Сказитель Ярослав

А в то же время где-то в лесу…       Неяда готовила ужин своей бабушке. И внезапно кольнуло у неё сердце, упала поварёшка, ударилась оземь — да так и осталась лежать.       — Что же это такое? Почему так ноет в груди, будто сердце плачет? — схватилась Неяда за грудь, охнула.       А бабушка её, Софьей зовущаяся, грустно улыбнулась, да вдаль невидящим взглядом посмотрела, и кажет:       — Девочка моя, — глаза тёмные, как глубины морские, смотрят да суть видят, — боюсь, у меня для тебя дурные вести.       А за окном ворон крячет:       — Ка-а-ар, ка-а-ар, — да глазом косит.       — Не…не…нет! — вскрикнула Неяда.       Поняла она, что случилось. С места сорвалась, ветром во двор выбежала. Взглядом диким лес обвела. Да как крикнет:       — Ха-а-а-а! — Слетели птицы с насиженных мест, с деревьев листья попадали. А звук волной отбился вдали и вернулся тихим вздохом. — Ха… Ха… — а по лицу её стекали слёзы.       Выглянула косуля, ухом повела, оком влажным глянула. Неяда подошла к ней — косуля попятилась.       — Не убегай, родимая, тяжко мне, — И послушалась лесная, подошла понемногу.       Шажок, ещё шажок — и уткнулась мордочкой в её живот. Гладит её Неяда да приговаривает:       — Ах, если бы я почувствовала раньше! Перепёлкой бы обратилась да в дом возвратилась. Крылом бы закрыла, грудью заслонила — в обиду не дала.       И тут, чувствует она, ветер подул: тёплый такой, пахнущий сиренью, мятой да чабрецом. Да слышит голос:       — Не бойся, родимая: я с тобой.       Обернулась — видит: кот её, словно живой, перед ней стоит. Рукой потянулась к нему — да она прошла насквозь.       — Не печалься, хозяюшка: смерть не самое худшее, что может статься с человеком на белом свете. А тем более с котом! Семь жизней у меня было, но все променял, лишь бы остаться с тобой и охранять вечно. Каждый раз, как будет грозить тебе беда, кликни — и я приду.       И исчез, рассеявшись тёплым дыханием весны. Где оно касалось земли — там цветы расцветали, где неба — радуга шла. Улыбнулась Неяда да головой покачала:       — Какой же ты глупыш. Я бы и сама выход нашла, но благодарю тебя от всей души. Теперь я знаю, что есть на свете существо, жизнь за меня не пожалевшее отдать.       И ушла Неяда с того леса. Никогда более не видели её сельчане. Только старая брошенная хатка стояла смутным напоминанием о живших здесь то ли духах, то ли людях.

