Амазонка бросает вызов

      Золотые дали Намджуну немного отдышаться после приезда из романтического путешествия молодожёнов, не стали моментом портить всё то сладостное и цветущее в душе, что привез он с собой, продлили его праздник, и лишь спустя несколько дней Хосок позвонил другу, пригласив на важный совет, где и сообщил о покушении на себя и Хану. Намджун только зайдя в квартиру и увидев, как много собралось друзей, начал догадываться, что повод серьёзный, а уж после услышанного и вовсе поник. Сил и желания ругаться, что ему не сообщили сразу же, не было. Что бы он сделал? И сейчас-то, находясь среди всех, никаких идей не возникло, что уж говорить о бесполезной на расстоянии информации? Постепенно благодарность за подаренный покой обосновалась на сердце, и Намджун искренне сказал спасибо всем за то, что решили не дёргать его в первые дни супружества.        Час назад вернувшийся в Сеул Чонгук хмуро стоял у стены, скрестив на крепкой груди руки. Опалённый солнцем на задании, потемневший, он подпирал ногой брошенный возле себя рюкзак с нехитрыми пожитками и оружием. Шуга, всё это время никуда не уезжавший и стороживший Джинни, не отличался обычным весельем, заметив: - Какое счастье, что Сандо – наш, иначе пиздец бы был и Хоупу, и Хане. - Да уж, лучший наёмник Утёса мне бы навалял, - усмехнулся Хосок, перестав морщиться при движениях, бок его почти полностью зажил и он готовился к возвращению в активные бойцы, засидевшись дома и изводясь в бездеятельности. Всё это время с ним была в основном Хана, которую он замучил домогательствами, поскольку, кроме секса, развлечения в пределах четырёх стен не представали в разнообразии. А разнообразий в сексе избегала сама Хана, отчего Хоупу уже и не моглось сидеть на месте. - А я говорил всем вам, что золотой должен быть одиноким, - покачал головой Чонгук, - мы не имеем права притягивать неприятности на чьи-то головы. - Мы сейчас говорим не об этом, - одёрнул его Чимин на правах старшего, хоть и был старше от силы на пару лет, - а о том, как ликвидировать проблему. - Не стоило её создавать, - всё же вставил Чонгук, - надеюсь, хотя бы эта ситуация вразумит тех, кто ещё сомневался, как строить своё будущее. - А я всегда был с тобой солидарен, - перекатывая бусины-чётки, висевшие на шее, сказал Джеро. Шуга поглядел на них обоих и сказал: - Я всё равно Джинни не брошу, она сестра Рэпмона, есть я, нет меня – один хрен. Поэтому лучше ещё сильнее прилипну, - расплылся он, оказавшись в неоспоримо выгодной позиции. - Будда, я втянул в это всё Чжихё… - схватившись за голову, сидел Намджун. - И её сестёр, - заметил Джеро, - я следил за Сынён – за ней следит ещё какой-то мужик, правда, держится на расстоянии, и надо проверить его личность. Я данные отослал Химчану, получим ответ – узнаем, насколько всё мрачно. - А Чонён? – поднял виноватый взгляд Рэпмон. - А Чонён… - Чимин встал, медленно зашагав вдоль дивана и зафиксировав взгляд на Чонгуке, - не найдя себе приличного порядочного кавалера, стала встречаться с Ку Чжунэ. – Чонгук дёрнул губы язвительной усмешкой, показав Чимину, что понял, в чей огород полетел камень. - Что?! – подскочил Намджун. – Ку Чжунэ?! Дракон?! - Он самый, - кивнул Чимин и сел обратно. Теперь движение в комнате обеспечивал новобрачный. - Нет, не может быть! Она же… она же смышлёная такая, и прекрасно понимала, что это за тип, она с ним ничего общего иметь не хотела, Чимин, ты уверен? - Мон, ну ты думаешь я с потолка что ли сведения беру? Они каждый день встречаются и обжимаются по всем углам. - Будда, милостивая Квансеым*! Что ж творится-то, откуда всё это свалилось? И вся моя семья под ударом! – вскидывал руки Намджун, сжимал виски и утирал лоб, смахивая с него недобрые мысли. – За что ж так? - Не ссы, моя тоже, - не теряя самообладания, улыбнулся Хосок. – Засветились – расхлёбываем. - Как Ёнгук с этим справляется? – уселся, наконец, Рэпмон. – Он же тоже дважды спалился? - Ну, в первый раз он справился просто, - напомнил Хоуп, - если мне не изменяет память, то вместе с нами он положил в Нью-Йорке около сотни представителей мафии, не оставив свидетелей. А второй… Джиён со своим окружением его давно знает, они же были почти заодно в период уголовной конспирации Гука, поэтому он спокойно и светится перед драконами и их тусовкой – не перед другими. Теперь, если кто-то полезет на Ёнгука, подозрение в первую очередь будет на Дракона, что тот нанял или выдал. А нужны ли Дракону конфликты с Гуком? Я не знаю, гарантировать не берусь, но чудится, что Джиён осознаёт - Бан ему не по зубам. - Кого бы мне пристрелить, чтобы все забыли, кто я такой? – вздохнул Намджун. - Дзи-си, - сказал Чонгук, - но мы над этим много лет и работаем. Найдём – пристрелим. - А пока всем надо быть осторожнее и внимательнее, - заговорил до этого молчавший Ёндже, - беречь наших прекрасных девушек и сосредоточиться на том, как обеспечить им безопасное существование без запихивания в бронированный бункер. - Бункер – хорошая идея, - поднял большой палец вверх Хосок, - мне кажется, я только поместив в него Хану смогу спокойно отсутствовать. Не