Ruptura (Разрыв)

Через несколько секунд они уже входили в здание Вулворт-билдинг. Грейвз запретил себе строить предположения о будущем, задавил сомнения, страхи, смятение и проклятую неуверенность – он шел по центральной лестнице МАКУСА небрежной походкой человека, для которого пребывание в этих стенах давно превратилось в рутину. Он приказал себе не замечать устремленных на него взглядов, не думать о Барвелле, который тенью маячил за его правым плечом и готов был в любой момент выхватить палочку – и это несмотря на защитный барьер, окружавший штаб-квартиру Конгресса и наверняка многократно усиленный из-за Гриндевальда. Грейвз отказывался чувствовать себя в знакомых коридорах обвиняемым преступником. Несмотря на то, что его дело должно было слушаться малым составом Конгресса, зал заседаний оказался полон. Грейвз по привычке сразу же взглянул на место председателя и со смутным чувством облегчения увидел там Пиквери. Она тут же впилась в него взглядом, слегка дернув щекой, но в остальном осталась совершенно неподвижна и бесстрастна – хотя, судя по безупречно ровному тону смуглой кожи, сегодня ей не удалось обойтись без чар гламура. В прошлом Грейвз частенько высмеивал ее попытки в любой ситуации стремиться к идеалу во всем, а теперь, слушая поднявшийся недоуменный ропот на трибунах, подумал, что иногда чары гламура действительно бывают полезны. Для Пиквери, разумеется, не для него. За свою небритость и непривычный внешний вид он, среди всего прочего, тоже решительно отказывался чувствовать неловкость. - Мистер Грейвз. Я рада, что вы сочли возможным прийти, - ровным тоном произнесла Пиквери, слегка кивая ему. - Просто не мог отказаться от такого настойчивого приглашения, - ответил Грейвз, кивая ей в ответ. Давая понять, что оценил записку с предупреждением. Барвелл отошел в сторону и встал недалеко от двери – так, чтобы не привлекать лишнего внимания, но и не затеряться среди присутствующих. Грейвз остался стоять в центре зала заседаний, исподволь оглядывая собравшихся. Авроров было немного, тех, кого он знал лично – еще меньше. Место по правую руку от президентского кресла, раньше предназначавшееся для главного аврора Персиваля Грейвза, пустовало. - Мистер Грейвз, прежде всего хочу подчеркнуть, что официального обвинения вам не предъявляют, - продолжила Пиквери. – Это всего лишь предварительное слушание, на котором мы бы хотели получить от вас объяснения некоторым фактам. По рядам собравшихся пронесся ропот, и Пиквери добавила металла в голос, пресекая посторонние разговоры: - Разумеется, все сказанное в этом зале будет задокументировано и послужит доказательством в судебном процессе, если Конгресс сочтет необходимым его проводить. - Я прошу прощения, мадам Президент, - с места поднялся пожилой маг, много лет назад избранный Конгрессом председательствующим судьей. Пиквери, как Президент, имела право присутствовать на судебных заседаниях, когда считала для себя возможным и нужным, но только в качестве наблюдателя, а решения принимались судьей или, в исключительных случаях, коллегией судей. На заседаниях Конгресса судьи были почетными членами, но обычно не вмешивались в обсуждения – жесткий стиль управления Пиквери сказывался и здесь. Она сразу давала понять, каких решений ждет от Конгресса, и всегда четко придерживалась выбранной позиции, поэтому при внешней готовности учитывать иные точки зрения, ей редко перечили. Именно поэтому неожиданное выступление уважаемого судьи – кажется, его звали Моррис, - вкупе с тщательно маскируемой нервозностью Пиквери многое сказало Грейвзу. Кажется, мнения мадам Президент и остального Конгресса по поводу нынешнего заседания разошлись, причем кардинально. - Вы хотите что-то сказать, судья Моррис? – от ледяного тона Пиквери могла замерзнуть вода в стакане, а ее недовольный царственный взгляд резал не хуже ножа. На непривычных к такому членов международных делегаций это всегда производило нужный эффект. Однако Моррис не смутился: - Да. Хочу указать уважаемому Конгрессу на то обстоятельство, что сегодня мы рассматриваем случай неординарный. Мистер Грейвз, как нам всем известно, долгое время исполнял обязанности главы Департамента охраны магического правопорядка, который напрямую подчиняется мадам