***

      — А какое же отношение имеет эта история к говорящим котам? — спросил Ярослав.       — Может и никакое, мр-р-р, а может и всякое, — ответил кот, загадочно прищурившись.       Ярослав присмотрелся и увидел, что больше не было котёнка, а лишь дух лесной, рыжий да хитрый.       — Так это была твоя история? — догадался сказитель.       — Да-а, — задумчиво и с долей грусти ответил кот, — хозяйка моя давно уж умерла. В старости, в радости да в заботе ближних своих. А я всё хожу, брожу по земным весям да слежу, чтобы история эта не повторилась вновь.       — А всё же, почему другие коты не говорят?       — Всё просто, мр-р-р, человечек. После того случая высшие силы решили, что лучше пусть коты не говорят: хозяева сами решат свои проблемы, а им не придётся жертвовать собой или страдать. С тех пор все коты стали сытыми да ленивыми и ведут себя в доме, как настоящие хозяева.       — А почему ты не лишился голоса?       — А потому, земной, что не кот я более, а дух лесной.       Долго ли коротко ли — пришли они к водопаду. Там сновали сонмы духов и занимались какими-то своими мистическими делами. Ярослав, залюбовавшись видом, невзначай подошёл к воде.       Ему внезапно стало душно, будто горло сдавила невидимая лента. Испуганно вскричали духи и звери лесные и ринулись спасать гостя своего ненаглядного. Но было поздно — воды тёмные, воды страшные, как само время, сомкнулись над его главою.       Заплакали, закручинились, а кот рыжий холёный к воде бросился, спасти желая, но восстал из воды дух озёрный и, страшно взревев, оттолкнул его прочь.       — Не смей вмешиваться, тщедушный отрок, не знавший любви! Я — тот, кто управляет водами, реками и самим течением времени. И я взываю к тебе, окаянный — стой где стоишь. Дети мои, русалочки ненаглядные, пожелали узреть его. И я, силою, данною мне глубинами морей, забрал былинного сказителя под воды вечного моря.       Хлопнул хвостом рыбьим, перст указующий направил на тварей лесных — да сон наслал: глубокий да таинственный, такой, чтобы мысли путались, а желания, издревле сердцем гонимые прочь, просыпались да видения насылали.       И тихо стало: ни ветра, ни звука, а ни шороха — только кот рыжий и пытался избавиться от наваждения. Да не смог, бедняга, и его сломила сила проклятая, сила древняя да кровавая, ритуалом зовущаяся, кровью смертных, в воды канувших от безразличия к жизни, скреплённая. Очи слипались, да лапы казались руками, да тельце не слушалось. Хоть и духом кот был — да не сломить указания высшего, сильнейшего. Заснул родимый, сном непробудным, глубоким.       Речной и морской повелитель, узрев, что воля его свершилась, ушёл под воду, слился с ней, став омутом глубоким да потоками быстрыми.       Хрустнула ветка, из-за неё вышла фейри, присела около кота, погладила вздрагивающее тело, что обратилось человеческим. Да тепло прошептала:       — Справится он: он не со времени нашего спустился, в мире человеком обратился. Он дух высокий. Равный или сильнее древних исчадий злейших, идущих по этой жизненной дороге. Голос у него, данный ему не небом, — свой — останется с ним, где бы он ни был.       Посмотрела на облака далёкие, по небу плывущие меж зорями вешними. Да стала заклинать древняя:       — Услышьте меня, ветры могучие, чащи дремучие! К вам обращается властительница лесов и полей. Солнце, жаркое да горячее — света не жалей. Свети так, чтоб под воды глубокие достигнуть духа высокого.       И среди ночи, отражённый луною, свет солнечный коснулся вод да спящих зверей. Проснулись твари! Разошлись так, будто и сна не видали.       Кот на ноги поднялся неумело.       — Что это? Может быть, это то, что называют телом?       Подошла к нему фейри и кажет:       — Уходи отсель, отрок. Учись жить, как человек.       — Но мой друг, братец человеческий, как же он?       — Он сильнее, чем ты гадаешь, страдалец. Он сам сюда пришёл за ответами на вопросы старинные. В своих поисках истины длинных он нашёл этот мир. Родился в нём и вырос, не зная себя и предначертанья своего. Так суждено, чтобы под воды он попал — не случится с ним там ничего!       И поверил земной. Да, земной, ведь человек земле предан навек, а он теперь не иначе — смертный: стал совсем на человека схож.       Ушёл, и растворился его лик средь деревьев и веток — слился с тенями, унеся запах бренный. Ведь так было сказано ему существом лесным откровенным.       А где-то, глубоко под водами…       Очнулся сказитель, вздохнуть попытался — да ни с чем остался. Ведь где же под водою воздуху взяться? Неужели ему суждено навеки в этом царстве умереть и остаться?       Но не сдавался певчий, встал и понял, что жив, хоть и дышать не может. Осмотрелся: вдруг кто подскажет и поможет?       Да только тьму увидел да тварей, что ум да зренье тревожат.