Ruptura (Разрыв)

Уже в самое последнее мгновение Грейвз поставил щит. Он был готов к тому, что сила обскура обрушится на него всей своей мощью, и попытался максимально смягчить удар. Боевые аврорские заклинания вертелись на языке, покалывали кончики пальцев. Грейвз решил, что применять их будет в самом крайнем случае – а пока лишь держал щит, добровольно отдаваясь во власть змеившихся черных лент, которые подхватили его, оплели и потащили. Наверное, так ощущает себя человек в центре торнадо. Перед глазами Грейвза проносились черные вихри, и он знал, что только магический щит не давал ему ощутить их беспощадность своей собственной кожей. Гриндевальд больше не кричал – или же Грейвз больше не мог различать звуки. Он не знал даже, стоит он по-прежнему на каменном полу коридора или силой обскура вздернут под потолок. Достучаться до Криденса извне было невозможно. Единственный шанс - сделать это изнутри. Ничем не оправданный риск, безумный поступок – Пиквери назвала бы его идиотом и была бы права. Никто не способен контролировать обскура, даже обскуриал. Криденс понимал это, когда просил Грейвза остановить его любой ценой. И все же Грейвзу было легче шагнуть навстречу смертельной неизвестности, чем заставить себя произнести несколько заклинаний. - Криденс, - хрипло сказал он. Поднял руку – двигаться приходилось с усилием, словно пробиваясь сквозь толщу воды, – и физически ощутил, как истончается оболочка щита. Черно-алая беспорядочная круговерть, метавшаяся вокруг, вдруг обрела плотность и чиркнула острым, как бритва, краем по щеке. Грейвз попытался усилить щит – и понял, что не может. Накатила секундная паника, он торопливо взмахнул рукой, но было поздно. Сила обскура ощущалась чужеродной давящей магией, чьи отголоски он уже чувствовал раньше, в Вулворт-билдинг. Черные ленты крепко обхватили его руки и ноги, выгибая совсем как Гриндевальда. Грейвз стиснул зубы, приготовившись к боли и вынимающему душу ощущению, которое один раз уже едва не убило его – насильственному отъему магии и всего, что составляло суть его волшебства. Ощущению, которое было во много раз страшнее, чем смерть и даже поцелуй дементора. Грейвз не сомневался, что Гриндевальд сейчас чувствовал то же самое, и только надеялся, что сможет сдержать крик. Чужая магия обрушилась на него, перемалывая, раскрывая, как треснувший орех. Грейвз чувствовал себя так, словно черные ленты обскура прошили его навылет и вывернули наизнанку, принявшись вытягивать из него магию, словно кока-колу через трубочку. Это было ни с чем не сравнимое ощущение – не боль в ее обычном понимании, но нечто куда более страшное и невыносимое. Теперь Грейвз понимал, что имел в виду Экриздис, говоря, что смерть души – ничто по сравнению с этой мучительной утратой собственного «я». Чужая магия текла сквозь него, впитывая то, что было Персивалем Грейвзом, со страшной силой ломала те жалкие барьеры и щиты, которые он пытался ставить. Грейвз закричал. Он уже не чувствовал ничего, кроме тоскливого ужаса и холода. Обскур продолжал разрывать его на части, безжалостно разделяя Персиваля-мага и Персиваля-человека, и Грейвз ощущал это каждой клеточкой своего тела. Это было хуже, чем когда-то в Комнате исполнения приговоров МАКУСА, хуже, чем все испытанное им в жизни. Страшнее всего, что это была не смерть – Грейвз понимал это, а, значит, на милосердный конец надеяться не приходилось. Это длилось и длилось, и в какой-то момент Грейвз почти уверился, что обречен вечность биться внутри черного вихря. Самоубийца, - шепнул внутренний голос. – Тебе легче добровольно