***
Назад они летят вместе. Аманда каждый раз, как они взлетают или приземляются, крайне оживляясь, приникает к окну. - Не могу дождаться того, чтобы всё время так делать, - шепчет она. Она убедила родителей в достоинствах годового перерыва между окончанием школы и поступлением в университет, как благотворной, перспективной и крайне благовоспитанной возможности существенно расширить горизонты, прежде чем вернуться к учебе. – Не могу дождаться, чтобы всё время вот так летать, Боже, Тодд, это будет так круто. Тодд просто откидывается в кресле и улыбается.***
На этот раз находиться возле родителей не так тяжело. Быть может, потому что они с Амандой теперь объединены против них еще одной вещью. Он не знает. Но сидеть рядом с ними в громадном зале его прежней школы, ожидая, когда Аманда получит свой диплом из рук директора, было не столь удушающим. Она сияет от счастья и, украдкой косясь в их сторону, показывает Тодду язык. Он отвечает тем же. Аманда во весь рот улыбается мистеру О'Мэлли, получая диплом. И замирает, уставившись на собственную руку. Выражение на её лице колеблется между замешательством и болью. Тодд видит, как мистер О’Мэлли осведомляется, в порядке ли она. Её лицо искажено ужасом. Она кричит и роняет диплом; Тодд уже на ногах, родители где-то позади него, когда он взбегает на сцену. Он подлетает к Аманде, когда та оседает на колени. - Аманда, что… - Нет! – всхлипывает она, когда он совсем рядом, - Не надо, а то оно обожжет и тебя, не надо. И с внезапным тошнотворным чувством он понимает, что происходит. - Всё нормально, - шепчет он и крепко, вопреки сбивчивым протестам насчет огня, прижимая её к себе, обнимает, пытаясь укрыть от всех этих любопытных глаз и досужих перешептываний, - Всё будет хорошо.***
Несмотря на тот факт, что каждый из Бротцманов знает, что происходит, все они сидят в больнице. Аманда достаточно взрослая, чтобы сказать, кого хочет видеть возле себя, и этот единственный человек для неё – Тодд. И когда он краем уха улавливает отцовское бормотание («Господи, какой стыд»), то особенно склонен с этим согласиться. Аманда не хочет быть в постели, так что вместо этого они, вытянув ноги, усаживаются на пол плечом к плечу. - Все видели, да? – шепчет она. Первое, что произносит после того, как сообщает, что хочет видеть в своей палате именно Тодда. Нет никакого обходного пути. - Да, - говорит он, - Боже, мне так жаль, Аманда. Она машет головой и упорно смотрит на колени, поджав губы, будто стараясь не заплакать. Он обнимает её за плечи. - Я думала, мне ничего не грозит, - голос её снова и снова срывается, когда она пытается сдержать рыдания, - Потому что он у тебя. Думала, со мной все в порядке. Думала, мне не передастся. Что всё будет хорошо. Не это ли реакция полного ничтожества? Тодд ощущает, как желчь вновь подступает к его горлу. Не настолько, как имитировать чертову болезнь из-за нежелания продолжать учебу. И близко нет. - Нет. Это не так. - У тебя когда-нибудь были приступы на людях? - Я… - Господи, он должен сказать ей. Нужно рассказать всё сейчас же. Но за этот вечер она уже через столькое прошла. Нет необходимости рассказывать ей сию минуту, верно? Всё нормально. – Не так. - Там были все, кого я знаю. – Голос её снова срывается. - Знаю. - Мама и папа сгорят со стыда. - Эй, да пошло оно, - он сдвигается, чтобы заглянуть в её красные и опухшие от слёз глаза, - Аманда, выкинь это дерьмо из головы, это сейчас где-то в самом низу списка твоих приоритетов. - А что если они выскажут мне? - Тогда ты пошлешь их нахер, потому что им не заставить тебя чувствовать себя виноватой. - Ты хороший брат. Нет. Это не про него. Он не хороший брат, и не хороший сын, и не хороший друг. Он конченая мразь. Тодд не произносит этого, лишь крепче обнимая её. - Я люблю тебя, - говорит он тихо. Аманда шмыгает носом: - Я тоже тебя люблю.***
Они оставляют Аманду на ночь в больнице для наблюдения. Тодд уверяет, что она может набрать его, как только ей захочет. Когда она обнимает его на прощание, то стискивает так крепко, будто опасается никогда больше не увидеть. Тодд не спит. Вместо этого он, с подрагивающими руками, сидит на краешке своей детской кровати. Каким же он был ничтожеством. Полным ублюдком. Каждое оправдание, каждая причина, каждый предлог – все они разлетелись в клочья, стоило Аманде в ужасе воззриться на собственное тело, с которым происходило нечто, выходящие за пределы её понимания. Столько всего, чего не должно было быть совершено. И столько всего, с чем уже ничего не поделаешь. Он не мог просто закрыть на всё это глаза, будто ничего и не было. Есть некоторые вещи, которые он может скрыть, вещи, которые может максимально сгладить. Но не исправить: ни для Аманды, ни для родителей, ни для своих друзей. Тодд вытаскивает из подставки маркер и, все ещё сотрясаясь дрожью, выводит:«Господи, какой же я ублюдок».
