После Луны

В какой-то момент становится настолько холодно, что замерзает протекающая по Барону речушка. Пором ничего этого не видит, ей, как всегда, рассказывают – но в рассказах этих люди толпятся на берегу, с ужасом глядя на тоненький еще лед, и в голосах их слышно отчаяние. Река в Бароне не замерзала никогда, даже в самые суровые зимы, а еще ведь даже не зима. В тот же день Каин созывает «малый совет» – только самых близких своих союзников. Пором приходит, навьючившись склянками, и вместо вина раздает всем присутствующим укрепляющий настой. – Пора переселять лагерь в замок, – это первое, что говорит Каин, но Теодор тут же перебивает: – Но как же тот пролом в западной стене… – Пролом в западной стене заделают, – голос Луки тусклый и усталый: только утром она вернулась с горной каменоломни, а вслед за ней приехали навьюченные камнем повозки. Пором уже успела осмотреть чокобо: хоть ни один из них и не был доволен тем, что их запрягли, но все же они оказались вполне пригодными для такой работы. – А на отопление лагеря, всех этих палаток и разрушенных домов уйдет столько дерева, сколько у нас нет и не будет. – Лука и Каин правы, – подает голос Урсула. – Разместим людей пока в восточном крыле: да, придется потесниться, но это лучше, чем замерзнуть. Пором кивает. Лазарет находится как раз в восточном крыле; да, в нем холодно, и иногда приходится работать в плащах, но еще ни разу вода в кувшинах наутро не оказывалась замерзшей, как в лагере. А когда затопят дворцовые камины… – Тогда решено, – Каин вздыхает. – Начинаем переселение сегодня же. Урсула, поручаю это тебе. Теодор, позаботься о страже: в самом лагере нередки случаи грабежей и насилия, в замке, где народу придется жить в еще большей скученности, таких случаев наверняка будет больше. Все молчат, принимая это решение. Каин снова вздыхает, и Пором жалеет, что не сидит рядом с ним, что не может взять его за руку. После тех пяти дней, что он провел в ее комнате, возвращая себе силы для дальнейших свершений, он, кажется, вернулся таким же, но она все равно видит в нем какой-то надлом. Словно не до конца затянувшуюся рану. – Теперь второе. Отряд Изаёи, отправившийся на поиски артефактов в Дамциан, так и не вернулся. Гробовое молчание. – Я обсуждал это с Зангецу, и он сказал, что если бы в Дамциане так же, как и здесь, собирались люди, и Изаёи решила остаться там и помочь им, она непременно прислала бы весточку. Но ничего не было. – Дамцианский замок стоит между океаном и пустыней, – говорит Роза, и ее голос как-то странно дрожит – словно она волнуется и пытается не выдать это волнение. – Скорее всего, он был разрушен землетрясениями, а остатки смыло морем. – Да. Поэтому мы должны отправить поисковый отряд. И как можно быстрее: Корио утверждает, что до снега еще недели три, но когда он пойдет, перевал между Мистом и Кайпо закроется, и тогда все – жди весны. – А ты не боишься, что поисковый отряд постигнет та же судьба? – спрашивает Пором. – Бросить это просто так мы тоже не можем, тут я согласна с Каином, – отвечает Лука, но в ее голосе сомнение. Роза резко выдыхает, и Пором понимает, что она действительно почему-то волнуется. Но как только она собирается спросить, Роза начинает говорить сама: – Слушайте. Я вообще-то не планировала выносить этот вопрос на обсуждение, но раз уж мы заговорили о Дамциане… Короче, я считаю, нужно заглянуть в логово муравьиного льва. – Но зачем, мама? – удивленно спрашивает Теодор. – Для твоего отца. Повисает тишина, такая глубокая, что слышны молотки каменотесов снаружи – прибывший камень начали обрабатывать сразу же, как только выгрузили. Все ждут объяснений, и Роза, немного поколебавшись, говорит: – Я тут подумала… Мы ничего не знаем о свойствах песчаной жемчужины. Она лечит пустынную лихорадку, смертельную болезнь, но я попыталась поискать в остатках баронской библиотеки информацию – и оказалось, что ее никогда толком не исследовали. А ведь лекарство такое мощное, что способно спасти от смерти… может, оно и Сесилу поможет? Все молчат. – Это безумие, – произносит Ридия, и это первые ее слова с начала совета. – Пусть, – отвечает Роза, и голос ее дрожит. – Я знаю, кого ты любила, и знаю, что он остался на Луне. Но представь… представь, что у тебя появляется призрачный шанс спасти его? – Для этого должен остаться в живых хоть один муравьиный лев, к тому же способный откладывать яйца, – продолжает Ридия на тон холоднее: похоже, Роза напомнила о чем-то плохом. Пором никогда не следила за сердечными перипетиями в жизни Ридии, помнит только, что, кажется, за ней долго бегал Эдж… Но Пором вспоминает погибшего Палома, потом думает о Каине – и ей кажется, что она понимает, что именно пыталась сказать Роза. – Да мы не знаем даже, поможет ли это! – А мне кажется, если шанс есть, его надо использовать, – задиристо отвечает Теодор, и его Пором тоже понимает. В последний раз он говорил с отцом – настоящим отцом – тысячу лет назад, еще до своего рыцарского испытания. И ему Сесил сейчас нужнее, чем кому-либо еще, нужнее, чем Розе, Каину или народу. – Все равно поисковый отряд отправится туда, так почему бы заодно не проверить пещеру? – Ее могло завалить, – а это уже Лука, судя по голосу, – так же скептично, как и Ридия, настроенная. – Не проверим – не узнаем! – Тихо, – произносит Каин, и все действительно замолкают. Справа Пором слышит лихорадочное, тяжелое