все наши ребята способны противостоять таким мастерам как тот, что на нас нападал. Этот был явно из лучших вольных братьев. А наших лучших бойцов превращать в телохранителей… кто же дела делать будет? Как всё спуталось! - Бункер и не всякой даме подойдёт, - развёл руками Ёндже, - боюсь, Айли разнесёт его изнутри раньше, чем враг снаружи. Но хотелось бы мне знать точно, разоблачен я или нет? Пока повода так думать не было. - А Чжихё лучше пока что сидеть дома безвылазно, - посоветовал Юнги. - Да она пока никуда и не пойдёт, ей нехорошо каждый второй день. - А что такое? Приболела? – обеспокоился Хосок. Намджун покрылся лёгким румянцем и, вспомнив о своей радости и опустив глаза, чтобы не затопить присутствующих горделивым заявлением, негромко произнёс: - Ну… я… кхм… Должен, наверное, как-то более торжественно объявить, но предпочту скромно: я вроде как… ну… стану папой, - скомкано, как будто язык завязывался во рту, объевшемся хурмы, закончил Намджун, не зная совершенно, как оповещают о таких счастливых, но очень частных делах. - Как?! Уже?! – чуть не сполз с дивана Хосок. Рэпмон, с чувством хорошо исполненного долга и высочайших личных заслуг, повёл плечами. – Да блин, это как так-то? Всё, я беру ещё неделю домашнего режима! Я тебе фору давал, а ты вот так вот, да? - Ну, я не знаю, чем ты с женой занимаешься, а я всё делал, как надо, - приосанившись, принимая поздравления и рукопожатия от присутствующих, хохмил будущий отец. - Ладно-ладно! Я ещё догоню, - пообещал Хоуп, - в конце концов, Ёндже тоже почти год женат, и ничего, как и я, никуда не торопится, с умом к делу подходит. - О, дети – это ещё один бункер, который пока что не для Айли, - улыбнулся упомянутый, - да и мне они не к спеху, я не вижу на данный момент в своей жизни для них места. - Вот! Я примерно так же. Если бы не мой отец, я бы вообще не заморачивался, но Хана сама тоже хочет…        Какое-то время мужские разговоры вились исключительно вокруг семейных вопросов. Воспользовавшись кратким забытьём от приятных изменений в жизни одного из них, золотые кинулись шутить и обсуждать, кто бы хотел сыновей, кто дочерей. Хоуп настаивал, что им с Рэпмоном надо будет своих детей обязательно поженить, если они разных полов родятся. Чимин стойко прождал, пока шумное и гогочущее веселье не начало сходить на нет, и лишь после напомнил о том, ради чего они собрались, но не сразу, наскоком, а решив зайти по выстланному пути: - Какой плодотворный год! Сначала Дэхён, теперь ты, Мон. Но Рэй, конечно, совсем другое дело – она сама за себя и постоять может. Да и не только за себя. - Да-а, - протянул Хоуп, - не женщина – зверь! - Ну, Чжихё у меня совсем не такая, - согласился Намджун, не испытывая ни грамма разочарования. Он-то любил её именно такой, мягкой, беззащитной и женственной, без рыжего развевающегося хвоста, за который Дэхён, наверное, не успевал ловить свою половину, рвущуюся в бой. - Но зато такая Чонён, - как бы случайно обронил Чимин, тотчас поймав на себе взгляды Чонгука и Хосока. – Признаться, за ней следить достаточно трудно, она из тех, кто вот именно что разнесёт бункер изнутри. К счастью, есть надежда, что однажды она могла бы постоять за себя и сама… - Увлечение тхэквондо не сделает её способной отбиваться от наёмников и бандитов, - отмахнулся Рэпмон. - Да, кстати об этом, - покашлял Хоуп в кулак. – Тут такое дело… относительно Чонён… - Отношения с драконом – ещё не всё? – приложил ладонь к сердцу Намджун. - Из плохих новостей – всё, здесь другая задача… - Сразу скажу – я против, - бросил Чонгук пока ничего не понявшему Рэпмону, забегавшему глазами по товарищам: - Да в чём дело-то? - Что ты думаешь о том, чтобы брать женщин в золотые? – прямо спросил Хоуп, ошарашив друга. Тот замер, прислушиваясь к сказанному, и когда оно проникло до конца его сознания, распахнул максимально веки: - Да вы что, с ума сошли?! - Вот! И я о чем! – хлопнул ладонями Чонгук. - Да послушай ты! – прервал их возмущения Хосок. – Речь идёт не о наборе женского батальона, а о том, чтобы способные и желающие заниматься этим девушки, а такие существуют, могли реализовать себя не в пустом махании кулаками на соревнованиях, а делая благое дело, как и мы! - И рискуя собой? – подняли гомон Намджун и Чонгук, но, заговорив одновременно, оба замолчали. - Мы не можем запрещать этого тем, кто хочет рисковать, - вмешался Чимин. – Если из Чонён прёт тяга к приключениям, что ты предпочтёшь, драконам эту безудержную энергию отдать? Они не будут такими ханжами, как вы! Вспомни себя в восемнадцать лет! Наркотики, бухло и тёлки, Намджун, и что тебя спасло? Каясан, не так ли? – Рэпмон нахмуренно притих. - Если уж на то пошло, то для девушек есть женские буддийские монастыри, - сказал Чонгук. - Но Лог – не монастырь в полном смысле этого слова! – повысил на него голос Чимин. – И ты прекрасно это знаешь! Ты считаешь, что Чонён успокоится, если зажать все её желания и стремления в стальной кулак? Серьёзно? Чонгук, не все такие, как ты, кто способен сказать себе «нет» и на практике подчиняться собственным правилам. Чонён избегала