Всего через несколько секунд он ощущает на коже покалывание:«Уверен, что это не так».
Он качает головой.«Всё так». «Поверь мне».
И спустя мгновение:«Тебе не захочется иметь такую Пару».
Ответа не приходит. Он запускает ладони в волосы и безжалостно тянет их до тех пор, пока не перестает что-либо чувствовать.***
Через три недели, перед тем как отправиться в аэропорт, Тодд говорит родителям и Аманде, что его парарибулит прошел. Аманда впервые с момента приступа выглядит окрыленной надеждой, и ему хочется собственноручно вырыть себе яму поглубже и сигануть в неё.***
Тодд вышагивает туда-сюда по своей квартирке. Так, ладно, остались кое-какие деньги из тех, что родители давали ему в последний раз. Он может продать свое жилье – это поможет. Больше ему ничего на ум не идет. Хотя. Есть ещё кое-что.***
Впоследствии Тодд будет задаваться вопросом, пошел ли на это, потому что действительно так сильно хотел достать денег для Аманды или же потому что так сильно не хотел говорить им правды. Но прямо сейчас он просто делает это. Украсть аппаратуру группы – легче не придумаешь. Так что попадается он на сбыте. Он сохраняет свою гитару, прячет её под кроватью – как оказывается, разумное решение, потому что, когда, прожигая его убийственным взглядом, появляется Джоди, она выглядит так, будто готова расколотить ту на куски. Они долго вопят друг на друга. Тодд знает, что у него нет для этого никаких оснований, это он должен извиняться, но всё равно продолжает защищаться, выкрикивая то, что впоследствии даже не сможет вспомнить. - Ты не мог даже довериться нам, чтобы попросить о помощи, - вспоминает он её, чуть ли не плачущей, слова, - Мы для тебя такие незнакомцы, такое пустое место, что ты даже этого не сделал. - Я сделал то, что нужно было для Аманды, - огрызается он, - И поступил бы так снова. В конце она говорит ему никогда больше не заговаривать с ней. Говорит, что Джейми и Рики чувствуют то же самое, что он мудак, и она надеется, что он несчастен, а затем захлопывает за собой дверь – так он теряет трёх лучших друзей. Он думает о том, что ему больше никогда не посидеть на своем диванчике с Джоди, болтая обо всём на свете. Никогда не посмотреть телек с отпускающим ехидные комментарии Рики. Думает, что ему никогда не увидеть, как Джейми, широко улыбаясь, косится на него краем глаза, пока они играют вместе. И вот тут начинает плакать.***
- Знаешь, ты мог бы просто отправлять мне деньги, - тихо произносит Аманда, в то время как Тодд распаковывает вещи в своем новом жилище. Это примерно в часе езды от её дома, купленного ей по причине того, что ни путешествовать, ни учиться она больше не могла. – Черт, да ты вообще не должен отправлять мне никаких денег. - Они тебе нужны, а мама с папой их дать не могут, - квартирка находится в занюханном здании под названием «Риджли», домовладелец не производит впечатления человека особо вменяемого, но зато арендная плата, считай, бесценок. – Так что это буду делать я. – Потому что в том, что этого не могут делать они, виноват именно он. - И всё-таки ты не обязан сюда возвращаться. Тебе же тут даже не нравится. Не нравится. А еще это не имеет никакого значения. - Мама с папой же не собираются заботиться о тебе или хотя бы навещать. - Не нужно носиться со мной, как с ребёнком. - Я не… - он, раздосадованный, вздыхает, - Я просто хочу удостовериться, что у тебя всё в порядке, ясно? Бьюсь об заклад, мама с папой пожелают притвориться, словно тебя и нет, так что я просто хочу сделать всё для того, чтобы ты знала, что… существуешь. - Прости, - Аманда нервно теребит собственные руки, - Знаю, у тебя во всём этом больше опыта. - Это не так, нет, не извиняйся. Я просто… - Да ладно, если он мог заталкивать чувство вины куда подальше тогда, почему не сделать этого сейчас? – хочу, чтобы у тебя всё было хорошо. - Помнишь те свои слова? - храбро улыбается она, - Так что не беспокойся. Всё будет путем. Господи, Тодд – конченый мудак. Он кивает.***
Проходят годы. Кем он только не работает, прыгая с места на место, чтобы оплатить счета Аманды - оплатить счета Аманды - оплатить счета Аманды. Делает всё, что в его силах.***