дыхание Розы и понимает: та еле сдерживается то ли от слез, то ли от вспышки гнева. – Сама идея Розы кажется мне вполне здравой; вопрос в исполнении. Благодаря Зангецу мы знаем, что пещера Миста и перевал, ведущий к Кайпо, проходимы. От Кайпо до Дамциана можно пройти либо подземным водоводом, либо переплыть по морю, а оттуда до пещеры муравьиного льва – по мосту. Водовод может быть затоплен, мост – разрушен, но, как правильно сказал Теодор, мы не узнаем этого, пока не окажемся там. Кораблей у нас нет и вряд ли будут, я прав, Лука? – Прав, – отвечает она. – Воздушные корабли не пережили катаклизма, на их восстановление уйдут годы. Обычные, может, в каких-то портах, в том же порту Кайпо, и уцелели, но плыть на корабле сквозь кишащий монстрами океан? Как говорят у гномов, за это щупальца мальборо не дадут. – Тогда я пойду. Опять повисает гробовая тишина, Пором чувствует, как у нее помимо воли открывается рот. – Теодор, – обморочным голосом просит Роза. – Пощупай ему лоб, кажется, у нашего регента жар с бредом. – Соблюдайте субординацию, – хмыкает Каин, а затем Пором слышит звук отодвигаемого стула и шаги, а голос его то приближается, то удаляется – кажется, размышляя, он принимается ходить вокруг стола. – Слушайте, я понимаю, что все давно об этом забыли, но я, вообще-то, драгун. Я смогу пройти такой завал, какой другим придется только разбирать – просто перепрыгнув его. Я семнадцать лет в одиночку выживал среди монстров, каждый из которых пытался мной закусить. Не люблю хвастаться, но из всех, кого можно послать с этой миссией, я – наиболее приспособлен к ней. Я точно знаю, что в лагере есть еще несколько бывших драгунов, моих сослуживцев, кажется, они в твоем, Лука, отряде – возьму их с собой. – Но тебя нельзя посылать с этой миссией! – кричит Роза. – Только не сейчас! Что мы будем делать, если наш регент сложит буйну головушку где-то на перевалах?! – Вот ваш король, – в голосе Каина нет и тени насмешки, и Пором понимает, что он показывает на Теодора. – Законный, между прочим. Роза, ты – королева. В какой момент случилось так, что вы оба не можете справиться без меня? – С самого начала, – твердо и звонко отвечает Теодор. – С самого начала если бы не ты – мы бы просто не смогли наладить выживание. Мы бы раздробились на кучки и передохли, как иглоежи под стрелами охотников. Ты с самого начала держал все в руках; странно ли сейчас ждать от тебя того же? – Все это время я пытался наладить все так, чтобы оно работало без меня! – Каин уже почти кричит. – И те пять дней, что я был… в разведке, – он чуть-чуть запинается на этом слове, но паузу эту замечают, наверное, только Роза и Пором, – город даже не заметил моего отсутствия! – Зато город точно заметит, если ты умрешь! – отчаянно кричит Роза и хватает Пором за руку. – Скажи ему! Пором молчит. Она может сказать, что семнадцать лет назад Каина не удержал даже Сесил, а дороже человека для него тогда не было. Она может сказать, что все еще чувствует в нем этот надлом, раскол, и какой-то интуицией ощущает – если Каин вырвется из этого замка, из этой рутины, может быть, эту рану удастся залечить. Поэтому Пором тихо говорит: – Я его не удержу. И эти ее слова все решают. Ридия, поначалу скептически относившаяся к самой затее, рвется идти с Каином, но он не позволяет. – Если ударят морозы, ты должна быть здесь, чтобы призвать Ифрита. Роза злится. Урсула и Теодор испуганно затихают. Прочие, кто узнает о плане регента – канцлер, комендант, советники еще короля Сесила, – хватаются за головы и пытаются отговорить Каина. Пором не радуется и не печалится. Она пытается призвать свою интуицию, интуицию белого мага, чтобы понять, чего ждать от этого замысла, – и не может сказать. Внутри нее словно все замирает: она хочет и отпустить его, и запереть у себя в комнате. Каин чувствует это ее настроение, поэтому прощание получается скомканным и неловким. – Я вернусь, – обещает он, целуя ее щеки, а Пором обхватывает его руками, утыкается лицом в плащ и молчит. Любые слова сейчас кажутся ей фальшивыми – в отличие от этого прикосновения. Она держит Каина в объятиях и в мыслях считает до десяти. А затем разжимает руки. – Иди, – говорит, и, хотя это очень короткое слово, всего в три буквы и два слога – ее голос переламывается на этом слове. Позже, через полчаса, Пором стоит рядом с Лукой на балконе дворцового холла и провожает Каина уже официально. Как только последние жители лагеря переселились в замок, начали топить печи и камины – экономно, так, чтобы дерева хватило на всю зиму, но все же достаточно, чтобы обходиться только платьем, без плаща и перчаток. Она не видит, Лука не пересказывает ей – но Пором знает, что происходит внизу. Там Каина обнимает Роза: на ее глазах слезы. Рядом понурившийся Теодор. Он выходит вперед, ломким голосом желает своему, ну, теперь-то, получается, отчиму удачи, и его голос тонет во множестве голосов – Каина провожают в путь как героя, ведь никто не скрывает от народа истинную цель его похода, и все знают, что регент отправился в опасный путь, чтобы спасти короля Сесила, законного короля… Пором поворачивается и, наощупь пробираясь сквозь толпу, доходит до выхода из балкона. Лука ее не останавливает. Снег выпадает через неделю после его ухода и отказывается таять. Пором открывает окно в коридоре – ненадолго, ведь тепло нужно экономить! – зачерпывает с подоконника