***
Нью-Йорк встретил ледяным дождем. Холод был совершенно невыносимо мерзким. Грязные улицы стали окончательно неприглядны, а лица прохожих окончательно потускнели. Эдди невзначай вглядывался в их глаза — безразличные и пустые, от чего становилось особенно мерзко. В сердце зрело опустошающее зверство, словно это самое безразличие подавило и испортило всё хорошее, что когда либо существовало. Хуже того — оно было под стать вирусу, против которого человечество так и не смогло найти вакцину, а потому и он перенимал каждый возможный симптом. Взглянув на лица отворачивался. Дорога к кампусу более не казалась ему знакомой. Потрепанный асфальт, лысые кустарники, прутья заборов. Эдди знал, что так и будет, но всё равно сворачивался в клубок от неудобства. Тело его отторгало непонятное в понятном и знакомом образе, и потому вызывало тягучую тошноту с желанием поскорее убраться и закрыть глаза. К его огромному счастью, спать он не мог уже несколько дней подряд, от чего веки без помощи тяжелели и опускались, призывая скорее принять горизонтальное положение на знакомой койке. Благо и на пути никто не встретился — погода была до того мерзкой, что вынуждала провести воскресенье где-нибудь поглубже в собственной комнате. Эдди не был против хотя бы сейчас последовать чужому примеру. Даже нежелание разговаривать вполне можно было спихнуть на усталость от дороги. Отсрочить неизбежное дело совершенно бесполезное, но всегда приятное, когда вся ситуация не делает ничего, кроме как усиленно его душит. К сожалению, дверь в комнату уже была открыта, и не получится просто упасть, отвернуться к стене и покинуть сознанием этот мир на долгие и долгие часы. Эдди немного замялся на входе, но всё же вошёл в уже приоткрытую дверь. В комнате был только Бен. Он внимательно разглядывал собственные чертежи. У Эдди из головы ещё е совсем окончательно вылетело из головы воспоминание о том, что Бену до конца года нужно предоставить собственный проект с макетом. Раньше они посмеивались, что комната превратится в такой хлам, что съехать придется всему этажу. Что-то кольнуло в сердце, и Эдди с подозрением и усталостью предположил, что то была ностальгия. Бен заметил движение, как бы Эдди ни старался слиться со стенкой. Он снял наушники и приветливо улыбнулся ему. У Эдди закружилась голова. — О, ты вернулся! Всё в порядке? Билл говорил, ты был у матери дома. Ничего серьезного? Ничего серьезного в действительности по своей сути не происходило, если подумать. Эдди даже не соврёт: — Полный порядок. Как продвигается? — Да ну, совсем почти ничего не сделал. Билл без тебя тут места себе не находил, наворачивал круги по комнате, постоянно маячил перед глазами и отвлекал. Нет, чтобы просто поговорить и успокоиться… В общем, хорошо, что ты вернулся. Эдди не был так уверен в его словах, но ни возражать, ни делать недовольный вид сил не было. В нём остывала доселе ему неизвестные равнодушие и пустота. А они не рождали никакое желание что-то с этим делать — только глухой безжизненный стыд. Такой стыд, с которым хотелось медленно уйти и никому не показываться на глаза. — Да, это хорошо. Бэн, кажется, был вполне удовлетворен ответом, а потому вернулся к своему занятию. Ничто не мешало Эдди машинально сменить одежду, умыться и наконец-то скрыться под одеялом и под темнотой упавших век, где в конечном итоге был только он с собственной пустотой. И судьба одарила его быстрым провалом в сон. К сожалению, у судьбы был и собственный лимит на удачное сложение обстоятельств. Эдди показалось что не прошло и секунды, как из сна его вытащили чужие голоса. Голоса были тихими (видимо, чтобы постараться его не разбудить), но при этом в них было такая глубина негодования и гнева, что они пробирались в голову и возвращали в сознание. Это не было поводом показывать, что он уже не спит, поэтому Эдди не шевельнулся. Встревать в такой насыщенный разговор хотелось сейчас меньше всего. В какой-то степени это его и разозлило. Нельзя было поругаться где-то ещё? — Ты просто с-самовлюбленный кретин, вот, что я думаю. Все и так вертелись вокруг тебя, словно ты пуп земли, так тебе этого было мало — нужно б-было обязательно втянуть Эдди. Кажется, Эдди проснулся окончательно. Это был голос Билла, но он в жизни не слышал, что бы тот позволял себе подобным образом разговаривать. Даже к хулиганам в школе он обращался с отстраненной