***
— Я его грохну. Вот прям так. Остоебило меня это все, — орет Матвиенко и заряжает пистолет. Ярушин лениво-расслабленно наблюдает за ним из кресла. — Успеется, — отвечает. — Мне ведь не нужно тебе напоминать, что пока он не подпишет бумаги, он нам нужен? — Я устал терпеть его закидоны. Просто, блять, сыт по горло. Я сейчас такую сцену из окна наблюдал, пиздец, сериалы по первому отдыхают! А вчера так вообще... Серёжа замолкает, пытаясь прогнать из головы изображение лобзающихся Арсения и Антона. — Что там вчера? — в глазах вспыхивает интерес, и Ярушин чуть наклоняется вперёд. — Пиздец, — повторяет Матвиенко и обреченно-страдальчески убирает ствол обратно в ящик стола. — Когда уже это все закончится? Ярушин пожимает плечами, ему типа все равно. Он тут самый здравомыслящий и — с недавних пор — самый спокойный. Сместил бывшего короля Арсения Попова и наслаждается этим сполна. Вот только вопрос, заданный Матвиенко, повисает в воздухе мертвым грузом, и он задумывается: а что будет после того, как все это закончится? Будет ли их цель такой же желанной, как раньше? В кабинет заходит Аня со своей повседневной улыбающейся маской, но серый безжизненный взгляд с потрохами выдаёт ее. Стас смотрит на неё напрямую, впервые осмеливаясь на это. На такой взгляд. Непривычный, без налета агрессии и превосходства. Аня теряется от этого и заводит непринужденную беседу с успокоившимся Серёжей, пока Ярушин познаёт истину — они уже проиграли. Их звезда счастья, за которой они так неугомонно и старательно стремятся — уже потухла. И что делать дальше?***
— Шастун! — Арсений, запыхавшийся после улицы, с нерастаявшими снежинками на чёрном пальто, нагло врывается без стука в спальню Антона. Пацан не удивлён. Он делает звук у телевизора громче. Арсений широким шагом долетает до кровати, где сидит Шастун, и выхватывает из его рук пульт, чтобы в следующую секунду запульнуть его в плазму. Тонкое стекло не выдерживает и разбивается, оглушительно звинькнув напоследок. — Пульт по-другому используют, — говорит Антон, и его нихера не пугает грозно возвышающийся над ним Арсений. Попов не выдерживает тоже. По-звериному рычит, отлетая от парня, словно вкладывая в это действие все силы и выдержку, а после херачит кулаком со всей дури по стене. — Ауч, — морщится Антон. — Больно, наверное? Он это спрашивает с улыбкой и какой-то смиренностью. Его веселит чужое безумие. — Сука, Шастун, да что ж ты такой? — чуть повышенным, но более-менее спокойным тоном говорит Арсений, оборачиваясь к парню. — Я ж с тобой нормально общаюсь, заботиться стараюсь, а ты как мразь последняя со мной. Шастун даже рот приоткрывает от такого заявления. А после издаёт нервный смешок, поднимаясь с кровати и становясь напротив Арсения. Приподнимает свою бесформенную худи, демонстрируя гематомы на жилистом теле, до сих пор не сошедшие после той стычки с Поповым. — Это ваша забота, Арсений Сергеевич? Я правильно ее чувствую? По Арсению словно грузовик проехал. Несколько раз. И за рулём был Шастун. Который словно яд проник куда-то под кожу Попова, и не вытравить эту дрянь ничем. Я не должен тебя жалеть. Список вещей, которые Попов «не должен» по отношению к Шастуну — громадный. Вот только Арсению монопенисно вообще на все эти правила, он нарушил каждое. Он подходит к Антону вплотную и проводит холодными — после улицы — пальцами по лиловому синяку на рёбрах. У Антона словно весь воздух из лёгких выкачали, и он просто стоит, выпучив свои глазища, и послушно продолжает держать задранной толстовку. — Арс, — тихо зовет он, и мужчина поднимает голову. И лучше бы он этого не делал. Антон не знает, откуда взялось это раскаяние, эта нежность, это немое прости меня. Антон хочет отойти назад, замять этот разговор, сказать что-то вроде: «Ты какой-то неправильный садист, книжки бы хоть почитал, пособия там». Да, блять, Шастун атеист, но готов поклясться, что хотел это сказать, хотел уйти от прикосновений Арсения. Но вместо этого Антон решается усугубить своё и так не очень радостное положение. Он просто смотрит в глаза Арсения — тот смотрит в ответ. Он просто окончательно хереет и прижимается к чужим губам. Нагло и без сомнений. Оттолкни