Второй шанс

Целую неделю Чимин изводил себя плохими мыслями и не мог спать и есть из-за переживания за Юнги. Что с ним? Куда он пропал? Почему не отвечает на звонки? Чимин постоянно названивал ему и писал сообщения, только их никто не читал. Он не выпускал телефон из рук, ожидая увидеть заветное «Просмотрено» на сообщениях, но этого все не было. Радовало только то, что телефон все-таки принимал звонки и сообщения, значит, стоял на зарядке. Еще Чимин постоянно проверял свежую метку — он все боялся, что любимый запах исчезнет и она побледнеет, но пока и этого не происходило — значит, Юнги жив. Чимин перестал пить таблетки скрывающие запах, чтобы чувствовать его аромат. Тэхён вместе с другом переживал пропажу альфы и попросил Шону проверить все больницы. В больницах города и в полицейских участках, которые обзвонил Намджун, не нашлось альфы похожего на Юнги, что, бесспорно, радовало. Дома все поддерживали Чимина, никто не задавал лишних вопросов и не дергал его по пустякам. Чонгук знал, что классный хён пропал, и каждый вечер ложился рядом с папой, наотрез отказываясь идти в свою комнату, боясь пропустить новости. Юнги нравился Чонгуку, и он очень скучал по нему, но еще больше он скучал по веселому папе, а тот сейчас ходил бледный и грустный. Чимин старался держаться при Чонгуке и не плакать, когда было совсем тоскливо, и был рад обществу ребенка, который обхватывал тонкими ручонками его шею и утыкался носом в метку, вдыхая смешанный папин запах сирени с чужим запахом мяты. На работе никто не волновался из-за пропажи исполнительного директора. Его секретарь отвечал, что он уехал в командировку и что это обычное дело. Секретарь вице-президента тоже был неприступен, как скала — номер его телефона не давал ни под каким предлогом, сам созванивался только по неотложным рабочим делам. Хёнвон пытался втереться в доверие к главному сплетнику и старожиле компании — омеге Ли ХенЧжу, который работал в компании с момента ее основания и знал, а главное помнил, все новости и сплетни за эти 15 лет. Только этот старпер, по мнению Хёнвона, был уж очень скрытным для обычного сплетника — самое интересное надо было из него вытягивать клещами. Но Хёнвон тоже не лыком шит, он так заболтал старшего омегу, что тот рассказал о том, что исполнительный директор иногда пропадает на неделю-другую, чтобы писать музыку. Причем не простенькую музычку для рекламы, а красивую и серьезную. «Только это большой секрет, и вы ничего не знаете» — Хёнвон согласно покивал и побежал сообщить новость Чимину. Тот сидел за своим столом, как в воду опущенный, и смотрел на телефон, который упорно молчал. Услышав новость, Чимину немного полегчало — он тоже раньше слышал, что Юнги пропадает в студии, но тогда он с ним общался не так тесно, и для него это происходило незаметно. В конце этой ужасной и тоскливой недели Чимину позвонили с незнакомого номера. Это оказался Хосок. Он успокоил Чимина и сказал, что хён действительно заперся в студии и записывает музыку. Обычно вдохновение к нему приходит после сильных эмоциональных встрясок, а тут прям целое торнадо после совместно проведенной течки с истинным и любимым омегой — тут у кого угодно крышу сорвет, а Юнги посетила муза. Чимин слушал Хосока красный, как помидор. Стыдно-то как — все в курсе, чем они занимались. Чимин спросил, разговаривал ли Хосок с хёном перед его уединением в студии и тот ответил, что нет. Юнги не сообщает о том, что уйдет в подполье, ведь вдохновение приходит неожиданно, и в этот период он становится злым и раздражительным, и ненавидит, когда его дергают, отвлекая от работы. Поэтому он прячется в закрытой студии, в которой сам Хосок за всё время дружбы был только пару раз. У него с Хосоком договоренность: когда Юнги пропадает в студии, телефон ни в коем случае не отключать, пусть он не будет отвечать, но телефон должен работать. Поэтому он ставит телефон на зарядку в беззвучном режиме. Когда у него будет время, он может позвонить или написать сообщение, а может сразу же неожиданно появиться, как ни в чём не бывало с кучей новых треков, игнорируя пропущенные звонки и сообщения. Чимин почувствовал огромное облегчение от этой новости, как будто гора упала с плеч. Он за это время много чего надумал себе, в том числе и то, что Юнги бросил его. Но раз Хосок не переживает и уверен, что друг вернется со дня на день, то и Чимин подождет. Он спросил, когда Хосок собирается возвращаться и тот, тяжело вздохнув, сказал, что через неделю. Его непутевый папочка редко вспоминает о сыне, но если вспоминает, то долго от себя не отпускает. Хосок всегда удивлялся, как у его родителей получилось его зачать, ведь они вообще не пересекаются надолго. Они были истинными, но совершенно разными по характеру и не выдерживали долго общество друг друга. Отец был строгим и консервативным, занятый только своей работой. А папа был легкомысленным и ветреным, занятый только развлечениями, совсем не заботясь о сыне, редко вспоминая о нем. Но если вспоминал, то таскал его на все свои гулянки, пока ему не надоедало общество сыночка. Вот и сейчас он утянул его отдыхать в Америку. Хосок согласился только потому, что Юнги был занят с Чимином, и им в этот период никто не нужен был посторонний. Собирался он уезжать всего на неделю, а получилось на три. Хосок задерживается из-за того, что пытается заключить контракт с одной крупной американской компанией, представители которой постоянно придираются к контракту и тянут время. Хотите с нами работать — подписывайте контракт, нет — не подписывайте, сразу сказав «Нет». Но они тянут время непонятно по какой причине. Хосока это злило, и он стал чаще названивать Юнги. Но когда тот не перезвонил и не ответил ни на одно сообщение, то Хосок понял, что тот заперся в студии. Через пару дней от своего секретаря он узнал, что Ким Чимин умолял дать его номер телефона. Подумав, Хосок понял, что Чимин еще не знает о бзиках своего альфы и очень за него переживает, поэтому через всё того же секретаря узнал его номер и позвонил, как оказывается не зря. Хосок никому, кроме Юнги и Минхёка, никогда не рассказывал о своей семье, а этому омеге поведал о них. С ним легко было общаться. Хосок, слушая голос омеги, хотел задать вопрос и боялся получить отказ. Когда они замолчали, Хосок слушал его дыхание в трубке и не решался спросить. У него вспотели ладони. Он услышал, как кто-то на заднем плане позвал Чимина и тот сказал, что сейчас идет, и Хосок выпалил: — Чимин, можно я тебе завтра позвоню? — ему показалось, что время остановилось, так как омега