the destiny of human handwriting

- По словам Дирка, завтра нам не помешает внимательнее присмотреться к туфлям мисс Эвелин – есть шанс найти кое-что интересное, - говорит Тодд сестре по телефону, в то время как Дирк возится с микроволновкой, разогревая им буррито. - Звучит неплохо. – Аманда с Фарой как раз возвращаются с ужина, - Привет ему от меня. - Ага, обязательно передам. Мы тут как раз думали перекусить под «Секретные материалы». - О, круто. Так ты собираешься смотреть сериал про высокого, темноволосого и, замечу, симпатичного мужика, рассекающего повсюду в костюмах, с весьма своеобразными отношениями с правительством, и да, вдобавок еще и решающего загадки паранормального толка (в которого ты подростком, напомню, втрескался по уши), вместе с другим парнем, который вот вообще не твой тип? Тодд открывает рот. И закрывает, свирепо зыркая на трубку, пусть Аманда и не может этого видеть: - Заткнись. Он практически слышит, как она ухмыляется. - Развлекайтесь, - роняет она и отключается. - Что с лицом? – интересуется Дирк, передавая Тодду его тарелку и усаживаясь рядом с ним. - Моя сестра, - сердито бурчит он, - считает себя чрезвычайно остроумной. - Ну, что же, о чём бы ни шла речь, скорее всего, так оно и есть. И ещё, твоя сестра невероятная, просто у тебя нет чувства юмора. - У меня прекрасное чувс… - Да ладно тебе, включай уже серию. Хотя нет, лучше сначала предупреди, будут ли в ней снова эти жуткие близнецы-убийцы, потому что, если так, я за свои действия не ручаюсь.

***

Тодд получает сообщение в затишье между делами, что означает, что он не занят абсолютно ничем, за исключением того, что, растянувшись прямо на полу, наслаждается музыкой на своём iPod'е, в то время как Дирк бесцельно крутится на офисном кресле. Нда… в такие вот периоды они не блещут профессионализмом. Тодд ощущает легкую вибрацию пола под рукой и, нашарив телефон, подносит тот к лицу. Это от Аманды. «Мама с папой в Сиэтле. По крайней вере, если верить Фэйсбуку. Только что запостили фотографию себя любимых, в шестимиллиардный раз посещающих Космическую иглу*. Распоряжайся этой информацией на своё усмотрение». Тодд замирает, затем пробегает пальцами по экрану: «Ага, очень в их духе. Спасибо, что дала знать». Тодд медленно принимает сидячее положение, со вздохом выдёргивая наушники. - Что такое? – спрашивает Дирк, все ещё крутясь из стороны в сторону. Тодд поднимается на ноги и направляется к их столам, чтобы открыть ноутбук. Им обоим постоянно приходится работать над одними и теми же документами (также известными как «вещи, не являющиеся доказательствами, потому что, будь они ими, это могло быть расценено как кража с места преступления или из офиса полиции, а воровство – это неправильно»), так что разумным решением стало просто сдвинуть их столы вместе, чтобы передавать материалы напрямую, вместо того, чтобы вскакивать каждую пару минут, чтобы взглянуть, о чём речь. - Аманда написала, что родители сейчас в Сиэтле. Хочу удостовериться, - у него не было аккаунта на Фэйсбуке, равно как и всякого желания поддерживать связь с кем-либо из своего прошлого, за исключением сестры и людей, которых он и без того видит чуть ли не каждый день. Но ему точно известно, что страницы родителей в открытом доступе, так что он просто вбивает их имена в строку поиска. Как же иначе - селфи на фоне Спейс-Нидл. – Ну да, они здесь. - И не сказали, что у вас есть возможность повидаться? - Да такое им и в голову бы не пришло. – Тодд откидывается в кресле, тоже крутящемся, потому что, покупая одно, получаешь пятидесятипроцентную скидку на второе. Дирк прекращает кататься и внимательно смотрит на него, хотя его голова еще продолжает чуть забавно покачиваться, видимо, привыкая к вновь статичному миру вокруг. - Ты… не любишь родителей? - Это не… - скрещивает руки Тодд. – Всё сложно. Дирк, откидываясь, упирается затылком в стену и демонстрирует Тодду свою фирменную «я весь внимание» физиономию. Тодд довольно-таки неплохо разбирается в лицах