пойти на верную смерть, чем убить мальчишку. Трус. Грейвз распахнул глаза, на мгновение вынырнув из скрутившей его агонии, и крик замер у него на губах. То ли он окончательно сошел с ума, то ли обскур играл с ним очередную злую шутку. Прямо на него смотрело лицо Криденса, сотканное из черно-багровых вихрей. На месте глаз зияли провалы в темноту. Черный туман постоянно двигался, закручиваясь в ленты и спирали, поэтому по призрачному лицу то и дело пробегала рябь, и казалось, что Криденс болезненно морщится. Грейвз, не способный уже ни говорить, ни кричать, всматривался в него до рези в глазах. Губы ненастоящего Криденса искривились то ли в ухмылке, то ли в страдальческой гримасе, и бьющая фонтаном во все стороны магия обскура ослабла. Грейвз с трудом перевел дыхание. Казалось, что на пути силы, вытягивавшей из него магию, поставили заслон, словно запруду на реке, и он наконец-то вновь ощутил собственное тело и цепкую хватку обскура на руках и ногах. - Криденс, хватит, - ни на что не надеясь, выдохнул Грейвз, и тем неожиданнее оказалось воздействие, которое возымели его слова. Он отшатнулся, если бы мог, но обскур держал крепко. Изображение Криденса исказилось до неузнаваемости, превратившись в оскаленную морду неведомой твари. Туман, из которого складывалось его лицо, распался на отдельные черные ленты, но прежде чем Криденс окончательно исчез, на месте провалов его глаз вспыхнули два багровых огня, которые горели еще долго после того, как хаотичное движение вихрей стерло даже намек на человеческие черты. Несколько бесконечных минут обскур смотрел на Грейвза немигающим застывшим взглядом – а потом все исчезло. Развеялся черный туман, исчезли удерживавшие Грейвза ленты, и он рухнул на каменный пол коридора, вновь ощущая себя целым, хоть и изрядно потрепанным. - У него получается, о да! – раздалось справа сдавленное старческое хихиканье. – Мальчишка силен, а теперь стал еще сильнее, правда, детки? Вы показали ему способ, и теперь он сможет искать пищу сам. Вкусная, сладкая сила, она течет как нектар, она опьяняет. Как она бодрит! Я помню, помню, о да! Бормотание Экриздиса привело Грейвза в чувство. Он поднял голову, ощутив резкий приступ головокружения, и взглядом тут же выхватил из прыгающих теней, отбрасываемых факелом, сжавшуюся темную фигуру. Криденс низко опустил голову, едва не утыкаясь лбом в колени, и еле заметно раскачивался. Рядом стоял Ньют с палочкой наизготовку и растерянным выражением лица - словно не знал толком, что с ней делать. Грейвз поднялся на колени, чувствуя себя странно – как будто наполовину ослеп, оглох и вдобавок лишился правой руки, хотя все органы чувств работали отменно. В прошлый раз, когда он частично лишился магии, ощущения были другими, менее яркими. Стараясь не думать о том, что это означает, Грейвз как был на четвереньках пополз в сторону Криденса и Ньюта, сосредоточившись только на одном – не свалиться по дороге и убедиться, что Криденс в порядке, а обскур пропал. Какой-то звук справа заставил его повернуть голову. Гриндевальд обнаружился неподалеку и, судя по всему, пребывал в точно таком же состоянии, что и Грейвз. Лицо у него утратило все краски, слившись по цвету с выбеленными волосами, и даже черный зрачок словно выцвел, подернувшись серым пеплом. Теперь стало понятно, почему Ньют неуверенно топтался возле Криденса, не решаясь опустить палочку – Гриндевальд смотрел на съежившуюся темную фигуру с таким ужасом и ненавистью, что Грейвз невольно стиснул правую руку в кулак, на мгновение позабыв о том, что теперь это просто бесполезный и бессмысленный