***
— И что нам с ней теперь делать? — неразборчиво, вперемешку с гулом. — Не знаю, может, стоит дождаться, пока она проснется? — мужской голос. — Ты видел, в каком она состоянии? — женский голос. — Да уж, краше в гроб кладут. А что, собственно говоря, произошло? Ты принесла её ко мне, в качестве подопытного образца уже в таком виде, — саркастичный мужской голос. — Не называй людей подопытными образцами! — возмущенный женский голос.***
На этих словах я окончательно проснулась и попыталась встать. — Лежи! Тебе нельзя двигаться! — это сказала Лилит. Она подошла ко мне и заботливо укрыла пледом. — Как ты себя чувствуешь? — я повернула голову, чтобы рассмотреть говорившего — им оказался Ник. — Ник, что ты здесь делаешь? — Ещё поспрашивай мне тут! Лучше расскажи, как тебя угораздило подхватить инфекцию С-17? — С-17, — я недоуменно нахмурилась. — А что это? — Неуч, это… — Ей сейчас явно не до этого! Лучше принеси ей чаю и каких-то лекарств, — перебила Лилит. — Каких-то! — язвительным тоном сказал Ник. — Ты считаешь, что раз я фармацевт, то могу поставить диагноз любому пациенту и сразу сделать противоядие или, еще лучше, антибиотик? — Ты же уже взял у неё анализ крови. На этих словах у меня снова закружилась голова, и я нервно сглотнула. — Вот видишь, до чего ты её довел! — стервозно воскликнула Лили. — Девочка даже вся побледнела от боли! — Во-первых, не от боли, а от ужаса, так как на кровь у неё жуткая фобия, а ты умудрилась прямо при ней сказать про это, когда она не в самом лучшем своем состоянии. А во-вторых, то, что я сделал анализ крови и определил причину недуга, еще не значит, что я могу его вылечить. От их разговоров мне стало ещё хуже, и я отвернулась от них, пытаясь не вслушиваться. Кто-то снова подошел ко мне, громко шлепая по полу, и потрепал по голове. Судя по тому, что рука была шершавой и без выступающих ногтей — это был Ник, у Лилит всегда ухоженные руки с безупречным маникюром. — Не бойся, всё будет хорошо, это не смертельный вирус, просто на какое-то время парализует и ослабляет всё тело. Эффект паралича уже прошел — осталось только окончательно прийти в себя. И никаких лекарств пить не надо, а вот за чаем я все-таки схожу. После чего послышался каскад шлепков, визг открываемой двери и бренчание посуды. Я болезненно скривилась, в данный момент меня раздражал любой звук — даже тиканье раритетных часов. Тем более тиканье! Поправила я саму себя. «Стоп. А как же конференция?» — вскричала я про себя. Я вышла из состояния куколки, завернутой, как в кокон пледом. Диванчик жалобно скрипнул, когда пыталась с него встать. — Что ты делаешь, я же сказала, что тебе надо пока лежать! — возмутилась Лилит, активно жестикулируя руками. — А как же конференция? — Мы уже приехали. Конференция начнется через полчаса, так что тебе некуда торопиться. «Полчаса, это не так уж и много» — подумала я, упрямо пытаясь встать. В тот момент из кухни показалась голова Ника. — О чём болтаете девочки? — Да эта болезная, пытается встать, — пожаловалась на меня Лилит. Я возмущенно надула губы. Ник посмеялся. — Этой, как ты её называешь девочке или болезной, уже не одна сотня лет — сама разберется. Тем более, если она уже может встать, то нет никаких проблем. Это не легендарный грипп, бушевавший в 21 столетии — тут постоянный лежачий режим не нужен. Если она чувствует в себе силы встать — пусть встает. Я, ободренная его словами, продолжила попытки. Меня немного повело, но ухватившись за край диванчика, я все же смогла удержать равновесие и не упасть. — Вот видишь! — гордо сказала я, будто слетала на выходные в Литию (система, в которой живут помешанные на музыке гуманоиды) и привезла оттуда в качестве сувенира поющую вазу. Лилит фыркнула и гордо удалилась в другой угол комнаты. Кажется, она боялась, что я могу упасть на неё или заблевать её одежду. И тут я вспомнила об Эрике. А где он, кстати, всё это время был? Я огляделась и увидела его сидящим в углу комнаты. — А вот ты где! — Неужели я настолько незаметный? — в его голосе слышалась обида. Я подумала, что может зря, так сильно проработала эмоции, у этого ИИ? Чтобы окончательно сформировать рабочую структуру для его личности у меня ушло больше сотни лет. Но формально, с того момента, как Эрик официально начал функционировать прошло только несколько лет. — Между прочим, это именно я сидел на переднем сидении флаера, когда вам стало плохо. — Может, ты еще и знаешь, откуда именно я подцепила этот вирус? — решила поддеть его, вот только не получилось. Мне ответили