У вселенной есть свои законы. Даже звёзды могут говорить. Если им чинить препятствия, препоны, То они не смогут мирно жить.
— Как так: звёзды, и говорящие? Мне же все деревенские уже тысячу раз рассказали, что я грежу. Что любое говорящее дерево или куст — это лишь моя больная фантазия. А вот поди ж ты, тут даже звёзды говорят! Он подошёл ближе к камню, почти коснувшись его лбом, и стал водить пальцем по строкам — они были тёплыми: полуденное солнце нагрело пьедестал. Вернее, пока что Ярослав и не догадывался, чем именно был этот камень и чья небрежная рука писала эти строки.Но послушай, родной, откровенно Расскажу я, что весь этот Путь Нами выдуман был, и, наверно, Покажу я сегодня, в чём суть.
— А хотя, забудь, — прошелестел ветер — и написанные строчки стали видоизменяться в насмешливый текст, а ветер вторил злобным шёпотом:Смертные грешны и слепы — Направлять тебя нелепо. Я людей бы на порог Не пустил бы, коли смог.
Но потом голос ветра затих, прервавшись на полуслове. Казалось, он задумался, присмотрелся, осознал, с кем говорит. Небесный бродяга тяжело вздохнул и незримыми руками погладил мальчика по голове: «Бедняга, что ж, если это ты…»Сбились Вы с Пути, великий: Вам закрыли душу лики. Душ порхает хоровод, Не дойдя и до ворот. Что за врат безумный свет? Сохраню пока ответ. Может расскажу, иль нет, Как решит судьба-завет. Только сердце молится: «Вернись, Вспомни, кем ты был, проснись И взойди над миром, озарён, Юн и глуп, прекрасен и влюблён». Молчаливо сердце уж давно, Волосы поблекли — не руно. Лишь любовь осталась, Благодать, А иного в мире не видать.
Камень пошёл трещинами, а голос ветра стал ощутимо тише:Ты когда-то помнил, что чудес Множество на свете, но воскрес, После — снова окунулся в забытьё. Знаешь, милый, Царствие Твоё Тут давно уж не питает Путь — Люди издревле забыли суть. Ах, но, может, вспомнят как-нибудь. Что же ты? Иллюзия, забудь. Нет тебя — ты вечность, суета, Ты не снят был ими со креста. Там тебя распяли, тут живёшь, Песни им слагаешь и поёшь. А далёко — вечности порог, Там лишь ждёт печальный вновь итог.
Его голос то и дело срывался, стал уж еле слышен, а текст на стеле исчезал прямо под пальцами. Ярослав смог разобрать только отдельные строки:Души их лечил прикосновеньем, Был лекарством, хлебом и прощеньем, Но однажды сам ты занемог И впустил беду на свой порог. Свилася змеёю на груди Чернота… В дальней гавани вселенной — не гляди — Пустота… Ты смотрел. Зачем? Осудят? Нет: Не нарушил собственный обет, Только кинулся вселенную спасать. Кто же знал, что может Вас не стать?
Ярослав помотал головой, пытаясь понять, усилием воли возвращая в реальность угасающее сознание ветра — духа-хранителя этого пьедестала.Но зачем, прекрасный? Спору нет, Так велит твой собственный завет. Но без сердца нужен ли итог? Без коровы нужен сена стог? Так без Вас вселенная пуста, Без заглавья книга, без листа. Торт без масла, море без воды И без соли. Останутся следы. Чьи следы, о чей струится аромат, По кому звучит мелодия, набат? То по Вам, духовный, тризны шлют, Запускают в честь умершего салют. Надо ль Вам внимание теперь? Живы Вы, хоть верь или не верь, Аромат вдыхаете сполна И смеётесь. Полная луна Светит Вам, свои приливы шлёт, Приглашая в новый хоровод. Только души в Вас все влюблены И не рады свежести весны. Вам оставили местечко за столом, Привечали безгранично б, не со злом. Снова захотите ли прийти Или что-то остановит на пути? Вы вдохнёте аромат цветов. Люди то, начало всех основ. А каких основ, каких чудес? Разбирайся сам — иже воскрес.
Эти скомканные, неясные строки со сбивчивым ритмом путали неокрепший ум тогда ещё юного Ярослава. Казалось, что мысли духа одновременно просты и запутаны, знакомы и чужды тебе. Будто он поёт про схожую на твою историю, но на другой лад, перепевая мотив, изменяя суть. Тебе хотелось крикнуть: «Так похоже на меня, но не про мой мир». Твой ответ соткан из многоточий и условностей, аллегорий и аллюзий, но что же случилось на самом деле? Мальчик опустился на колени и прислонился к камню, болезненно шепча: — Пожалуйста, прошу, не уходи: ты мне нужен. Останься со мной. Мне нужно знать, что тут было написано! Мне кажется, что от этого зависит не моя жизнь, но что-то большее. Камни задвигались и сложились в подобие трона. Только он был таким хлипким: казалось, только коснись к нему — сломается, рассыплется, разлетится на осколки. Что, подобно смертным, станет прахом, песком иже тщедушным к земле прильнёт и с нею навеки сольётся. Голос ветра вещал и был таким же сыпучим, как этот пьедестал:Те основы созданы тобой, Люди же как пенный тот прибой, Что приносит свежесть и восторг, За которых отдал всё. А торг? Неуместен тут и вовсе глуп. Кто-то — может быть, но ты не скуп. Для тебя тот дивный аромат Пуще разноцветий всех и злат.