жест. Гриндевальд явно не видел никого и ничего вокруг. Не отрывая взгляда от Криденса, он заскреб пальцами по камню, на ощупь отыскивая палочку. Ньют тут же поднял свою, засветив на конце мерцающий огонек в качестве предупреждения. Криденс так и не поднял головы, оставаясь совершенно равнодушным к происходящему. - Оставь, Ньют, - устало проговорил Грейвз. – У него все равно не выйдет. Услышав эти слова, Криденс вздрогнул. Гриндевальд, наконец нашаривший палочку, тут же нацелил ее на Криденса и хрипло выкрикнул: - Авада Кедавра! Ньют инстинктивно присел, ставя щит – совершенно бесполезный против непростительного проклятия, - но Грейвз был прав. Палочка Гриндевальда осталась мертва. Ни света, ни искр – ничего. Гриндевальд несколько секунд в недоумении смотрел на нее, потом с искаженным яростью и страхом лицом отшвырнул прочь, как будто она жгла ему руки. В клетке Экриздис зашелся безумным смехом. Грейвз подобрался, наконец, к Криденсу и осторожно коснулся его колена. Реакции опять не последовало. - Нужно убираться отсюда, - сказал Грейвз в пространство. Гриндевальда он не опасался – теперь его легко мог сдержать Ньют. Дементоры беспокоили его больше, не говоря уже о Барвелле и отстраненном молчании Криденса. - Я помогу, - с готовностью сказал Ньют, присаживаясь рядом на корточки. – В крайнем случае, можно применить чары левитации… Он вдруг замолчал, и Грейвз поднял на него глаза. Ньют смотрел поверх его головы, озадаченно хмуря светлые брови. - Он исчез, - пояснил Ньют на вопросительный взгляд Грейвза. Уточнений не потребовалось. Видимо, Гриндевальд тоже трезво оценил свои шансы против Ньюта, оставшегося без магии Грейвза и обскуриала, в любую минуту способного взорваться черным вихрем. Грейвзу было все равно. Чувствуя расползавшуюся внутри пустоту, он осторожно расцепил руки Криденса – к его удивлению, это не составило труда. - Пойдем, Криденс, - тихо сказал он, стараясь смягчить хриплый голос, севший от долгого крика. Криденс поднял голову, посмотрев на него затуманенными глазами в обрамлении острых стрелок ресниц. Он был словно не здесь, и Грейвзу на секунду показалось, что без чар левитации и в самом деле не обойдется. Ньют энергично потянул его вверх, и Криденс послушно поднялся на ноги. Грейвз, приложив чуть больше усилий, чем ожидал, последовал за ним. Чувствовал он себя по-прежнему странно, все неуловимо изменилось: восприятие, равновесие, даже манера двигаться. Словно он вдруг стал меньше, слабее, неувереннее. Так ощущают себя не-маги? Ньют вел Криденса вперед по уже знакомому им коридору к центральной лестнице, а вслед им неслось бормотание и хихиканье Экриздиса, которое становилось все слабее и неразличимее. Грейвз шел последним, остро осознавая свою бесполезность – в случае опасности он не смог бы оказать ни малейшего сопротивления. Не раз и не два он споткнулся на ровном месте и едва не упал. Ньют посматривал на него через плечо, но молчал. Его палочка светилась ровным светом, но, к счастью, пустить ее в ход не довелось. В Азкабане царила мертвая тишина, не нарушаемая ни воплями узников, ни присутствием дементоров. *** Грейвз немного пришел в себя уже на катере. Найти транспорт, на котором прибыли Гриндевальд и Барвелл, не составило труда – не-маговская машина стояла в небольшой бухте, единственном месте, куда можно было подойти к острову с моря, не опасаясь острых скал. Никаких чар на катере не обнаружилось, и потому у Ньюта не возникло проблем с приведением его двигателя в рабочее состояние. Правда, для этого ему пришлось побегать по узкой палубе, то и дело