oxygen

i need u

В зале жарко. Душно. Они мокрые. Потные. И ну очень сложно дышать. Даже младшим. Юнги «заливается» новой порцией во время перерыва. Хосок, постепенно привыкающий к тому, что теперь и он вынужден проживать дни рискуя задохнуться, чувствует голодание прямо посреди прогона. Он толкает Чимина, за что потом извинится. Ловит на себе обеспокоенные взгляды старших, напуганные – младших. Кажется, что остальные четверо боятся даже подумать, что когда-то и с ними будет происходить нечто подобное. И почему хореография даже к спокойной песне должна быть такая выматывающая? Потому что они знаменитости. Айдолы. Идеальные люди. И никого не волнует, что они такие же, как и все. Что они тоже з а д ы х а ю т с я. - А вы не можете как-нибудь синхронизироваться? Зло. Сокджин смотрит исподлобья, прикрывая оскал кислородной маской. Он даже никому не помешал, дождался момента, когда можно будет улизнуть на несколько секунд из танца. Он уже научился не обращать на себя внимания во время «приступов», даже когда они происходят в самый неподходящий момент. Но лидер все равно разозлился, все равно ткнул носом в их «неправильность». - Ты вообще осознаешь? И как-то у остальных уже не получается дальше игнорировать ссору. Тэхен спешит выключить музыку. Чонгук прячет нахмуренный лоб за ладонью, или, может быть, у него просто болит голова. Юнги почти умоляет прекратить разборки, переглядываясь то и дело с Хоупом. Чимин прячется в углу комнаты, надеясь, что не доживет до того самого дня. - Хён, ну это реально бесит. Намджун поджимает хвост. Потому что, даже если его бесит, он понимает, что не прав. Потому что, когда закончится лето, его ждет такая же участь. Потому что Джин-хён не виноват ни в чем. - Как думаешь, как скоро нашей группе придет конец? Сокджин даже не интересуется, спит ли Юнги. Он знает, что нет, и шумный вдох вскоре подтверждает это. Кей-поп неустанно молодеет. Все больше и больше новых групп появляется на сцене. Сокджин даже не запоминает все названия, хотя парочка все равно навязчиво застревает в голове. Потому что, когда не можешь и шага ступить без чертова баллона, это немного неудобно. Потому что только молодые могут дышать спокойно и дергаться на сцене до потери пульса, а не до очередного приступа нехватки кислорода, что случаются все чаще, и никак не наоборот. Скоро «очередь» Намджуна. Золотая середина группы. Лидер. Четвертый из семи. И судя по его отношению, все будет очень плохо. Намджуну вообще все равно. Он как будто не верит в то, что с ним произойдет то же самое. Как будто и не будет он ходить в Парк Предназначенных, никогда не увидит, что за той пресловутой колючей проволокой, сколько народу там даже ранним утром или глубокой ночью. - Тебе же страшно, не так ли? Намджун перестает ковырять рис в тарелке и только неуверенно мнет пальцами деревянные палочки. Он видит Сокджина боковым зрением и пытается не видеть баллон с кислородом в его руках. Он не поднимает взгляда, потому что он не знает, что сказать. Потому что да, он боится. Ему нереально страшно. Он старается почти не думать о том, какую боль и какие неудобства ему предстоит терпеть всю оставшуюся жизнь, и если бы не трое старших, ежедневно, даже ежечасно напоминая о дурацкой «шуточке» судьбы, то Намджун и не думал бы. По крайней мере не так часто. У него не получается быть тем самым хорошим лидером, которым он мечтал стать. Он даже сомневается, мечтал ли он об этом взаправду. А Сокджин хоть и злится, даже когда злится очень сильно, все равно потом приходит и пытается подбодрить. Не Джину бы заниматься таким. Потому что именно он – олицетворение всей той тяжести от дурацкой ноши дурацкого предназначения. И Намджуну вообще не становится легче. Ни капельки. Он молится кому-то, чтобы никогда не знать, что такое – быть соулмейтом. Для Намджуна это последнее лето. Последнее обычное, человеческое. Он как будто не верит, что с ним произойдет то же, что и с другими. Он просто хочет обычный день рождения, обычный торт и обычные свечи. Ему даже хватило бы одной, потому что желание у него остается только одно – дышать. И оно осуществится. Даже раньше, чем Намджун мог бы подумать.