меня, блять, пожалуйста. Запри в клетке, я не вывожу весь этот пиздец! Арсений жадно отвечает на поцелуй. Хватается руками за талию Антона, прижимаясь ближе и вызывая на горячей коже мурашки своими холодными руками. Шастун хватается за литые плечи мужчины в поисках опоры и остервенело начинает кусать-целовать Арсения. Он пытается до крови. Он хочет ответить «заботой» за «заботу». Их по-другому не учили. Они по-другому не умеют. Арсений прижимается вплотную, он хочет ближе, но ближе просто не существует, и шарит руками по длинной спине парня, пока Антон обхватывает его за шею. Попов впервые сдаётся без боя — хотел вырвать из себя Шастуна, а в итоге увяз в нем, что пиздец. Он не думает об этом сейчас, он лишь целует такие мягкие и податливые губы и задыхается этим прекрасным чувством. Шастуна, это долговязое недоразумение, ноги держать перестают совсем. Он делает неловкий шаг назад, а Попов лишь сильнее обхватывает его за пояс, испугавшись, что мальчишка хочет отстраниться и закончить это. Антон не хочет — и снова, уже более уверенно, отступает назад и скрещивает в замок руки на шее мужчины, утягивая его за собой на широкую кровать. Арсений ойкает сквозь поцелуй, пластом развалившись на Антоне, и на секунду отрывается от его губ, чтобы увидеть и навсегда сохранить в памяти эти зеленые глаза, которые смотрят непривычно по-доброму и доверчиво. — Мы будем жалеть об этом, — слабая попытка образумить двоих умирает, когда Шастун отвечает: — Ага, — и вновь затягивает Арсения в поцелуй. У Попова с этой секунды монополия на Шастуна. Полный карт-бланш. Необъятная вседозволенность, от которой сносит крышу. Крышу, если честно, сносит давно. С появления Антона в доме. С первой дерзости, сорвавшейся с его пухлых губ. Арсений без промедления стаскивает с Шастуна его чёртову толстовку и отрывается от его губ, чтобы в полной мере насладиться стонами парня, пока сам он целует каждый сантиметр его кожи. Стояк Шастуна упирается Арсу в бедро, и он нахально улыбается, слегка прикусывая шею мальчишки. — У тебя это раньше с парнем было? — спрашивает Арс, находя в себе силы ненадолго оторваться от тела Антона. — Ага, — всхлипывает Антон, нетерпеливо приподнимая бёдра. — Я та ещё шлюшка. — Ну, в этом я не сомневаюсь, — хмыкает Арсений и затыкает парня поцелуем, расстёгивая его джинсы. У Антона пальцы не гнутся от наслаждения, но он упорно пытается с закрытыми глазами расстегнуть все маленькие пуговички на рубашке Попова. И пока Антон думал, что можно сделать пафосно и, как в кино, просто содрать ее с мужчины, Арсений думал, что готов уебать каждого, кто когда-то прикасался к этому телу. Шастун обхватывает ногами Арсения за бёдра и переворачивает их, нависнув сверху и смазано целуя мужчину в шею, руками стаскивая с него брюки. Попов позволяет мальчишке немного покомандовать, лишь пару мгновений доминирования — не больше. Антон стаскивает штаны вместе с боксёрами до щиколоток мужчины и собирается совсем стянуть их, но Арс резко останавливает его, обхватывая ладонями лицо и приближая к своему, чтобы снова впиться в губы. У Арса фетиш на губы Антона. У Антона целомудрие и адекватность через открытую форточку вылетело. Попов снова меняет их местами, привычно придавливая тощее тело к мягкому матрасу, и полностью избавляет Антона от одежды, пока тот слепо шарит руками по тумбочке в поиске заживляющей мази, которую притащила Аня. — С охлаждающим эффектом, — довольно делится Антон и кладёт тюбик в руки Арсения, тот в ответ издаёт болезненный смешок. Потому что терпения совершенно нет. Хочется быстрее почувствовать себя в этом теле. Хочется, господи, впитать в себя каждый стон Шастуна. До невозможного сильное желание. Арсений щедро выдавливает жидкость на ладонь, крутит пальцами у входа и медленно вгоняет один в Антона. Пацан на секунду замирает, переставая дышать, и судорожно зажмуривает глаза, губы сжимая в тонкую полоску. Арс целует его в кончик носа и вводит второй палец, медленно начиная ими двигать. Антон приоткрывает пьяные от всплеска чувств глаза и тянется к губам Арсения, чтобы отвлечься от боли. Попов послушно припадает к его губам, языком раздвигая их шире, и целует глубоко и влажно. Подставляет головку ко