безразличным голосом: — Знаю. — Откуда? — я прямо взвилась вся, и чуть было не упала, если бы он не бросился ко мне и не поддержал. — Осторожнее, я не буду вас упрекать, но Вы бы поберегли себя, а то ненароком переработаете. — Спасибо на слове, но я не могу просто так бросить мою работу. Он хмыкнул и усадил меня обратно на диван. — Знаете, Вы ведь сами позволили мне изучить базу знаний человечества. А там были и медицинские знания. И, в вашем случае, именно Вы и никто другой виноваты в сложившейся ситуации. Я заинтересованно посмотрела на него, подумав: «Интересно, какую же сентенцию он мне выдаст на этот раз?» Он сел рядышком со мной, сложив руки на коленях, как послушный мальчик. Но мне ли не знать, что он тот еще проказник. — Вега, боюсь Вас разочаровывать, но этот вирус вы сами забыли в своем синтезаторе пищи. Выражение моего лица стало напоминать тупую деревяшку. — Как так-то? Как я могла такое положить в синтезатор? — Забыли, да, — он задумчиво погладил бархат дивана. — Дело в том, что вы сказали мне изучить вирус, который мог бы подействовать на лисианца, вернув ему первоначальный облик, заданный природой, а не те, измененные обличья людей из прошлого, в которых они любят превращаться. Я потихоньку начала вспоминать, но причем тут вирус С-17 до меня еще не дошло. А тем более, как я могла положить что-то столь опасное в собственный синтезатор пищи. — После того, как вы отдали мне такой приказ, то благополучно о нём забыли. Логично, если бы я об этом помнила, не сидела бы сейчас и не смотрела на него, как баран на новые ворота. — А вот я забыть об этом приказе не мог. Я долго думал, вычисляя, что же могло подойти, под заданный вами критерий и нашел: вирус С-17. Как он действует на людей, вы уже знаете, но вот после моих экспериментов, проведенных с кровью лисианцев, выяснился крайне любопытный факт. До этого момента я слушала молча, но в тот момент не выдержала и перебила: — Но как этот вирус попал в мой синтезатор пищи?! — Дослушайте до конца. Он не выглядел раздраженным. Видимо, Эрик ожидал, что я могу его перебить. И как-бы в подтверждение моим мыслям он сказал: — Я знал, что вы захотите меня перебить, — он загадочно улыбнулся и подкинул монетку, неведомо откуда взявшуюся в его руке. Я завороженно смотрела на её полёт, а он продолжал говорить: — Я модифицировал вирус и поставил его возле синтезатора пищи, наклеив на него этикетку «опасно». Кто бы знал, что именно рядом с ним, вы поставите чашку с субстанцией для синтезирования пищи. И вот, утром, когда вы делали себе вареники, то, не посмотрев на этикетку, поставили в синтезатор не ту тару. — Но почему ты меня об этом не предупредил? — В тот момент все мои ресурсы были задействованы, чтобы отбить хакерскую атаку. — Те самые, про которые ты говорил раньше? Неужели их делал настолько искусный хакер? — Да, он почти смог пробиться через мои системы защиты. К тому же, Вы же поставили первостепенную важность именно на защиту Ваших персональных данных, а не на защиту здоровья. — А теперь меня интересует кое-что другое. Почему вирус не подействовал сразу же? Почему последствия проявились спустя день? — Я же уже сказал, я его модифицировал, но Вам не стоит беспокоиться, никаких негативных последствий для организма он не принесет. — Ой, ли… — я подозрительно сощурилась. — Неужели ты не мог за всё это время предупредить меня о том, что я, по сути «отравлена»? — А я и предупредил: на ваше лекало пришло уведомление, сразу же, как только я освободился, но вы его сбросили и не посмотрели, так как были в тот момент заняты. А потом и вовсе забыли про него. — А напомнить мне ещё раз, нельзя было? — Можно, но вы в тот момент перенаправили все мои ресурсы сначала на поиск сбежавшего человека, а потом на копирование моей собственной системы. К тому же, хакерские атаки продолжались всё это время. — Неужели, ты не мог дать никакого ответа этому хакеру? — Сначала я его игнорировал, но потом, как вы и сказали, решил ответить. — Ладно, меня сейчас это не особо интересует. Время поджимает, до начала конференции осталось всего ничего. — Но, перед тем, как она начнется, я все же хотел бы у вас кое-что спросить. — Спрашивай. — Не желаете ли переключить приоритет с защиты информации на защиту вашей собственной жизни? Я задумалась и, нехотя, ответила: — Желаю. Все же жизнь для меня важнее данных. Будет жизнь — будет и новая информация. Лилит, про которую я совершенно забыла, пока шел этот разговор, отошла от стены и соизволила подойти ко мне. — Наговорилась? — Да. И