молчал, и Хосок уже хотел трусливо сбросить вызов, когда услышал, как омега выдохнул: — Да… можно, хён. Если бы ты мне сегодня не позвонил, я бы точно сошел с ума от беспокойства за Юнги. И… мне… нравится общаться с тобой, — Чимин положил свободную ладошку на горящую щеку. Что он творит? Точно сошел с ума. Он не мог видеть, как Хосок улыбался ему в трубку. — Хорошо. Тогда до завтра. У нас разные часовые пояса, и я позвоню примерно в это же время. Это не поздно для тебя? — Нет, нет, не поздно. До завтра. Чимин посидел немножко, улыбаясь своим мыслям, а потом спустился к родным, которые отдыхали после ужина. Чимин поцеловал сына и взъерошил его волосы, затем посадил его к себе на колени и крепко обнял. Чонгук обнял папу в ответ, а после отстранился немножко, положил ладошки на его лицо и поцеловал в уголок улыбающихся губ. — Папа, я люблю, когда ты улыбаешься. Классный хён к нам едет? — Нет, котёнок, еще не едет, но с ним всё в порядке. — Боже, какая чудесная новость! — воскликнул Джин. — Он тебе позвонил? — Нет, пап, не звонил. Хосок-хён, его лучший друг и мой начальник, сказал об этом. Я раньше слышал о том, что Юнги-хён пропадает на время, но тогда не обращал на это внимание. Нужно просто подождать. Гуки, а тебе нравится Юнги? Ты не против того, что он… что мы… — Что вы встречаетесь? Пап, я же не маленький уже. Да, он мне очень нравится, и я рад тому, что из-за него ты постоянно улыбаешься. Чимин стал щекотать ребенка, а тот заливался смехом, слабо пытаясь вырваться. Маленькому Чангюну тоже захотелось на ручки и он, взобравшись на диван, на котором сидели Чимин и Чонгук, подполз к ним и потянулся к старшему брату. Но Чонгук с силой оттолкнул его, и Чангюн опрокинулся на спину, не сильно ударившись головой о мягкую ручку дивана. И хоть ударился он о мягкое, заплакал мелкий сильно и громко. Чимин потянулся к малышу и стал его успокаивать, но Чонгуку это не понравилось, и он со слезами на глазах убежал в свою комнату. Джин подошел к своим детям и забрал Чангюна себе, укачивая его и успокаивая. — Все хорошо, малыш, не плачь, мой маленький, — поцеловав малыша в мокрую щечку, Джин посмотрел на задумчивого Чимина. — Пап, прости, я не знаю, что на него нашло. — Он ревнует. Это обычное дело между детьми. Тебе нужно объяснить Гуку, что ты любишь его и своего братика одинаково, ну или его больше, чем брата. Иди, поговори с ним. Сейчас его нельзя оставлять одного. Чимин пошел в комнату сына и легонько постучавшись, вошел. Гук сидел на полу, спиной к двери, в окружении мелкого конструктора и со злостью разбирал недавнюю постройку. Чимин сел рядом и посмотрел на сына. Мальчик был рассержен и его лицо было заплаканное. Он не смотрел на Чимина и продолжал нервными движениями разбирать конструктор. Чимин положил свою руку на его ручки, не давая тем самым разбирать конструктор. Тот руки не вырывал, но пытался спрятать лицо, отворачиваясь и наклоняясь ниже. Чимин второй рукой погладил склоненную голову, а затем притянул к себе, обнимая. Чонгук расплакался и вцепился в одежду омеги, а тот гладил его по голове и ждал, пока он успокоится. Вскоре ребенок перестал плакать и затих на груди у папы. — Гуки, Чангюн мой брат и я его люблю. Я всегда буду брать его на руки, целовать его и обнимать, играть с ним и гулять, баловать его и выполнять все просьбы. Он очень мне дорог. Но ты мой сын. Ты моя жизнь. Я не могу без тебя жить, и я очень сильно тебя люблю. Никого важнее в моей жизни нет и быть не может. Запомни это, — Чимин поцеловал ребенка в макушку и немного помолчав, добавил, — Ты старше Чангюна и должен защищать его и оберегать. — Пап, прости меня, пожалуйста, я больше не буду его обижать. — Хорошо, котёнок. Завтра извинись перед мелким и Джином, им будет приятно. — Чонгук кивнул, вытирая заплаканное лицо. — Что ты собирался строить? Можно мне помочь? Они вдвоем провели целый час строя из конструктора городок для маленьких машинок Гука. Потом легли спать. Чимин обнимал свою кровинушку, легонько поглаживая его, и рассказывал очередную интересную историю, которую ему в детстве рассказывал Джин.

***

Тэхён первую неделю после предложения Шону летал, как на крыльях. Он занимался планированием свадьбы, советуясь с Джином и Чимином, не принимая подколки Хёнвона. Тэхён, как всегда, пропускал насмешки друга, но почему-то в этот раз не стерпел. Он стал кричать тому, что он просто завидует, что у несмышленого и неидеального Тэхёна есть такой идеальный и замечательный истинный, как Шону. И что у идеального и умного Хёнвона нет истинного, и вряд ли будет, так как характер у него гадкий, и даже если он появится, то сбежит уже через неделю. Хёнвон обиделся и больше с младшим не разговаривал. Тэхён несколько дней дулся на старшего и не поддавался уговорам Чимина помириться, аргументируя тем, что старший уже почти пять лет изводит его своими насмешками и ему надоело не обращать на них внимание, ведь иногда бывает очень обидно. Но потом ему стало не хватать общения со старшим, и он решил помириться. Только вот Хёнвон не отвечал на его звонки и сообщения, и избегал встреч с ним в доме Чимина. А потом его отвлек Шону. Тэхён никогда за два года отношений не ревновал своего альфу к другим омегам, хоть и видел, как они вокруг него вьются. Шону умный, красивый, волевой, целеустремленный, любит только своего истинного и никогда не собирался ему изменять. Тэхён знал об этом и безумно этому радовался. Только вот после Нового года Шону стал постоянно пропадать в больнице. Он говорил, что его попросил подменить коллега, у которого сильно заболел папа, и тот потом ему все смены отдаст. Тэхён был спокоен, пока не почувствовал чужой запах на одежде Шону. В тот вечер сил у Шону хватило только на то, чтобы поцеловать своего вишневого омегу и моментально отрубиться, едва коснувшись головой подушки. Тэхён долго сидел рядом и вдыхал аромат морозной свежести с легкими нотками малины. Шону уходил на три дня в больницу и снова приходил с легким запахом чужого омеги. Сам он от усталости ничего не мог внятно объяснить. Тэхён ходил в больницу и пытался выяснить, что это за омега с малиновым запахом, но в больнице все перебивал запах лекарств. Крышу у Тэхёна сорвало тогда, когда он пришел домой и увидел спящего Шону, но от него очень сильно исходил запах малины — запах течного омеги. Тэхён выбежал из дома и побежал, куда глаза глядят. Он ревел в голос, сидя на заснеженной лавочке в парке и не мог поверить, что его любимый ему изменял. Сильно замерзнув, он побрел в дом Кимов. Джин отогрел его и напоил горячим чаем. Это