скрываясь в машинном отделении, откуда он в конце концов выбрался, перемазанный мазутом, но довольный. Грейвз, без всяких эмоций наблюдавший за ньютовскими перебежками, только кивнул. Ему хотелось уснуть, проснуться и понять, что сегодняшняя ночь была очередным кошмаром. Вот только мешало то, что воплощение кошмара стояло рядом – безучастно, неподвижно и понуро. Глядя на Криденса, чью апатию не мог пробить даже суровый зимний ветер, гулявший в бухте, невозможно было поверить, что несколько часов назад он носился черным могущественным вихрем, способным сделать из волшебника сквиба. Или не-мага. Грейвз до сих пор не мог определиться. Ньют всю дорогу до берега был занят делом и подходил к ним всего два раза – первый, чтобы сообщить, что катер слушается магии и держит правильный курс, а второй – уверить Грейвза и Криденса, что с Эммой все в порядке, она умная девочка и сама найдет дорогу домой, в уютный теплый чемодан. Грейвз на это предельно вежливо сообщил, что о благополучии окками в настоящий момент он думает в последнюю очередь. Ньют не обиделся. Казалось, он все порывался что-то сказать или о чем-то спросить Грейвза, но в последний момент одергивал себя. К Криденсу он тоже не лез после того, как несколько совершенно невинных фраз, брошенных якобы невзначай, тот с отсутствующим видом проигнорировал. Грейвз молчал. Он продрог до костей и пару раз, забывшись, щелкал пальцами, пытаясь воззвать к исчезнувшей магии и согреться чарами. Криденсу, судя по всему, было легче. Здоровый румянец не сходил с его щек, а кожа словно светилась изнутри – заимствованная магия наполняла его силой, которая текла по венам и пульсировала в такт биению сердца. Грейвзу невыносимо было видеть это, но уйти и оставить Криденса одного он не мог. В конце концов он знал, на что шел, когда добровольно шагнул навстречу бушевавшему обскуру. Когда на горизонте показалась темная полоска берега, Криденс словно очнулся и медленно поднял голову. Грейвзу было легче сражаться с дементорами в Азкабане, чем выдержать его непонимающий взгляд. - Зачем вы это сделали? – тихо спросил Криденс. Его голос не дрожал, и в нем не было упрека – только удивление и какая-то детская обида. – Вы ведь знали, на что я… на что он способен. - Ты бы иссушил Гриндевальда досуха. Для мага потеря его магии - это хуже… гораздо хуже, чем смерть. - Я знаю, - голос Криденса стал настойчивее. – И все-таки – зачем вы это сделали? На этот вопрос у Грейвза не было ответа, по крайней мере – сейчас. С досадой ощутив очередной приступ мелкой дрожи, он перевел взгляд на приближавшийся берег. - Я обещал тебе, помнишь? – коротко ответил он самое правдоподобное, что пришло ему в голову. – Не дать обскуру убивать и калечить людей – магов и не-магов. Несколько секунд стояла тишина, а потом Криденс резко выдохнул и проговорил с отчаянием: - Я просил вас остановить меня! Но не такой ценой! Сделать что-нибудь с обскуром… со мной. Со мной! А не с собой! - Ты же все-таки остановился. - А если бы я не смог? Криденс вдруг порывисто схватил Грейвза за руку. Его пальцы были обжигающе-горячими. Это стало неожиданностью для обоих – оба синхронно вздрогнули, и Криденс так же поспешно отдернул руку. - Вы… вы совсем замерзли, - пробормотал он, словно не веря, словно уже привык к согревающим чарам, которые Грейвз набрасывал на них обоих. Словно только сейчас понял, что же сотворил с Грейвзом обскур. - Вы… ненавидите меня? - еще тише проговорил он, и это почти не было вопросом. Почти. Криденс отступил на шаг, все еще глядя на Грейвза расширенными глазами, и тот отрицательно