Сказитель Ярослав

      Ослепительно сияло солнце. Ярослав недовольно нахмурил чело, пытаясь закрыться рукою от света, ибо плотно закрытые веки не помогали.       — Просыпайся. Просыпайся! — на разные голоса запело само пространство.       — Ох, — сказитель медленно открыл очи, — где же я очутился?       Он лежал высоко на вершине скалы, но вокруг, на удивление, было тепло: не дули ветра, не летали хлопья снега.       — Дивно, как такое возможно?       Он кинул взгляд вниз и опасливо отодвинулся: там плыли облака.       Его ноги утопали в траве. Он подошёл к другому краю горы и узрел пологий спуск в долину.       — Кажется, судьба смилостивилась надо мной.       Он стал спускаться, цепляясь за уступы.       — Как могут травы да цветы расти без почвы?       Одолело его любопытство — коснулся он их рукою, но не было у них корней. Травы слабо светились, покачиваясь в дюйме над скалою.       — Неужели легендарная Долина Снов? Кажут люди, что если встретиться с небесным Владыкой, то коль понравишься ты ему, может он ненадолго отвести тебя в царство иное, где бессмертные духи бродят, а брошенные людские идеи поют колыбельные юным мирам. И чем же я честь такую заслужил?       Призадумался, да не шли мысли — пуста голова.       Рукой махнул певчий да пошёл вдаль, куда глаза глядели. Там виднелись старые ели, раскидистые, лапатые, смешною синею дымкой укрытые, волохатые. Казались они ему великанами зелёными, пришедшими из иного мира, в мир этот влюблёнными.       — А мне грезилось, что дубы тут будут и берёзы, а не сосны, ели и синие звёзды вместо снега. Где же это видано, звёзды — и синие? Всем же ведомо, что жёлтые, что светятся, что лишь на небе бывают, что со смертными рассветы не встречают — от солнца убывают. Но вот, поди ж ты, на елях этих, в синей дымке маленькие звёзды грелись.       Ярослав нежно провёл рукой по ветви.       — Ветка теплая, а звёзды холодные. В каком же странном и неправильном мире я побывал. Хотя кто может сказать, что правильно, а что — нет на свете. Возможно, и не правда вовсе то, что рассказывали мне дети. Ведь каждый ребёнок знает, что тёплых ветвей без костра иль солнца не бывает. Тогда что же мне тут светит и сияет, что руки мои согревает?       — Это души путников усталых притомились, сели отдохнуть, а завтра, глядишь — и снова отправятся в Путь.       Сказитель обернулся и увидел юношу: короткие золотистые кудри, жёлтые змеиные глаза да одеянья белоснежные.       — Кто ты?       — Частенько мне стали этот вопрос задавать, не находишь?       Сказитель недоумённо нахмурил лоб — он то задал его впервые.       Незнакомец весело рассмеялся и уселся прямо на призрачные травы. Потом похлопал рукою, приглашая сесть рядом с собою. Ярослав помедлил чуток, а потом неуклюже опустился на землю, зябко прижав к себе ноги.       — Холодно, милок? — незнакомец явно веселился.       Сказитель ничего не ответил, только упрямо продолжил смотреть на него, желая узнать правду.       А тот, будто читая мысли, ответил:       — Я дракон — ты же это хотел знать, так?       Ярослав поспешно отодвинулся: он слышал от люда честного, что драконы могут убить одним дыханием путника аль зверя лесного.       Дракон, чуя его страх, беззлобно показал клыки да прошептал в тоне успокаивающем, нежностью зовущемся:       — Не бойся, болезный. Я не ем смертных, — и такая доброта светилась во взгляде, что невольно хотелось верить.       Храбрясь и душу к испытаниям всяческим приготовив, Ярослав молвил:       — А мне сказывали, что драконы презирают людей, что коли завидят их подле себя, не помилуют — спалят, оставив тени лишь да дым от огня.       — Экие затейники твои знакомые, — дракон в обличье человека задумчиво подпёр щёку рукою. — Может, ещё что ведают?       Ярослав хотел было продолжить говорить да запнулся. Вспомнил, что слово «ведают» не пристало говорить смертным.       Тогда, думу тяжкую выплакав, чтобы невзначай не обидеть бессмертного дракона, сказал:       — Нет, небесный повелитель, не ведают они, лишь сказки сказывают.       Великий, заметив терзания сказителя, решил помочь, натолкнув его на мысль правильную, истиной зовущуюся:       — Э, нет, родимый, никакие это не сказки. Коли легенды да былины рассказывать берутся, то пусть к ним весомее отнесутся. Ведь сказка сказке рознь, и негоже калечить дрожащею рукою образ нетленный.       