Дом без окон

— Это же сущее безумие, Латра. — на этот раз сдержать раздражение не удалось, да и как иначе, если окружен дураками, считающими, что они и только они знают как лучше всего покончить с силами Тени? На первом месте в бесконечном списке таковых стояла Латра Посаэ Декуме. Почетное второе занимал Барид Бел Медар и если ему еще можно было приказать не маяться дурью, а заниматься делом, то Латре… Эта женщина определенно задалась целью свести его с ума. — Нет, потому что оно подтверждается расчетами, — холодно отчеканила некогда первая любовь Льюса Тэрина Теламона. — В отличие от тебя, Льюс, я сначала думаю, а потом делаю. — Да неужели? В Парале это было так… «заметно», — указывать на промахи собеседника невежливо, но иначе порой нельзя. Особенно, когда судьба всего, что они знали висела на волоске. — Выкладки твоей айя изучал. Скажу еще раз: глупость и безумие! Ты, как и Барид Бел, веришь в сказки. Ему какая-то птичка напела о базе Агинора в окрестностях Вал Морио, ты решила, что двум са’ангриалам под силу запечатать Темного. — Почему бы и нет? — едва зарумяневшиеся щеки — вот и вся реакция на упоминание о Паральском правале. — Я смогу получить согласие Зала. — Возможно, но моего ты не получишь, — продолжать спор не имело смысла. Льюс Тэрин отвернулся, чтобы продолжить путь к Зеленому кабинету, где обычно проводились заседания Военного Совета. Троллочьи потроха, он и так порядочно опаздывал, а тут еще Латра пристала со своими идеями! Соотношение сил в Зале им обоим слишком хорошо известно, зачем было затевать этот глупый спор? Пытается убедить? Знает же, что бесполезно. Коридоры, залы, стены которых отражали величие тысячелетней истории Слуг Всего Сущего, Льюс Тэрин почти не замечал этого. Привык за столько-то веков. Как и к выходкам Латры. А так же к занудству Барида Бела, который, тут можно ставить что угодно, опять заведет старую песню о странностях на севере. Да кому эта глушь нужна? Где-то там за невидимыми Льюсу Тэрину окнами бушевала гроза. Или ему это казалось? Звуки внешнего мира проникали к нему лишь во время видений о безумном мальчишке. Которому все-таки удалось совершить невозможное и очистить саидин от Порчи. Льюс Тэрин поскреб в затылке пытаясь вспомнить, что именно они тогда проделали. Кроме отдельных моментов не вспоминалось ничего, да и те словно были подернуты дымкой утреннего тумана. Но это что же тогда получается? Латра была права? Темного можно запечатать с помощью Чойдан Кэл? Если удалось очистить саидин, то и это было вполне возможно. Не было бы Разлома, Порчи и… Илиена осталась жива. Барид Бел ведь тоже оказался прав — Вал Морио, как и его родная Джаланда были сметены неизвестными ранее Отродьями Тени. Огромные червяки, прозванные Джумарами, уничтожили северные города меньше чем за сутки. А через месяц мир узнал о Демандреде. Прислушайся он к ним тогда и все могло быть по-другому? Вполне. Кто во всем виноват? Льюс Тэрин Теламон, посчитавший себя умнее и способнее других. Его сгубила гордыня. И эта же самая гордыня губила мальчишку, голос которого застрял в его голове. Неужели это наказание? За смерть Илиены, за собственную глупость? Мальчишка не слушал, точно так же как сам он когда-то не прислушивался к советам и мнению других. Где-то там, далеко, дождь барабанил по крыше и стеклам, раскаты грома заставляли вздрагивать хлипкие стены старинного дома. В мире, где жил Ранд ал’Тор, почти не умели строить. Вот в его, Льюса Тэрина, Эпоху дома возводились на века. Его собственный тому примером. Был когда-то. Произвести такие разрушения