Дирка: есть «я весь внимание», «говорящее», а также «я слушаю, но вот-вот перебью тебя» и «я говорю и намереваюсь сейчас ввернуть кое-что, за что мне обязательно врежут» лица – и это далеко не полный список. Тодд вздыхает. - У меня не… Они были не лучшими родителями. Были не очень-то… - Тодд делает над собой усилие, перебарывая себя, и, мысленно вздрагивает, вспомнив похожий разговор, состоявшийся много лет назад между ним и Джоди. Ему все ещё трудно думать о них всех – это до сих пор приносит боль. – Заводя нас с Амандой, они имели четкое представление, какими нам положено быть. И ни один из нас двоих этому не соответствовал. Думаю… они любили нас. Просто мы им были неинтересны. И это… бросалось в глаза. Очень сильно бросалось в глаза, всегда. Дирк хмурится: - Как такое вообще возможо? Даже когда ведёшь себя как тот ещё козёл или выбешиваешь меня, ты же просто невероятен. Тодд уверен, что вот это сейчас был комплимент. Ну, по большей части. - Не для них. - И что же, по их мнению, в тебе было неинтересным? - Я… не то чтобы… возможно, дело скорее в том… что мы были излишне интересными. – Он морщится. Не лучший способ начать да и, возможно, отдает заносчивостью, но это первое, за что удаётся ухватиться. - А, понимаю. Тодд чувствует, как на его лице сама собой возникает улыбка, хотя и знает, что от нее, вероятно, вот-вот не останется и следа. - Нет, не понимаешь. - Нет, не понимаю, - соглашается Дирк легко, улыбаясь в ответ. Нетипично легко. И Тодд вдруг задумывается, а не сделал ли тот этого намеренно, просто чтобы немного поднять ему настроение, - Что ты имеешь в виду? - Сказать «излишне интересные» тоже не совсем правильно. Дело в том, что мы двое просто… не вписывались в их представление о детях. В их идеалистическую картинку. - И чего же они не хотели видеть в детях? Так, Дирк явно ни в какую не намерен закрывать тему. Тодд делает глубокий вдох. - Мы постоянно шумели. И поведением тоже не походили на благовоспитанных чад. Оценки не выше среднего, за исключением тех предметов, которыми нам хотелось профессионально заниматься в будущем. Балдели от громкой агрессивной музыку. Любили фильмы и передачи, которые им казались странными. Когда родители покупали Аманде розовые одежки для барби, та обязательно перекрашивала их мелками, прежде чем надевать на кукол, но, думаю, это она как раз делала исключительно с целью их позлить. Потом я поступил в престижный университет, что дало мне некоторую свободу, но потом всё пошло наперекосяк и я отчислился, на что у них уже есть полное право злиться, потому что я был тем еще уродом. Но, даже не зная всей правды, они, судя по всему, махнули рукой, укрепившись в мысли, что от меня нечего ждать. Мы с Амандой не гетеро, и это, безусловно, тоже играет свою роль. Хотя про меня они до сих пор не в курсе. - Серьезно? Они не знают? - Нет. Будучи ребёнком, я вообще боялся заикнуться о таком. Затем попал в универ, с посторонними людьми разговаривать оказалось куда проще, но открыться перед родителями я так и не решился. - А потом? Тодд чувствует, как у него подергиваются мышцы лица. - А потом я начал врать им о парарибулите и подумал, мол, вдруг они, узнай, что я би, перестанут посылать мне деньги. - О. Тодд со вздохом снова откидывает крышку ноутбука: - Так что это я тут должен спрашивать, нет ли у них желания встретиться, пока они еще не уехали. - … потому что ты не открылся перед ними? - Потому что лгал о парарибулите. - Не понимаю. Почему это значит, что ты обязан непременно с ними увидеться? - Потому что… - в очередной раз вздыхает Тодд. Скорее не из-за Дирка, а из-за собственной неспособности связно излагать мысли. – Потому что то, как я поступил по отношению к ним, было неправильным. Ранило их, принесло боль. И я не могу вот так игнорировать это со спокойной душой. Так что раз уж они в непосредственной близости, я хочу увидеться с ними и поиграть в счастливую семью, потому что так им, возможно, станет хоть немного, но проще. К тому же я не намерен