все же, как вы умудрились меня довезти до конференции в таком состоянии? Она же в подводном городе проходит. Тут, с кухни вышел Ник, попивая чай: — Ох, прости, забыл, что делал чай тебе и выпил его сам. — Признайся, ты просто заслушался? — спросил Эрик. — Пожалуй, да, тут такой интересный разговор, грех не послушать. Но, как и было сказано раньше, время поджимает. Как ты себя чувствуешь? Идти можешь? Я попробовала встать — в этот раз успешно, я уже не колыхалась из стороны в сторону и крепко стояла на ногах. — Вот и чудесно! — сказала Лилит. — Пошли. И, развернувшись на каблуках, вышла из комнаты. Я повернулась к Нику и спросила: — А где находится то помещение, в котором я сейчас пребываю? — Как ты понимаешь, это на территории подводного города. И это моя комната, когда-то прикупил здесь недвижимость — вот и пригодилась. Я снова огляделась вокруг и сказала: — А здесь довольно уютненько и обжито. Часто тут бываешь? — Да, частенько, мне нравится вид, который открывается из окна. Он распахнул шторы, и я увидела: за толстым стеклом, способным выдержать огромное давление воды, сновали мелкие рыбешки. В данный момент, привлеченный движением, подплыл дельфин, уткнувшись носом в стекло, но он быстро утратив интерес, уплыл на поверхность. — Красиво… — протянула я восхищенно. — Хватит задавать вопросы, если мы с тобой, сейчас же не выйдем, то опоздаем на начало конференции. — Хорошо, зануда, уже иду.***
Эрик, пристроился за моим левым плечом, он шел, не отставая ни на шаг. — И все же, как я сюда попала? — спросила я, обращаясь к Эрику. — А что сложного в доставке почти бездыханного тела? — недоуменно пожал он плечами. — Может, реакция окружающих на труп? — саркастично спросила я. — Ты в то время, трупом не была, — ответил мне уже Ник. Пока мы шли по подводному городу, по направлению к залу совещаний, в котором будет проходить конференция, я пыталась утрясти у себя в мозгах все события, что успели случиться за эти дни. — Ник, скажи, а кто к тебе обратился за помощью, Лилит? — Нет, это был Эрик. Он сразу же отправил мне сообщение, как только это случилось. Я задумчиво посмотрела на Эрика. — Не правда ли, я довольно полезен? — игриво спросил он меня. Я только вздохнула, но поблагодарить не забыла: — Спасибо. — Не стоит. Мне кажется, что именно для этого ты меня и создавала. Эрик удостоился еще одного долгого взгляда. Знал бы он, для чего конкретно я его создавала. Но, не будет же травмировать, хрупкую психику доверчивого ИИ. Я его, кстати, по назначению так и не использовала. Больно уж эмоциональным и умным получился. Жалко малыша. Теперь вот, ходит рядом, или заведует домом, выполняя поручения. А вокруг сновали люди, подобно пестрым рыбкам, что я видела за окном, но немного иначе: они охотились не за другими рыбами или едой, а за клочками информации, данных, новых впечатлений, эмоционального драйва и, конечно же, в поисках самих себя. Я улыбнулась и ускорила шаг. Не смотря на всё произошедшее, настроение у меня было чудесное. Я стала напевать под нос всякую фигню: — Зови меня на чудное свиданье и приходи без опоздания. Пусть жизнь мне песенки поет, а что душа? Душа в полет. — У тебя что недотрах? — спросил Ник. — Фи, как грубо! — скривилась я. — Я же по-дружески, — он весело хохотнул. — Никогда бы раньше не подумала, что у меня будет столько друзей мужчин, — задумчиво посмотрела вбок. — А знаешь, что главное Вега? — Что же Ник? — Я прекрасно знаю, что ни с кем из них ты не была. — Отчего такая уверенность? Он улыбнулся и не ответил. Но тут встрепенулся Эрик и вынес своё предположение: — Она странная и пугает их? Я нахмурила брови. Откуда он таких словечек понабрался? — Нет, немного не так, — ответил ему Ник. — Эй, не игнорируйте меня! Они одновременно уставились на меня, после чего дружно рассмеялись. — Да ладно тебе, — сказал Ник. — Мы же шутим! — Что-то я не особо в восторге от ваших шуток. — В каждой шутке доля правды, — протянул Эрик. Я пошла ещё быстрее, попытавшись обогнать их, чтобы выплеснуть своё раздражение. Но, догнав Лилит, я стала замедляться, мне не очень улыбалось, идти вместе с ней. Все же, мы недолюбливали друг друга еще с детства, хоть и учились в одном айри*. Из-за чего же так вышло? Всё просто. У неё почти с рождения было лекало уровня B. Она родилась в благополучной семье, которая заранее просчитывала для своих потомков хороший генетический код, жизнь без болезней и прочее. «Как такое возможно?» — спросил бы попаданец, если бы его угораздило очутится именно на этой