пригоршню снега и прикладывает к лицу. – Ну вот и все, – говорит Лука за ее спиной; шпионила она, что ли? – Если Каин не совсем дурак, он вернется. – Почему? – Потому что даже если перевал Миста не засыпало снегом сейчас, его завалит на обратном пути. По ту сторону перевала пустыня, а развалины Кайпо, стараниями Зангецу, пусты. Каин не идиот и должен понимать, что это верная смерть. – Или он дойдет до Дамциана и обнаружит там людей, – Пором вздыхает, отнимает от мокрой щеки ладонь и возвращает на место шарф. – Мало ли что могло задержать Изаёи в пути. Лука молчит, но Пором интуитивно чувствует, что сказала она не все, что хотела, и спустя несколько секунд и пару неуверенных покашливаний подруга спрашивает: – Ты слышала, что в народе болтают? – Что Каин тиран и не отдаст никому трон? – Пором усмехается. – Старые новости, поновее есть? – Есть, – отвечает Лука, и почему-то по спине Пором продирает мороз – хотя окно она давно уже закрыла. – Говорят, Сесил мертв. Говорят, Каин пошел вовсе не за исцелением для него, а за смертью для Теодора – ведь всем известно, что трон Барона хранит Один, и так просто единственного наследника королевской крови не изведешь. Все чаще и чаще вспоминают работу Каина на Гольбеза, как он ходил во главе карательных отрядов из монстров. Мы, конечно, затыкаем, кого можем, да всех не заткнешь, и более того – мне кажется, эти слухи кто-то нарочно распространяет. – Кто? – спрашивает Пором, а в голове у нее пусто-пусто – как в мыльном пузыре. Кажется, должна размышлять, подозревать – а не может. – Если бы я знала, я бы давно уже этой твари голову снесла! – кипятится Лука. – И заметь, все это началось, когда все более-менее наладилось – когда отстроили замок, чокобо пригнали, запасли еды, когда план этот с эйдолонами появился… До того никто рот не открывал, хотя вешать мародеров Каин начал сразу же. Как думаешь, почему? – Потому что кто-то хочет власти, построенной чужими руками, – медленно отвечает Пором. – Разгребать это никто не хотел, а вот прийти на готовенькое… – Именно, – отвечает Лука и обе долго молчат. Пором пытается вспомнить всех, кому хватило бы наглости на такой дерзкий план, но никто не приходит на ум. А те, кто мог бы – ближайшие союзники Каина, подозревать которых не только глупо, но и, в какой-то степени, предательски. Так ничего и не придумав, Пором просит Луку проводить ее к Сесилу, и там долго сидит, сжав в своей ладони теплую руку спящего короля и умоляя его проснуться. Если бы они с Розой еще на Луне не перепробовали весь арсенал белой магии, то наплевала бы на все запреты и колдовала бы исцеление, пока хватало бы сил, но белая магия не помогает – и Пором может только надеяться, что поможет принесенная Каином жемчужина. Впервые приходит страшная мысль: а что, если Сесил так и не очнется? Что, если он так и останется здесь, в отдельной комнате, не живым и не мертвым? Повзрослеет Теодор, станет настоящим королем, отстроятся королевства, может быть, даже Мисидию удастся вернуть, и по ней будут бегать дети Пором, черные и белые маги – а Сесил так и будет спать? «Может быть, это и есть худшее проклятие Создателя? Может, вовсе не Луна, ударившая в нашу планету, несла его волю – а лишение души Сесила, нашего маяка, к которому сквозь любые бури тянулся весь наш мир?» Пором приходит к Сесилу в надежде разобраться в собственных мыслях, а уходит опустошенной и, кажется, еще более ничего не понимающей. Когда снег так и отказывается таять, а мороз не проходит даже ясным днем, за завтраком – а с тех пор, как люди переселились в замок, на кухне сами собой образовались смены из умелых женщин, и завтраки стали общими, – Ридия объявляет, что сегодня состоится призыв Ифрита. Наверное, только Пором слышит, как дрожит при этих словах ее голос, и хочет обратить на это внимание держащейся рядом Луки – но радостные крики такие громкие, что она не уверена, что услышит себя и сама. Так или иначе, Пором не собирается это пропускать. Она закутывается в теплый плащ, обшитый мехом, находит в своем сундучке перчатки – и вместе с Лукой выходит на улицу. Мороз немедленно кусает ее за не прикрытый шарфом лоб, а ветер бросает в него пригоршню снежинок. Слева сопит Лука; она и вовсе выросла в землях гномов, где текут реки огня, вспоминает Пором. Ей не приходится говорить об этом вслух: Лука говорит первой: – Черт, ну и холодрыга… Вот поэтому гномы и не любили селиться наверху. Пором хочет посоветовать ей мех, но шум толпы вдруг стихает, и Пором, прислушавшись, слышит поскрипывание снега. Шаги одного человека, и не надо видеть, чтобы представлять, как Ридия идет сквозь расступившуюся толпу. – Пусть у нее получится, – шепчет кто-то рядом, и Пором всем сердцем рвется к этому пожеланию. – Адский огонь, – надтреснутый голос Ридии звучит над толпой, как молитва. – Я зову тебя. Явись на мой зов, Ифрит! В лицо ей вдруг дышит жаром, Пором вздрагивает, помимо воли вспомнив Вспышку Создателя на Луне, но это совсем другой жар – тепло нагретой печки. Тепло домашнего очага. Толпа стоит, замерев, молча, все боятся сказать хоть слово. Где-то в стороне быстро-быстро начинает капать вода – кап-кап-кап… Рядом с Ифритом все тает, думает Пором, и ей не нужно глаз, чтобы видеть эту картину: Ридия, в плаще с откинутым капюшоном, стоит на свободном от людей пространстве, сверху сыплется снег – и тут же тает на ее распущенных