возможно лишь с помощью Единой Силы. Что он и сделал. Он все уничтожил. Илиену, детей, дом, который она так любила. Разговор мальчишки со своими последователями Льюс Тэрин заглушил до едва слышного бормотания. Впрочем, ал’Тор и сам не горел желанием снисходить до страданий безумца. У него, как всегда, нашлась тысяча дел поважнее. Лежавшее на полу возле спальни близнецов заставило Льюса Тэрина вздрогнуть. Ключ! Самый настоящий, хоть и выглядевший несколько старомодно — Илиена любила такие вещи. Но как? Огляделся по сторонам — никого. И шагов на этот раз он точно не слышал. Как такое может быть? Не мог же этот ключ взяться из ниоткуда? Почему бы и нет, собственно? Здесь как и в Мире Снов, возможно если не все, то многое. А мог он попросту не замечать этот ключ десятки, если не сотни раз, проходя туда-сюда по коридору? Запросто. Провалы в памяти у него частенько случались. Замок поддался не сразу, но после нескольких попыток дверь все же удалось открыть. Хлопья пыли толстым слоем покрывали стены, пол, стоявшие у стены полуразвалившиеся детские кровати, в которых лежали остатки подушек и покрывал. На расползавшемся от времени ковре лежала чудом сохранившаяся книжка. «Большие и маленькие животные» были любимой книгой Льюса-младшего. Малыш мог часами любоваться картинками и даже выпросил себе котенка на следующий день рожденья. Его старшая сестра-близнец, не долго думая, попросила собаку. Им с Илиеной оставалось лишь согласиться. Илиена сказала, что возьмет этот вопрос на себя, а потом… стало не до того. В углу, рядом с кучей дощечек бывших когда-то игрушечным домиком, сидела кукла. Касси. Во взгляде пронзительно-голубых глаз любимицы Линор читалось… ожидание. Чего она ждала? Дня, когда убийца ее хозяйки понесет, наконец, заслуженное наказание? Или надеялась, что Линор за ней когда-нибудь вернется? — Я не хотел их убивать, понимаешь? — попытался объяснить Льюс Тэрин, опускаясь на колени перед любимой игрушкой младшей дочери. Молчание. Усталое, безразличное ко всему. Взгляд неживых, но таких понимающих глаз, рвущий душу на кровавые лоскуты. Он не мог смотреть ей в глаза, и отвести взгляд в сторону — тоже. Обвинявшие его когда-то голоса мертвецов ничто по сравнению с этим. — Все закончится, — хрипло прошептал Льюс Тэрин, поднимаясь на ноги. — Скоро… Да, скоро. Я умру. Не волнуйся. Давно не смазанные петли протяжно заскрипели, нарушив наполненную ожиданием тишину детской. Он не хотел, просто так получилось. Как почти все в его проклятой жизни. Забыться не удавалось. Ни забыться, ни забыть, как он ни старался. Раньше мог, а теперь не получалось. Это ушло, как и многое другое. Что осталось? Что вообще у него есть кроме давящей на плечи тишины, ноющей пустоты в сердце и голоса в голове, с каждым днем становившегося все жестче? Хотелось плакать, но слез не было. *** Ночь и следующий день прошли как обычно, то есть, никак. Беспросветную тоску скитания по давным-давно опостылевшим коридорам немного развеивали видения о мальчишке. Попытка ал’Тора после очищения саидин спрятаться в продуваемой всеми ветрами дыре на краю мира ничем хорошим не закончилась — его нашли. Ради разнообразия, не Друзья Темного. Во всяком случае, сам Ранд ал’Тор так не считал. Может мальчишка и прав, но доверять направляющим все равно опасно, о чем Льюс Тэрин и поспешил напомнить. Его столь же привычно послали в Бездну Рока. На этом утренняя попытка достучаться до ал’Тора закончилась. Все бы ничего, но Логайн Аблар не был обычным мужчиной с проклятым даром. Он, как и Мазрим Таим, когда-то имел наглость