Прозвучал кашель: он то и дело срывался на хрип. Казалось, существо говорило из последних сил, пересиливая самого себя. Будто ему отдали невыполнимый приказ, который, однако, он всеми силами пытался исполнить:Но те духи в гордости своей Сердце разломили сами. Хэй, Ты же вновь восстанешь, не робей! Множество вокруг ещё друзей.
На этих словах ветер, незнамо почему, засмеялся, так счастливо, по-детски, будто ему подарили любимую игрушку. Далее он вдохновенно запел, и каждое его слово задевало что-то глубоко внутри у Ярослава, изменяя его суть:Сокрушить навечно кто бы смог Радость, чудо, верность и итог? Заигрались люди невзначай, Разлили вселенную, как чай. Да и сам любил ты поиграть, Духам повелеть: «Иную рать, Вечность среди мусора искать». Но я вновь Вас встретил, Благодать!
Его безудержная прыть и, казалось, неиссякаемая энергия кончились. Он потерял чувство рифмы и напрямую обратился к Ярославу: — О мой повелитель! Ты жив, ты всё ещё жив. Как же я рад, если мои слова хоть чем-то могут Вам помочь; берите мою душу и всю мою силу, мои мысли и время. Я отдаю всё без остатка. А после — исчез, растворившись. Но его мятежный дух стал потоками энергии — они объяли Ярослава, нежно вливаясь, соединяясь с его душой, подпитывая её, становясь её частью. Почему-то юноше хотелось плакать: он ощущал, что этот встречный «ветер» был кем-то родным и дорогим для него. Таким желанным и близким, но таким далёким. Он удержал себя на грани, его глаза остались сухими, но непослушные губы шептали: — Зачем ты это сделал? Наверняка же был другой выход! Что-то внутри тепло улыбнулось и свернулось комочком в районе солнечного сплетения: «Это моё желание». Фраза существовала только в мыслях, но отозвалась приятным звоном в голове и сердце, а потом пропала, уйдя из тела, улетая за горизонт. А на стеле снова стали проявляться слова. С первого взгляда казалось, что это были стихотворения, но что-то не давало их так назвать: то ли рифма гуляла, то ли слог не тот. Стихотворные строки то и дело прерывались прозой, будто писавший их страдал, пытаясь выразить словами невыразимое. Ритм сбивался, слогов было то больше, то меньше, чем нужно. Но Ярославу в тот момент было не до того: он всё ещё переживал утрату. Он знал, чего стоило этому существу оставить полное послание, пусть и в таком виде. Мальчик слегка безумно говорил с самим собой: — Глупый маленький преданный друг. Теперь ты часть меня. Раз это именно то, чего ты желал, то так тому и быть. Но в твою честь… Ярослав поклонился до самой земли. Потом стал бережно, понемногу читать строки, выщербленные на пьедестале — там был описан диалог Бога и человека:Однажды смертный к Богу обратился: — О Боже светлый, где я оступился? К кому бежать, что делать, я ж молился! Но что ответил ты? Велел, чтобы влюбился. — Хочешь иных ты слов, иного ждёшь приказа? Так подожди, милок, другого раза. Пока послушай же историю одну, Она похожа, право, но ведёт ко дну. То дно не бездна — человеку не понять, Но, может, сможешь ты иную суть принять, А все дела мои и мысли чтоб объять, Ты, друг мой, должен повернуть всё вспять. Так слушай же, что я хочу сказать: Скажу лишь раз. Тебе ль запоминать? Не стоит, право, просто тут стоять, Пойдёмте вместе истину искать.
И в последний раз изменился текст на камне, ветер прощальным поцелуем тронул висок.И велел тебе: «Иди играйся, Раскидай унылый хоровод. Пусть придут иными у ворот, Врат пред вечностью открытых, скоро». Ты был изумлён, напуган разговором. Ты поверить в те слова не мог, что Бог, Сам сказал тебе спуститься с неба, Кем ты был, забыть, и не был. Ты дрожал, ты руки простирал в вопросе: «Где же, Боже, твои мысли носит?» Но немы уста, улыбка скрыта, Истина в оковах вита. — Там, там, близко-далеко, Жить ты будешь сложно, но легко. — Не пойму я, Боже, два ответа: Истина в иллюзии одета. — Дам я тебе маску, дам и чем сломать. Дам я смерти, но с желаньем жить. — О Великий, что же ты творишь, Что задумал, грезишь ты иль спишь?! — Тише, тише, о, зачем кричать? Дай втянуться, стоит лишь начать. И тогда… вселенных хоровод Встретит вечностью у истинных Ворот.
Дочитав до конца, Ярослав снова вернулся к началу и ещё раз перечитал строки: — Ясно, теперь мне всё стало ясно. Благодарю! Мальчик посмотрел сначала на небо, на проплывающие облака. Потом опустил взгляд на легко покачивающиеся кроны деревьев: ему везде грезился образ исчезнувшего существа. После — выдохнул — изо рта вырвался лёгкий пар, рассеявшись в воздухе: — Вот так всегда: мы становимся этим паром. Ярослав кинул прощальное «видение» на траву, что пригнулась к самой земле; пахло цветами. — Значит, рядом люди. Ярослав повернулся к трону спиной — и пьедестал рухнул, лишённый последней опоры.