***
— Можно я не буду это надевать? — Исин, отказавшись от палочек и еле удерживая в руке ложку с рисом, жалобно смотрел на серый костюм, что покоился на спинке соседнего стула. — Сегодня вечер классической музыки, надо соответствовать, — как можно более мягко ответил Лухань, поправляя собственный галстук, — да и присутствие Чунмена… Еда не лезла в глотку парня, несмотря на то, что он не ел почти трое суток. Руки дрожали, а глаза слипались от недостатка сна. Температуру удалось сбить, но это не приносило особого облегчения, вызывая лишь упадок сил и беспричинную апатию. Хотелось просто уронить голову на стол и провалиться в глубокий сон часов этак на двенадцать с небольшим. Но чувство вины перед ребятами не давало Исину покоя: он отлеживался три дня, пока они работали. — Хен не звонил тому мужчине? — С надеждой в глазах спросил Чжан. — Звонил, конечно, — Хань довольно быстро догадался, что имелось в виду, — на следующей неделе тебя ждут. — Правда? А что сказали? Химия? Меня побреют налысо? Это вызывает рак? — Исин, — отрезал Лу, — тебя ждут в больнице на следующей неделе. Это все. Тот только покачал головой, понимая, что на большее может не рассчитывать. Через три ложки желудок просто перестал принимать пищу, поэтому Исин сделал пару глотков теплой воды, прежде чем подняться на ватных, но отогретых ногах и снять со стула костюм. Темно-серые выглаженные брюки натянуть не составило особых усилий, а вот с рубашкой возникли проблемы: крошечные пуговицы на манжетах не желали залезать в петельки, а подол — заправляться за пояс брюк. Оставив все, как есть, юноша просто накинул странно-тяжелый пиджак на плечи и подошел к Луханю, который уже держал в руках широкий галстук на пару тонов светлее самого костюма. Друг заботливо приподнял воротник, охватывая шею галстуком и делая достаточно свободный узел. — Идеально, — глядя на парня, довольно отметил Хань, застегивая все-таки пуговицы и заправляя рубашку. Исин сразу же опустился на стул, не в силах больше находиться в вертикальном положении: воздух будто выкачали, оставив лишь желание дышать и дышать. Голова парня закружилась, он снова сделал несколько глотков воды, а затем бросил взгляд на настенные часы. Время неумолимо мчалось, приближаясь к вечеру, а это не сулило ничего хорошего. Исин понял, что это будет один из самых сложных вечеров в его жизни.***
В просторном светлом зале ресторана, выполненном под театр, что находился недалеко от кофейни, где работал Минсок, собралось множество людей в деловых костюмах и вечерних платьях. Помещение, пышущее роскошью и великолепием, открывало двери перед каждым гостем, заставляя восхищенно вздыхать и замирать на мгновение: одна хрустальная, как и положено в таких местах, люстра под потолком чего стоила. Официанты носились с подносами, уставленными алкоголем, поправляли стулья, провожали прибывающих в уборную. Но суеты не было, все словно скользили по полу, устланному темным жестким ковром, заглушающим даже цоканье высоких каблуков. Пузатые мужчины в очках раскуривали сигары, будто в фильме пятидесятых, попивали виски и галантно придерживали за талию молоденьких леди в летящих платьях пастельных тонов, что выглядели как вторая кожа, плотно облегая стройные тела. Воздух, теперь уже терпкий и даже чуть горький, не давил на виски, не перебивался потом, как в клубе, а смешивал в себе лишь нотки элитных духов, терпкого табака и запах лака для волос, равномерно заполняя легкие. Сидя в ложе импровизированного бельэтажа, Кенсу поправлял бабочку ерзающего Чонина, что пытался высмотреть среди приходящих людей знакомые лица. Оба сверкали уложенными волосами и наполированными ботинками. Ким не прекращал вытягивать рукава своего черного пиджака, словно те недостаточно закрывали его запястья, поэтому До взглядом дал добро на избавление от противной ткани. — Надо было тебя дома оставить, — пробурчал он, пытаясь скрыть волнение в голосе. — Снова как ребенок, честное слово. Появление Чунмена никогда не отражалось положительным образом на состоянии Чонина, пробуждая его вторую сторону, которую Кенсу вообще предпочел бы не видеть, хоть она и была необходима временами. Так и сегодня, пребывая в состоянии ожидания, что тянулось длинной прочной нитью через весь зал, обматывало желудок, не давая собраться с мыслями. — Вечерочек, — послышалось