вежливостью в ответ на бесконечные нападки. — Не выставляй это так, будто я всё делал намеренно. Всё тело замерло. Даже дыхание. Оно сбилось и больше не походило на то, что испускает человек во сне. К счастью Эдди, оба участника спора были слишком увлечены перепалкой, чтобы заметить мертвый ужас, с которым он замер. Ричи. Может, он всё ещё спит? Пускай это будет сон, просто кошмар, потому что вставать и сталкиваться со вновь упавшей на него реальностью ему не хотелось. За одну секунду все дни тихого смирения и покаяния были сметены бурей катастрофического ужаса, смятения и обострившейся боли. Зачем он так? Зачем так мучить его, когда нужно было продолжить то, что уже началось, с чем собственное сознание свыклось и что приняло как данность. Даже если это просто ради прощания — оно этого не стоило. Он снова почти заплакал. Удержало лишь то, что трясущиеся плечи уж точно будут замечены. — Тебе ещё хватает с-совести себя оправдывать? — Я не оправдываю. Я всё понимаю. — А я-то как понимаю. Н-никогда ещё Эдди так не сбегал, никогда! Да ты и сам это понял, раз п-прибежал по первой весточке от Бев. Тебе повезло, что хотя бы она тебя простила. — Не впутывай её. Ты ничего в этом не понимаешь. — По мне так всё очень понятно: ты по очереди з-заставил их чувствовать себя хуже некуда, но Бев в силу своей собственной с-стойкости и любви к тебе смогла это выдержать. А Эдди, который не имел ни малейшего понятия, что ты в итоге за человек, но которого ты втянул в с-самую пучину, справится уже не смог. Вот ты и прибежал, потому что он поступил ровно как до этого п-поступал с ним ты — он исчез. Ричи ничего на это не ответил. Эдди знал, что тот внутренне согласился. Но ему не стало от этого приятно, потому что теперь в его небытие, в самой глубине подсознания, сидела мысль, что это было на потеху жалости к самому себе. — Я же говорил, — злостно выдохнул Билл. — Оставь это и з-забудь. Он даже сам не видит, как ты его п-просто сжираешь з-заживо… — Не надо, Билл. Эдди даже не заметил, как слова сами вырвались из его рта. Он и тон не стал понижать, отчего его голос громом упал на гневное перешептывание. Он спиной почувствовал как они оба вздрогнули. Нужно было закончить это сейчас, иначе покоя так и не дождаться. Эдди повернулся к ним лицом, стараясь не выдавать пронзительную дрожь, от которой зуб на зуб не падал. Но необходимость сказать всё чётко была слишком весома, чтобы всецело поддаться нервному волнению. — Не снимай с меня ответственности за мои действия. Всё было моим выбором и только я отвечаю за последствия. Билл хотел его перебить, но Эдди ему не дал, заговорив ещё чётче: — Мне стало всё известно гораздо раньше твоего. А за свою легкомысленность и самонадеянность я буду платить только сам. Я прекрасно понимаю, почему ты злишься, но позволить тебе так решать за меня я тебе не дам. Закончив, Эдди отвернулся к потолку. Сил смотреть на них дальше у него не было. Было бы хорошо просто раствориться в постели, никогда не быть потревоженным и втянутым в эту ситуацию. Билл ничего не ответил и недовольно сопя опустился к себе на кровать. Эдди знал, что он оттает и всё поймет очень быстро. Напрягала его только фигура, которая не сделала ни шагу к выходу. Словно выжидая, он затаился для появления в более подходящий момент. Но секунда проходила за секундой, а момент всё не наступал, потому что Эдди не давал даже малейшего повода к себе приблизиться. — Можно я останусь? — тихо спросил у него Ричи. Эдди отвернулся к стене, снова прячась под одеяло. Видимо, разговор будет неизбежным. Но он может хотя бы отложить. Даже если всего на пару часов. — Да. Просто не мешайте мне спать. Пустота заглотила его окончательно.***
Сон был тревожным. Картинки менялись с огромной скоростью, а Эдди приходилось свыкнуться с ощущением полной обездвиженности и невозможности ничего с этим сделать. Сон хотелось поскорее закончить, но и остаться в нём навсегда, потому что выход пугал не хуже, чем сам бесконечный кошмар. Когда он открыл глаза, было уже темно. Висевшие весь день тучи приблизили вечер, отчего казалось, что самого воскресенья и вовсе не случалось. Тело неприятно ныло. Видимо, напряжение от присутствия Ричи в комнате так и не дало ему хоть раз пошевелиться во сне. Это объясняло кошмары. Интересно, он всё ещё здесь? В комнате было совсем тихо. Видимо, обитатели нашли более подходящее для вечера