покачал головой. - Нет. Криденс, послушай… - Добрались! Никогда еще Ньют Скамандер не появлялся так невовремя. Грейвз замолчал на середине фразы, а Криденс неловко отступил еще на шаг и торопливо опустил голову. Губы его шевелились, словно он шептал про себя молитву, и только как следует прислушавшись, Грейвз расслышал повторявшееся невнятное: - Простите, простите меня. - Обскур – такая же неуправляемая сила, как детские выбросы стихийной магии. Его нельзя контролировать, - привычно отозвался Ньют. Пытка утешения явно провалилась. На этот раз Ньют даже не прикасался к Криденсу, но тот все равно отшатнулся, вскинул на него горящий смятением и гневом взгляд и бросился прочь. По палубе катера загрохотали быстрые шаги. Грейвз на мгновение прикрыл глаза, борясь с точно таким же иррациональным гневом, который читался в глазах Криденса. Ньют смотрел виновато, крутя в пальцах волшебную палочку. - Как вы, Персиваль? – наконец спросил он. Грейвз усмехнулся и демонстративно поднес ко рту замерзшие пальцы, согревая их своим дыханием. - Как маг, у которого больше нет магии. Больше Ньют вопросов не задавал. *** Чемодан они нашли быстро. Ньют поколдовал над ним, судя по движению палочки сотворяя дезиллюминационные и скрывающие чары – сказать точнее Грейвз теперь не мог. Огромный пласт ощущений, связанный со струящейся вокруг магией, был ему недоступен – ни на что не похожее, тягостное ощущение. Грейвзу казалось, что от него осталась половина, причем не самая лучшая. Криденс, всю дорогу державшийся в стороне, поспешил спуститься в чемодан, едва Ньют откинул крышку. Грейвз незаметно перевел дыхание – он и не подозревал, насколько напряжение последних часов измотало его. Он исподволь ждал беды – от Гриндевальда, от Барвелла, от обскура, даже от Ньюта, - отчасти потому, что не мог больше полагаться на себя и свои силы. Сил не было вообще. В чемодане Грейвза встретило искусственное солнце и тепло. Ньют, сунув ему в руки чашку с травяным питьем, извинился и умчался в вольер к окками – проверять, не вернулась ли Эмма. Напоследок он все-таки наколдовал диагностические чары, несмотря на неудовольствие Грейвза, внимательно изучил полученный результат и задумчиво изрек: - Вы не сквиб и тем более не маггл. С этим и ушел, оставив Грейвза, нисколько этим заявлением не успокоенного, допивать чай и устраиваться на ночлег по своему усмотрению. В хижине были крошечные комнатки, предназначенные как раз для таких целей – там можно было упасть на матрас, набитый Мерлин знает чем, запереть дверь и просто закрыть глаза. Криденс ушел в одну из комнат почти сразу же, проигнорировав чай. Грейвз знал, что он не спит – точно так же, как знал, что и сам не заснет. Слишком много всего случилось. Поколебавшись пару мгновений, он осторожно постучал в деревянную створку. Долгое время внутри было тихо, и Грейвз уже подумал, что Криденс все-таки отключился после событий прошедшей ночи – хотя от избытка чужой магии, накормившей обскура досыта, он мог не нуждаться во сне и пище еще долгое время, - но тут, наконец, раздался тихий голос, в котором звучала неуверенность и смутная надежда: - Мистер Грейвз?.. - Да. Можно войти? Еще одна пауза. - Наверное. Как хотите. Грейвз открыл дверь. Через широкие щели в стенах пробивались тусклые лучи искусственного солнца. Они разлиновывали комнату и Криденса, забравшегося с ногами на матрас, на светлые и темные полосы. Грейвз отметил подрагивающие пальцы, искусанные губы и дерганные неосознанные движения всем телом, словно Криденсу не сиделось на месте. Магия питала обскура, но Криденс был не в