волосах. А напротив нее Ифрит, могучий эйдолон, одной своей волей способный сжечь дотла этот замок и всех этих людей – но покорный воле одной тоненькой, хрупкой женщины. – Бери магию, что нужна тебе, – произносит в тишине Ридия, и теперь она звучит более уверенно. – Обогрей этот замок и эту землю, не дай ничему живому погибнуть от холода. Помоги нам, могучий Ифрит. – Я сделаю, как ты просишь, Ридия, – рычит Ифрит, и Пором представляет – одну лапищу он прижимает к груди в жесте покорности, а вторую протягивает к Ридии – и она вкладывает в нее свою тоненькую ладонь. Точно как и утром, толпа взрывается криками. Люди, не скрываясь, рыдают от счастья: теперь смерть от холода им не грозит, а если призовут еще и Сильфов… Пором думает, что рано радоваться, что неизвестно, сколько сил смогли накопить волшебники за эти недели без магии – но тут ее ухо улавливает скрип двери. Никто другой, никто зрячий не заметил бы этот скрип за воплями и разговорами. Но Пором слышит и дергает Луку за рукав. – Какая тут дверь рядом? – В темницу, – отвечает шепотом та. – Туда кто-то только что шмыгнул. Луке не надо повторять дважды: ее пальцы смыкаются на запястье Пором, и вдвоем они, стараясь не привлекать ничьего внимания, лавируя между людьми, продвигаются в нужном направлении. Наконец Лука останавливается, Пором слышит тот же скрип – оглушительно громкий, как кажется ей сейчас – а в следующий миг ее тянут вниз. – Ступеньки, – шепотом предупреждает Лука. Они крадутся по этим ступенькам как можно тише, и Пором все время боится, что не привыкшая к тайным проникновениям Лука заденет стену оружием, или споткнется, или издаст еще какой-то шум – но Лука движется, словно тень, так и не выпуская ее запястья. – И что потом?.. Лука замирает, Пором налетает на нее, но обе удерживаются от вскрика. Приникают к стенке: Пором не чувствует запаха горящих факелов и надеется, что лестница не освещена. – Принц слаб. Регент делает его сильнее, но сам по себе он ничто: в нем нет характера государя Сесила. Забрать власть из его рук ничего не стоит. Да, трон охраняется Одином: но мы ведь не собираемся убивать принца Теодора, верно? Всего лишь править от его имени, – произносит один голос. – Один охраняет королевскую кровь, – тянет второй, и Пором приходится зажать себе рот рукой: это голос канцлера. – А мне тут кузнец забавную историю на днях рассказал. Дескать, двадцать лет назад, пока государь Сесил, королева Роза и Каин Хайвинд были молоды, они втроем были неразлейвода. И что оба они ее любили, да вот как делили – непонятно. Это потом уже она вышла замуж за Сесила, когда Хайвинд предал Барон и сбежал, но, кажется, ее стремление поскорее выскочить за Хайвинда замуж, хотя государь Сесил еще жив, яснее ясного говорит о том, как на самом деле обстояли дела. Оба собеседника молчат, и Пором считает. На седьмой удар сердца первый голос произносит с едва сдерживаемым торжеством: – Почему этого никто не знает? Теперь-то совершенно понятно, что королева хочет отдать власть любовнику и нагулянному от него ублюдку. А значит, ни один из них не имеет на трон никаких прав. – Мы в точности этого не знаем, – обрывает канцлер. – Теодор вполне может быть и законным сыном Сесила, и тогда, если ты придешь к нему в ночи с кинжалом, тебя встретит меч Одина. Ты готов поставить на эту пятидесятипроцентную вероятность свою жизнь? Но для пользы дела распустить такие слухи будет полезно. Тем более, в них нет ни слова лжи: ни королева, ни Хайвинд никак не смогут их опровергнуть. А там, глядишь, мальчишка под весом таких доказательств сам где-нибудь на суку вздернется, ему много не надо. Лука больно щиплет Пором за руку, и это очень вовремя – без этого Пором наверняка охнула бы и их выдала. – А Хайвинд? – спрашивает первый. – За неделю до снега он мог успеть дойти только до Миста. Если не идиот, повернет обратно. А в Туманной пещере наши его и накроют. Он могучий боец, но против двух десятков головорезов ему не выстоять. А там снег, мороз… Не дошел. Пропал без вести. Бывает. Королеву заткнем напоминанием о давних грешках, а народ – стадо. Ему посадишь на трон этого мальчишку – он и вопросов задавать не будет. – А союзники? – снова сомневается первый. – Они-то точно начнут задавать вопросы. Монахи с их малолетней королевой, эта гномка, и, самое главное – призывательница. Ее никак нельзя убивать, ведь без нее не будет эйдолонов. – Именно поэтому мы должны быть осторожны. Смена власти должна пройти без сучка и задоринки: принц сам не должен понять, что за него правят. Тогда и эти все ничего не заподозрят. Да и королева, думаю, поможет нам – даже против собственной воли. – У тебя все так легко звучит, – первый никак не может справиться с сомнениями, и канцлеру, кажется, это надоедает: – Да ты определись, ты с нами или против? Если что, помни – отряд-то ты направлял. Если Хайвинд выживет и сможет развязать кому-то язык – они твое имя назовут, не мое! – Хорошо, хорошо! – пугается первый. – Пойдем. Сейчас будет пир в честь призыва, странно будет, если там не будет канцлера, тебе не кажется? – Пойдем, – горячо шепчет Лука на ухо Пором, и они так тихо, как только могут, бросаются по лестнице вверх. Народ, кажется, празднует уже сейчас: кто-то сидит во дворе замка, под звонкой капелью с крыши, и громко распевает баронский гимн. Вокруг вообще слишком много шагов, звуков, разговоров: Пором моментально