сзади. Лухань, медленно поднимаясь, придерживал за руку еле ползущего Исина, который едва ли отбивался от одышки и хватался за галстук. — Позвонил бы, — Кенсу тут же подорвался с места, отодвигая стул и помогая усадить хандрящего гостя, — мы б помогли. — Справились уж, — Хань поправил светлые волосы, — он сдулся только на последних десяти метрах. В одном магазине закупались, смотрю? — Не удержался от колкого замечания, указывая на одинаково черные костюмы-тройки парней. — Очень оригинально, — буркнул Чонин, осматривая тяжело дышащего Исина, — может, воды? — Я в норме, в норме, — Чжан откинулся на спинку стула и чуть ослабил порядком надоевший галстук. Несмотря на ужасное самочувствие, он выглядел безупречно: серый костюм сидел идеально, сильно отросшие волосы были забраны в небрежный хвост, отчего несколько прядей падали на лицо, и даже очки в круглой металлической оправе добавляли некой завершенности образу. Исин выглядел так почти всегда, не имело значения, при смерти он или пышет здоровьем, главное — сохранять образ. Бледное, почти белое лицо и красные от недосыпа глаза были единственным, что вызывало сомнения по поводу состояния здоровья. Парни помнили, что через несколько дней все это прекратится, но чтобы добраться до того момента, нужно перепрыгнуть через этот вечер, а Исин едва ли переставлял ноги. — Я встречу остальных и приведу к вам, — Хань умчался по лестнице вниз. Спустя какое-то время свет в зале погас, оставляя лишь огоньки зажженных на столах свеч трепыхаться от вздохов зрителей. Девять человек, наконец умостившихся за тремя столами и посасывающих шампанское из бокалов, устремили взгляды на небольшую сцену, ожидая появления хоть кого-нибудь. — Надо было повыше забраться, — прощебетал опоздавший Чанель как можно «тише», так, что его шепот разлетелся по всему бельэтажу. — Сиди уже, тебе тут лучше всех должно быть видно, — Бэкхен, указав на ноги друга, намекая на рост, хлопнул того по коленке. Никто, как это положено на подобных вечерах, не вышел сказать приветственную речь. Желтый тусклый свет прожектора устремился к старому роялю и сидящему за ним мужчине в медно-рыжем костюме, чье лицо было скрыто черной маской. Он бережно погладил пальцами клавиши, прежде чем ударить по нужным. Тишину зала нарушили первые мягкие аккорды, разливаясь и отталкиваясь от холодных стен.«Даже когда опустится занавес, я буду один, но не одинок»
Едва мужчина открыл рот, компания парней дружно замерла, сжимая крепче ножки бокалов с алкоголем. До боли знакомый, нежный голос ударил по ушам, заставляя податься вперед, чтобы не упустить ни единого слова. Зрители в зале завороженно наблюдали за исполнителем, словно тот держал их на привязи над гигантской пропастью и в любой момент мог отпустить веревку, позволяя сорваться в бесконечную темную дыру. Словно подрагивающий свет прожектора был единственным светом в их жизни. Никто не произносил ни слова, как будто боялся помешать неизвестному.«Если ты услышишь эти слова, сможешь ли остаться со мной?»
Все надежды на то, что сейчас в зале снова станет тихо, рухнули на втором куплете, отчего кто-то из парней закусил губу, а кто-то промокнул выступивший пот платочком, вынутым из кармашка пиджака. Ни одна песня Чунмена не длилась больше двух с половиной минут, каждый раз обжигая чувственной мелодией слух, но в этот раз он не выходил из-за рояля около четырех, подначивая вздрогнуть и переглянуться. Его не было в городе больше месяца, и за это время могло произойти все, что угодно. «Вам следует выражать свою тревожность на бумаге. Рисуйте, пишите, да хоть оригами складывайте», — слова психотерапевта, отказавшегося упекать мужчину на лечение, звучали как просьба, а не как рекомендация. И были восприняты вполне адекватно, поэтому после каждой «поездки» Чунмен привозил вместе с деньгами очередной «хит», который позволялось исполнять в этом ресторане поздно вечером, в кругу толстых кошельков и продажных тел. И чем дольше звучала душещипательная мелодия, пробивавшая на вздохи и всхлипы, тем больше людей неделей ранее было отправлено на тот свет. Таков уговор Чунмена с самим собой. — Народ, у меня, кажись, штанишки намокли, — пропищал Чанель, когда свет снова заполнил зал, а гудение голосов возобновилось. — Так, булки сжали, леди, не реветь тут, — Минсок выдохнул, наблюдая