был шестой день после пропажи Юнги, и Чимин сам выглядел не лучше друга. Джин смотрел на грустных младших и спросил: — Тэхён-и, что случилось? — Тэхён как будто ждал именно этого вопроса. Он разревелся, одновременно рассказывая, но никто ничего не понял. Чимин обнимал друга и пытался его успокоить. Джин накапал успокоительного и насильно влил его в рот младшему. Тэхён затих, кривясь от горького лекарства и приводя мысли в порядок. — Шону мне изменяет, — тихо прошептал Тэхён. Он думал, что его никто не услышит, ведь впервые произнес это вслух и именно шепотом. Но его услышали. — Не может быть! — в один голос сказали Чимин и Джин. — Он тебя очень любит и никогда не будет тебе изменять, — сказал Чимин. — Шону не такой человек, который будет спать с другими. До тебя у него было мало опыта в этом самом деле, так как он был занят учебой и работой. И сейчас, насколько я знаю, его главная цель в жизни, сделать тебя счастливым. И я очень сильно сомневаюсь, что он решил тебя осчастливить именно таким способом, — Джин сделал глоток чая и налил всем по новой порции. — Он согласился заменить коллегу только потому, что хотел добавить к своему отпуску больше свободных дней, чтобы провести их с тобой до свадьбы и после. Вишенка, скажи мне, ты запах омеги чувствовал на коже Шону? — В смысле? Я не знаю. Я просто его чувствовал. — Подумай лучше. Если он и вправду обнимал чужого омегу, то пахнуть должно было и тело. Тэхён надолго задумался, погружаясь в воспоминания. Затем его глаза округлились и он, выпрямившись, уставился на Джина. — Пахла только его одежда! Я помню, как после того, как я заметил чужой запах, точно не помню, второй раз это был или третий, он разделся и обнял меня, но запаха малины я не чувствовал. И этот запах всегда был слабый, до сегодняшнего дня. Сегодня у него течка, — и Тэхён снова пустил слезу. Джин отвесил ему подзатыльник. — Дурачок, хватит реветь. Слезами горю не поможешь. Надо всё выяснить. Для начала поговори с ним, спроси, кто у них на работе пахнет малиной. Если он в курсе, то либо сразу скажет, либо начнет врать и изворачиваться. А врать твой альфа не умеет, сразу краснеет и отводит глаза. Помню, как я его застукал, когда он лопал мои подгоревшие печеньки, — заметив удивленный взгляд друзей, Джин вздохнул. — Ну да, и у меня бывает подгоревшая еда. Чангюн тогда испачкал два подгузника подряд, и пока я их ему менял, печенье и подгорело. Ну, так вот, я хотел его выкинуть, так как Джун не любит печенье с корочкой, но Шону трескал его, причмокивая от удовольствия и, когда я его застукал, мило краснел, пытаясь соврать, что он ничего не трогал. Короче, я уверен, что Шону не тот альфа, который сможет врать и изменять. Да и вряд ли у него есть на это время. И сходи в больницу, походи там подольше, у тебя обоняние лучше, поэтому сможешь его учуять, несмотря на больничные запахи. Тэхён привел себя в порядок и отправился домой. Шону до сих пор спал и даже не заметил, что омега куда-то уходил. Тэхён стал раздевать альфу, принюхиваясь к нему. Малиной пахла только рубашка. Он бросил ее в стирку и вернулся к истинному, разделся до трусов и лег, укрывая обоих одеялом, а затем прижался к альфе всем телом, крепко его обнимая. Он разглядывал его лицо, поглаживая ладонью его шею, а после поцеловал в губы. Шону во сне зашевелился, теснее обнимая и прижимая к себе омегу, и пробормотав «Тэхён-и», вновь затих. Тэхён заснул, слушая дыхание любимого. Утром он проснулся за полчаса до будильника. Пока он тянулся за телефоном, чтобы посмотреть на время, а потом вновь возвращаясь к альфе, почувствовал его стояк. Омега стал целовать своего альфу, спускаясь с губ на шею и ключицы, после, возвращаясь к губам, а рукой забрался в его боксеры и ласкал рукой твердый и горячий член. — Что ты делаешь, малыш? — прошептал в любимые губы Шону. — А ты как думаешь? Я соскучился по тебе. А ты по мне? Шону целовал и ласкал омегу, доводя того до исступления. Ему нравилось, как стонал омега, он наслаждался его голосом и тем, как Тэхён отвечал на ласки, даря ему свои. Он довел омегу до оргазма и только после этого вошел в него и стал не спеша двигаться, набирая темп. Кончили они одновременно, не выпуская друг друга из объятий. Они ждали, когда дыхание и сердцебиение придет в норму. Затем Шону поцеловал Тэхёна и, сказав «Я люблю тебя, малыш», пошел в душ. Тэхён, счастливо улыбаясь, потянулся и, отключив зазвонивший будильник, накинул халат и направился на кухню, готовить завтрак. Минут через пятнадцать Шону уже полностью одетый, зашел на кухню и, обняв омегу со спины, поцеловал в висок и в щеку. Потом сел за стол и стал кушать завтрак, запивая его апельсиновым соком. — Шону, а у вас в больнице пахнет кто-нибудь малиной? — Конечно, пахнет, это же больница. Там каждый день тысячи людей проходят. — Ну да, точно. А среди врачей? Шону посмотрел на омегу, который в напряжении смотрел на него, и пожал плечами. — Не знаю, мне некогда обращать внимание на чужие запахи и тех, кто их издает. У меня вчера было три сложных операции, а сегодня две. В операционной омеги должны блокировать свои запахи, чтобы ничего не отвлекало от операций. Хотя вчера как раз главный хирург накричал на Чжиху, операционного медбрата. У него началась течка, а он все равно вышел на работу, да еще и не выпил блокаторы. — Он пах малиной? — Я не знаю, может быть. Мне не интересны другие омеги, даже течные, ведь у меня есть ты. Я люблю только тебя и чувствую только твой запах, — Шону улыбнулся любимому и закинул в рот пару мелких печенюшек, допил сок и поставил тарелку в мойку. — Ну всё, мне пора. Шону пошел одеваться. Тэхён двинулся следом и накинул шарф на шею альфы, тепло его кутая, затем поцеловал. Обменявшись признаниями, они снова поцеловались, и Шону ушел на работу. Тэхён помыл посуду, потом принял душ, оделся и направился в колледж. Учился он уже на последнем курсе по специальности «Дизайнер интерьера». По пути в колледж Тэхён позвонил Чимину. — Привет. Как дела в семье будущих молодоженов? Свадьба еще в силе? — Привет. Конечно, в силе! Не смей сдавать подарки, я с нетерпением жду момента, когда буду их открывать. — Я так и знал, что ты свадьбу устраиваешь ради подарков! — омеги посмеялись над шуткой, а потом Чимин спросил, — Тэхён, есть новости? — Да, я спросил у Шону, есть ли у них омеги с малиновым запахом и он ответил, что ему нет дела до других омег, и поэтому он не знает, как они пахнут. Но он сказал, что вчера главный хирург выгнал одного течного омегу и я уверен, что это он и есть. — Почему именно он? — Глупый