теряется. – Если я доведу тебя до двери, найдешь дорогу к себе? – спрашивает Лука, и в ее голосе – сталь. – Найду. – Тогда пошли. Я должна найти Урсулу, Теодора, – и Розу, если смогу. Встречаемся у тебя так быстро, как только сможем. Пором успевает только кивнуть, когда Лука опять хватает ее за руку. Через полчаса все сидят в ее комнате – сама Пором в кресле, Урсула с Лукой на кровати, а Теодор на сундучке – и молчат. Розу привести не удалось: как и Ридия, она оказалась в самом центре стихийного праздника, и ее исчезновение заметили бы, поэтому подслушанный разговор Лука передает только Урсуле и Теодору. Все молчат, а Теодор шмыгает носом. Пором пытается вспомнить, плакал ли он раньше, но сейчас – услышав о том, что его хотят сделать центром заговора, а затем марионеткой – Теодор не может сдержать слез. – Мы должны что-то сделать, – наконец деревянным голосом произносит Пором. Она не знает, что, но понимает – если сейчас она не сделает ничего, чтобы защитить того, кого любит, то зря она не умерла на Луне. – Что? – горько спрашивает Урсула. – Мы – три бабы, из них одна слепая, одна однорукая. И малолетний – без обид! – Теодор, которого они уже списали в утиль. Что мы можем сделать? – Мы – две королевы, наследник трона и самый сильный маг Мисидии, – твердо отвечает ей Лука. – Мне насрать, если честно, можем мы, не можем мы. Мы сделаем – и точка. – Ридии нельзя рассказывать, ей достаточно эйдолонов, – говорит Пором, понимая, что даже в такой ситуации прежде всего – выживание людей. – Маме тоже, – Теодор опять шмыгает носом, но его голос уже не звучит жалобно. – Знаете, это все бред. Там, на Луне, я говорил с дядей Гольбезом, и он признал меня племянником, признал во мне лунарианскую кровь. Мне плевать, какие отношения связывают маму и Каина, пусть они даже любят друг друга – какая разница? Папу ведь мама любила тоже, а сейчас его считай, что нет… – Никакие отношения их не связывают, – со вздохом отвечает Пором, понимая, что скрывать это сейчас уже нет смысла. – Потому что Каин любит меня. А я его люблю. Прости за такие подробности, Теодор, но он в моей постели ночует – не в Розиной. Урсула и Лука молчат. Теодор тяжко вздыхает. – Спа… спасибо, что сказала. Все-таки так лучше всего. – Почему вы скрывались? – жалобно спрашивает Урсула. – То есть я догадывалась, что ты его любишь, но… – Потому что они с Розой считали, что будет лучше, если между ними не будет видно никаких разногласий, – Пором хмыкает. – А сейчас, видите, это обернулось им во зло. Так или иначе, что вы – вот прямо сейчас – предлагаете? Теодора прикроет Один, если что. Как спасем Каина? – Никто меня не прикроет, – тоскливо отзывается мальчишка. – Это городская легенда, предрассудок. Да, Один защищает Барон. Но именно трон, а не королевскую семью. Вы сами видели – ну, Лука точно видела, – как Один обернулся против моего отца, творившего зло народу Барона. А я даже не призыватель. Минуту все осмысливают сказанное, потом раздается стук – кажется, это Лука хватила кулаком по столу. – Насрать. Пока они верят в этот предрассудок, они ничего Теодору не сделают. Я предлагаю вот что: Теодор остается здесь, его пропажа будет слишком заметна. Мы втроем берем верных людей и выдвигаемся в сторону Туманной пещеры, чтобы перехватить убийц по пути. – Да ты что, сбрендила? – спрашивает Урсула, хотя в голосе ее сомнение. – Значит, драгунов они перережут, как котят, а нас не перережут? – Поэтому я и сказала «берем людей». Урсула, мы с тобой постоянно в походах, если ты возьмешь кучку монахов, а я – кучку своих вояк, и мы двинемся как бы «на охоту», это никаких подозрений не вызовет. – А я? – спрашивает Пором. – Я не могу идти с вами, я – балласт, слепой и бесполезный. Они молчат – как-то удивительно слаженно. – Мне кажется, в сложившейся ситуации тебе опасно оставаться в замке, – говорит Урсула, и по тому, что никто не перебивает, Пором понимает, что это общее мнение, а она пропустила парочку переглядываний. – Кто еще знает о том, что ты с Каином? – Роза… Ридия с самого начала знала, он просил… просил, – Пором мотает головой. – Неважно. Могут знать мои девчонки из лазарета – они видели, как я пила противозачаточные. – Вот их и расколют, – замогильным голосом возвещает Лука. – Серьезно, Пором, шила в мешке не утаишь, пока что вам удавалось особенно не подставляться, но кому понадобится информация – тот докопается. И тогда тебя просто убьют, пришлепнут, как муху, – кто может быть точно уверен, что ты не беременна от Каина и не заявишь через девять месяцев права на трон? – Я потащу тебя на спине, как таскала отца, – так же мрачно вторит ей Урсула. – Но мы тебя здесь не бросим. Пором очень хочется дать им по голове, но она точно знает, что промахнется, поэтому просто тяжело вздыхает. Выходят на рассвете. С Урсулой пятеро монахов: остальных она попросила присмотреть за Розой и Теодором. С Лукой – пятеро самых надежных рыцарей ее отряда. И Пором. Урсула действительно порывается потащить ее на спине, но Пором – как поклажу – немедленно отнимает у своей королевы один из монахов. Он уверяет, что дома, в Фабуле, таскал таких мелких худых девушек десятками, и, нащупав его каменные бицепсы, Пором готова ему поверить. Почти сразу становится холодно. Остальные быстро идут, и это их согревает: Пором, висящая на шее у монаха, мерзнет и укутывается сразу в три плаща. – Зато у нас есть