за тем, как поднявшийся из-за рояля Чунмен направился в их сторону. Парни почти разом прочистили горло и смочили рты водой, оставленной официантами на столах, поправили костюмы и приняли как можно более расслабленные позы. Только Исин, склонившись над столешницей, уминал уже четвертую тарталетку с икрой, рассыпая крошки по белой скатерти. — Нашел время, — подал голос Бэкхен. — Я минуту назад понял, как проголодался, — ответил юноша, вытирая рот салфеткой. Он не желал признаваться в том, что крупно пожалел о слишком легком обеде, потому что на третьей минуте песни его желудок скукожился на пару с сердцем, гулко гремыхая, а ноги дали понять, что не простоят ни минутки. Исин ужасно волновался и похлопывал себя по лицу, чтобы хоть как-то добавить коже краски. Поднявшийся Чунмен заставил всех обернуться и, встав, сделать низкий поклон. Мужчина снял черную маску, открывая лицо. Если бы не разница в статусах, добрая половина компании точно бы ткнула в его сторону пальцами, хихикая: глаза Мена обрамляли карамельного цвета блестящие тени, а от линии волос через ухо и по шее тянулся орнамент из маленьких засушенных цветков синего и лилового оттенков, переплетаясь с блестками, образуя своеобразную «живую» татуировку. Это не выглядело комично или нелепо, скорее, гармонично дополняло образ и сочеталось с выбранным костюмом, но кто-то из парней все равно чуть не прыснул от облепленного гербарием хена. — Где еще двое? — Спросил Чунмен, усаживаясь на стул. Цепочка от часов, тянувшаяся из нагрудного кармана пиджака, тихонько звякнула. — У Тао приступ, — коротко ответил Минсок. — Чанель, вытащишь их ко мне, — мужчина зыркнул на поджавшегося парня, что коротко кивнул, боясь ляпнуть невпопад, — мы разбираемся с делом Джезуины и избавляемся от нее. Ни она, ни ее брат мне не сдались, да еще и рядом с вами. Чондэ, Кенсу и Лухань сегодня поедут со мной, остальные свободны до ближайшего звонка. Встав с места, он развернулся и удалился, не проронив больше ни слова. Названная троица вместе с Чанелем подскочила и ринулась следом, кивнув напоследок друзьям. Кенсу, перед уходом сжав ладонь Чонина, удостоверился, что тот в порядке, не увидев шального огня в глазах, и выдохнул с облегчением. Остальные, проследив за скрывшимися за главными дверьми парнями, не обращали никакого внимания на фоном игравшую классическую музыку и снова приглушенный свет, решив для себя, что встреча прошла незапланированно быстро. У выхода из ресторана отставшего Минсока кто-то схватил за локоть, оттаскивая за широкую плотную штору, скрывавшую часть высокого окна. — Что с Исином? — Глаза Чунмена прожигали в лице бармена дыру. — Ему назначили лечение на следующей неделе, — Минсок осторожно коснулся крепко державшей его руки, — все будет в порядке. — Деньги не имеют значения, ты же помнишь? Мы не можем потерять его, поэтому позаботься об этом. Сжав губы в тонкую линию, Чунмен отпустил напарника и ушел прочь. На секунду Киму показалось, что он слышал, как бешено стучит чужое сердце, но потом одернул себя, понимая, что это невозможно. Единственное, о чем он подумал, направляясь к ожидавшим его парням, было то, что Сухо скрывает слишком много. «Ты не можешь потерять его» — Порядок? — Бэкхен выглядел уставшим. — Наверное, но мы должны поторопиться с проблемой Исина, — Минсок вынул из кармана брюк ключи от бара, — сегодня будем закрыты. — Хен, — встрепенулся Чонин, — могу я… сегодня переночевать у тебя? Минсок переглянулся с Сехуном, что не проронил за весь вечер ни слова и сейчас поддерживал за плечо бледного как смерть Исина. Тот только кивнул, дав понять, что заберет друга к себе. Ким старший знал, что Кенсу домой в эту ночь не вернется, а Чонин без него не уснет, что очень усугубляло ситуацию. Словно комки энергии, плотно облепив воздух вокруг, сгущались в одну большую тучу, что норовила вот-вот взорваться над парнями, отбрасывая их в разные стороны. Они пытались помочь друг другу, подтолкнуть вперед, но в итоге просто топтались на месте, не зная, как сдвинуться с мертвой точки. — По пути надо заскочить в бар, — Минсок похлопал Сехуна по спине, отчего тот сжал руку, покоившуюся в кармане брюк, в кулак. — Я позвоню завтра. Перебросившись парой фраз по дороге к выходу, парни разошлись, впервые ощутив странное чувство. Словно не знали друг друга.