вопрос, Чиминни, не ожидал его от тебя. Все течные омеги сидят дома в этот период, и только он один трудоголик поперся на работу. Понятное дело, что его не работа интересовала, а мой Шону, а может и еще кто-то. В любом случае я хочу сам удостовериться в том, что он малиновый омега. — Ты сегодня пойдешь в больницу? — Чимин, ты меня не слушаешь совсем что ли? Зачем мне сегодня идти в больницу, если его там нет, у него течка, на работу его не пустят. Правда я не знаю, сколько у него дней она будет, поэтому я решил подождать, когда одежда Шону снова будет им пахнуть и тогда пойду знакомиться с ним. Я покажу ему, что бывает, за то, что вздумал отбить чужого альфу. Ну, а ты как? Есть новости о Юнги? — Да, вчера звонил Хосок-хён и сообщил, что Юнги иногда закрывается в своей звукозаписывающей студии и пишет там песни. Он скоро должен объявиться. Я так скучаю по нему. — Фух, это хорошо. Надеюсь, он появится уже скоро. Чимин…., а ты где сейчас? — Я на парковку уже заехал, сейчас буду выходить из машины и пойду на рабочее место. А в чем дело? — Хёнвон… он... что мне с ним делать? Он пять лет надо мной прикалывался и подшучивал, но стоило мне ему ответить, как он обиделся и уже третью неделю меня игнорирует. — Ну, если бы ты мне такое сказал, я бы тоже перестал с тобой общаться. Ему уже двадцать четыре, а он еще не встретил своего истинного. Он не говорит об этом, но я вижу, что он сильно переживает по этому поводу. У него сегодня, кстати, течка началась, и он взял отгулы на неделю. — Помнишь, я тебе говорил, что от него альфой пахнет? Запах у него офигенный! Я не думал, что бывают альфы с таким запахом. — И чем он пахнет? — Я точно не знаю, как его описать — пахнет мокрым асфальтом или прибитой пылью после дождя. Короче, запах потрясающий. А в сочетании с его запахом получается головокружительный коктейль. — Хорошо, я передам это Хёнвону, — засмеялся Чимин. — Не смей! Чимин! Если ты ему хоть слово скажешь, я с тобой перестану разговаривать! — закричал Тэхён в трубку. — Ладно, ладно, не кричи, я пошутил. Он с ним проводит течки, хотя может он и есть его истинный. Только почему он нам о нём не говорит, я не знаю. Ладно, Тэхён-и, я уже в своем кабинете, вечером придешь к нам, тогда и поговорим. — Да, конечно. До вечера. Тэхён сбросил вызов и зашел в колледж. Пар у него сегодня не было, только преддипломная консультация, и он направился в нужную ему аудиторию. У Чимина своих заказов не было, поэтому он стал помогать Кихёну, который после больничного, на который попал с тяжелой простудой, просто зашивался и не успевал закончить три своих проекта.

***

Кихён сразу после Нового года пришёл с меткой, которую, смущаясь, прикрывал воротником. Только вот Вонхо нисколько не стеснялся и всем показывал, что Кихён принадлежит только ему. Он настоял на переезде омеги к нему, и теперь сам привозил его на работу и домой. На работе он каждую свободную минуту, которые раньше тратил на охмурение еще не побывавших в его постели омег, теперь уделял только Кихёну, заставляя этих самых омежек завистливо вздыхать в сторону везунчика. Он гонял своих стажеров за всякими вкусностями для Кихёна, дарил дорогие подарки и водил во всякие интересные места, которые сам Кихён ни за чтобы не посетил. Кихён был на седьмом небе от счастья — он не думал, что этот ветреный альфа может так сильно его любить. Правда отец у Вонхо оказался очень строгим и принципиальным. Он давно выбрал будущего мужа для Вонхо и настаивал на свадьбе. Но Вонхо отмахивался от него, говоря, что ему не нужен никто, кроме Кихёна. — Подожди, я не понял, так вы не истинные? — спросил Чимин. — Нет. И его так называемый жених тоже. Просто он богатый и не может ходить, поэтому хочет купить себе мужа, а отец Вонхо решил поживиться за счет сына и настаивает на женитьбе. Говорит, что омега не будет требовать верности от Вонхо. Ему нужна только печать в паспорте. — Хён, а ты встретил своего истинного? — Да. Год назад мы встретились. Он почти в два раза меня старше, женат уже лет 15 и у него два замечательных сыночка. Мы сразу поняли, что истинные. Он был тогда со своим мужем. Они очень красивая пара, и он мне сразу сказал, что не будет бросать мужа. Да я и не собирался предъявлять на него права. Мне хватило уже того, что ему больше сорока. Я как представил себя с ним, мне тошно стало. Хотя он довольно симпатичный для своего возраста. Да и разбивать чужую семью я ни за что и никогда не буду. — Вот это да! Я впервые слышу о такой большой разнице в возрасте между истинными. А как же истинный Вонхо? — Он рассказывал мне про него. Они встретились в старшей школе. Вонхо сразу в него влюбился, а вот омега решил погулять, не признавая своего истинного. Он не отказывал ни одному альфе в школе. Пару раз даже трахался с другими на глазах у Вонхо. Он говорил, что все равно хотел быть с ним, ведь любил его. Только вот омега его постоянно унижал, оскорблял, прогонял и отталкивал. И Вонхо бросил его и больше не интересовался, чем он занимается. А потом стало известно, что омега школу так и не окончил — умер от передозировки наркотиков, которые принял на очередной безумной вечеринке. Догулялся. Я давно люблю Вонхо, года три уже, наверное, как только устроился в компанию. Только вот список его трофеев не хотел пополнять, но видно это судьба. — И я очень рад этому, — раздался голос за спиной омег, перепугавший их. Вонхо стоял в дверях и держал в руках очередную коробку с пирожными. Чимин отошел к своему столу и стал наблюдать за парой. Кихён засмущался, и был очень красивым с розовыми щечками и потупленным взором. — Не хорошо подслушивать чужие разговоры. И стучаться надо, когда заходишь в чужой кабинет, — нервно теребя ручку в руках, отчитывал он альфу. А тот, улыбаясь, смотрел на омегу, вгоняя его еще больше в краску. — Так значит, ты любишь меня уже три года? — Я… нет… да… нет!.. не важно, это не важно. Я пошутил. — Какой же ты у меня глупый. Глупый и любимый. Если бы я знал, что ты меня любишь, я бы не тратил время на всех этих безликих омег, и давно бы мы жили вместе и нянчили уже сына, — Вонхо потянулся к Кихёну и обнял его. — Я ведь тоже тебя давно люблю. Все началось с запаха. Примерно года два назад, у тебя, скорее всего, началась течка и я тогда почувствовал запах лаванды на парковке, но ты тогда уехал уже. А потом я искал омегу с этим запахом, но не находил, ведь правила в компании строги в отношении блокировки запахов. Помнишь, когда я предложил тебе сходить на свидание? Я тогда знал, что это твой запах, я нашел тебя, правда, тоже совершенно