белый маг на случай чего, – бодро говорит Урсула через час пути. – Каин запретил магию, помнишь? – Мы не в замке, – ворчит Лука. – Да и потом, кто-то верит, что он тебя казнит? – Если мы не придерживаемся законов, то чем отличаемся от тех, против кого сражаемся? – спрашивает Пором, и вопрос повисает в воздухе. Разговаривают мало; большую часть пути Пором слышит только поскрипывание снега под ногами. Первый монах передает ее второму, второй – третьему, и, хоть все трое в один голос утверждают, что она не обуза, поверить в это все сложнее и сложнее. Через несколько часов, когда мороз немного спадает, устраивают привал. Чтобы сделать хоть что-то полезное, Пором берется на всех кашеварить: она ведь варит вслепую зелья, чем сложнее приготовить обед? Каша получается вполне съедобная, и, повисая на спине у четвертого монаха, Пором чувствует себя уже лучше, чем до привала. Им почти не встречаются монстры. Один раз из засады нападает группа гоблинов, но два арбалетчика из отряда Луки успевают перестрелять их раньше, чем они приближаются. В другой раз это три куэрла: это уже намного серьезнее, и Пором приходится посидеть в снегу за камнем, пока монахи сражаются. Но все равно это гораздо меньше, чем они ожидали встретить. – Нам расчистили путь, – ворчит Лука. – Плохо, что почти все время идет снег – следов не видно… Как будто подтверждая ее слова, с неба начинают сыпаться крупные хлопья. Пором стаскивает шарф с лица – все равно здесь, в компании тертых жизнью воинов, вряд ли кто-то ужаснется ее шрамам – открывает рот и ловит на язык снежинки. Она знает, чем грозит этот снег, но за всю свою жизнь видела его всего два или три раза, и просто не может удержаться. В самые теплые зимы в Мисидии даже листья не опадали… Снег идет до самого вечера, до тех пор, пока не приходит время для ночлега. Пором опять готовит на всех, но руки дрожат. До Туманной пещеры остается всего полдня пути, и она пытается не думать о том, что будет, если там они обнаружат тело Каина. Она пытается не представлять этого, но картина все равно лезет в голову, наслаивается на воспоминания с Луны – Каин лежит на зеркальном полу, его броня и лицо изрезаны словно сотней лезвий, из порезов струится кровь… Тогда она вылечила его, затянула все раны, хотела залечить до конца, но он отмахнулся – «Потом закончишь! Не до того сейчас!» – и вернулся в бой. И теперь у него на лбу и подбородке эти шрамы, которые уже не убрать. Но плевать на шрамы: она будет любить его любым, даже с таким изуродованным лицом, как у нее самой – Каин всегда будет для нее тем, кто закрыл ее щитом, когда на Горе Испытаний на нее набросились монстры. Но что, что она будет делать, если найдет его мертвым?! «Ты пережила мою смерть, – шепчет Палом ей в уши. – Переживешь и его». Пором долго не может уснуть, а когда наконец забывается тревожным, неглубоким сном, ей не снится Палом. А жаль: она бы спросила его, зачем жить, когда не осталось никого, кого любишь. Наутро снег прекращается, но за ночь его наваливает столько, что идти становится намного труднее. Вояки ругаются, тот монах, который несет Пором, дышит тяжело и со свистом. А потом они попадают в засаду. На снежном поле они являют собой замечательную мишень; Пором не успевает заметить момент нападения, потому что в следующий миг она уже лежит в снегу, а над головой свистят стрелы. Издает грозный боевой клич Урсула, Лука с лязгом достает из-за перевязи топор, но криков боли не слышно – значит, все успели увернуться или прикрыться щитами. Пором перекатывается наугад, нащупывает ладонью камни – размером с голову – и прячется за ними. – Да их тут десятка два, ребята! – кричит Лука. – Навались! Слышатся воинственные вопли, свои или чужие – не разобрать. Звон сталкивающегося оружия; Пором зарывается в снег, прикрывая руками голову. Великий дракон, что угодно, все на свете отдала бы сейчас за глаза – но глаз нет, и понимания, что делать, тоже. Кто-то падает в снег рядом, прижимает ее голову к земле ладонью. – Госпожа Пором, вас видно, у них луки, пригнитесь… И в этот момент понимание все-таки приходит. В голове наступает кристальная ясность: теперь Пором точно знает, что делать. Как знала на Луне. До самого конца, пока не получила Вспышкой… Ну что ж, думает она, даже если на этот раз я получу стрелой – наверное, оно того будет стоить. Она протягивает руки к лежащему рядом, монаху или рыцарю – не понять. – В какой стороне их больше всего? Разверни туда мои ладони! Несколько мучительно-долгих секунд он медлит. Потом осторожно берет ее за запястья и поворачивает вправо. – Пригнитесь! – кричит Пором. – Делайте, как она велит! – отчаянно рявкает Урсула, и, после того, как Пором слышит несколько приглушенных снегом ударов, какие может издать упавший человек, командует. – Можно! Магия собирается на кончиках пальцев. Магия сплетается в нить; магии все равно, есть у нее глаза или нет, о чем она думает, ради кого сражается. Магия всесильна – и не тем, что справляется там, где не могут человеческие силы. Магия всемогуща тем, что тот, кто однажды ощутил это покалывание в руках, уже никогда по собственной воле от него не откажется. – Святость! – кричит Пором, и с ее ладоней срывается чистая, первозданная святая сила. Она и не представляла, что в ней скопилось столько магии. Она и не представляла, как ей не хватало этого – колдовать, какой неполной и половинчатой