Ярослав вздрогнул, подумав: «Не на меня ли намекает? Хорошо бы нет: коли разозлю одного из высших, не видать мне ни жизни, ни посмертия».       — Нет, сказитель, не про тебя речь веду, — не мудрствуя, лукаво сказал дракон в ответ на его мысли.       — Вы и мысли читаете? — сказитель, хоть и догадывался о сим факте страшном, до последнего уверовать не решался.       — Вестимо читаю. А ты о чём грезил, певчий, что глух я буду да слеп? Но не печалься и не страшись меня — не причиню тебе вреда. Я тебя из самой пучины морской вытащил, гнева водного царя не побоявшись да увещеваний королевны не послушав.       — Зачем же честь мне великую оказали? Обделён я талантами ратными, на подвиги не способен, да и не стремлюсь больно, — уже почти шёпотом молвил певчий.       — Не затем тебя звали, чтобы мучили да убивали. Невыполнимых условий мы, драконы, ещё никому не давали.       Поднял сказитель очи ясные да говорит:       — В долгу не останусь, хоть весь мир обойду, а к цели приду. Но меня гложет непонимание тяжкое, душу сомнениями терзающее. Коль впервые в этом крае мечты увидел Вас — ведь забыть встречу с прекраснейшим не осмелился бы — то вопрос у меня иной есть. Откуда вам ведомо про меня, презренного смертного червя?       — Эдак ты себя хаешь, прямо соловьём заливаешься, а не ругаешь, — посмеялся великий, прикрыв рот ладонью призрачной. — Да и не так прекрасен я, как ты гадаешь. Может, для смертных, коих ты братьями да сёстрами называешь, тело моё идеальным явится. Ведь скажут: «Летаешь! Значит, подобным небу бываешь». А вот среди драконов, так лишь трудягой да мизантропом прослывешь.       — Мизантроп — что за чудное слово? Впервые слышу, — подивился Ярослав, катая буквы на языке, словно бисер.       — Ох, прости, совсем разладился. Старый стал — миры путаю. Вот речи мои и сбиваются. В этом мире кончаются — в ином начинаются.       Ничего не понял из дум и треволнений дракона Ярослав. Да про другое дело спрашивать стал:       — Так что же мне исполнить придётся? Какое дело для меня найдётся?       Дракон помедлил, встал, рассмотрел сказителя со всех сторон да сказал:       — А нет у меня дел для тебя, искорка ты от изначального огня. Одиночество моё скрасить хотел, вот и позвал тебя, дабы песни твои послушать да историй интересных скушать.       — Скушать? Это историй то, а не мясом ли Вы питаетесь? — у певчего очи стали, как две огромные монеты из червонного золота.       Дракон захохотал так, что души на елях испуганно затрепетали.       — Ох, насмешил меня. Ох, позабавил — прямо до слёз. Я энергет — мяса вовек не есть дал обет. Информация дельная да пряная — вот мой обед.       — Какое мудрёное слово-то — «информация», — певчий сказал его по слогам, запинаясь. — Кажете, пряная, а как это? Видел еду пряной, но не слово, а такая концепция — вот, что ново.       — А не ты ли говорил, чтобы я иными словами речь не бороздил, аки злобный крокодил? — в шутку сказал златокрылый.       Ярослав задумался да понял, что сам только что в речи своей слово несвойственное допустил.       — Как же так: говорю, что дышу, понимаю, хоть и услыхал впервые. Собственными губами сказанное слово, а неизвестное звучание для меня — оно ново.       Дракон посмотрел на дерево, где перемигивались души, да замолвил за них словечко:       — Сядь-ка, милый, на крылечко. Хотя ты и так сидишь, бедная «овечка». Знаешь, на перекрестье миров, по границе основ мы сейчас мерно ступаем да в воздух пар выдыхаем. Тут перепутаны все думы, судьбы, как книги, раскрыты, прошлое с настоящим и будущим свиты и ничем и не перед кем не прикрыты. А душа твоя, чуткая да нежная, немного земная, немного небесная, такая небрежная — вот ты и вдыхаешь вместо воздуха думы те да события.       — Как воздух? — спросил Ярослав.       — Как открытие, — ответил дракон да раскрыл ладонь. А там камешек лежал, покоя идеям не давал.       — Что это такое?       Ярослав, как бы ни присматривался, лишь камень видел, серый да округлый.       — Камень. А теперь смотри, — и после слов тех кинул камень навстречу дереву.       Души, как-то увидали, так сразу оттуда сбежали. И узрел Ярослав…