Чжунэ и знала, что он подлец, она знает, что он связан с тёмными делами, но ей, Будда ваш вас подери, если в чертей не верите, восемнадцать лет, ей хочется поцелуев, любви и романтики, даже если ты ей на лбу набьёшь заповеди, а на жопу наденешь железные трусы на замке! Имейте совесть хоть иногда, хоть немного, - постучал указательным пальцем себе по виску Чимин, - думать о желаниях женщин, а не их моральном облике. - Люто плюсую, - изрёк Хоуп, откинувшись на спинку. - Я думаю, я все желания… - начал Шуга, но посмотрел на Намджуна и заткнулся, - извини, всё время забываю, кем вы с Джинни друг другу приходитесь. – Брат его девушки недовольно надулся, затягивая с ответом. Ёндже привычно занимал нейтральную сторону, Джеро сказал: - Я не ручаюсь, что женщина в отряде не пойдёт по рукам. Без принуждения, конечно, но как вы сами представляете себе те походные условия, в которых мы бываем, в теснейшей близости с молодой девчонкой? То о задании думаем, а то будем искать кусты, чтобы передёрнуть? - А мы её в пару Чонгуку доверим, - пошутил Чимин, - он же у нас монах, у него сила воли всем на зависть… - Лео никогда не пойдёт на задание в подобной компании, - ответил тот, проигнорировав замечание о себе. – Вы все прекрасно знаете, чем это может обернуться! В нём проснётся тигр, и мы будем бороться с ним, а не врагами. К тому же, Лео теперь мастер по боевым искусствам, он не станет обучать девчонку! - А Хан бы стал, - прошептал под нос Юнги, погрустнев. Все вмиг успокоились, забыв о ярости и недомолвках. Тень покойного наставника напомнила им о том, что они все заодно, и в их единодушии мощь и непобедимость золотых. - А что Ёнгук скажет? – опомнился Намджун. - Ёнгук дал мне право решать этот вопрос самостоятельно, - сообщил Хосок. – Он сказал, чтобы окончательное решение я принял на свою совесть. И я готов это сделать. - И ты за? – сжал кулаки Рэпмон. – Ну, естественно! Ты оставил среди нас ублюдка Эвра, теперь ты ищешь добровольцев в ряды золотых из девчонок! Хоуп, меня пугает то, как ты распоряжаешься своей властью. Я не хочу с тобой спорить, но иногда такое ощущение, что ты работаешь неизвестно на кого! - Поосторожнее с выводами, - поджал губы Хосок, - меня трудно разозлить, но обвинений в предательстве я не потерплю. - Я не обвинял, я просто сказал, что твой выбор всегда нарушает устоявшиеся правила… - понурил голову Намджун. - А вообще, - с иронией хмыкнул Чонгук, - эта подсадная утка мутит воду ещё со времён две тысячи двенадцатого года, когда мы, как стадо юных барашков, вошли в Лог, веря в то, что никогда оттуда не выйдем и сокрушаясь, что попали в ад на земле. А он, тем временем, всё знал, и водил нас за нос с мастерами с настоятелем.        Ёндже грациозно поднялся и, поправив хлопковую светлую рубашку над ремнём, указал рукой на дверь: - Если кто-то здесь не доверяет кому-то, или не готов положиться на постановления Хосока, выход не заперт. В золотых никогда не было и не будет крысятничества и склок. Видел бы это Ёнгук – плюнул бы каждому в лицо лично. Хоуп мой друг детства, как и Ёнгука с Дэхёном. Мы вместе выросли, он пошёл за дело золотых против отца и вывез на себе столько, сколько все мы вместе взятые. За Джинни Эвру лицо тоже бил он, а недавно его чуть не прикончил наёмник с Утёса. Я против женщин в золотых, но я принимаю решение Хосока, и постараюсь найти себе применение в этих изменениях, возможно, я смогу чем-то помочь и приспособлюсь к нововведениям. Вы же, господа хранители традиций, можете объединиться в кружок по интересам и копаться в собственной песочнице. Даю десять секунд для ухода всем, кто не примет приказа Хосока. – Ёндже согнул руку и уставился на стрелку наручных часов на запястье.        Оглушающая тишина накрыла квартиру. Казалось, каждый боялся сделать даже вдох, явственно ощущая неуловимое тиканье часов Ёндже. Все мысленно считали до десяти, не двигаясь. Когда время истекло, Химик опустился обратно, поправив на бедрах брюки, чтобы не замялись. - Итак, как будем планировать обучение Чонён? – безмятежно спросил он. - Чжихё мне не простит, - пробормотал сдавшийся Намджун, - что я ей скажу? Что втянул сестру в банду, и та теперь ежедневно под огнём, с угрозой для жизни где-то носится? - Ну, до этого ещё очень далеко, - успокоил Чимин, - ей нужно пройти подготовку в Логе, и окончить школу. А это не раньше следующего февраля. Но зато, если удастся уговорить её уехать на Каясан на каникулы, нам не придётся беспокоиться о её безопасности! И мы оторвём её от Чжунэ. Мон, в этом больше плюсов, чем минусов. - А Чжихё не говори ничего, - порекомендовал Юнги, - тем более, если она в положении, зачем волновать? - Я хотел рассказать ей о золотых, посвятить во все дела, чтоб секретов между нами не было, но теперь не могу, иначе она сразу поймёт, куда девается Чонён, и чем она занимается. - Мистер Искренность, - со скукой обратился к нему Ёндже, - отсутствие тайн в семейной жизни совсем не то, что гарантирует её укрепление. Я вот не думаю, что хочу знать всё, что было до меня у Айли, у меня фугасность аммонала зашкалит, и накручу себе ненужных мыслей. - Ты умеешь злиться? – удивился Шуга. - A casu ad casum**. Я, как и все, всего лишь набор элементов, которые входят в соединения и дают реакцию.       