Президент. А это представляет некоторые трудности… - А я хочу еще раз напомнить вам, судья Моррис, и всем здесь присутствующим, что это слушание не имеет никакого отношения к судебному разбирательству, - перебила его Пиквери. – И если не ошибаюсь, председательствовать на заседаниях Конгресса – прямая обязанность Президента. - Почетная обязанность, - с готовностью закивал Моррис. Белый пух на его лысой голове заколыхался как пушинки одуванчика в ветреный день. – И я ни в коей мере не ставлю под сомнение ваши полномочия. Однако, Конгресс выражает опасения, что ваши доверительные отношения с мистером Грейвзом и ваше тесное с ним сотрудничество на протяжении многих лет могут определенным образом сказаться на вашей… беспристрастности. По рядам опять пронесся одобрительный гул. Грейвз пристально посмотрел на Пиквери – она сидела с неподвижным лицом и идеально прямой спиной, неотличимая от статуй в главном холле Вулворт-билдинг. - Вы хотите сказать, что сомневаетесь в моей способности принимать взвешенные решения, не руководствуясь личными мотивами? Моррис с трудом выпрямился и уверенно продолжил: - При всем уважении, Конгресс не считает возможным проводить слушание, касающееся мистера Грейвза, с вами в качестве председателя. - Вы говорите сейчас от имени всего Конгресса? – спросила Пиквери, почти не разжимая губ. - Боюсь что да, мадам Президент, - ропот вокруг усилился. У Грейвза было ощущение, что он попал в центр живого человеческого моря, которое волновалось и бурлило. Лишь кресло Пиквери возвышалось в нем одинокой неподвижной скалой. – Ваш голос будет учитываться при принятии решения по итогам проведенного заседания, как голос каждого из членов Конгресса, но не более того. - Я выслушала вас, судья Моррис, - Пиквери на миг опустила ресницы, потом, не поворачивая головы, обвела взглядом Конгресс. – А теперь выслушайте меня, уважаемые коллеги. Она медленно поднялась с кресла. Шум и шепот постепенно замолкали, пока не стихли совсем. Глаза магов устремились на Пиквери, которая спокойно и сосредоточенно стояла под перекрестными взглядами, словно не замечая их. Это было обманчивое спокойствие кобры перед рывком – Грейвз слишком хорошо знал этот взгляд и этот тон. - Я не буду сейчас комментировать вашу уверенность в моей неспособности судить беспристрастно – видимо у вас, как у судьи, иной взгляд на подобные вопросы. Более того, я в какой-то мере разделяю вашу обеспокоенность. Мистер Грейвз долгие годы был моей правой рукой – вы все это знаете, и я не собираюсь этого отрицать. Теперь, когда ситуация с Гриндевальдом сделала нас уязвимыми, мы должны приложить все усилия, чтобы больше не допускать трагических ошибок. Сейчас взгляды всего магического мира прикованы к Американскому Конгрессу, от наших действий зависит не только политическое будущее здесь присутствующих, но и судьбы всех магов Нью-Йорка. Моррис явно хотел на это что-то возразить, но Пиквери не дала ему даже открыть рот. - Да, именно поэтому мы собрались здесь на заседание малого совета. Подчеркиваю - малого, судья Моррис. Мне казалось, мы поняли друг друга, когда приняли решение не предпринимать опрометчивых шагов до выяснения всех обстоятельств появления Гриндевальда в облике мистера Грейвза. Через два дня состоится собрание Конфедерации, и я очень надеюсь, что к тому моменту у нас будет более-менее цельная картина произошедшего, - тут она наконец-то опустила глаза на стоявшего посреди зала Грейвза. – Именно поэтому мы все сейчас здесь. Я согласна с членами Конгресса в том, что проблема внутренних связей департаментов МАКУСА, которая позволила Гриндевальду так легко обойти систему безопасности, требует скорейшего решения. И допускаю, что без посторонней помощи ему не удалось бы преуспеть в своих планах. Но созывать расширенное заседание Конгресса, а тем более - открыто предъявлять обвинение одному из наших главных авроров на основании лишь косвенных улик, считаю недопустимым. И все вы, уважаемые коллеги, со мной согласились. - Но тем не менее… - начал было Моррис. Пиквери подняла руку, и он замолчал. - И еще одно. Уровень опасности, присвоенный ситуации, в последние недели не опускается ниже красного уровня. Что дает мне дополнительные полномочия в принятии решений, непосредственно