случайно. Я встретил тебя в кинотеатре, ты отдыхал тогда с родителями и не скрывал свой запах, а я сидел позади тебя и весь сеанс наслаждался твоим ароматом. Кихён, я люблю тебя. — Я тоже тебя люблю, Вонхо. Чимин сидел, как мышка, наблюдая за целующейся парой, и боялся испортить такой трогательный момент. Его мучил только один вопрос — чем пахнет Вонхо? Чимин не чувствовал его запах. Кихён вспомнил, что в кабинете он не один и оторвался от альфы, спрашивая, что в коробке. Открыв коробку, Кихён угостил Чимина свежим и вкусным шоколадным пирожным. Когда Вонхо ушел дальше работать, Чимин задал интересующий его вопрос. Вонхо пах цветущей абрикосой. Еще один альфа с редким запахом. Вечером, как и обещал, позвонил Хосок. Сообщил, что возвращается в субботу. Чимин пребывая до сих пор под действием рассказа Вонхо о запахах, спросил у Хосока, нравится ли ему запах сирени. — Запах хороший, но мой любимый запах ландышей. Чимин замолчал. Почему-то стало обидно. Интересно почему? — Это запах Минхёка? — Да. Наступило неловкое молчание. Хосок опять пропал в воспоминаниях, а Чимину расхотелось разговаривать. Помолчав, они попрощались. Хёнвон появился на работе уже в среду, сказал, что течка началась на выходных, поэтому и вышел на два дня раньше. Он был без настроения и сказал Чимину, что хочет напиться. Вот так вот посреди рабочей недели. Но не просто так, а с пользой для дела. Он позвал с ними выпить Ли ХенЧжу, того самого омегу, который работает в компании с её основания. Чимин не стал спрашивать, что задумал Хёнвон, просто пошел с ними, подстраховать старшего и потом отвезти его пьяную тушку домой. ХенЧжу пил много, но не пьянел. Уже два часа они с ним сидели в баре, выслушивая всякий бред, но Хёнвон делал вид, что ему все это интересно. Тут он заметил, что старшего омегу, наконец-то, стало развозить. Он все больше путался в словах, все меньше думал о том, что говорит. И Хёнвон, выждав нужный по его мнению момент, спросил: — Сонбэним, а где омега вице-президента? Почему о нем никто не говорит? Чимина, как будто током ударило. Он вылупился на хёна, который выпытывал тайну у пьяного старшего. — Так ведь умер он …ик… кажется, неделю назад два с половиной года было … ик … такой славный мальчик был … ик … ик … ой, что-то мне нехорошо … ик … — Перестав икать, омега подпер кулаком щеку и пьяно смотрел поверх голов собутыльников: — Вице-президент до сих пор прийти в себя не может. Ох, и любовь у них была! А какая пара потрясающая была! Загляденье просто! Минхёк замечательным парнем был, добрым и отзывчивым. Таких мало на нашей Земле. А как он смотрел на Хосока, прям как на божество. А смех какой у него был звонкий … я так любил этого мальчика … так любил … он был мне, как сын … — омега плакал, как ребенок, а потом положил голову на руки и стал засыпать. — Эй, сонбэним, подождите, — Хёнвон стал тормошить старшего. — А как он умер? Сонбэним? Что с ним случилось? Но омега уже крепко спал и ничего не слышал. Хёнвон повернулся к Чимину, который тоже плакал. — Эй, ты чего? Твой любимый альфа оказывается свободен, а ты так страдал. Что не так-то? Хёнвон пьяно смотрел на Чимина, который перестал плакать и с раздражением смотрел на него. — Перестань так говорить. У меня есть Юнги, которого я люблю, и бросать не собираюсь. Мне жаль, что Минхёк умер, я так хотел с ним познакомиться. Он был замечательным человеком, и я не позволю тебе злорадствовать из-за его смерти. — Ладно, ладно, прости, — Хёнвон поднял ладони вверх, а потом подпер рукой щеку, как недавно делал старший, голова казалась тяжеленной. — Поехали домой, спать хочу. Возьми мою карту, расплатись, пж… пжаста … пожалуйста… фух, че за слово такое длинное? Чимин расплатился с официантом и попросил его помочь довести пьянчужек до машины, и за помощь накинул ему еще чаевых. Доставив всех по домам, Чимин направился к себе домой. Минхёк умер. Теперь все стало понятно: его отсутствие, фото по всему дому, упоминание только в прошедшем времени, залипание в телефоне, с такой любовью собираемая коллекция чая, но не пополнившаяся за последнее время ни одной новой коробкой. А Хосок? Ведь он пережил смерть истинного. Своего любимого истинного. Омега подумал, что если что-то случится с Юнги, то он не переживет этого. Чимин сидел в машине, сжимал руль и плакал. Он оплакивал омегу, которого совсем не знал, но которого успел полюбить, который смотрел на него с безмолвных фотографий ласковым взглядом и делал счастливым Хосока. Какой кошмар. Чимин не помнил, как он добрался домой, в частности до кровати. Он лежал и смотрел в потолок. Боже! А ведь он кричал Хосоку, чтобы тот оберегал своего омегу! Как жестоко. Если бы Чимин знал о трагедии, он бы ни за что в жизни не позволил себе сказать это. А стыдно-то как… Гадко на душе и стыдно. Не удивительно, что Хосок пил. Он пытался залить алкоголем свое горе, хоть это никогда ни у кого не получалось. Чимин проверил телефон — Хосок не звонил, от Юнги тоже нет вестей. Чимин больше не звонил пропавшему, только писал сообщения. Вот и сейчас он написал ему, что узнал о смерти Минхёка и, что нечестно было скрывать это от него. Чимин пожалел об этом сообщении сразу же, как только отправил. Потом отправил следующее: «Возвращайся скорее, Юнги. Я скучаю по тебе». В пятницу днем ему позвонили с незнакомого номера. Это оказался отец Юнги. Он хотел познакомиться с истинным омегой своего сына и просил приехать его вечером часа в четыре. Чимин прибыл точно к назначенному времени. Дом, в котором Юнги родился и рос, был огромным. Дворецкий провел его по широкой лестнице на второй этаж в богато отделанную комнату. На огромной кровати сидел маленький и худенький альфа, лицо его до сих пор хранило отпечаток былой красоты. Юнги был очень на него похож. — Ты красивый, — прошелестел приятный голос. Альфа похлопал по краю широкой кровати, приглашая омегу сесть. — Прости, что встречаю тебя в постели. Сердце моё не дает мне много передвигаться, а сегодня я уже исчерпал лимит движений, — альфа тихонько засмеялся. — Ты меня не бойся, я тебя не обижу. Хотел познакомиться с тобой, от Юнги ведь не дождешься. Опять пропал в своей студии, как медведь в берлоге. Может я умру уже, когда он оттуда выберется, так и не дождавшись встречи с тобой, поэтому и позвал тебя сам. Чимин провел в комнате альфы четыре часа. Он оказался очень приятным и интересным человеком. Он рассказал ему много любопытного о Юнги, его детстве, друзьях и влюбленностях. — Мы с папой Юнги познакомились совершенно случайно. Он проспорил друзьям желание в карты, и