провозгласить себя Драконом. Да, теперь он признал главенство ал’Тора, но надолго ли хватит его благоразумия? А прибывшие с ним Аша’маны и Айз Седай! Мальчишка мог сколько угодно твердить, что держит в руках и Логайна и пришедших с ним Сестер, но разве не это же самое он с завидным упрямством твердил перед тем, как его запихнули в сундук? Впрочем, все это сущая мелочь по сравнению с видениями о высоком голубоглазом мужчине с квадратным подбородком. Ни Ранд ал’Тор, ни Льюс Тэрин не знали, кто это такой и какие цели преследует. Да, он спас мальчишку во время боя с Саммаэлем, что не отменяло и того, что странный мужчина в черном является одним из Друзей Темного — другим в Шадар Логоте делать нечего. Стоило ал’Тору потянуться к саидин как перед внутренним взором опять встало полное ярости лицо таинственного незнакомца. — Он знает обо мне, — прошептал Льюс Тэрин в пустоту. Ал’Тор услышал. — Как чей-то мысленный образ может знать о моем существовании? — Если сам не понимаешь, зачем спрашивать меня? — проворчал Ранд. В последнее время ворчал он больше обычного. — Но и я что-то ощущаю. Будто… прикасаешься к другому человеку. Только не физически. Словно к неостывшему следу. Думаю, он тоже видел мое лицо. Устало присев на обломок колонны Льюс Тэрин кивнул, будто мальчик мог его видеть. Порой ему хотелось, чтобы голос из его несчастной головы принадлежал живому человеку, чтобы с ним можно было говорить не через разделявшее их пространство, а… по-настоящему. Как нормальные люди. Раздраженно тряхнув головой, Льюс Тэрин отогнал подальше безумную мысль. Этот голос — плод его больного воображения. Бред, с которым приходится жить, только и всего. — Свет, почему я должен терпеть его в своей голове? — простонал он, раскачиваясь из стороны в сторону. — Почему я не могу с этим покончить? О Илиена, моя милая Илиена… Мальчишка раздраженно отмахнулся, прерывая их странную беседу, но Льюсу Тэрину было все равно. Воспоминания о жене и детях кружились ворохом ало-золотых осенних листьев. Он улыбнулся им, словно старым друзьям. В них было… тепло. Обнимая его за плечи, Илиена рассказывала об очередной затее своей неугомонной тетушки. Беззлобно переругивались друг с другом Кири и Тэрам. Высунув от усердия язык, сидевшая на полу Сариса делала пометки в разноцветной записной книжке, не обращая ни малейшего внимания на носившихся по залу близнецов. Майрин… Льюс Тэрин вздрогнул. Ее не должно было здесь быть. Он виноват перед семьей и признавал это, заслуживал смерти, но Майрин… Испытывать вину перед Отрекшкейся, на чьих руках крови больше чем… Льюс Тэрин вздохнул, запуская пальцы в волосы на затылке — детская привычка от которой все никак не получалось избавиться. Майрин права, выглядит он попросту глупо. Она увидела, нахмурила черные как ночь брови, недовольно поджала алые губки. Майрин не шла — плыла по выложенному ататитовыми плитками полу, словно белокрылая казари по зеркальной глади пруда. — Льюс Тэрин… — мягкий завораживающий голос сводил с ума. Он и сошел пару лет назад, когда впервые встретил ее на конференции в Эмер Дале. — Прости, милая,- улыбнулся, прекрасно зная как действует его улыбка.