времяпровождение, чем тухнуть в комнате. Возможно, что они в той же библиотеке, готовятся к неизбежному окончанию семестра. Это нормальное и привычное казалось ему совершенно далёким в этот момент. Тишину вдруг нарушил шелест страниц. Он прозвучал совсем близко, казалось, что прямо над его ухом. Значит, иллюзорная надежда потратить остаток вечера на собирание себя по частям совершенно развеялась. Бежать дальше смысла не было. Эдди поджал губы и медленно повернулся, упираясь взглядом в знакомую макушку. В любом случае, он потратил несколько дней не просто так — он был готов ко всему, что этот разговор принесет. Ничему не под силу разрушить человека, который и сам старательно разобрал себя на куски. Ричи сидел на полу, прижавшись спиной к его кровати, и листал скрепленную кучу листов «А-четыре». Поза его была куда более расслаблена, чем Эдди ожидал. Почему-то казалось, что Ричи так и простоит столбом все те часы, которые Эдди проведет во сне. Очередная иллюзия разбивается реалистичным фактом, что человек физически такое осуществить не способен. Никто не способен делать всё так, как вздумается его собственным ожиданиям. Хорошо, что он посетил Дерри, чтобы наконец этому научиться. Ричи всё же заметил шевеление и повернулся к нему. Эдди был растерян фактом, что они вдруг оказались так близко друг к другу, глаза к глазам на одном уровне; почти интимно, словно ничего не рушили. Словно новые надломы вдруг не высосали из этой интимности всю нежную хрупкость, заменив на острый дискомфорт. Выносить это было так же невозможно, как перестать дышать. И Эдди почти инстинктивно сел, отводя взгляд, лишь бы скинуть петлю как можно скорее. Ричи же взгляда не ответ — это ощущалось на коже, — но так и не заговорил. Сложно было понять, что именно происходило в его голове. Возможно, что он сам не знал, что тут делает и что должен сказать. А если и знает, то не слишком понимает, зачем это делать. Каждая секунда висела дамокловым мечом над их головами. Они оба были узники, и оба унизительно не спешили показывать свои кандалы, которые не давали им избежать гнетущей ситуации. До чего же мазохистский способ справиться с грузом в собственный груди. Нет, это было хуже любой пытки. Эдди поднялся с кровати, всеми силами стараясь не задеть собеседника по молчанию. К своему счастью, он без лишних нервных движений проследовал в ванную, почистил зубы и даже умылся. Когда он вернулся назад, Ричи всё так же сидел на полу, хоть взглядом теперь буравил пол. И молчал. — Если ты не заговоришь, то я уйду, — тон Эдди был на его собственное удивление слишком жестким. Его тут же уколола вина, а хрупкая стабильность пошла по швам, настолько любая капля вины в огромной пустоте теперь казалась цунами. Поэтому он тут же более мягко добавил — Я ничего ещё за сегодня не съел. Ричи тяжело вздохнул и запустил руку в волосы. Кажется, его самого слегка потряхивало. — Почему в любой другой момент можно найти миллион слов, а когда они больше всего нужны, то они исчезают из головы? — почти шепотом спросил он, обращаясь больше к окружавшей их тишине, чем к Эдди. — Потому что в нас заложено стремление бежать от сложного и тяжелого к более простому. Слова неосознанно вылетели из него. Ричи усмехнулся и посмотрел на него в упор. — Ты как всегда находишь самые правильные слова, когда мне это нужно. Да, это стало особенной отличительной чертой в их взаимоотношениях. Эдди бы усмехнулся в ответ, но он был так терзаем тем, что понял за свою поездку, что просто не находил сил. — Послушай, я… Моё поведение было отвратительным, я знаю. Всё происходящее и все мои поиски так душили, что я даже не заметил, как свалил на вас то, что вы не заслужили. Тем более ты. Ты же никак не был с этим раньше связан. Как же хотелось, чтобы земля разверзлась под Эдди, и он упал в самый центр, прямо к ядру, которое испепелит от остатка; лишь бы не слушать оправдания и извинения, которые были совершенно бесполезны. Ему стало до невозможности противно, но хуже всего, что от самого себя. Потому что оправдывается в этой ситуации должен между ними совершенно другой. — Ты всегда приходил, чтобы я ни делал. Если честно, я думаю, что теперь я с ума сойду, если ты не придёшь. Возможно, поэтому я здесь. Ты ведь никогда так не сбегал. Эдди сбился со счета, сколько раз за сегодня Ричи ошибся в своих выводах о нём. Это он постоянно сбегал, постоянно