касающихся существующей угрозы. Поэтому предлагаю не тратить больше времени на обсуждение моих полномочий и перейти непосредственно к делу. Людское море вокруг Грейвза вновь заволновалось. Члены Конгресса недоуменно переглядывались, слышались отдельные недовольные возгласы, Моррис, скорбно качая головой, осторожно опустился на скамью и замер, не отвечая на обращенные к нему вопросы и реплики соседей. Пиквери невозмутимо наблюдала за всем этим, но Грейвз видел, как побелели ее пальцы, стискивавшие подлокотник кресла. - Аврор Барвелл, прошу вас. Впрочем, ей даже не пришлось повышать голос, чтобы быть услышанной в поднявшемся шуме. Барвелл выступил вперед и замер в ожидании. Пиквери, как опытный режиссер, не торопилась, давая возможность недовольным членам Конгресса вспомнить о главной причине сегодняшнего заседания. Грейвз ощутил себя актером, которому предстоит сыграть в следующей сцене, не имея ни реплик, ни сценария. Постепенно ропот стихал. Взгляды присутствующих один за другим поворачивались к стоявшим посреди зала мужчинам, и Пиквери наконец продолжила говорить, изящно опустившись на сидение высокого президентского кресла: - Аврор Барвелл, где вы находились вплоть до вчерашнего дня? - В составе американской аврорской группы я был в Восточной Пруссии, мадам. Совместно с прусским авроратом мы пытались выявить и ликвидировать магов, практиковавших темную магию, нападавших на не-магов и использовавших их в своих ритуалах. Лично мне было поручено проследить связь между недавним присутствием в тех местах Гриндевальда и участившимися случаями нарушения Статута о секретности. - Вас направили в Пруссию после инцидента с пожаром? - Да. По показаниям непосредственных исполнителей-магов, которых удалось допросить, ответственность за масштабный пожар в ратуше Растенбурга лежит на Геллерте Гриндевальде. Полный отчет о происшедшем я буду готов представить вам в ближайшие дни. - Хорошо. Гриндевальд этого не отрицает, - Пиквери чуть склонила голову, внимательно рассматривая Барвелла. – А теперь расскажите малому совету Конгресса, что вынудило вас так спешно покинуть Европу, и какое отношение это имеет к мистеру Грейвзу. Барвелл сделал шаг вперед. - Во время сбора доказательств я выяснил одну вещь, которая сначала показалась мне неправдоподобной. Я тщательно перепроверил показания очевидцев, и пришел к выводу, что им можно доверять. Грейвз вдруг ощутил, что все окружающее пространство сузилось до одной-единственной точки, в которой стоял Барвелл. Его голос раздавался в абсолютной тишине, словно все члены Конгресса разом затаили дыхание. - Дело в том, мадам Президент, что мистера Грейвза видели в Растенбурге незадолго до пожара. Грейвз едва не рассмеялся в голос. Еще одна его копия – на этот раз в Европе? Пиквери, впрочем, было не смешно. Ее тонкие брови озадаченно сошлись на переносице. Трибуны вокруг Грейвза опять пришли в движение: шуршали мантии, шептались голоса, судья Моррис скорбно качал головой. Лишь Барвелл стоял совершенно спокойно и невозмутимо, ожидая дальнейших вопросов. - Вы уверены в том, что свидетели видели именно мистера Грейвза? – спросила Пиквери. - Совершенно уверен. Я лично допрашивал их, в том числе с помощью легилименции. А с мистером Грейвзом встречался в Вулворт-билдинг неоднократно. - Когда произошел пожар? - Пятого декабря. Грейвз непроизвольно стиснул кулаки. Он подозревал, конечно, нечто подобное, но Европа… Что, ради всех салемских ведьм, он забыл в Растенбурге? - МАКУСА в недавнем прошлом уже сталкивалось с магом, который выглядел как мистер Грейвз, но таковым не являлся, - сказала Пиквери. Нахмуренная складка у нее на переносице стала глубже. - Я прошу прощения, мадам Президент, - судья Моррис вновь поднялся со скамьи. – Но не кажется ли вам, что два таких совпадения, к тому же случившихся почти в одно и тоже время… маловероятны. - Конечно, судья Моррис, именно поэтому я не считаю это совпадением, - любезно ответила Пиквери. - Я согласен, что связь мистера Грейвза и Геллерта Гриндевальда даже в свете новых фактов подтверждена лишь косвенно, - согласился Моррис, покачивая головой. – Но вы сами сказали, что без помощи заинтересованных лиц здесь, в Америке, Гриндевальду было бы намного сложнее попасть в