Противоестественное с точки зрения Чонгука решение всё же было принято и он, склонившись перед волей главы сеульских золотых и осознавая, что ему в скором будущем, вполне возможно, придётся делить тяготы заданий с Чонён, ломал себе голову, как не злиться на это, как убедить самого себя, что так надо? Не отдохнувший ещё с дороги, он прибыл в «Пятницу», но поскольку появился в ней не через главный вход, а изнутри, с помощью подземных тоннелей, миновал администраторскую стойку, поднявшись на лифте сразу на этаж с номерами. Если попадётся какая-нибудь свободная девочка – заглянет к ней, если нет, то дойдёт до кабинета, где теперь заведовала делами госпожа Хан.        Но планы его изначально перевернулись, поскольку женщина встретилась ему в коридоре. С бессменной белой траурной шалью на плечах, она по-матерински улыбнулась ему, с одного взгляда видя и понимая, что воин прибыл после миссии, уставший, но, главное, выживший. За двадцать лет супружеской жизни госпожа Хан узнала о золотых почти всё. - Мальчик мой, вернулся! - пожала ему тепло руку она. Все молодые бойцы были для неё, как сыновья, ведь её родной, обученный отцом борьбе с очень юных лет, работал где-то на мафию, разведывая для золотых важную информацию и передавая через сложные схемы связи. - Да, как видите, госпожа, - поклонился ей Чонгук, - как поживаете? - Слава богу, как-то поживаю, - с лёгкой печалью отмахнулась она, пряча свою страшную, невосполнимую потерю так глубоко, что никто до сих пор не видел ни слезы на этом сильном и мудром лице. – Но ты, как будто, огорчён чем-то? Что-то случилось? - Да нет, ничего ужасного, госпожа. - Все ли вернулись? - Да, все, но… - Чонгук скинул рюкзак с плеча, опершись им о стену. – Грядут изменения… наши только что решили, что в золотые можно брать и женщин.       Вдова Хан распахнула глаза и, стянув потуже на груди шаль, взяла Чонгука под руку. - Пойдём-ка, выпьем кофе. – Он подхватил в руку рюкзак и послушно пошёл с ней.       Они уселись не по разные стороны массивного стола, за которым прежде руководил клубом Серин, а в соседних креслах с маленьким лакированным столиком между ними. Женщина достала две чашки и, нажав на кнопку кофеварочной машины, ютившейся у стены за шкафом, поставила их рядом с ней, вернувшись пока что к собеседнику. - Итак, значит, теперь и девушки могут служить благородному делу? - Да. - И тебе это не по нраву? – угадала это сразу госпожа Хан. - Абсолютно. А вы? Как считаете? Это нормально? - Ах, Чонгук, я много лет мечтала быть плечом к плечу с моим Тэем, - назвала покойного мужа по имени женщина. Ученику мастера непривычно было его слышать, хотя он не впервые узнал о том, как звали учителя. Но для всех нынешних воинов Хан всегда оставался исключительно Ханом. – Но это было невозможно, и мне ничего не оставалось, как исполнять долг жены. - А вы хотели драться? - Я не хотела драться, я хотела быть рядом с тем, кого люблю. Знаешь, это труднопреодолимое желание, мой мальчик, - мягко улыбнулась вдова. - Но если бы вы были во всех разъездах с мастером Ханом, разве родили бы детей? Разве воспитали бы их? - Конечно, всё было бы по-другому, кто же спорит? Но разве я бы пожалела о том, что провела с Тэем больше времени? Есть вещи, Гукки, которые никогда не осмыслишь верно, потому что для них нет одной единственной истины. Можно выбрать и то, и это, и всё одновременно будет правильно и неправильно. С возрастом категоричность отходит в сторону, возможно, с тобой это тоже случится. - Не знаю, мне кажется, что существуют принципиальные моменты, о которых и думать нечего. - Лучше скажи мне вот что, - удовлетворяя любопытство, спасала себя от рвущихся в голову воспоминаний и печалей женщина, - с чего вдруг это всё решилось? Кого-то взяли уже в золотые? Или опять эта наша Рэй что придумала? Помню, когда муж рассказал, что учил девчонку в монастыре, я так злилась! – засмеялась негромко госпожа Хан. – Мне с трудом удалось задавить в себе ревность. Ему было-то тогда тридцать пять лет, самый возраст для того, чтобы устать от жены и начать заглядываться на молоденьких. Ох, интересные были времена… - Мастер Хан никогда не смотрел ни на одну женщину, кроме вас, - сказал Чонгук, хорошо помня, что у наставника вообще не поднималась тема личной жизни, межполовых отношений, никогда он не пытался расслабиться или найти удовольствие в продолжительных отъездах, даже если они длились по три или четыре месяца. Все только и знали, что у него есть жена, к которой он спешил каждое возвращение. – Нет, Рэй на этот раз ни при чем, - улыбнулся и Чонгук, вспоминая былое. – Всё началось с родственницы Намджуна… Чонён, вы видели её на мальчишнике. - Девчонка с короткой стрижкой? Да-да, припоминаю. И что же? - Она увлекается боевыми искусствами. И очень хочет стать профессиональным бойцом. Ну и Чимин, тихим сапом, взял, да решил её присовокупить в наше воинство. - И она не против? - Прямой цели она ещё не знает, вербовка