она ощущала себя, обходясь лишь настойками. – Ого, – восхищенно произносит человек рядом, и Пором поворачивает к нему лицо. – Следующий! Ее руки опять направляют, Урсула опять отдает две короткие команды – «Ложись» и «Можно», и Пором бьет снова. Тут же ее голову силой нагибают вниз, а мимо проносятся две или три стрелы – убийцы не идиоты и быстро понимают, от кого исходит опасность. – Урсула, слева! – кричит Лука, и Пором слышит удар металла о металл – это когти сцепились с клинком, понимает Пором. – Вернар, защищай Пором, к вам подходят! Мужчина вскакивает, слышится лязг клинка – и рядом валится тело. На лицо Пором попадают брызги крови, она инстинктивно протягивает руку – исцелить… – Это чужой, чужой! – кричит солдат – Вернар, теперь она знает его имя. – Госпожа Пором, пригнитесь! Еще одна стрела проносится – и опять мимо. Свистит в воздухе что-то тяжелое – наверное, топор Луки, – и с воплем валится в снег очередное тело. И все заканчивается. Стихает лязг оружия, стихают крики. Пором лежит на снегу, не зная, что делать – вставать? Нет? Наконец ее под локоть подхватывает узкая рука. Урсула. – Спасибо, – говорит она. – Ты своей Святостью человек семь уложила и ранила нескольких. Жуткая все-таки сила – ваша магия. – Почему они все время промахивались по мне? – задает Пором вопрос, который интересовал ее с самого начала боя. Урсула тихо хмыкает. – Ну ты что, нас с Лукой совсем за дур держишь? Как думаешь, какого цвета на тебе сейчас плащ? Секунду Пором соображает, а затем улыбается, и Урсула хлопает ее по плечу. Святость Пором действительно очень помогает в бою, если не решает его исход полностью: отряд противника уничтожен весь. Из их отряда убит один монах и четверо, включая Луку, легко ранены. Монаха хоронят под камнями, по фабульским обычаям, в пять голосов запевая традиционные песни, и звонкий, чистый голос Урсулы выбивается из этого хора, устремляясь вверх, в небо. Раненых Пором лечит магией: она решает, что наколдовалась уже на смертную казнь по новым законам, а голова у нее все равно одна, а не две – одну и снесут. Мертвецов-убийц складывают на обочине. Лука и Урсула долго рассматривают их оружие, шепотом спорят, но, кажется, не приходят ни к какому выводу. – Совершенно типовые клинки, – делится позже Лука. – Поверь, я гном, я в оружии разбираюсь, так вот – такие мечи тоннами кует любой кузнец. Не лучшее оружие для наемных убийц, если честно. – Стрелы странные, – ворчит Урсула, и Пором заинтересованно поворачивается к ней. – Я, конечно, не особо разбираюсь, но разве принято в Бароне чокобиные перья в качестве оперения использовать? – Нет, – Пором мотает головой. – Я стреляю… ну, стреляла раньше. Чокобиные перья слишком тяжелые для обычной стрелы, такая далеко не пролетит. Хотя если планировалось в упор расстрелять идущих мимо… – Одно мы знаем точно, – подытоживает Лука. – Либо они по какой-то причине поменяли место засады – слышали же мы, что подстерегать Каина планировали в пещере – либо он уже мертв, и мы встретили их на обратном пути. Прости за эти слова, Пором. Она мотает головой. Она не может объяснить этого Луке, но сегодня, вновь почувствовав магию в своих ладонях – она словно пробудилась какой-то частью своей души. И сейчас, этой новой живой частью, Пором чувствует – Каин жив. Его не убили в пещере, его тело не лежит нигде на камнях. Он жив. Его просто не дождались. Лука и Урсула, кажется, не верят ей, но не переубеждают. Для привала отходят подальше от места сражения, раскладывают палатку, разводят костер и там же решают, что делать дальше. – Я предлагаю вернуться в Баронский замок и при всех снести канцлеру его брехливую голову, – милым голоском произносит Урсула, и Пором очень легко представить, как точно с такой же интонацией она щебечет «Папочка, ну купи мне новое платье». – У нас нет доказательств, – бормочет Пором. – А двадцать трупов на обочине – не доказательства? – Двадцать трупов без каких-либо опознавательных знаков? – спрашивает Лука. – Пором права, это могла быть простая разбойничья шайка. – Мне кажется, мы не с той стороны к этому заговору подходим, – говорит Пором то, о чем думала все это время, болтаясь на спинах монахов. – Смотрите, их план – убрать Каина и Розу, Каина – физически, Розу – лишив авторитета в народе, посадить на трон Теодора и править из-за его спины, а потом и Теодора убрать – когда наберутся достаточно силы. Мы с вами все это время думаем, как бы нам устранить заговорщиков, а мне кажется, нам нужно сначала сделать их план невыполнимым. Первую часть мы уже выполнили… – она чувствует, что подруги хотят возразить, и начинает злиться. – Да, верьте или нет, но Каин жив! И мне кажется, мы должны… – Люди! – вдруг кричит им дозорный со стороны пещеры. – Сюда идут люди! Лука и Урсула вскакивают на ноги, Пором вскакивает тоже – хотя уж ей-то это никак не поможет. Слышится звон вынимаемых из ножен мечей, звук взведения тетивы арбалета – незванных гостей готовятся встретить во всеоружии. – Их пятеро! – докладывает дозорный. – Четверо с копьями и женщина… Пором кидается вперед. Спотыкается, почти падает, но чья-то рука перехватывает ее. Пором бежит вслепую, с риском вписаться в дерево или опять споткнуться и полететь кубарем – но не бежать она не может. – Каин! – Свои! – отвечает голос, от которого по всему телу идут теплые мурашки. – Свои, – повторяет за спиной Лука, и кто-то