делать этого вечно. Я не собираюсь отыгрывать эту роль перед ними всю оставшуюся жизнь, просто… Мне нужно сделать это. Всего раз. Притворимся, что всё в полном порядке – и все останемся в выигрыше: они облегчат себе жизнь, а я избавлюсь хотя бы от части груза на плечах. – Он понятия не имеет, не делает ли такой эгоистичный взгляд на ситуацию его еще большим мудакам. Или то, что он старается как лучше для родителей, отменяет эффект мудачества? Уверенности нет. - Так они не захотят обсуждать, ну... ? - У меня с ними был один телефонный разговор, когда мы искали «Черное крыло» – Аманда рассказала им правду, пока я отсыпался после дела Патрика Спринга. - И? Что они сказали? - «Мы простим тебя при условии, что ты ничего не расскажешь ни соседям, ни нашим знакомым. Мы очень волнуемся, какое это создаст о нас впечатление, а ведь нам и без того приходится делать вид, что твоей сестры не существует». Дирк выглядит опешившим. Тодду приходится напомнить себе, что как бы ему временами не казалось, что Дирк всегда был неотъемлемой частью его жизни, на самом деле нет, не был, и такого рода вещи, конечно же, просто не могут не удивлять его. Тодд быстро указывает на Дирка пальцем, когда тот было открывает рот: - Я виноват перед ними, ещё как. И если это их способ справляться с ситуацией, что ж, пускай. - Они никому не говорят о парарибулите Аманды? - Ну… ни для кого не секрет, что он у неё есть - первый приступ случился у всех прямо на глазах. Но родители руководствуются принципом «если игнорировать факты и делать вид, что ничего и нет, возможно, так оно и будет». Если у них имеется хоть крошечная возможность всё скрыть, они так и поступают – когда они решили, что у меня проявилась болезнь, то не сказали об этом ни единой душе. - Почему нет? - Говорю же, - Тодд таращится на окошко чата, не зная, как лучше сформулировать вопрос, - Идеальная картинка. А члены семьи с парарибулитом, как не крути, в неё не вписываются. Папа лгал о своём годами, так что ничего удивительного, что замолчали и о нас. - А что тогда вписывается? - Хм… - Тодд задумывается, - Домик в длинном ряду своих точный копий, белый заборчик, идеально подстриженный газон. Муж и жена с двумя детьми, оба из которых гетеросексуальны. Мальчик занимается спортом и спит со своей подружкой, потому что так делают все парни. Девочка – умна, но не слишком, и никогда не спит со своим парнем, потому что хорошие девочки так не поступают. Никаких проблем со здоровьем - ни физическим, ни ментальным - за исключением чего-нибудь быстропроходящего, наподобие простуды, и чего-то, что случается со всеми, типа какого-нибудь перелома. На лице каждого неизменная улыбка. И мальчик, и девочка очень популярны, и оба, само собой, будут Королём и Королевой бала своих выпусков. И оба никогда, никогда, никогда не перечат родителям. А если им все-таки случается в чем-то с ними не соглашаться, всегда оставляют свое мнение при себе. Затем они поступают в университет, заканчивают его с отличием. В идеале – устраиваются на очень, очень хорошие места, но и просто хорошие тоже сойдут. Оба находят себе кого-то, влюбляются, женятся, заводят собственных детей. Вот то, что им хочется видеть. – По крайней мере, это лучшее, что он может по этому поводу предположить, то, что удалось собрать по кусочкам за все те годы, что он прожил под их крышей. - Подобное бы душило тебя. - Ага, - он набирает несколько слов, тут же удаляя их, - Так и есть. - Так что ты намерен делать? Притвориться, что ты вот такой и есть? - Нет. Я собираюсь быть более приятной, спокойной и вежливой версией самого себя. Не таким, каким они хотят меня видеть…. Просто… что-то приближенное к их представлению о взрослом человеке. Дирк устремляет на него задумчивый взгляд. - Я иду с тобой. Желудок Тодда ухает куда-то вниз. - Что? Нет. На лице Дирка вспыхивает удивление с долей обиды, и Тодд тут же начинает мотать головой, стараясь всё исправить: - Нет, нет, я не это имел в виду, просто… - хотелось бы Тодду лучше