***
Идеальный дом, идеальная семья. Хане часто доводилось слышать эти слова. Обычно это были рекламные ролики и лозунги всяких магазинов. Что это такое на самом деле парень не знал. Наверное, он мог бы с натяжкой сказать, что первые годы его жизни с Тамао и Рю были близки к отметке «хорошая семья». Но потом начинался цирк. Хана часто напрягался, пытаясь разобрать странные, размытые воспоминания, которые сплошным потоком обрушивались на него каждый раз, когда он силился вспомнить те годы. Но сейчас, когда у него настоящие родители, которых можно обнять или с которыми можно поспорить за обедом, шаман понимал, что даже до отметки «хорошая семья» им бесконечно далеко. Придя домой, он собирался сразу же закрыться в своей комнате, но был остановлен Анной, стоящей прямо на лестнице, скрестив руки на груди. На шее поблёскивали бледно-голубые бусины. — Нам надо поговорить, — строго отчеканила она. — Не о чём, — Хана постарался пройти мимо, но был остановлен. Правую руку связали синие длинные чётки, которые обвились прочно и не позволяли выбраться. Анна дёрнула рукой, притягивая парня ближе. — Есть о чём. Хана тяжело вздохнул, спускаясь за ней в гостиную и садясь напротив в кресло. Анна долго смотрела на него, словно пыталась прочитать мысли. Потом, закинув ногу на ногу, заговорила: — Я вижу, что оставлять тебя одного на попечение Тамао было огромной ошибкой. Ты стал просто неуправляемым. Видно, для Тамао это было слишком тяжёлое задание. — Тамао тут вообще не вмешивай, — ощерился парень, чувствуя закипающую волну гнева. Анна изогнула бровь. — Ты совсем забыл о своих обязанностях. — Вот только не надо мне читать нотации, едва вернувшись. Запоздала как-то, — итако была поражена до глубины души. Она не могла припомнить случаи, когда её настолько не слушались и игнорировали, самым натуральным образом подавляли. Женщина сомкнула губы в узкую линию. Лицо побледнело, а глаза сузились. — Я выбрала тебе невесту. Самую лучшую. Лично её обучала и воспитывала. Всё только для тебя. И сейчас узнаю, что ты не собираешься жениться. — Не надо было никого выбирать. Я в состоянии сам всё решить, — Хана уже не скрывал своего состояния. По телу струился холод. Сила, дремлющая внутри, медленно пробуждалась. Хана терялся в собственных ощущениях, понимая, что и мир резко теряет свои очертания. Анна широко раскрыла глаза. Как шаман, она была напряженно, понимая, что ей угрожает опасность. Тело шамана такое, не осознанно становиться наизготовку во время битвы и стремиться убежать в случае опасности. Но сейчас источником страшных ощущений был её собственный сын, и она чувствовала тот ненормальный дисбаланс, когда всё тело замерло и просто кричит бежать, а сознание наоборот, стремится к источнику опасности. — Это твой долг! — охрипшим голосом сказала она. Хана вскочил, золото в глазах превратилось в лёд. Он потянул схваченную руку, видя, как натягивается сильнее нитка, и бусы больно врезаются в кожу. — Не тебе о долгах говорить! — и с размаху потянул руку на себя. Раздался треск, и нитка лопнула. Синие бусины со стуком прокатились по полу, закатываясь под диван, тумбочку и стол. — Я сам буду решать! — Да как ты. — Анна задохнулась возмущениями, порванные чётки она выбросила на пол. Воздух стал между ними вибрировать, сгущаться и тяжелеть. Хана стоял, сжав кулаки. Он весь словно истощал тёмную ауру. Итако испуганно ахнула, делая шаг назад. Ей впервые доводилось видеть в действии демонов, которые окружали сына по милости нынешнего Короля шаманов. В горле пересохло, женщина резко вспомнила себя, обезумевшую в горах, когда с помощью своего фурёкку создала демона, едва не убившего и её, и Йо. Сейчас подобие того монстра смотрела на неё глазами сына. — Хана! — раздался резкий крик Алюми. Шаманка выскочила из кухни, облачённая в свой доспех, и выстрелила бобами. — Не смей! Это же твоя мать! — но парень ничего не видел. Он концентрировал возле себя огромную силу, пока крепкая рука не встряхнула его. Уже после, лёжа в кровати Хана пытался понять, что же он пытался сделать тогда в гостиной, и чем бы всё это закончилось, не появись тогда Йо. Мужчина ничего не сказал, но смотрел жестко и холодно. Просто одной пощёчиной привёл его в состояние и отправил к себе в комнату. Парень не вылезал оттуда. Он не боялся того, что родители, вдоволь насмотревшиеся на спектакль, просто напросто сошлют его куда-нибудь в горы. Единственное, что пугало его — это он сам. Демон. Самый настоящий. Хана резко понял, чего боялся Йоханэ, избегая его. Да Асакура-младший просто ходящая неприятность. Как с таким можно сосуществовать рядом, если парень может в любой момент выйти из себя и наломать дров. Один пример у него уже есть. — Ничего, — выдохнул шаман, дядюшка Хао выполнит своё обещание. — Дело только за мной.***