состоянии ей воспользоваться – видеть такую силу, которая совершенно бессмысленно копилась, не находя выхода, Грейвзу было почти физически больно. Он сел рядом на матрас и протянул руку, накрыв ладонью дрогнувшие пальцы. - Успокойся, - сказал он. Криденс замер, но дрожь, сотрясавшая его, никуда не делась. Он был по-прежнему горячим, даже глаза блестели лихорадочным блеском, когда он вскинул их на Грейвза. В его взгляде тоже мешались светлые и темные полосы – словно в нем, как в глубоком колодце, отражались беспорядочные движения черных вихрей обскура. Грейвз сильнее сжал пальцы. - Успокойся, - повторил он. – Все закончилось. Криденс медленно покачал головой. - Нет. Все только начинается, и вы это знаете, - он опустил голову, уставившись на руку Грейвза, накрывшую его пальцы, и заговорил глухо, обреченно. - Ему захочется еще. И он будет искать, где это взять. Вы не представляете, что это такое… я чувствовал все. Гриндевальда. Вас. Вы совсем не похожи. Гриндевальд – как ледяная бурная река. Сбивает с ног, затапливает до краев, вымораживает изнутри. Вы… теплый. Быстрый, острый, горячий, - тут он замотал головой и судорожно вздохнул. – Слишком много всего. Я никогда такого не испытывал. Не знаю, как сказать… Словно я всю жизнь был слепой, а теперь увидел цвета. Или вынырнул из темного колодца. Или… Грейвз слушал, затаив дыхание. Криденс несколько раз беспомощно открыл и закрыл рот, поморщился и виновато покачал головой. - Я, наверное, плохо объясняю. Слова… они совсем не о том. Мне легче, когда без слов. - Как с дементорами, - тихо сказал Грейвз. Криденс удивленно поднял голову и кивнул. В его глазах светилась благодарность. Наверное, он не ожидал, что Грейвз сумеет понять – Грейвз и сам не ожидал. - Да. Они странные и несчастные. Они все время голодны и все время ищут, чем бы приглушить этот голод хоть немного. И все, что они находят – жалкое подобие того, что им надо. Это как у ма в приюте, - неожиданно сказал он. – Мы не то, чтобы недоедали… но ближе к вечеру, когда в животе урчало особенно громко, мы шли домой и понимали, что нас ждет суп. Как вчера и позавчера, и завтра тоже. Суп – это неплохо, но нам хотелось другого. Понимаете? – спросил он с надеждой. Грейвз осторожно кивнул. - А когда я… когда обскур понял, как получить ту бурную холодную реку Гриндевальда, он знал, что это именно то, что ему нужно. И это было… - Криденс опять запнулся и вздрогнул всем телом. Грейвз принялся бессознательно поглаживать большим пальцем тыльную сторону его ладони, успокаивая. – Это было… я никогда в жизни не чувствовал себя таким… живым. Правильным. Настоящим. Я хотел того же, что и обскур. Я радовался… нет, я был счастлив. Очень-очень счастлив. Выпалив эти слова, которые прозвучали по меньшей мере признанием в совершенном смертном грехе, Криденс вдруг всхлипнул и зажмурился. - Я был счастлив, отбирая вашу магию. Я знал, что делаю… что делает обскур. Я понимал – и все же был счастлив, как никогда в своей жизни. - Но ты сумел остановиться, - тихо сказал Грейвз. Его пальцы не прекращали своих размеренных движений. Криденс опять по-детски всхлипнул, протестующее мотнул головой, но руку не выдернул. Он напряженно ловил каждое слово, сказанное Грейвзом, - словно надеялся и боялся, что сейчас его разуверят в злонамеренности случившегося. Или наоборот. - Ты спрашивал, почему я не стал действовать, как авроры в подземке. Почему дал обскуру схватить себя, не попытавшись защититься, - Грейвз наклонился ниже. Он бы предпочел видеть глаза Криденса, но тот упорно прятал их за отросшей челкой. – Я просто знал, что