Когда Пара пишет ему эти послания – обессиленные, испуганные – Тодд отвечает. Он пытается стать лучше, и подобное кажется частью процесса. «Понятия не имею, что делаю», - получает он. «Я тоже, - отвечает он, - расслабляющее чувство, правда ведь?» Он не знает, помогут ли тут шутки, но надеется, что так. «Один из способов смотреть на это». А потом получает ещё: «Что мне делать, когда я слишком опустошен, чтобы двигаться дальше?» Тодд думает. «Вздремнуть и напомнить себе, что всё в порядке». Сам-то он никогда не был из тех, кто следует советам.***
Красть у Дориана не сложнее, чем у «Мексиканских похорон». После того как Дориан перестает тыкать в него пистолетом и реветь диким голосом, что он поймал его и тому от него никуда не деться, Тодд с минуту неподвижно сидит в своей комнатёнке, а затем исторгает крик в пустоту перед собой.***
Утром, когда Дориан угрожает Тодду битой, громя его машину, он, вваливаясь в квартиру, ощущает покалывание в руке. Растянувшись на спине, он лежит на своём доброго слова не стоящем грязном полу, пялится в свой дерьмовый протекающий полоток и, размышляя о своей гребанной и, вероятно, крайне короткой жизни, бросает взгляд на руку:«Интересно, какие неплохие рестораны есть в Сиэтле. Хотя, если быть полностью честным, я, вероятнее всего, просто возьму пиццу, она всегда хороша».
Господи. Господи. В Сиэтле. Они оба в Сиэтле. Разве не так это начинается? Разве не так находишь свою пару? В фильмах - романтических комедиях, к которым питала слабость Джоди (тут он ощущает острую боль, всегда настигающую его, когда он думал о Джоди, о каждом из них, на самом деле) – это именно так и происходит: Пара упоминает на твоей руке о том, где сейчас находится, вы сталкиваетесь и, черт возьми, по-настоящему встречаете друг друга. И что, в таком случае, ему делать? У него нет никакого желания встречать этого человека. Чего от него ожидают? Что он собирается делать? Как он может добавить в свое существование – это неразгребаемое дерьмо собачье, в которое обернулась его жизнь, еще и это? Что, как предполагается, он должен делать? Тодд какое-то время таращится на руку, разрываясь между выбором, писать ли в ответ или нет. Должен ли он сообщить своей паре, где живет? Должны ли они встретиться? Просто для того, чтобы прояснить ситуацию? Тодд крепко зажмуривается. Нет, ничего он не должен, потому что не хочет этого делать. Не хочет сейчас прибавлять во всему остальному ещё и это. Его жизнь и без того уже слишком запутана, он не может усложнить её еще сильнее. Попади в его мирок ещё один человек, он, и впрямь, может сломаться. Нужно всего лишь сделать вид, что он здесь не живет и знать не знает о теоретической возможности того, что его Пара где-то неподалеку, и всё будет в порядке. Всё будет нормально. Он может так сделать. Тодд поднимается с пола, одевается и говорит себе, что возьмёт себя в руки.***
Оказывается, что нет. Причем просто в невероятной степени - нет.***
«Так, - увещевает себя Тодд, поднимаясь по лестнице, - Ладно. Всё не совсем уж ужасно. Мм… по большей части ужасно. Очень и очень ужасно. Почти полностью ужасно. Но не может же всё быть совсем беспросветно. Должны быть хоть что-то. Потерял работу: плохо. Замешан в убийстве, к которому не имеет никакого отношения: плохо. Стащил кое-что с места преступления: потенциально плохо? И, наверное, крайне безнравственно. Домовладелец хочет (и, скорее всего, на словах не остановится) убить его: плохо. Без машины и без денег: плохо. Видел самого себя, стоящего в отеле в каком-то жутком прикиде и на кого-то орущего: плохо, плохо и странно, охренеть просто. И, возможно, признак того, что всё это, в конце концов, настигло его мозг - он сходит с ума, и, вполне вероятно, это его прикончит. Плохо. Господи, столько херни сразу. Должно же быть хоть что-то. Не встретил Пару: хорошо. Если они и пересеклись, то полностью упустили момент, так что ему не пришлось иметь с этим дела. Хотя, думает он, отпирая дверь, с долей горечи, еще не вечер. Этот день, определенно, был хуже, блядь, не придумаешь. Вполне возможно, ещё и Пару успеет встретить. Тодд открывает дверь. Одетый в желтое человек поднимает взгляд от того места, куда через окно Тодда забрасывает свои вещи, и лучезарно улыбается ему: - Привет!