боялся и увидивал. Когда были слухи, когда пришлось столкнуться с проявлением настоящей близости. Это был самый продолжительный из его побегов, но не первый. Но винить Ричи в том, что он обманывается бессмысленно. В любом случае, это Эдди водил всех за нос о том, кто он на самом деле. Включая себя. — Я сразу и не понял, что без тебя бы я и не справился со всеми приветами из прошлого. Они бы меня раздавили, потому что я сидел в абсолютной тьме. Но ты всё осветил и дал опору, чтобы двигаться с поднятой головой. А я это не ценил. О чём он вообще говорит? Не было никогда никакого света. Была только беспросветная тупость и непонятная упертость, которая отступила, стоило истине о самой себе вскрыться и гноем выползти наружу. Всё потраченное время ушло на подавление всего бесполезного, что заставило других в нём ошибиться. Никакого света не было. Только такая же глухая темнота. — Мне это нужно. Ты подарил мне всё своё безвозмездно. А я обвинил тебя в недоверии… Кажется, это стало последней каплей. В носу защипало так сильно, что слёзы градом полетели по щекам, неконтролируемо, а из горла вырвался низкий и отчаянный всхлип. Он провалился под лёд и утопал, пока всё вокруг продолжало его пихать все глубже и глубже. Ричи тут же подскочил с пола и подлетел к нему, втянув в объятия и не обращая внимания на тут же намокшую ткань толстовки. Его руки подхватили его, словно в попытке вытащить из воды, но Эдди продолжал захлёбываться, будто его топили, как лишнего котенка. — Тише-тише, — шептал ему Ричи, поглаживая по волосам. — Прости меня. Так и хотелось оттолкнуть его и крикнуть, что нечего прощать. Что нет никакого света, нет никакой упертости, и больше всего, самое страшное, нет никакого доверия. Потому что он не способен, потому что это сожрали в родительском доме, заедая куриным бульоном; в школе, закрепляя результат кулаками. Не было совершенно ничего, кроме обмана и отвратительной тянущейся пустоты. Но он промолчал. Он как никогда до этого признал свою слабость и безмерный стыд за самого себя, что склеивал ему губы и связывал руки. Всё, что он сейчас мог — смириться. Продолжить как-то жить дальше и постараться постепенно показать всем вокруг правду. Чтобы их уход не был слишком жестоко болезненным. — Будь рядом со мной, я тебя не оставлю. Незаметный лучик света в нём проскользнул с еле доносимым шепотом, призывающим бросить бесполезное самокопание и поверить. Но очередной раз обманывать себя было совершено глупо. И Эдди в этот момент прекрасно понял, что Ричи в который раз в этот вечер был неправ.***
За обедом в столовой было чересчур оживленно, и Эдди казалось, что их столик был в самом центре событий. Вокруг то и дело, что говорили о рефератах, проектах, грядущих экзаменах и прочем. Голоса были даже чересчур назойливыми. Почему раньше он этого не замечал? Всё, чего сейчас хотелось — это отсесть куда подальше. Выбраться из водоворота на свежий воздух, поближе к окну или к выходу. Но его притащили именно сюда. Ричи поймал его после пары, в очередной раз отпугнув от себя других студентов. Эдди не видел стал противиться и пошел вслед за ним. Смысла сопротивляться чему-то, что хотел делать Ричи, он не видел. Но слегка не ожидал, что тот отведет его к остальным, занявшим стол практически в самом центре. Они выглядели словно сценой из какого-нибудь фильма про подростков: пережившие трудности, выставляющие общее счастье напоказ, определяя тем самым благополучный финал истории. Беверли что-то шептала Биллу, отчего он слегка смущался. Кажется, он слегка недоверчиво посмотрел на Ричи, но почти тут же успокоился завидев Эдди рядом с ним. Стэн и Бен обсуждали что-то своё, попутно вовлекая Ричи в разговор, как третью сторону, которая разрешит спорную тему. На этом бы закончил любой режиссер, желающий преуспеть в завоевании подростковых умов, навязав им романтичный и красивый образ доступного полноценного счастья. В какой-то момент Эдди даже подыграл. Ухмыльнулся, когда Бен выдал шутку. Даже сжал руку Ричи в ответ, когда тот протянул свою под столом. Но сколько бы он ни играл, ничего в самой сути происходящего было не изменить. Реальность не была более ощутима, она казалась до тошноты иллюзорной. Только ширмой, за которой абсолютная и неоспоримая пустота. И однажды она поглотит всё. ____________________________________________ * Ф.М. Достоевский «Преступление и наказание»