их желанием было, чтобы он поцеловал первого встречного альфу. К счастью им оказался я. Я его не отпустил тогда и смог целовать целых семнадцать лет. Он подарил мне замечательного Юнги, которым я очень горжусь. Когда сыну было пятнадцать, муж снова забеременел. Беременность протекала тяжело, и когда пришел срок рожать, мой муж не выдержал. Ребенка тоже не удалось спасти. И с тех пор мы с Юнги остались вдвоем. Но я очень рад, что вы встретились. Сын очень сильно тебя любит. Эти две недели, что мы были в больнице, он постоянно о тебе говорил. Слушай, Чиминни, я так могу часами разговаривать. Давай, ты будешь задавать вопросы, а я буду отвечать. — Я вас не утомляю? Может, я завтра зайду? — Нет, все в порядке. Я рад общению с тобой. — Чимин стал задавать разные вопросы, а потом спросил: — А вы можете рассказать историю Хосока и Минхёка? — Конечно, могу, они ведь мне, как сыновья, были. Постоянно тут находились. Начну с самого начала, слушай. И старик рассказал Чимину историю Хосока и Минхёка, которую читателям поведаю в следующей главе. Чимин слушал, не перебивая, в который раз думая, как же судьба не справедлива порой. Он попрощался с гостеприимным стариком и пообещал почаще его навещать. Поздно вечером позвонил Хосок. По голосу явно чувствовалось, что он был уставший. Он рассказал, что ему удалось подписать контракт и, что он возвращается домой не с пустыми руками. Чимин слушал голос Хосока, а у самого слезы катились по щекам — ему было жалко его, и он не сдержался: — Хён… я знаю про Минхёка… мне очень жаль… хён, прости меня за те слова, я не хотел бить по больному месту. Хён? Хосок молчал. А потом просто отключился. Чимин написал сообщение Юнги: «Хён, вернись, пожалуйста. Мне так плохо без тебя. Я люблю тебя». В субботу и в воскресенье Хосок не позвонил, а Чимин не навязывался. Увидел он его в понедельник утром, когда все поднимались в свои офисы. Чимин тогда не успел всего на мгновение и увидел Хосока в закрывающихся дверях лифта. Он тоже его видел, так как смотрел прямо на него, но виду не подал, что заметил его. Чимин с утра был, как на иголках. Чувство беспокойства вновь поселилось в груди, у него все валилось из рук. Запах Юнги становился то ярче, то совсем пропадал, что не прибавляло спокойствия омеге. Он снова стал названивать Юнги, но вновь не получил никакого ответа. Чимин поднялся в приемную к вице-президенту, но там было много людей — у всех за три недели накопились дела и проекты, которые ждут решения вице-президента. Чимин вернулся к себе. Вторник тоже прошел напряженно. Чимин искусал себе все губы, беспокойство росло. Он чувствовал, что с Юнги что-то не так. Он снова поднялся к Хосоку и сел в его приемной. Дверь в кабинет вице-президента открылась и Чимин увидел, как тот склонился над сидящим Хёнвоном и что-то ему с улыбкой объясняет. Ого! Это с каких это пор вице-президент так общается с омегами? Чимин пылая злостью и ревностью, ждал пока посетители уйдут. И дождался. Он зашел в кабинет и увидел Хосока, который устало откинулся на спинку кресла и положил руку на лоб. Хосок почувствовал чужой запах и открыл глаза. Он подошел к омеге и, обняв его за талию, уткнулся носом в метку, вдыхая мятный запах. — Как же я скучаю по Юнги, — прошептал он ему в шею. Чимин боялся пошевелиться — Хосок впервые его так касался, впервые обнимал, и Чимин забыл все на свете, просто стоял и наслаждался теплыми объятиями, вдыхая запах мелиссы. Насытившись родным запахом, Хосок обратил внимание на запах омеги. — Сирень? Ты спрашивал, нравится ли мне сирень. Зачем ты это спрашивал? Думал, я с тобой встречаться буду? — Он смотрел на склоненную светлую макушку и заметил сжатые маленькие кулачки. Чимин так его и не обнял. — Я никогда не буду с тобой встречаться, ведь ты омега моего друга, и не важно, какой у тебя запах. Это подло, Чимин. Юнги любит тебя, а ты… — Что я? Ну что я? — Чимин поднял голову, смотря альфе прямо в глаза — Я тоже его люблю и не собирался я тебе ничего предлагать. Я просто спросил, так как мне было интересно, вот и все. И убери, наконец, от меня свои руки. Синяки наставил мне на пояснице, — Хосок отдернул руки и отошел от омеги. Мысли путались в голове: он рад был почувствовать запах друга, но и запах омеги ему очень понравился. Вдыхая его аромат и обнимая податливого омегу Хосок испытал чувства, которые не испытывал со смерти мужа. Но ведь это не правильно, этот омега не принадлежит ему. — Хён, прости меня, пожалуйста. Я в последнее время сам не свой. Я очень волнуюсь за Юнги. Отвези меня в его студию, пожалуйста. Я обещаю, что не буду ему мешать, только лишь посмотрю на него. Пожалуйста, — омега сложил руки в умоляющем жесте и с надеждой посмотрел на альфу. Но тот покачал головой. — Нет, Чимин, Юнги это не понравится. Я помню, как один раз попытался отвлечь его от его дел, и он чуть не спустил меня с лестницы, а там третий этаж, между прочим. Он сам уже должен появиться со дня на день. Он больше двух недель никогда не задерживался. Извини. Чимин топнул ногой и с раздражением посмотрел на альфу. — Хён, почему ты такой инертный! Я не просто так прошу тебя отвезти меня к Юнги. Ему плохо, я это чувствую! Его запах становится то сильнее, то слабее, иногда совсем пропадает. Сейчас он есть, но утром я его не чувствовал. Хён, поехали, пожалуйста. — Чимин, давай подождем до вечера, хорошо? У меня сейчас важная встреча. — С Хёнвоном? Он важнее твоего лучшего друга? — Почему сразу с Хёнвоном? — Он пахнет ландышами. Наступила гнетущая тишина. Чимин исподлобья смотрел на альфу, а тот задумчиво смотрел на фото Минхёка. Чимину хотелось подойти к Хосоку и трясти его за плечи изо всех сил, чтобы мозги встали на место. По словам отца Юнги Хосок не был таким до смерти Минхёка. В кабинет вошел секретарь и сообщил, что прибыл посетитель, с которым сейчас назначена встреча. Чимин направился к себе. Он снова позвонил Юнги и написал новое сообщение. Целый час омега вертелся в кресле без дела, то и дело, поглядывая в телефон. Позвонил Тэхён и возбужденно стал что-то рассказывать, Чимин и половины не понял. Он включил громкую связь, как обычно это делал, чтобы и Хёнвон слышал. — Тэхён, успокойся! Сделай глубокий вдох и спокойно все расскажи, — Хёнвон делал вид, что ему не интересно, но сам внимательно слушал. — Чимин, я видел этого нахала! Я пошел сегодня в больницу и в прямом смысле слова вынюхивал его. Но его нигде не было. Шону был как раз на операции, и я решил дождаться его в ординаторской. Захожу, а там этот трется об его рубашку. Ты бы видел этого