постепенная, но Чимин уверен, что всё получится, что она согласится и выдержит ритм жизни золотых. У неё скоро начнутся каникулы, и на них надо будет попытаться её отвезти на Каясан. - О-хо-хо! – взмахнула госпожа Хан руками, поднимаясь с кресла и идя за согретым кофе. – Никогда не видела старика Хенсока, но слышала о нём столько, что будто лично знакома. Представляю, каково ему снова будет! Согласится ли он? - Да что уж теперь? Заринэ там, Элия там… какова была бы причина отказа? Всё пошло по наклонной… Я больше волнуюсь за Лео. Ну не станет он её обучать, с этим никто не будет спорить, все знают, чем грозит уловленный нюхом зверя запах женщины. И что тогда делать Чонён? Ради неё заводить там ещё одного мастера? Приемником назначили меня, а я не хочу торчать на Каясан, тренируя одну девчонку, пока по земле бегают чертовы террористы, преступники, убийцы и насильники! - Ты прав, мальчик мой, очень прав, - принесла чашки с ароматным кофе женщина, и снова села. – Ради одной девчонки – мелковато. Но у Джоанны скоро тоже каникулы. Если уж пошла такая пляска, я считаю, что ей нечего тут баклуши бить. Её место там, где было место её отца – в Логе. – Чонгук едва не обжёгся, оторвавшись от поспешного первого глотка и отставив чашку. - Госпожа Хан… - Что? Джоанна – дочь золотого, и имеет ровно те же права, что и её брат. – Непоколебимое лицо женщины невольно вызвало уважение в Чонгуке, но он несмело спросил: - Неужели… неужели вы не боитесь за неё? Джонхан и так неизвестно где, каждый раз неизвестно, разоблачат его или нет, что с ним будет… вам не страшно за дочь? - Страшно, но я говорила и повторю: моё желание спрятать и защитить никогда не пойдёт вразрез с чувством долга, которое было у нас с Тэем одно на двоих. Я разделяла все его чаяния и принципы. Ты хочешь спросить меня, что я буду делать, если погибнут мои дети? Не сожрут ли меня угрызения совести за то, что отпустила их, не остановила? Мальчик мой хороший, я, как и все женщины, имеющие детей, не знаю ничего дороже них, и мечтаю о внуках, о продолжении Тэя в детях наших детей. Но я не боюсь одинокой старости. Одиночество – это не то, чего стоит бояться, куда страшнее прожить недостойную жизнь, жизнь труса и подлеца, а одиночество – это пустяки.       Чонгук вышел от госпожи Хан с чуть-чуть изменившимся видением картины. Он услышал от неё не то, что рассчитывал, но зато это неожиданное дало ему повод задуматься. Однако когда навстречу ему попалась Сана, мысли отступили на задний план. Изысканная куртизанка в домашнем шёлковом кимоно остановилась для приветствия с той загадочной восточной улыбкой, которая в равной степени может означать безграничную преданность и желание убить. - С возвращением, благородный воин, - с японским акцентом сказала она. Чонгук неглубоко склонил голову. - Доброго дня, прекрасная Сана. - Моя красота имеет границы, в отличие от твоей доблести, - в своей льстивой манере гейши опустила взгляд девушка. Золотой, скользнув глазами по её точеному носику, указавшему вниз, напоролся на немного распахнувшийся халат, обнаживший ложбинку между грудями. - Ну, неизвестно ещё, что иссякнет первым, - улыбнулся Чонгук. Он вышел от госпожи Хан, забыв взять ключ от какого-нибудь номера, и только сейчас это понял. – Не знаешь, есть кто-нибудь свободный из девчонок? - Я свободна, благородный воин, а чего ты хочешь? – подняла к нему взгляд обратно Сана. До чего наивное изобразила выражение! «Как будто не понятно, о чём я толкую» - подумал Чонгук, но, зная, что вся эта напускная непонятливость Саны фальшива, решил не подыгрывать ей. - На твоё свободное время у меня денег не напаслось, красавица. - Моё слово в силе, - она взялась за ручку двери и повернула её, открыв комнату. Оказывается, они стояли возле её покоев. – Я предложила тебе бесплатную ночь, потому что была виновата в твоём возбуждении. – Сана, приглушенно говоря, шагнула за порог, вынудив Чонгука тоже зайти. Конечно, сильно его вынуждать было не нужно, он с удовольствием разглядывал стройную и молодую деву, разговаривал с ней. После месяца воздержания она похорошела сильнее обычного, хотя и без того признавалась большинством мужчин необычайно привлекательной. - Да как-то, знаешь, не привык получать даром то, за что другие платят, - прислонился спиной к двери Чонгук, почему-то ощущая спокойствие от того, что он у самого выхода. - Почему? – не отошла от него далеко Сана. Миндалевидные чёрные глаза, сияющие ласковостью котёнка и хитростью кошки, воззрились снизу вверх. - Не люблю чувствовать себя каким-то избранным, предпочитаю затеряться в толпе. - Ты предлагаешь мне устроить день открытых дверей? – хихикнула она. Чонгук улыбнулся шире. - Нет, просто не стоит ради меня делать исключение. - То же самое могу сказать тебе, - тише сказала Сана, приблизившись к нему ещё, но не касаясь. – Ты ходишь почти ко всем девушкам, но избегаешь меня. И тех двух, глупеньких, что в тебя влюблены. Не думаешь же ты, что и я влюблена в тебя? - Нет, я так не думаю, - признал Чонгук, - ты не такая глупенькая. - Ты думаешь, что я и тебя могу зарезать или отравить? - Ну, кто