из вояк облегченно вздыхает. Пором уже не бежит – идет вперед. Идет, пока не понимает, что окончательно запуталась. И останавливается, не зная даже, как далеко он, видит ли ее, спешит ли к ней. Очень скоро она слышит хруст снега под шагами, а затем ее подхватывают на руки, и она тонет в его объятиях. Пором не нужны глаза, чтобы узнать Каина – достаточно прикосновения. Они заговаривают одновременно: – Что ты здесь?.. – Кто с вами?.. – С ними я, – доносится хриплый, простуженный голос, в котором Пором с трудом узнает голос Изаёи. – Я единственная, кто вернулся, а не подбери меня Каин на подходах к Мисту – не вернулась бы и я. Пором прижимается лицом к плащу Каина, вдыхает его запах – запах мокрой шерсти. Позади Урсула издает громкий радостный вопль. О новостях рассказывает в основном Лука, выбирая при этом такие выражения, что вянут уши даже у выросшей с Паломом Пором. – Я понял, – говорит Каин, дослушав. – По существу, я согласен с Пором: мы должны сейчас лишить их возможности реализовать план, а там уж я найду повод избавиться от канцлера и его подельников – кем бы они ни были. Но мне надо немного подумать. Пока слушайте, что случилось с нами. По его словам получается, что драгунский отряд успешно прошел Туманную Пещеру, а в руинах Миста их застал первый снег. Его ожидали не раньше, чем через три недели, и поэтому растерялись, но до утеса все же выдвинулись, чтобы на месте решить, стоит ли переходить в дамцианскую пустыню. И очень удачно – на полпути наткнулись на измученную, еле бредущую Изаёи. – В Дамциане ничего нет, – рассказывает она. – Даже муравьиных львов. Замок разрушен и частично смыт водой, если кто-то из жителей и выжил, они, по всей видимости, через гору Хоббс отправились в Фабул. Я послала двоих своих человек туда, так что, Урсула, если у тебя еще сохранилось королевство – ты узнаешь об этом, как только откроются горные пути. В самом замке ничего ценного тоже не было, и мы повернули было назад, когда в подземном водоводе попали на землетрясение. Тряхнуло довольно сильно, завалило половину известных ходов: собственно, большую часть отряда я потеряла там. Меньшую – в битвах с монстрами: в пустыне сейчас совершенно нечего жрать, и монстры настолько одурели от голода, что стали нападать даже в защищенных белой магией областях. Я не знала, когда точно пойдет снег, но понимала, что времени мало, и еле успела – протяни я в пустыне еще неделю, через горы бы уже не перешла. – Если нет муравьиных львов, значит, жемчужины… – задумчиво произносит Лука. – Да, – Каин кивает. Пором сидит с ним рядом, держась за руку, положив голову ему на плечо, и чувствует каждое его движение. Все молчат. Драгуны из отряда Каина тихо переговариваются, ставя вторую палатку. – Слушайте, что я придумал, – наконец нарушает тишину Каин, и голос у него странный – насмешливый. Как будто вся эта история с заговором его забавляет. – Мы сейчас вернемся в Барон и там выдадим Теодора замуж за Урсулу. Пауза. У Пором отвисает челюсть. Она ждала любых слов, любых безумных идей, но к такому предложению оказалась не готова. – Ч-что? – ошалело переспрашивает Урсула. – Ты хотел сказать «выдадим Урсулу замуж за Теодора»? – голос Луки тоже звучит обалдело. – Я хотел сказать то, что сказал. Урсула – законная королева Фабула, она единственная дочь Янга, и монахи приняли ее как свою правительницу. Я прав? – Прав, – звучат голоса. Монахи и солдаты сидят подальше от костра, но разговор все равно слушают. – Урсула Фанг Лейден – наша королева, и нам не нужно другой. – Вот и прекрасно, – Каин опять кивает. – Видишь, за тобой поддержка народа. У тебя есть стержень, характер, способность вести за собой – все качества, необходимые правителю. Поскольку я смертельно – простите, дамы, но я должен сказать об этом именно этим словом – заебался от этого правления, я сам отдам трон Теодору. И, конечно, его жене – отобрать у которой власть, в силу характера, будет намного сложнее. – Нет, – говорит Урсула. – Я не согласна. Я не смогу! – Ты дослушай сначала. Я тоже не могу больше, я устал, я хочу своего дома и своего тихого счастья вместо ответственности за судьбы народа, но так уж вышло. И я буду продолжать тащить это, но, сама видишь, нынешняя форма, когда я регент, уже не подходит. Народ недоволен. Поэтому, вернувшись, я разведусь с Розой, потеряв таким образом право на регентство, и на правление взойдут молодые король и королева. А первым указом Теодор назначит меня своим советником. Я не собираюсь взваливать все на твои и его плечи, но и на своих вывезти уже не могу. Значит, будем везти вчетвером. Ты, Теодор, Роза и я. Может, вчетвером у нас получится лучше. Пором ждет от Урсулы новых возражений, но их не следует. Громко хмыкает Лука. – Я прямо не знаю, поздравить счастливую новобрачную или пожалеть… – Пожелай удачи, – неожиданно звонко отвечает Урсула, и – Пором по голосу понимает – улыбается. – Я согласна. Как я собираюсь править своей страной, если буду всю жизнь бегать от сложных решений? Каин меняет положение – тянется к ней, понимает Пором, – и, скорее всего, пожимает ей руку. А ночью, прижимаясь к его горячему телу, гладя пальцами каждый знакомый шрам, Пором шепотом признается в том, что колдовала. – Две недели дежурства в лазарете вне очереди, – отвечает Каин, оба тихо смеются, а затем он целует ее в губы, и Пором надеется, что уж теперь-то они точно выживут.