- Задумался о том, как ты прекрасна. Я не поэт, чтобы слагать стихи о твоей красоте, но в голову весь день лезет что-то рифмованное. — Зато ты отлично рисуешь,- неудовольствие Майрин как рукой сняло — она любила комплименты, чем больше их, тем лучше становилось ее настроение. Обычное женское стремление нравиться, а он и рад сделать ей приятное. — Но твой путь не в этом, что ты отлично знаешь. Ты чувствуешь мир как никто другой, ты… — Майрин, давай не будем об этом… — Разве ты не веришь в себя? — скрывшаяся было за горизонтом грозовая туча, вновь появилась в зоне видимости. Только этого ему сейчас не хватало! Вечер слишком хорош, чтобы портить его ссорами по пустякам. Он видит свой путь и знает как достичь желаемого, Майрин же… Да, она хочет ему добра, но порой бывает настолько занудна, что хочется лезть на стену… *** Глубокий голос, доносившийся из музыкального накопителя, волновал сердце историей об ускользающей красоте летнего вечера, вечной любви и том, что все в этом мире повторяется. Красиво, сентиментально и совсем не в духе Латры. Впрочем, и песня и картина, в которой она исполнялась, собрали все возможные в этом году награды. Латра не гналась за модой. Вроде бы. Раньше. Она сама и все, что ее окружало, было подчинено житейской мудрости. Исключением был разве что Тоос, но и то относительным. Противоположности притягиваются — это ведь так… логично. — Майрин, милая, принеси мне еще вина, пожалуйста, — горло перед обсуждением конференции в Т’Зоре промочить уж точно не помешает. Зная Латру, оно может затянуться минимум до утра. — Держи, Льюс Тэрин, — бокал полный красного ликийского оказывается в его руках буквально через минуту. — Спасибо, дорогая. Майрин, в отличие от той же Латры, почти не спорит и готова сделать все, что он просит. С ней легко и просто. Майрин счастлива. Да, порой она хмурится, вот как сейчас, под взглядом вновь чем-то недовольной Латры. Но если б Майрин что-то не устраивало, она бы ему сказала, ведь правда? Зачем ей молчать? *** Взгляд Майрин сверлит спину заставляя обернуться, отвлекаясь от любования раскинувшимся за окном Паарен Дизен. Алые капли вина, пролившегося на рукав его лучшего костюма, заставили выругаться сквозь зубы. Убрать пятно несложно, куда сложнее объяснить этой женщине, что все кончено. На этот раз окончательно и бесповоротно. Что ему надоело, что он устал, что нужно двигаться дальше. Что он ее не любит. Их связывала страсть и ничего больше. Его это устраивало, ее… ведь тоже? Рано или поздно это должно было закончиться. Так к чему эти сцены, упреки и признания в любви? Они давно уже не дети. Майрин хотела, чтобы он избавился от «детскости», так что ее теперь не устраивает? — Льюс Тэрин я… — ее голос звенит страхом и мольбой. Настолько не похоже на Майрин Эронейл, которую он знал, что становится… почти страшно. Она изменилась, превратившись из обворожительной всегда державшей себя в руках женщины, которую невозможно не обожать, в помешавшуюся на власти ревнивицу. А может Майрин всегда была такой, просто он, ослепленный ее красотой и умом, не замечал? — Хватит, Майрин! — с этим пора заканчивать и чем скорее, тем лучше. — Я сказал, все кончено. Точка. Все! Мягкий свет световых колб, серебристое платье, подчеркивающее каждый изгиб тела. За кого Майрин его принимает? За юнца, у которого вместо мозгов в голове ветры Сохадры гуляют? — Это все она! — сжав кулаки, Майрин шипит словно змея-кровавка по весне. — Она во всем виновата! Эта растрепа! Как?! Как ты вообще мог, Льюс Тэрин? Она… — О чем ты вообще? — полупустой бокал с глухим стуком встает на изящный столик. Мастера Сателле недаром славятся на весь мир. И любят белый так же страстно, как и Майрин. А вот его от белого уже начинает тошнить.