планете-монстре. Ох, тогда как раз был тренд «Дитя из пробирки». Семьи с хорошим достатком заранее знали, какими талантами будет обладать их ребёнок и даже могли конструировать ему внешность, выбирая те черты, что считали красивыми. Моя же семья была не бедной, а обычной — так называемый средний класс. Они искренне пытались дать мне всё самое лучшее. Но именно их гиперопека и подкашивала меня. У меня, как у ребёнка, совершенно не оставалось свободного времени. Когда другие дети играли и болтали — я шла к очередному репетитору. Я действительно благодарна им за заботу, но мне по сей день сняться кошмары. Какие? Ох, право, ничего особенного. В холодный пот меня бросали воспоминания не о смерти и бедствиях, а злободневное: экзамен по нелюбимому предмету или критика жюри на очередном конкурсе. Что же там страшного, спросите вы? Ощущение, будто я вернулась в прошлое. Чувство, что я переживаю те дни заново. Лично для меня это было даже хуже, чем когда я обожгла паром руки и с них слезла кожа, но мне пришлось, не смотря ни на что, на следующий день писать доклад. Потому, что боль мимолётна, она уходит со временем, к ней привыкают, либо вам приносит забытье смерть. Рутина же и чувство, что ты делаешь что-то бесполезное — это гораздо хуже. Задумывались ли вы над тем, что будет с теми работами, что вы написали в айри* (подобие института будущего)? Будет ли их кто-то читать ещё хоть раз? Их хранят на полке, а потом выкидывают. Я думала об этом каждый раз, когда писала работу для очередного наставника. Моё естество восставало против меня. Мысли начинали путаться, а злость от безысходности накатывала волнами. Для чего я это делаю? Вот единственный вопрос, что меня интересовал. И тогда я начинала сходить с ума. Я бралась за любую возможность: рисование — чудесно, петь — превосходно, писать книги — ещё лучше. Я пыталась утопить себя в творчестве. Вырывала себя из лап обыденности. Но трясина повседневности была неумолима. Даже, если я откладывала неугодное мне задание на последнюю неделю. Чувство долга, ответственности, вины перед родителями гнало меня в спину. Я начинала его делать, выжимая из себя все соки, оболванивая, стараясь запереть сомнения в дальнем уголке сознания. После того, как было выполнено и успешно защищено очередное задание, доклад, документация для практики, да что угодно. Я чувствовала пустоту, будто мою душу изнасиловали. Грубо, но с правдой не поспоришь. Я вообще не похожа на паиньку: могу срываться и кричать на людей; бить посуду и выкидывать вещи с крыши. И как же мне потом нравится смотреть, как они летят вниз… Если так просто можно было выкинуть все неугодные моменты из своей жизни. Но нет, даже когда получила возможность стереть тяжелые или раздражающие меня воспоминания — предпочла оставить всё, как есть. Почему? Иначе это нарушило бы мой принцип «Любое, даже самое плохое воспоминание — это опыт, это часть меня». Я мысленно вернулась к событиям минувших дней, пытаясь найти причину конфликта в её зародыше. Лилит ведь тоже не в сахаре купалась, её родители были не менее дотошными в воспитании собственной дочери. Они хотели получить гения. Нет, не так, они думали, что раз ещё до рождения дали ей нужные задатки, то она просто обязана воплотить в жизнь все их мечты. Достигнуть тех высот, коих не добились они сами. Я даже жалела её, ведь ответственность и требования к ней были гораздо выше. От меня не ждали, что я смогу свернуть горы. Надеялись, мечтали, как и всякие родители, но не требовали. Но она чувствовала эту жалость и начала потихоньку ненавидеть меня. Не сразу. Сначала, она перестала со мной общаться. Потом, стала рассказывать про меня гадости окружающим. А потом и сама же поверила в собственные слова. Она забыла изначальную причину. А вот я до сих пор помню, как четырнадцатилетняя Лилит небрежно бросила в мою сторону: «Не смотри на меня так!» Да, именно, всё что действительно во мне её раздражало — это взгляд. Всё остальное — мишура, наносное. Придуманные причины для злобы. Злость же не должна быть беспричинной? Почти каждый человек, пытается оправдать свои поступки в глазах окружающих. Придумать великую цель, мотив. А правда в том, что тебе просто хочется делать так, а не иначе. И, если бы я в тот момент могла читать мысли, то уверена, в ответ получила бы звенящую пустоту. Она и сама не понимала, за что же так сильно ненавидит. Но вот мы уже дошли до арки, прямо за которой был зал для конференции. Кто бы знал, как я не хочу туда идти. Но ничего не поделаешь — я переступила порог.