МАКУСА, тем более в облике главного аврора. Могу я попросить мадам Президент спросить мистера Грейвза, где он был четвертого и пятого декабря, и кто может это подтвердить? Грейвз мрачно глянул на Пиквери. - Не стоит так дословно следовать протоколу, судья Моррис, - сказал он. После долгого молчания собственный голос показался ему чужим, или же все дело было в странной акустике зала заседаний. – Мадам Президент, как и всем здесь присутствующим, прекрасно известно, что я не помню события периода, во время которого мое место занял Гриндевальд. Но хочу еще раз подчеркнуть, что я не являюсь сторонником идей Гриндевальда, никогда не встречался с ним лично и никогда не был в Восточной Пруссии – даже намерения такого не имел. - Вы хотите сказать, что аврор Барвелл лжет? – резко спросила Пиквери. - Все, что я хотел сказать, я сказал, - парировал Грейвз, обводя взглядом трибуны. – Мне нечего больше сообщить уважаемым членам Конгресса. В поднявшемся возмущенном шуме неожиданно громко прозвучал дребезжащий голос судьи Морриса: - В таком случае, принимая во внимания заключения колдомедиков, что мистер Грейвз не подвергался действию Обливиэйта или какого-либо другого заклинания, влияющего на память, предлагаю мадам Президент применить к мистеру Грейвзу легилименцию. - Я против, - быстро сказал Грейвз. - Боюсь, в этом случае значение имеет только мнение членов Конгресса, - Моррис опять принялся покачивать головой. – Мадам Президент?.. Пиквери колебалась – Грейвз видел это совершенно отчетливо. - Легилименция может применяться к магу без его согласия только в том случае, если ему предъявлено обвинение, - напомнил Грейвз больше для Пиквери, чем для Морриса и всех остальных. И вновь ответил ему Моррис. - Конечно, но, учитывая крайне неординарную ситуацию и то значение, которое она приобретает в масштабах всей магической Америки, полагаю, мадам Президент может сделать исключение. Еще до того, как Пиквери перевела на него взгляд, Грейвз знал, что она согласится с Моррисом. Идти против Конгресса ей невыгодно и даже опасно, а вот знать наверняка, с чем ей придется выступать на заседании Конфедерации – необходимо. Грейвз тоже это прекрасно понимал – во взгляде Пиквери, брошенном на него, он прочел сожаление, но не вину. - Мистер Барвелл прошу вас, - прозвучало, как приговор. Грейвз медленно повернулся лицом к аврору. Тот бесстрастно извлек из рукава палочку и нацелил ее на Грейвза. В серых глазах не отражалось ничего, кроме сосредоточенности и, может быть, толики любопытства. Грейвз нехорошо усмехнулся, в свою очередь сосредотачиваясь и пытаясь успокоить застучавшее сердце. Легилименцию он ненавидел, ощущение чужого присутствия в голове вызывало физическое отторжение, но сейчас он должен был пересилить себя и добровольно открыть свой разум незнакомцу. Старое правило допроса с помощью легилименции гласило: ставить щит в подобной ситуации – значит, добровольно признать себя виновным. Грейвз был совершенно уязвим перед Барвеллом, которого едва знал, и должен был позволить ему инспектировать его воспоминания, бесстрастно откидывать ненужные и искать то, что удовлетворит Пиквери и членов Конгресса. Воспоминания о Европе и Гриндевальде, которых не было и быть не могло. Все взгляды теперь обратились к нему и Барвеллу – допросы с помощью легилименции всегда были зрелищными и казались рутиной только проводившим их аврорам. Положение Грейвза только добавляло ситуации пикантности. Все трибуны замерли в ожидании, даже Моррис вытянул тощую шею. Барвелл ждал сигнала Пиквери, которая опять почему-то медлила. Грейвз знал, что за его спиной она не отрывает глаз от кончика палочки, нацеленной ему в лоб. - Начинайте, - услышал он наконец, и тут же Барвелл произнес: - Легилименс. Грейвз ничего не почувствовал – ни проникновения, ни тошнотворного мельтешения обрывочных картинок собственного прошлого, ни тяжести, обычно сопровождавшей вторжение в разум. Он успел увидеть вспышку заклинания, потом был секундный черный провал – и в следующий миг его оглушил потрясенный возглас, вырвавшийся одновременно у многих людей. Барвелл, недоуменно оглядываясь, поднимался с пола – его отшвырнуло к самым дверям зала. Палочка откатилась к ногам дезориентированного Грейвза, который в