— Кроме тебя, повелитель, Никто в этом мире не страшен. Но сам ты, великий правитель, Похуже тех чудищ и башен*.
Хоть тон спетого и был похож на колыбельную, слова дерзновенные те могли дорогого стоить сказителю. Но он верил в воспетую мудрость драконов и отдал себя на волю провидения. И вот в полной темноте появились звуки; сначала это были шорохи и шептания, а потом — тёплое сияние, живое, трепетное. Оно стало возгораться изнутри древа. Древо превращалось в огромную свечу, фитиль которой горел изнутри. Оно будто плавилось, меняло очертания. Сказитель замер, ошарашенный. Дракон же после его песни не злился, а напротив, стал «видеть» Ярослава в ином свете. Потому, вместо ожидаемой расправы, он положил руку на плечо певчему и прошептал: — Сегодня я позволю тебе быть не только гостем, но и вещим, что решает их судьбы. — Я не достоин! — испуганно вскричал Ярослав. — Не тебе судить, — ответил повелитель. «Свеча» затухла, потревоженная криками. Белый дым полз по земле, изменяя всё и вся. То, что раньше было душами, раскрывалось цветами полыни и вереска. То, что раньше было травами, оказалось судьбами людей. Они переплетались, лаская друг друга, танцуя среди пустоты. Искорки от потухшего древа коснулись ноги Ярослава. Он попытался их отряхнуть, но у него не вышло. Они впитались в одежды, проникли сквозь кожу, дошли до солнечного сплетения — и остались там. А глубоко в груди искорки превратились в угольки, что мерно светились, то ли ластясь, то ли согревая. Что им уготовано: тлеть или гореть? Мне неведомо. Ярославу и подавно; что же до дракона, он лишь…...сказка, выдумка.
Его нет.***
Сказка сложила крылья и, устало вздохнув, стала становиться реальностью. — Раз уж ты в меня не веришь, то почему бы не поиграть? Давай я притворюсь человеком, а ты — Богом. — А давай, — ответило пространство и начало игру.***
Ярослав очнулся от грёз. — Небесный, что я сейчас узрел? — а потом уже гораздо тише добавил: — И что услышал? — Не о том ты думаешь, — глаза дракона заволокло тьмой. Он бережно взял в руки другой камень. Сказитель, наученный горьким опытом, закрыл глаза. — Глупыш, в этот раз к тебе явится его величество свет. Даже сквозь плотно сомкнутые веки певчий зрел, как пробивалось свечение. В тот момент он думал, что если бы не закрыл глаза, то, верно, ослеп бы: так нестерпимо их жгло. После, Ярослав судорожно вздохнул и ухватился за горло. Казалось, кто-то выжрал воздух, лишив мир благодати. — Дыши. Дракон был строг, но именно его уверенные слова заставили Ярослава снова прийти в себя и открыть глаза.