ты сможешь это прекратить. Что остановишь обскура. Криденс поднял голову и внезапно у Грейвза закружилась голова, а горло стиснуло спазмом. Лицо Криденса оказалось совсем близко – так близко, что Грейвзу пришлось моргнуть, чтобы вновь сфокусировать взгляд, - и на нем, словно на экране кинопроектора, отражался калейдоскоп эмоций: растерянность, изумление и надежда промелькнули в один миг, сменившись недоверием и затаенным страхом. Удивленно приоткрытые губы дрогнули, уголки рта поползли вниз, делая Криденса старше, чем он был на самом деле. Грейвз вдруг подумал, что до сих пор не знает, сколько ему лет. Девятнадцать? Двадцать? - Нет, - Криденс смотрел на него с явным испугом. – Вы не могли знать. Я сам... Я не мог, не хотел… Я же говорил, я только что вам говорил… - И все же я знал, Криденс, - Грейвз протянул вторую руку к его щеке, но Криденс вдруг отшатнулся. - Н-не надо, - пробормотал он, опуская взгляд и забиваясь поглубже в угол. На его щеках расцветали красные пятна. – Вы не должны… Из-за меня вы остались без магии. Как вы теперь можете… меня утешать? Грейвз опустил руку, выпрямился и вздохнул. Пальцы, которыми он еще несколько секунд назад водил по коже Криденса, покалывало, совсем как при готовом сорваться заклинании. - Утешал тебя Ньют. Вернее, пытался. Он по-своему прав, но он имел дело с обскуриалами гораздо младше тебя, и все они рано или поздно умирали. Ты никогда не задавался вопросом, почему дожил до совершеннолетия с обскуром внутри? Криденс покачал головой, нервно потирая запястье. - Ты невероятно стойкий. Ты бессознательно контролировал обскура много лет, не давая ему вырваться, - Грейвз заговорил быстрее, не давая Криденсу возразить. - Я знаю, чего тебе это стоило. Знаю, как много эмоций, страхов и боли тебе пришлось подавлять наравне с магией… это чудовищно, а то, что ты выжил – не чудо, как считает Скамандер, а твоя заслуга, Криденс. Обскур – часть тебя, и твои желания влияют на него, даже если ты сам в это не веришь. Спокойная убежденность, которая звучала в голосе Грейвза, не была напускной – он действительно говорил, что думал, и надеялся, что эти слова помогут Криденсу поверить в себя – пусть не в возможность контроля над обскуром, но в глубокую подсознательную связь между ним и самим Криденсом. Может быть, в будущем это спасет многие жизни. У Грейвза слегка кружилась голова – от собственной оглушающей открытости или от близости Криденса, который смотрел на него, не отрываясь и ловя каждое слово как откровение. Впрочем, наверное, так оно и было - нелюбимый забитый мальчик вырос в нелюбимого мрачного юношу, который в своей короткой жизни вряд ли видел много ободрения, участия и искреннего признания… Разве что от лицемера и лжеца, укравшего лицо Грейвза, - и после этого вряд ли легко поверит словам о своей стойкости и силе. Скорее, будет опасаться очередного подвоха, даже если на самом деле доверяет Грейвзу. - Я знаю тебя, Криденс. Ты не захочешь по своей воле причинять боль другим людям… тем более, не станешь виновником их смерти или чего-то, такого же ужасного и неотвратимого. Я верил в тебя, когда шел навстречу обскуру. И до сих пор верю. Криденсу мучительно хотелось согласиться – сразу и безоглядно. Грейвз видел, как борются в нем это отчаянное желание и сомнение, как тысячи вопросов мелькают в темной глубине блестящих глаз и умирают невысказанными, как вина вступает в неравный бой с надеждой, и как из этого хаоса чувств рождается что-то новое – неуловимое и опасное, чему Грейвз пока не желал давать определения. Слишком быстро Криденс опустил