знает? Твои мысли, Минатозаки Сана, за семью печатями, они подвластны в некоторой степени Сольджуну, но не мне. Позволь мне в данном случае струсить. – Сана стеснительно разрумянилась, но даже это казалось вызванным специально. Чонгук не мог угадать, умеет она краснеть по заказу, или не умеет? - Я не враг тебе, воин, и не желаю твоей смерти. Ты можешь быть полезен в борьбе против Ямашита. Однажды так и будет, вы схлестнётесь с Томохисой и его якудза. - Пока есть дела поважнее… - Я знаю, и умею ждать, - доверительно и благожелательно прошептала Сана, после чего отошла и села на кровать. – Ты не хочешь нести ответственность за женские чувства, Чонгук, но природа, как назло, одарила тебя сверх меры, чтобы ты привлекал, обезоруживал и сводил с ума женщин. Возможно, от твоих дарований и пошла твоя неприязнь к девичьим привязанностям, ты хочешь, чтобы уважали твои подвиги, но девушки хотят твоего тела, видя подвиги только как подтверждение могучих возможностей твоих рук, ног, плеч… - Японка не опустила взгляда ниже груди, но перечисление будто само намекало на ещё один орган. - Ты волнуешься о том, чтобы из-за тебя не страдали. Послушай меня, Чонгук, - Сана впилась глазами в его глаза, - Минатозаки Сана больше не умеет страдать. Минатозаки Сана не привязывается. У тебя нет причин избегать меня. Я не хочу твоего тела, я поклоняюсь ему потому, что оно способно на подвиги, на свершения, что помогут мне отомстить Томохисе.       Шёлк сполз с её плеч, обнажив их, и удивительным образом зацепился на груди за твёрдые соски, не открыв их взору золотого. Чонгук, сглотнув слюну и зная, что может развернуться и уйти, зная, что способен противостоять, всё-таки подошёл и, наклонившись, поцеловал Сану. Ему трудно дался уход от неё на мальчишнике. Проводив её, полураздетую, до комнаты, прикрывая и её наготу, и свой стояк, Чонгук услышал приглашение к бесплатному наслаждению, но, вежливо поблагодарив, удалился. Тогда была иная ситуация, ему необходима была танцовщица для отвода глаз перед влюблённой школьницей, дальше заходить желания не было. А сейчас… проворные пальцы Саны по шее забрались в густоту его волос, губы податливо отвечали на неробкие и требовательные атаки, а её гладкая, без единого изъяна белая кожа порабощала мужские ладони, не способные оторваться от такого воплощенного в женскую плоть сокровища. Чонгук забрался на неё, сидящую, сверху. Пока целовал, откинул её на спину, Сана потянулась к шпильке в волосах, и молодой человек, рефлекторно, дёрнулся и поймал её за запястье. Японка замерла, будто бы испугавшись, а потом, поняв в чём дело, переливчато и мелодично засмеялась. - Я всего лишь хотела распустить волосы… - Да кто ж тебя знает, - сам выдернул шпильку из её причёски Чонгук и вернулся к прерванному. Но в мысли зачем-то полезли шаньсийские амазонки, которые вот так же соблазняют, но всегда наготове, способны убить, прикончить хоть во время секса. Коварные и бездушные амазонки, к которым относилась его родная мать, которым принадлежали его сёстры. Вымуштрованные убийцы-потаскухи, неужели мать добровольно позволяет им заниматься подобным? Чонгук плохо, но помнил своих маленьких сестричек, розовощёких, круглолицых, пухленьких и невинных. Какие они теперь? Как выглядят? И снова те глаза, и то лицо, что осветилось фонарём на крыше дома Черити Лавишес***. Ему захотелось укрыть всех девчонок мира непроницаемым для разврата и жизненной грязи плащом, но подобного никто не изобрёл.       Рука Саны была уже в кожаных штанах Чонгука, когда он вновь остановился и, вытащив её кисть, слез с неё в сторону. Гейша непонимающе поднялась, запахивая кимоно. - У тебя… всё работает, - сказала она, видя странную неловкость на лице Чонгука, напряженное разочарование. - Я знаю, что работает, - хохотнул он, посмотрев вниз, на взбугрившиеся штаны. - Тогда в чём дело? - Вера не позволяет, - отшутился он, поднимаясь и одёргивая футболку. - Что именно? Ведь сексом ты занимаешься. - Да чёрт его знает, Сана, что она мне не позволяет… Ты прости, не обижайся. Хотя вполне пойму, если теперь ты справедливо возжелаешь моей смерти. - Я не так сильно возбуждена, чтобы впасть в отчаяние от прерванности, - тонкой, смутной и необъяснимой улыбкой вновь зацвела она и тоже встала. – Возможно, я холодна для того, чтобы расстраиваться от такого. Возможно, это тебя и отталкивает? - Нет, вряд ли. Скорее я и сам горяч не слишком. – Сана положила ладонь ему на плечо. - Ты даже не представляешь себе, насколько ты горяч, благородный воин, и, поверь, тебя-то рано или поздно будет сжигать дотла безответное желание. - Пророчишь из вредности? - Ничуть. Мне так кажется. Ты сдерживаешь себя, постоянно сдерживаешь себя во всём. Вечно копить нельзя. Будет день, когда накопленное выплеснется. - Что ж, я буду надеяться, что в тот далёкий день твоё слово всё ещё будет в силе, - подмигнул ей Чонгук, и вышел.