входу и начинает целовать шею пацана, пока тот комкает пальцами простыни и жадно глотает воздух. Арсений входит плавно, неспешно, несмотря на дикое желание — причинить боль Антону хочется по минимуму. — Да двигайся уже, — на выходе шепчет Антон и зажмуривает глаза. Арсений вводит член полностью, перехватывает руки Шастуна и переплетает их пальцы, начиная двигаться. Антон хватается за руки Попова, как за якорь, как за опору, сильно сжимает ладонь мужчины в своей, ожидая пока ноющая боль отступит. Его браслеты царапают Попову запястья, но он соврёт, если скажет, что ему не нравится. Он увеличивает темп, размашисто входя в податливое тело. Целуя Антона в губы, шею, плечи, не выпуская его ладонь из своей. Антон начинает подмахивать бёдрами, стонать, как портовая шлюха, но так до опизденения искренне и сладко, что Арсений боится кончить спустя пару толчков. Арсений хочет провести пальцами по лицу мальчишки, по каждому сантиметру его тела, но пацан капризно не даёт ему вырвать руку из своей хватки. И Попов лишь вгоняет член до упора, срывая с губ Антона очередной стон, и целует его в кончик приоткрытых влажных губ. Это момент, когда забывается, что вообще-то вы ненавидите друг друга. Это забывается — потому что сейчас есть только его рука в твоей руке и глаза в глаза. Страсть, смешанная с наслаждением, которую вы делите на двоих. И неясная нежность, в которой вы ни за что не признаетесь. Но в этот момент — эта нежность, эти ваши сцепленные руки и опухшие от поцелуев губы — кажутся самыми настоящими и важными вещами во всей чертовой вселенной. Арсений вырывает одну руку, обхватывая Антона за шею, и жадно вторгается в его рот, продолжая двигаться в нем. Перемещает руку с шеи мальчишки, медленно ведя ею по всему телу, а после резко хватается за стояк парня и делает рвано-грубое движение по всему стволу. Антон сладостно стонет сквозь поцелуй и сжимается вокруг его члена, отчего они кончают практически одновременно. Попов разрывает поцелуй, утыкаясь лбом в плечо парня, восстанавливая сбившееся дыхание, и устало переваливается на соседнюю сторону кровати, рассоединяя затёкшие от такой хватки пальцы. Натягивает на их нижнюю часть тела край одеяла и залипает в потолок, все ещё не до конца приходя в себя от крышесносного оргазма. Ждёт, когда Антон начнёт ворчать, что у него живот и задница в сперме, но Антон, как всегда удивляет: — Пиздец, мы одновременно... — хрипло шепчет Шастун, все глотку сорвав себе от криков-стонов. — Ебнуться можно, я думал — такое только в книжках бывает. — Странные ты книжки читаешь, — улыбаясь, отвечает Арс и поворачивается набок, заглядывая Антону в глаза. — Ой, завались, — отмахивается тот и разминает затёкшие пальцы. — Сейчас бы сигаретку... Попов молча хмыкает, подкладывая руку под голову, и продолжает наблюдать за Антоном. Фиксируя в памяти каждую черточку его лица. Не удерживается и проводит подушечкой пальца по контуру его губ, плавно соскальзывая до скул и очерчивая их. Антон пялится в стену и слабо улыбается. — Камеры ведь все засняли? — равнодушно интересуется он. — Да. — Ну ладно, — дёргает плечом и натягивает одеяло до шеи. — Я порно-звездой, конечно, стать не хотел, но что поделать. — Стонал ты достаточно порнушно, — не удерживается Арс. — Ты вот оскорбляешь или комплимент делаешь? Арсений улыбается и тянется к губам Антона, лёгким касанием даря ему поцелуй. Впервые — без налёта страсти и бешеного голода. Придавать этому значение они, конечно, не будут. — Ну давай, — отрываясь от Антона, шепчет в его губы Арс, — короночку свою: я тебя ненавижу, Попов. — Попов? — восклицает Антон и чуть с кровати не падает от удивления, его вовремя перехватывает за талию Арс. — Твоя фамилия Попов? Серьёзно? Теперь понятно, почему ты ее говорить не хотел. — Заткнись, Шастун, — щипая парня за бок, отвечает Арс, стараясь не рассмеяться. — Нет, серьёзно. Я ж не знал. Прими мои искренние соболезнования. — Шастун! — Ладно, — Антон поднимает ладони вверх в мирном жесте. — Так ненавидишь? — с ленцой повторяет Арс. — Ага, ещё как, — отвечает Антон. И кладёт голову на грудь Попову. Арсений обнимает его за плечи, и он на сто процентов уверен — Антон сейчас тоже улыбается.