урода! Маленький, страшненький, зубы кривые и волосы в разные стороны торчат, как пакля! Но аромат у него классный! Ему альф ловить надо только на запах, а морду свою не показывать им, иначе заиками останутся. Так вот, я как увидел это недоразумение, именуемое омегой, так и встал, как вкопанный. А он меня не заметил и продолжал тереться об рубашку Шону. А потом, наверное, учуял мой запах, так как очень сильно испугался и кинул мне рубашку в лицо. Ох, Чиминни, именно тогда, когда я почуял его запах смешанный с запахом любимого, я перестал жалеть эту чушку и отхлестал его этой самой рубашкой. Честно, не помню, что я ему кричал, но он ревел, как ребёнок, падал мне в ноги и просил прощения. — И что было дальше? — Чимин с улыбкой смотрел на Хёнвона, который, уже не скрываясь, внимательно слушал. — Ну, а что дальше? Набежали люди, стали рассказывать, что он хвостиком ходит за Шону и только рад тому, что он сутками напролет работает, не посещая дом и своего омегу, то есть меня. Я надавал ему еще оплеух, и он убежал. Я думаю, что он понял, что с Шону ему ничего не светит. Надеюсь, он не бросится с крыши, так как не хочется быть виноватым в его смерти. Если его причесать, одеть нормально и брекеты поставить, то он будет слегка симпатичнее, может, кто и клюнет на него. — Чимин услышал, как на его телефон пришло сообщение. Он увидел имя отправителя, и у него зашумело в ушах. — Тэхён, прости, я перезвоню. Сбросив звонок Тэхёна, Чимин открыл сообщение от Юнги. Ничего, кроме имени омеги там не было. Чимин увидел-таки заветное «Просмотрено» на всех сообщениях. Он стал звонить ему, но услышал только: «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети». У Чимина вспотели ладони и сердце колотилось, как сумасшедшее. Он раз за разом набирал его номер, но каждый раз механический голос повторял одно и тоже. А тут еще запах Юнги стал слабее. Не обращая внимание на обеспокоенного Хёнвона, Чимин поднялся на дрожащие ноги и поплелся в кабинет Хосока. Оттуда как раз вышел высокий представительный альфа, который час назад зашел в этот кабинет. Чимин без разрешения вошел к Хосоку, который тоже кому-то названивал. — Хён, поехали к нему, пожалуйста! Я тебя очень прошу, поехали. Хосок подскочил к бледному омеге, который еле стоял на ногах и готов был расплакаться. — Да, поехали, — он повел его к лифту, и через десять минут они уже ехали в автомобиле альфы. Чимин продолжал набирать номер Юнги, но результат был все тот же. — Он прочитал сообщения и что-то хотел написать мне, но прислал только моё имя. А сейчас он недоступен и запах его еле слышен. Долго еще? — Да, потерпи. Студия находится в другом районе города, — Хосок сильно сжимал руль и смотрел только на дорогу. — Как бы еще в пробку не попасть. До студии они доехали только через час. Хосок остановил машину перед пятиэтажным кирпичным зданием. Они поднялись на третий этаж и пройдя по недлинному коридору остановились перед железной дверью с кодовым замком. Они стали стучать в дверь, но никто не открыл. Чимин приложил ухо к двери — ничего не услышал, зато почуял сигаретный запах. — Юнги разве курит? — Только когда пишет музыку. Я не совсем точно помню код от двери, а может он его сменил. Только после четвертой попытки дверь открылась и оттуда на них пахнула плотная завеса табачного дыма. Чимин закашлялся и прикрыл рот и нос рукавом. Дышать вообще нечем было. В комнате стоял такой плотный воздух, что можно было вешать топор. Хосок поспешил открыть полностью окно, впуская свежий морозный воздух. Юнги лежал на диване, на животе, уткнувшись лицом в согнутую в локте руку. Чимин подошел к нему и перевернул его на спину. Он был очень бледным и изможденным, под глазами расцвели синяки, губы были потрескавшимися и из них с шумом выходил воздух. Юнги хрипел. Чимин обнял его, прислушиваясь к неровному сердцебиению. Хосок осмотрел помещение: компьютер был в ждущем режиме, и стоило только дотронуться до мышки, как экран засветился, показывая звуковые дорожки с непонятными ему пометками; на столе и возле него было полно окурков; еды совсем не наблюдалось, были только пара пустых стаканчиков из-под кофе. Телефон валялся на полу, без батареи и крышки. Наверное, упал и батарея отлетела куда-то. Хосок заглянул под стол и увидел ее. Он достал батарею и заднюю панель телефона, вставил все на место, включил телефон и поставил его на зарядку. Потом перевел взгляд на омегу, который пытался привести Юнги в сознание. Но тот был в отключке. Хосок подошел к ним и дотронулся до лба альфы, он был холодным. Альфа похлопал Юнги по щекам и тот, нахмурившись, пытался вырваться из держащих его рук. Юнги открыл красные от недосыпа и табачного дыма глаза, и мутным взглядом посмотрел на визитеров. Он потянулся к Чимину обнимая его и целуя сухими потрескавшимися губами мягкие и влажные губы. Затем приобнял Хосока и поставил ноги на пол, приняв сидячее положение. Юнги что-то хотел сказать, но послышались только хрипы, а потом зашелся в тяжелом приступе кашля. Хосок выбежал из студии, а потом и из здания, перебежал дорогу и вбежал в магазин. Там он взял пять бутылок чистой негазированной воды и что-то из еды, растолкал людей, стоящих у кассы и, не обращая внимания на ругань, расплатился и побежал обратно. Кашель Юнги он услышал, будучи уже на втором этаже. Он вбежал в студию, поставил покупки на захламленный стол и стал открывать бутылку с водой. Комната уже проветрилась, но сигаретный запах еще витал в воздухе. Хосок прикрыл окно и вернулся к паре на диван. Приступ кашля стал затихать и Юнги уткнулся в грудь Чимину, иногда сотрясаясь от одиночных покашливаний. Хосок протянул Чимину бутылку воды и помог напоить Юнги. — Хён, надо скорую вызвать. Посмотри, в каком он состоянии, — Чимин обнимал любимого и поглаживал его правой рукой по уху, щеке и шее. Хосок потянулся к телефону и не успел ответить, как услышал хриплый и недовольный голос: — Не надо никакой скорой. Зачем ты его привел сюда? Я же просил тебя не лезть ко мне, когда я пишу музыку. А ты еще и его притащил сюда. — Ну, во-первых, это он меня сюда притащил, а не я его. Во-вторых, у нас с тобой была договоренность на счет телефона — он у тебя должен стоять на зарядке. А ты уже часа два как недоступен. И, в-третьих, ты, правда, паршиво выглядишь и тебе надо в больницу. — Никуда мне не надо. Я еще не закончил. Чимин, иди домой. Я позвоню тебе. — Хён, я никуда не пойду. Я тут тихонько посижу и не буду тебе мешать. Пожалуйста, — совсем тихо добавил Чимин. Юнги хмуро уставился в пол, явно пребывая сейчас не в этом мире, но