управляться со словами, - Они разочарованы во мне и в том, что я из себя представляю, но я – часть семьи, и они любят меня, пусть и в своей исковерканной манере, и это для них своего рода барьер, мешающий им вести себя как… полным мудакам. Ты – не семья. К тому же не вписываешься в их представления. Как они буду смотреть, что говорить – не хочу тебя в это впутывать. - Я могу постоять за себя не хуже тебя. - Я и не утверждаю обратного. Просто… мне не хочется тебя в это впутывать, - повторяет он, - Да и я, кстати, постоять за себя не в состоянии, так что тут мы оба в пролёте. - Но всё же с родителями справиться можешь. - Ну да, потому что знаю их всю свою жизнь и имею представление, что делать. - Послушай, - у Дирка этот его взгляд, говорящий, как хорошо известно Тодду по собственному опыту, что он в одной секунде от того, чтобы либо рвануть в гараж опасного типа, чтобы отыскать пропавшую девчонку, либо отважно сунуться в холодильник Тодда за китайской едой двухнедельной давности, запах которой настольно плох, что уже ни в какую не поддается игнорированию. Взгляд, который очень нравится Тодду, если не предвещает самых скорых неприятностей на голову одному из них. – Из-за гложущего чувства вины ты, в попытке облегчить положение вещей и для них, и для себя, намерен, не знаю, с час просидеть с ними, делая вид, что вы не вызываете друг у друга чувства взаимной неприязни. И я не знаю, стоит ли вообще это делать, потому что, да, спору нет, ты причинил им боль и здорово напортачил, но ведь и они были далеки от идеала и делали больно тебе. Но если уж ты настроен так решительно, а я в курсе, что это именно так, потому что у тебя это выражение лица, означающее, что тебя ничто не сдвинет с мёртвой точки, то хочу быть с тобой, чтобы на твоей стороне был еще один человек. Тогда нас будет двое против двоих. Тодд открывает рот, а затем прикрывает его. С одной стороны, ему не хочется, чтобы они проходились по Дирку. Ему ненавистна сама мысль о них, презрительно кривящих губы и окидывающих своими фирменными взглядами очередную неординарную куртку Дирка. С другой же, у него теплеет на сердце при одной мысли, что рядом будет человек, который поможет пройти через это, в особенности, если это будет тот, которому он доверяет больше всего на свете. В своей обычной манере, он останавливается на самом эгоистичном из вариантов. - Но тебе нельзя будет рассказывать им о всяких холистических штуках, - велит он, - А то нам обоим несдобровать. - Хорошо. - А ещё о том, что у меня теперь тоже парарибулит, потому что это будет из разряда мальчика, кричащего про волка – они все равно не поверят, но всё станет ещё паршивее. - Само собой. Тодд прикрывает глаза. Делает глубокий вдох. - Хорошо. - Он открывает глаза, - Спрошу, не хотят ли они с нами встретиться. На лице Дирка расцветает улыбка. - Звучит весело. Ну, может, и не весело, скорее как-то иначе, но мы, по крайней мере, сходим поесть. Тодд усмехается, глядя на стену, и ему вновь приходит в голову, что последняя реплика обронена Дирком совершенно не спонтанно, а с вполне конкретной целью его рассмешить. - Не будь моя семья ужасной, - говорит он, упорно не отрывая взгляда от стены, - И не облажайся я перед ними так, что теперь даже не уверен, захотят ли меня видеть, я бы представил тебя им при первой же возможности. А ведь так оно и есть, осознает он, договаривая. Родителям, братьям, сестрам, кузенам, кузинам и четвероюродным тетушкам. Привёл бы Дирка к каждому без исключения и сказал: «Это Дирк Джентли, и из-за него я хочу стать лучше». - Серьезно? - Ага. – Он поворачивается к ноутбуку, исподтишка косясь на Дирка. Тот немного покраснел, но выглядит крайне довольным, на лице - ни следа недавней обиды, что и было более или менее конечной целью, когда Тодд открывал рот, пусть в итоге нежданно-негаданно и наткнулся на самую настоящую правду. «Эй, видел, вы в городе! Если хотите, я и мой друг Дирк могли бы встретиться с вами где-нибудь за ланчем, пока вы еще не уехали».