таком же замешательстве смотрел на аврора. Немая сцена длилась недолго. - Персиваль! – крикнула Пиквери, вскакивая с места. Она смотрела на Грейвза в ужасе, который не могли скрыть никакие чары гламура - все-таки нервы у нее не выдержали. - Он только что признал себя виновным! – выкрикнул кто-то с задних рядов. - Я не ставил щит! – поспешно крикнул Грейвз в ответ, понимая, что никого этим не убедит. – Не ставил! Члены Конгресса повскакивали со своих мест, кричали и бурно жестикулировали. Кажется, Пиквери пыталась призвать их к порядку, но ее не слушали. На Грейвза наставили несколько палочек сразу, а Барвелл, то краснея, то бледнея, осторожно приблизился, рывком нагнулся, поднимая свою палочку, и тоже нацелил ее Грейвзу в грудь. - Я практикую легилименцию уже десяток лет, мистер Грейвз, - сквозь зубы процедил он. – И прекрасно знаю, когда от меня закрывают разум. - Значит, вашего опыта все-таки недостаточно, аврор Барвелл, - ответил Грейвз. И добавил: – Как и моего. Он не чувствовал ни страха, ни ярости, ни даже желания оправдаться – только досаду на то, как глупо все обернулось. - Мистер Грейвз отказался показать Конгрессу свои воспоминания, - звучным голосом провозгласил Моррис, перекрикивая гвалт. Вид у него при этом был скорбный и невозможно торжественный. - Судья Моррис… - перебила его Пиквери, но ей не дали договорить. - Мы сегодня выслушали достаточно, мадам Президент. Вы говорили о беспристрастности – позвольте, я изложу вам факты: мистер Грейвз отказался пройти процедуру легилименции, тем самым признав себя виновным в обвинениях, которые ему были выдвинуты Конгрессом и аврором Барвеллом. Знаю – вы сейчас скажете, что никаких официальных обвинений предъявлено не было, но я полагаю, такое вопиющее нарушение закона со стороны опытного аврора говорит само за себя. Пиквери изо всех сил старалась взять себя в руки – в какой-то момент Грейвзу даже стало жаль ее. - Я не признаю себя виновным, - четко выговаривая каждое слово, чтобы слышали все члены совета, сказал он. – Я никогда не имел никаких дел с Геллертом Гриндевальдом. Я не знаю, почему именно мою личность он выбрал для проникновения в МАКУСА. Я никогда не был в Восточной Пруссии, тем более недавно. Я не препятствовал заклинанию легилименции аврора Барвелла и не ставил окклюменционный щит. Я… - тут Грейвз медленно обвел взглядом сосредоточенные лица авроров, нацеленные на него острия палочек, и поднял глаза на Пиквери, на лице которой прочел мучительное сомнение. – Я не понимаю, что происходит, - наконец признал он. - Закон один, мистер Грейвз, - Моррис, кажется, окончательно взял на себя роль обвинителя. – Виновного в сотрудничестве с международным преступником, практикующим темную магию, ждет казнь. Пиквери дернулась и даже вскинула было руку, чтобы воспротивиться этим словам, но в последний момент замерла на месте, словно натолкнувшись на невидимую стену. Грейвз прекрасно знал, что собой представляла эта стена – закон, Статут, невозможность портить отношения с Конгрессом, который единственный мог выступить в ее поддержку на заседании Конфедерации, газетчики, атакующие Вулворт-билдинг, напуганные маги вне этих стен, угроза международного масштаба, нависшая над Нью-Йорком, неуверенность, сомнения, страх… и Грейвз, который только что расписался в своем непонимании происходящего. Который, вполне возможно, был в Восточной Пруссии перед самым пожаром, устроенным Гриндевальдом. Он отвернулся. Проще было смотреть на авроров, чем на застывшее маской лицо Пиквери, в которой сейчас боролись человек и Президент. Грейвз знал, что Президент победит – как побеждал всегда. - Уведите, - сказал Моррис, принявший затянувшееся молчание Пиквери за одобрение его приговора. Барвелл шагнул в сторону, открывая Грейвзу проход к двери. Авроры, не опуская палочки, окружили его полукольцом, давая свободу движения и при этом обеспечивая конвой. Грейвз шагнул вперед. В голове было пусто. Единственный вопрос, который его занимал – кто будет приводить приговор в исполнение, и какие хорошие воспоминания из своей жизни он увидит напоследок. И увидит ли вообще. Молчание Пиквери он ощущал как свинцовую тяжесть, давившую на плечи, и был даже рад, когда двери зала заседаний захлопнулись за ним и аврорами.