***

      Лето, на которое возлагалось столько надежд и строилось множество планов, стало разом бессмысленным и дремотно-серым. За окном светило солнце, но Чжинёну казалось, что уже который день льёт дождь. Вторые сутки он не выходил на улицу, лежал, глядя в потолок, ел ставшую безвкусной пищу, смотрел фильмы, не понимая, что в них происходит. Поверх всего, чем он пытался заняться, стояла Чонён.        Мама быстро заметила, что с сыном неладное, пыталась поговорить с ним, выяснить, расшевелить его, но Чжинён только отмахивался и принимался выполнять любые просьбы родителей, старательно изображая, что всё в порядке. Сходил в магазин, съездил в ремонт обуви забрать ботинки отца, отнёс родителям Югёма домашнее печенье. Его передали для Чонён, но он отнёс другу и его семье. Разве требуется девушке миллионера какое-то там печенье?        Когда задания кончились, Чжинён плюхнулся в спальне и превратился в осеннюю муху, которая впадает в спячку, но почему-то злая и хочет кусаться. Заходил Ильхун и звал пройтись, звонил Югём и звал пройтись – для всех нашлись отговорки, чтобы продолжать смотреть в потолок, исполняющий обязанности фона, на котором рисовалось личико Чонён. Его теперь целуют эти похотливые и гадкие губы Ку Чжунэ! Джуниор утыкался лицом в подушку, загибал её вокруг головы, бился с нею вместе о кровать, отбрасывал её, вставал, мерил шагами комнату. Он ждал звонка Чонён, что она объяснит всё это как-то, признает ошибку, заблуждение, одумается. Но она не звонила.        К окну страшно было подходить. Из него виднелся подъезд Чонён. А если он высунется, а там как раз стоит порш? Чжинёну хотелось разбить этот дрянной автомобиль. Никогда ещё в нём не было столько злобы, бессильной ненависти. Он зашторил окно и не пускал свет, потому и выдумал, что на улице дождь. Как мужчина он не мог себе позволить плакать, но мираж невыплаканных слёз превращался в капель дождя по стеклу.       На очередной трезвон мобильного Джуниор уже не бросился. Он понял, что Чонён не позвонит, поэтому сначала даже не думал интересоваться тем, от кого звонок. Мелодия перестала играть, и парень ещё долго лежал, не шевелясь. Потом, когда пошёл в туалет, на обратном пути вспомнил о непринятом вызове и заглянул в телефон. Ему звонила Еджин, сестра Чжунэ. Горько усмехнувшись, он отложил трубку и упал на кровать снова. Какая ирония! Он нравится сестре того, кто увёл у него любовь. «Будь я хоть на сотую процента такой же сволочью, как Чжунэ, я бы воспользовался случаем, переспал бы с его сестрой и бросил её, и месть была бы сладка, но я никогда так не сделаю, потому что Еджин ни при чём. Она не виновата в том, что брат её влез туда, куда не просили… Что брат её оказался богатым красавцем, по сравнению с которым ребята вроде меня – абсолютные, никому не нужные неудачники». Джуниор размышлял о жизни и о том, как она складывается. Вспомнил о ситуации Югёма, и стал его хорошо понимать. Действительно, если хочешь чего-то добиться, даже любимой девушки, нужно иметь деньги. Чжинён всё ещё хотел верить, что Чонён не такая, что ей плевать на состояние Чжунэ, он искал в нём достоинства, за которые могла бы полюбить девушка мажора Ку Чжунэ, но не находил, зная, какая он моральная падаль. И только ради того, чтобы не очернить образ Чонён корыстностью и меркантильностью, Чжинён признавал некие положительные качества Чжунэ, о которых, видимо, пока что мало кому известно. И всё-таки, как же быть ему самому? Как вернуть возможность своего счастья? Столько лет он любил Чонён! Ждал, что скоро она выпустится, поступит в его университет, и они будут ходить за ручку на лекции и обратно, будут гулять, просиживать вечерами в кафе, встречаться с друзьями, поженятся. Джуниор представлял, и не раз, скромную студенческую свадьбу, потому что знал, что Чонён не захочет, как все, пышное платье, скучные традиционные посиделки. Он бы не сказал и слова против, если бы она надумала выходить замуж в джинсах. Они бы отметили бракосочетание каким-нибудь пейнтболом, и рванули в горы, лазить по отвесным скалам. Чжинён знал, что Чонён бы всё это понравилось, а, значит, понравилось бы и ему, потому что он тогда увидел бы её счастливую улыбку, услышал её смех. Сделает ли её счастливой Чжунэ? Что он о ней знает, мерзавец этот?       Злобы Джуниор не испытывал, но ему захотелось добиться чего-то, стать каким-то более весомым, чтобы Чонён пожалела и раскаялась, узнав однажды о его достижениях. Пойти в тхэквондо, которым она так восхищается? Но Чжунэ не умеет драться, и всё-таки она выбрала его. Телефон зазвонил снова. Чжинён посмотрел на экран. Опять Еджин! Разговаривать не хотелось, но парень был слишком ответственным, чтобы не поднять тому, кто пытается упорно дозвониться. А если что-то случилось? - Привет, Чжинён, не занят? - Нет, а что? – честно ответил он, задним числом подумав, что надо было сказать «занят» и побыстрее прекратить беседу. Но уже не выйдет, не нарушая законов вежливости. - Я купила два билета в кино, с подругой хотели идти, а она не смогла, вот буквально в последний момент… не составишь компанию? А то билет пропадёт. – «Велика ли потеря для дочери чеболей?» - рассудил так, как прежде не рассуждал Джуниор. - Если в последний момент, то я уже не успею к началу сеанса, - придумал первую отговорку Чжинён. - Я поменяю билеты на следующий сеанс! – быстро пролепетала Еджин. – Приедешь?        