- Не она, а я. — Илиена поплатится! Да, поплатится! — Не неси чушь, Майрин! Отстань от нее, хватит себя позорить. Ты ведешь себя как ребенок. Закрытая дверь, летящие в спину проклятия. Неужели теперь он свободен? Неужели действительно все? Лифт, в котором учитывая позднее время, лишь двое таких же как он сам полуночников. Комната для Перемещения на первом этаже, сонный дежурный, желающий доброй ночи и спокойного сна. Тер’ангриал-птичка заливающийся тихой трелью, стоит только оказаться дома. Теплое зеленоватое свечение — ради разнообразия не рабочие контакты. Глубокий вздох. Нет, ну с чего Майрин взяла, что в их разрыве виновата Илиена? Глупость. Самая настоящая. Они с Баридом не раз поддерживали его после скандалов с Майрин, всегда были рядом, но это же не повод что-то там выдумывать. Нет, эта женщина определенно сошла с ума! Как все-таки странно видеть свою жизнь со стороны. На первый взгляд ничего не стоящие мелочи, цеплявшиеся одна за другую, открывали картину настолько отвратительную, что становилось страшно. Он, Льюс Тэрин Теламон, Первый Среди Слуг, Повелитель Утра, всю жизнь стремившийся быть лучшим во всем, в том числе и в том, что значит быть Айз Седай, на деле оказался мелочным, самовлюбленным болваном. Майрин. Да, ей нужна была его власть, она упивалась ею. Но разве не была она когда-то… другой? Не он ли виноват в том, что она стала тем, кем стала? Все можно было закончить по-другому. Не так. Латра. Сильная и стойкая, как гора в честь которой была названа. Первая любовь. Вечная соперница, критиковавшая едва ли не все, что он делал. Порой откровенно невыносимая. Голос разума, который он так и не послушал. Вспоминать их последний разговор было едва ли не больнее, чем убийство Илиены. Он обвинил ее в предательстве, она обозвала его ослепленным Светом дураком. А ведь он действительно сошел с ума тогда. Не от раздувшегося самомнения, как Латра считала — отчаянье всему виной. Оно их всех и погубило. Илиена. Свет его жизни, та, что придавала ей хоть какой-то смысл. За что она любила его? Как она вообще умудрилась в него влюбиться? Почему, в конце концов, Барид позволил ей уйти? Что вообще творилось в его северных мозгах на тот момент?! Илиена могла бы… жить. Его солнечный лучик. Добрая, любящая, смелая. Целая жизнь… Знать бы, что все так обернется и на милю к ней не подошел, что уж про остальное говорить. Он, Льюс Тэрин Теламон — самый страшный из возможных убийц, потому что убивал медленно, день за днем, год за годом. Безразличием, отчаяньем… любовью. Он убивал не только тела, но и души. Майрин, Барид, Элан Морин, которого так и не удалось переубедить. Мог ли он за них побороться? Должен был. Какой вердикт вынес бы Зал? Отъединение от Источника и медленная мучительная смерть — самое малое из того, что он заслуживает. Смерть и небытие. Таким как он не место в Свете. Голос, раздавшийся в его голове, походил на грохот валунов, катившихся по далекой горе. Он не принадлежал мальчишке ал’Тору, то было другое и куда более важное. — Троллоки идут! Вздымай секиры, очисти поле! — огир предупреждали о приближении Отродий Тени. Не раздумывая ни минуты, Льюс Тэрин потянулся к саидин и с удивлением обнаружил, что та полностью в его власти. Мальчишка не успел за нее ухватиться. Наконец-то не нужно было бороться за контроль над дарующим жизнь потоком. Вновь чистым! Нужно было лишь подчинить его себе, балансируя на зыбкой грани между жизнью и смертью, ощущая экстаз с которым ничто в мире не в силах сравниться. Мальчишка попытался было вернуть себе контроль над Единой Силой, но у него не вышло. Наученный горьким опытом, Льюс Тэрин держал крепко. На этот раз не будет глупостей. И жалости тоже не будет. Он вновь оказался в том странном мире, в одном из похожих на кошмар видений. Не для того, чтобы оказаться