ресницы, гася пламя своего взгляда. Выглядел он не обнадеженным, а, скорее, опустошенным. Таким же, каким чувствовал себя Грейвз. - Я не знаю… Спасибо, мистер Грейвз, но… - Ты мне не веришь? - Нет, что вы! - Криденс тут же испуганно вскинулся. – Не думайте, я не хочу показаться неблагодарным, просто… - Я понимаю, - Грейвз устало прикрыл глаза. – Это ничего. - Простите, - виновато отозвался Криденс. Они посидели в тишине. Грейвз понимал, что нужно встать и уйти, но сил не осталось даже на это. Голова кружилась все сильнее – и тогда он почувствовал осторожное прикосновение горячих пальцев к запястью. - Вы устали. Ваша магия… она вернется? Грейвз приоткрыл глаза. Криденс смотрел на него вопросительно, но без недавнего надрыва. Он больше не зажимался в угол, не дрожал судорожной дрожью – просто сидел, подвернув под себя ногу, напряженный и скованный, но больше не напоминал вулкан, готовый взорваться в любой миг. Лихорадочная нервозность, вызванная кипящей внутри силой, сходила на нет. - Вернется. Скоро, - ответил Грейвз. На самом деле он не знал, но сейчас это было неважно. Опять повисла пауза. Пальцы Криденса неуверенно застыли на запястье Грейвза, не отпуская, но и не двигаясь – словно он все еще опасался, что его оттолкнут, или не был уверен, что прикосновения ему разрешены. Грейвзу хотелось повернуть ладонь, перехватить руку Криденса и ощутить, как под тонкой кожей бьется пульс и магия, не имевшая выхода. А потом провести самыми кончиками пальцев по его лицу – сверху вниз, медленно, чтобы почувствовать, как длинные ресницы задевают ладонь, очертить острую скулу, спуститься к подбородку и еще дальше, к шее. Ощутить, как горячая кожа становится еще горячее, как кровь приливает к щекам Криденса, ловить прерывистые вздохи своими прикосновениями… Внезапное желание было сравнимо по силе с жаждой человека, бредущего в полдень по пустыне. Оно не стало для Грейвза неожиданностью, но все же удивило - не время и не место. И самое худшее - он знал, что Криденс не оттолкнул бы его. Отголоски своей жажды Грейвз видел в его расширенных темных глазах, смотревших со смутным желанием и… ожиданием. Впрочем, вряд ли Криденс понимал, чего именно хочет – не-маговское воспитание в религиозной общине не располагало к сексуальному просвещению. Просто излишек магии, напитавшей обскура, стремился найти выход, пусть даже в физической разрядке, а Криденс был слишком неискушен, чтобы догадаться скрыть это от Грейвза. Возможно, с ним стоило поговорить – кому-то, кто мог мыслить ясно, когда Криденс оказывался близко и сам тянулся за прикосновением, путая проявление привязанности и влечения. Ньюту Скамандеру, например. Или самому Грейвзу, но потом… не сейчас. Мерси Льюис, воистину – не время и не место. Грейвз решительно убрал руку Криденса со своего запястья и поднялся на ноги. - Мистер Грейвз… - Тебе нужно отдохнуть. Криденс замотал головой. Грейвз чувствовал себя так, словно отказывал ему в чем-то существенном и важном, а не давал возможность прийти в себя и оставить, наконец, эту ночь позади. - Я все равно не смогу заснуть. - Это обскур. И магия, которую он успел получить от меня и Гриндевальда. Ее слишком много для тебя одного – но воспользоваться ей ты не можешь, поэтому так странно себя чувствуешь. Криденс смотрел на него снизу вверх, не споря и не возражая, по крайней мере вслух, и Грейвз не смог не добавить: - Это пройдет, не волнуйся. Добрых снов. И с этими словами вышел за дверь, борясь с ощущением, что просто-напросто сбегает, не в силах ответить на взгляд Криденса, которым тот провожал его поспешный уход.