Вторую отговорку молодой человек придумать не смог, даже затянув до неприличия с ответом. - Ладно. В каком ты кинотеатре?        Когда он собранный вышел из спальни и направился к двери, мать побоялась издать хотя бы звук, обрадованная тем, что непонятная депрессия сына, выразившаяся в затворничестве, отступила. Они с отцом выдохнули одновременно с дверным хлопком.        Фильм был невесть какой интересный, и если бы Чжинён последние дни только и не делал, что спал, то уснул бы при показе. Еджин, противоположность своего брата, скромная и неразговорчивая, с трудом находящая о чём говорить с парнями, была неплохой компанией, в том плане, что компании как будто бы и не было, а отсутствие чего-либо отменяет возможность считать это плохим, за неимением доказательств. Джуниор сам первым не заговаривал. Из всей той романтической мелодрамы, на которую вытащила его Еджин, он только и уставился на поцелуй главных героев, скрипя зубами и думая о том, что брата, разумеется, Еджин не могла позвать, ведь тот наверняка сейчас сидит где-нибудь в кино с Чонён. Хорошо, если в кино! А что, если он… если они… «Урод, чёртов урод, если он её тронет и бросит, если он сделает ей больно, я же убью его, ей-богу убью!» - обещал Чжинён себе во время фильма, не слушая диалоги. «А Чонён? Что будет с ней? Он же обворожил её ложью, заговорил красивыми фразами, с чего бы ей не поверить? Она же простая душа у меня, хоть и боевая, да добрая слишком, чтоб заподозрить подлость чужую. Я её не брошу, как бы он с ней ни поступил, не брошу! Я всегда с ней буду» - продолжал немой монолог Чжинён, не замечая, как пошли титры. - Проводишь? – услышал он голос Еджин, встающей с места. - Что? Да, да! Конечно, идём.       Они вышли из кинотеатра и зашагали к дороге, пока девушка искала в телефоне такси. Найдя и вызвав, она сказала: - Спасибо, что согласился приехать. - Не за что. Тебе понравился фильм? – «Чонён никогда бы такой не выбрала, она бы со мной на боевик пошла». - Да, а тебе? - Ну, разок глянуть можно, - не стал жёстко судить чужие вкусы Чжинён. - А тебе… а ты… вообще… ну… как каникулы проходят? – замялась и растерялась она, желая о чём-то спрашивать парня, который ей нравился, но не зная, какие вопросы можно задавать, какие нужно? - Вяло, - безэмоционально определил Джуниор. - У меня тоже. Собираешься поехать куда-нибудь? - Нет, не собираюсь. - А я вот хотела… но Чжунэ меня не берёт никогда с собой, а родители заняты. С подружками не отпустят. Думала, студенткой стану, буду посвободнее, но нет, всё как в школе, - улыбнулась она, выдав цельную краткую речь без запинок. Ей очень хотелось, чтобы Чжинён тоже начал делиться чем-то, рассказал что-нибудь. Обычно он был более коммуникабельным, и девушка никак не могла взять в толк, что с ним не так в этот раз. – Я тебя не разбудила, когда позвонила? - Нет, я просто лежал. Отдыхал. - Может… как-нибудь… ну… - Еджин не успела заговорить – у неё заверещал сотовый. Она спешно подняла: - Да, мамочка? Уже жду такси, не задерживаюсь. Да, она тоже ждёт такси, - посмотрела жалобно на Чжинёна спутница, пожимая плечами и извиняясь неизвестно перед кем всем своим видом за ложь. Джуниору было всё равно, если и извиняться за ложь, то перед матерью, которую Еджин в данный момент обманывала. – Я помню, мамочка, завтра поеду с тобой смотреть кольца. А Чжунэ поедет? Ему же носить… - Джуниор дёрнулся, не поняв, что именно его привело в смущение, негодование, но нутро вспыхнуло. Какие кольца? Ему показалось? Затмение от нехорошего предчувствия продержалось с минуту, пока девушка не положила трубку. Но его уже не волновало ничего, кроме того, что он услышал. - Что за кольца? – как можно спокойнее поинтересовался он. - Обручальные, брату, - ответила Еджин, не представляя, какую боль, какие мучения это вызвало в душе молодого человека, столбом стоявшего рядом. Он даже пошатнулся, не найдя в себе на мгновение достаточно сил, чтобы просто стоять ровно. - Об…обручальные? – дрогнул голос Чжинёна. «Неужели всё кончено? Неужели всё настолько серьёзно? Неужели я потерял Чонён навсегда? Нет, пожалуйста, Господи, верни мне её, я не хочу, не могу её потерять, я не могу поверить в то, что она будет счастлива с этим прохиндеем, с этим дутым индюком!» - Да, он женится в последних днях августа, но мамочка у нас такая, всё заранее нужно, чтобы ничего не сорвалось. Впрочем, полтора месяца пролетит незаметно. Скоро и невеста приедет в Сеул, я с ней ещё не знакома. – Чжинён оступился и чуть не улетел с бордюра на проезжую часть. Еджин его несмело ухватила за край футболки, хотя это бы не спасло от падения, не выстави вторую ногу вовремя он сам. - В смысле – приедет? Она… невеста, что… не местная? - Нет, она родилась здесь, но последние годы жила в Сингапуре. Я видела фотографии – красивая очень! Брату повезло, они будут классной парой, - улыбалась наивно Еджин, рассказывая о своих семейных делах.       Джуниор слышал, как булькает кровь в его ушах. Пальцы, сжатые в кулаки и спрятанные в карманы, хрустнули.