в сундуке, а чтобы выполнять свой долг. Он — Айз Седай, каким бы отвратительным Слугой ни был. Его дело служить и защищать, уничтожать Отродья Тени до последнего вздоха. Благодаря текущему по венам ледяному огню саидин мир казался как никогда ярким и четким. Льюс Тэрин видел троллоков, несущихся к примитивным хозяйственным постройкам, каждый значок, прикрепленный к огромным закованным в броню плечам, слышал рычание, жаждущих человеческой плоти тварей. В воспоминаниях мальчишки удалось отыскать несколько разговоров с воинами из граничащих с Запустением стран, но сейчас это почти не имело значения. Поток Воздуха выдавил стекла из жалобно заскрипевшей оконной рамы. — Мои руки, — тяжело дыша прохрипел Льюс Тэрин лихорадочно оглядываясь по сторонам. — Почему я не могу двинуть руками? Мне нужно поднять их! Огонь, Земля и Воздух сплелись воедино. Пронзительный визг и посреди троллоков выросло шесть тонких багровых столбов. Секунда-другая, еще одна нить Воздуха и пламя расцвело. Огненный Цветок, так это называли когда-то. С ревом и треском, заставившим содрогнуться все здание, каждая колонна развернулась в огненый диск тридцати футов в поперечнике. На расстоянии ста шагов от места взрывов не выжил ни один троллок. Едва закончив первые, Льюс Тэрин принялся за новые плетения. Дух с крошечной примесью Огня сформировал Врата. Казалось бы, самые обычные, но если добавить к ним несколько нитей Земли, эффект будет весьма интересным. Врата постоянно вращались — открываясь на краткий миг и тут же заволакиваясь серой дымкой, чтобы через мгновение вновь открыться. Вместо того, чтобы укорениться на одном месте, как полагается нормальным Вратам, эти устремились в сторону троллоков. Создания Агинора не переносили Перемещение и это, конечно, было использовано. И вновь Огненные Цветы и Врата Смерти. Он плел и плел не останавливаясь зачерпнув столько Силы, сколько был в состоянии удержать. — Мои руки, — вновь простонал он.- Я должен поднять руки! Неимоверным усилием ему все же удалось это сделать. А может их поднял мальчишка? Просунув их в зияющее в стене отверстие, Льюс Тэрин сплел замысловатый узор Огня и Земли. С кончиков пальцев веером устремились алые нити- Стрелы Пламени. Стоило одной из них коснуться троллока, как тот с диким ревом падал наземь — вскипавшая в венах кровь буквально варила Отродье заживо. Иногда прежде чем истаять Стрелы успевали поразить две-три жертвы. Раздвинув пальцы, Льюс Тэрин начал водить из стороны в сторону, стремясь поразить как можно больше троллоков. Появились и другие Огненные Цветы, видимо кто-то из Аша’манов скопировал его плетения. Что же, тем лучше. Мальчишка что-то кричал ему о вспыхнувшем пожаре и каких-то людях, но Льюс Тэрин почти не слышал его, сосредоточившись на выплетании кружева смерти. Троллоки и мурдраалы должны умереть. Отродьям Тени не место в этом мире. Внезапно у окна возник мурдраал. Бледное лишенное глаз, безучастное ко всему лицо, черный меч, занесенный для удара. Которого не последовало — два копья ударило Безглазого в грудь, метательный нож вонзился в горло, но мурдраал лишь пошатнулся — так просто эту тварь не убить. Не долго думая, Льюс Тэрин выпустил десяток Стрел Пламени, отбросив Отродье на улицу, где оно и осталось лежать в луже собственной крови. Больше желающих покуситься на его жизнь не нашлось, но успокоился Льюс Тэрин лишь когда был уничтожен последний троллок. Все было кончено. На этот раз. Неужели это… победа? Оглядевшись по сторонам, он увидел спутников мальчишки. Саидин переполняла Логайна, бегающие по коже