потом посмотрел на своего грустного любимого и, смягчившись, поцеловал его. — Прости меня. Я еще не закончил, мне нужно еще немного времени. Я написал целых четырнадцать песен за это время и они все для тебя. Я люблю тебя, но сейчас ты мне будешь мешать. Я не смогу сосредоточиться. Езжай домой, я через пару дней вернусь. Хосок, уведи его. Юнги поднялся с дивана и нетвердой походкой направился к компьютеру. Монитор осветил его лицо и Юнги погрузился в мир музыки. Чимин отстранился от Хосока и сел в угол дивана, всем своим видом показывая, что никуда не поедет. Хосок закрыл дверь и тоже сел на диван, наблюдая за другом. Так прошли часа три, может больше. Юнги не отрывался от монитора, что-то там дописывая, вырезая, добавляя, усиливая или ослабляя звуковые дорожки, писал текст иногда пропевая его себе под нос. Несколько раз он заходился в новых приступах кашля, потом курил и снова загибался от кашля. Чимину было невыносимо следить за этим, но он, как и обещал, тихо сидел в углу дивана, подобрав под себя ноги, и давился слезами, боясь громко всхлипнуть. Наконец, Юнги отодвинулся от компьютера со словами: «Чимину понравится», и потянулся в кресле, хрустя суставами. Он снял с зарядки телефон и стал листать сообщения, улыбаясь некоторым из них. Он снова закашлялся, а потом продолжил читать сообщения. Тут чихнул Хосок, который перепугал и Чимина, и Юнги, чуть не выпустившего телефон из рук. — Вы чего здесь делаете? — он смотрел на гостей удивленным взглядом и явно ничего не помнил. Чимин бросился ему на шею и крепко обнял. Юнги обнял его в ответ и сел обратно в кресло, усаживая омегу к себе на колени. — Солнышко, ты чего? Все хорошо. Хён, сколько меня не было? — Семнадцать дней. И тебе явно нужно в больницу. — Зачем мне в больницу? Я здоров, просто немного кашляю, простудился слегка. Это пройдет. Солнышко, я написал для тебя песни. — Да, целых пятнадцать штук, я знаю. Спасибо тебе, любимый. Хён, пойдем домой? Тебе надо отдохнуть, я накормлю тебя. Пойдем, а? — Пошли. — Чимин поднялся с колен Юнги, а тот выключил компьютер, предварительно все сохранив и скинув треки на свою флешку. Хосок закрыл окно и двинулся к машине. Юнги потянулся к куртке, которая висела на вешалке, но почувствовал слабость в теле, закружилась голова и его затошнило. Чимин тут же кинулся к альфе, обнял за талию и привлек к себе, поддерживая его. — Все хорошо. Просто я долго не двигался, вот голова и закружилась. Такое часто со мной было, когда я выходил из студии. Не волнуйся, — он поцеловал Чимина, потом надел куртку и вышел, закрывая студию. Как только Юнги вдохнул свежий морозный воздух, сразу же начался приступ кашля. Хосок смотрел в зеркало заднего вида, как его друг пытается выплюнуть легкие, потом припарковался на обочине и хотел выйти, как в него вцепился Юнги. — Ты куда? — выдохнул он между кашлем. Чимин ничем ему не мог помочь, и только держал за руку, успокаивающе поглаживая по спине. — В аптеку. Когда Хосок вернулся, Юнги лежал на коленях Чимина, держа в своих руках ладошку омеги, млея под другой его рукой, которая ласково гладила его волосы. Он передал пакет с лекарствами Чимину, и строго посмотрев на Юнги, сказал: — Если тебе от лекарств не станет лучше, я тебя насильно отвезу в больницу. Свяжу и отвезу. Понял меня? Юнги кивнул и улыбнулся другу. Они приехали в квартиру Юнги, и Чимин сразу же пошел на кухню, приготовить что-нибудь на скорую руку. Холодильник был полон нескоропортящимися продуктами, которые недавно закупил Чимин и принялся за готовку. Хосок отвел Юнги в ванную комнату и помог тому раздеться. Пока Юнги принимал душ, Хосок принес ему чистую одежду. От влажного воздуха в душе Юнги снова зашелся в кашле. Хосок не обращая внимание на то, что альфа был голый, влил ему в горло лекарство, которое подействовало практически сразу и приступ прошел. Он помог другу вытереться и одеться, и довел его до кухни, усаживая на стул. Чимин поставил перед Юнги густой наваристый мясной бульон и дал в руки ложку и хлеб. Юнги с наслаждением кушал, поглядывая на Чимина, который насыпал еду Хосоку и старался обходить его как можно дальше. — Что новенького? — спросил, улыбаясь, Юнги. — Ну, кроме того, что я всё это время сходил с ума от беспокойства за тебя и безумно по тебе скучал, то ничего нового не произошло. Ах, да, я познакомился с твоим отцом. Он мне очень понравился, я обещал его еще навестить. Сходим завтра к нему вместе? — Да, конечно. Я ему позвоню попозже. Хосок, как у тебя дела? — Ты же помнишь, что мой любимый папочка вспомнил обо мне и предложил отдохнуть в Америке? Вы тогда вместе течку проводили, и я говорил тебе об этом. В общем, я вернулся только в эту субботу. А еще я заключил контракт с той фирмой, о которой тебе тоже говорил. — Ух ты! Это очень хорошо, поздравляю тебя, вице-президент. Сотрудничество с американской компанией откроет новые возможности для развития нашей компании. — Юнги снова закашлял, но это был не приступ и, откашлявшись, он продолжил есть. Они проговорили до позднего вечера, а потом Хосок уехал к себе домой, отказавшись остаться у них. Чимин еще когда готовил ужин, позвонил Джину и сообщил, что Юнги вернулся, и что он останется с ним. Поэтому сейчас их никто не отвлекал, и они остались вдвоем. Юнги пытался подавить кашель, заглушая его, чтобы не пугать Чимина, который сейчас был в душе. Альфа чувствовал, что у него поднялась температура, но он выпил сразу две таблетки, чтобы сбить ее и продолжил читать сообщения в телефоне от Чимина и Хосока. Чимин вышел из ванной, вкусно пахнущий гелем для душа, со слегка влажными волосами. Он не стал одеваться и соблазнительно покачивая бедрами прошел к кровати, падая в раскрытые объятия Юнги. Они долго и неторопливо занимались любовью, и Чимин счастливый уснул в руках любимого альфы, прижимаясь спиной к его груди. А утром он проснулся от того, что ему было нестерпимо жарко — спину сильно припекало. Чимин откатился в сторону и увидел Юнги, который весь горел от температуры и снова хрипел во время дыхания. Он тут же бросился на поиски телефона и дрожащими руками стал вызывать скорую, в ожидании которой, он одел Юнги и сам оделся. Приехавший врач осмотрел больного и принял решение о срочной госпитализации. Пока они ехали в больницу, Чимин не выпускал горячую руку Юнги. Он корил себя за то, что послушался альфу и не повез его сразу в больницу. Юнги увезли на обследование. Через некоторое время к Чимину вышел лечащий врач и сообщил неутешительные новости. Чимин позвонил Хосоку и сообщил о том, что Юнги в реанимации.