мурашки говорили о том, что находившиеся в комнате Айз Седай также удерживали Силу. Пара Дев стояла на столе держа наготове копья, их лица были закрыты вуалями, что лучше всяких слов говорило о готовности убивать. Снаружи, от начала полей и до самой усадьбы, земля была покрыта ковром из троллочьих тел и их кусков. То тут, то там бились в конвульсиях или безуспешно пытались подняться те из них, кто еще цеплялся за жизнь. Неподалеку от какого-то сарая обезглавленный мурдраал размахивал мечом все еще не желая поверить, что мертв. — Дело сделано,- выдохнул Льюс Тэрин, закрывая глаза. — Да, дело сделано, Льюс Тэрин, — прошептал мальчишка. — Теперь ты можешь отпустить саидин. Льюс Тэрин удивленно мотнул головой. Отпустить саидин? А… зачем? Сила переполняла его. Ледяной огонь и огненный снег, погребающие под собой лавины и вздымающиеся к небесам горы… Совсем как та, которую он создал, пытаясь скрыть свой позор. Льюс Тэрин захватил еще немного силы. Виски начало ощутимо покалывать. Да, именно так все начиналось. Мозаика того страшного дня с тихим щелчком сложилась в его голове. Разговор с Ишамаэлем, боль и ужас от совершенного, Перемещение на лесистый берег вдали от всего и вся. Собственная гибель. — Я хочу умереть, — проговорил он, чувствуя, как где-то там вздрогнул мальчишка.- Хочу присоединиться к Илиене. Теперь у него получится. Точно получится. В прошлый раз ему помешала Порча, но раз теперь ее нет… да, теперь все точно будет кончено. — Если ты действительно желал смерти зачем убивал тех троллоков? А мурдраала? Мальчик тяжело дышал. Боль в висках стала сильнее, еще немного и… все. — Кажется, я вспомнил смерть. Вспомнил, как делал это, — отозвался Льюс Тэрин. — Ты не можешь умереть. Не сейчас, — возразил ему ал’Тор.- Мы должны дотянуть до Тармон Гай’дон иначе мир погибнет. Льюс Тэрин застонал. Он хотел умереть, жаждал смерти всей душой, но мальчишка… Да, он был прав. В прошлый раз Дракон оставил мир на краю гибели. В этот раз все может быть хуже. Хотел ли он этого? Хотел ли окончательно разрушить то, что когда-то клялся защищать? Взгляды находившихся в комнате были устремлены на него. Малышка Мин, Кадсуане Меледрин, чье гладкое лицо приобрело суровое выражение. Льюс Тэрин тряхнул головой. Нет, он не может. Тогда рядом с ним никого не было. Он умирал один в позабытой всеми глуши. Илиена, дети… они все были мертвы. Эти же люди… Насколько они реальны? Не больше, чем мальчишка от которого он так жаждал избавиться. Видение, всего лишь видение! И все же… Мальчишка прав — не сейчас. — Мы сможем умереть в Тармон Гай’дон, — согласился Льюс Тэрин отпуская Силу. Вместе с ней ушла яркость и полнота жизни, впрочем, на этот раз он был даже рад этому. Возможность не ощущать запах того, что осталось от троллоков, дорого стоила. Следом за саидин пропало и видение. Он вновь оказался в своем полуразрушенном дворце. Вместо окон, когда-то наполнявших зал солнечным светом, были покрытые плесенью стены, на полу валялись куски мрамора и обломки того немногого, что еще оставалось от мебели. Сердце бешено колотилось о грудную клетку, дышать удавалось с трудом. Протерев глаза, в которые будто песка насыпали, Льюс Тэрин невесело усмехнулся. Хорошо, что остался сидеть, когда началось видение, а то бы упал. Разбить голову об один из лежавших тут и там камней было бы совсем неплохо, но не с его «везением». Нет, не сейчас. Ал’Тор обещал, что они умрут. Но сначала убьют Темного. Со стоном поднявшись на плохо слушавшиеся ноги, Льюс Тэрин побрел в сторону гостиной. Может хоть теперь ему удастся заснуть.