Йоханэ шёл в школу в смешанных чувствах. Радовало, что Люка, не добившаяся объяснений вечером, когда брат красный и смущённый влетел домой и заперся в комнате, не стала приставать и утром, продолжая свой допрос с пристрастием. Перед тем, как уйти он, поймав Йоханэ, шепнула ему только два слова: — Они вернулись, — при этом взгляд её оставался непроницаемым. Сердце парня перевернулось. И та эйфория, державшая его в плену вдруг иссякла. Йоханэ снова увидел сцену из коридора и вздрогнул. В классе он, против воли, опять стал прятаться от друга. Да и Хана был не в духе. Он зло сверкал на всех глазами, показывая всем своим видом, что подойти к нему сейчас опасно для жизни. Странно вела себя и Алюми. Она вдруг превратилось в блеклую копию самой себя. Её боевой вид полностью пропал, а взгляд выражал полное равнодушие. Между ними настало то неприятное состояние полного безразличия. Совсем не боевой настрой. Йоханэ грустно сидел за своей партой, слушая учителя. Иногда он оборачивался и подолгу смотрел на Хану. Друг спал, беспокойно жмурился и фыркал. Внутри была непонятная тяжесть. Шаману хотелось коснуться его волос, погладить, чтобы парень расслабился, разгладились морщинки. Парень почему-то был уверен, что этот день так и пройдёт лениво, пропитанный тоской и совсем неинтересный. Такие дни бывают всегда, они как разрядка. Ничего не делать, просто лежать или слоняться, совсем без дела. Но у мироздания были свои планы. Первый бой Цветка Кукурузы отгремел. И Йоханэ понимал, что они были не единственной командой, которая одержала победу. И было непонятно, отсеялись ли хоть какие-нибудь команды. Поэтому, стоило Йоханэ, вздыхая выйти из академии, как Хана, в сопровождении остальных членов команды, потащил его в небольшой лесной участок рядом, где часто любили собираться всякие банды. — Что такое? — шаман непонимающе смотрел на друга, не выпускающего его руку. — Второй бой, — фыркнул Хана. — А быстро они, — Гакко разминал руки, хрустя костями. — Первого боя было не дождаться, а тут уже второй сразу. — Просто теперь они поняли, как стоит поступать, — Алюми говорила холодно. Она бросила обеспокоенный взгляд на Хану. — Эти явно будут тяжелее. Надо быть… осторожными, — с заминкой закончила она. — Плевать, — Асакура выпустил руку кузена. — Хочу быстрее это всё закончить. — Но если ты опять используешь… это, то умрёшь! — шаманка почти отчаянно выкрикнула. — Я не буду так рисковать, — блондин заскрипел зубами. Вместе они вышли в небольшую чащу, дожидаясь соперников. Но никого не было. Деревья также безмятежно шуршали листьями. — Может, они передумали? — не особо уверенно проговорил Гакко. Хранители кружили рядом. — Нет, что-то не так, — Хана уставился в точку на дереве. — Верно, — Алюми была на изготовке. — Они здесь.***
Если бы у Йоханы попросили бы описать бой великих воинов из турнира шаманов, то парень точь-в-точь пересказал бы их бой. Это было страшно и жестоко, дико и нечеловечно. В миг, их небольшая поляна оказалась центром страшной войны. Йоханэ не мог видеть остальных участников, полностью поглощённый тем, чтобы уворачиваться от атак и держать контроль над духом. Он мог только замечать, как выдаёт очередное наказание Шамаш и раздаётся душераздирающий лязг ржавого метала вперемешку с криком. Один раз шаманы расступились, и он увидел Хану. Друг был потрёпан, со свежими синяками и ссадинами, но он настолько быстро исчез, что Йоханэ не успел ничего сказать. Шаман сильнее напирал на своего противника — парня с перекатывающими под просторной рубашкой мышцами. Рядом с ним щуплый и худой Йоханэ был похож на тростинку, но Асакура не собирался отступать. С него и прошлого боя хватило. Он чувствовал, как сила бьёт ключом в его слабом теле и верил, что сможет защитить всех, кто ему дорог. Бой прекратился так же резко, как и началось. Нет, они не победили, просто их противники, тиснённые в край, исчезли. Бой всего лишь прервался, тайм-аут на неопределённое время. Он без сил рухнул на песок, пытаясь отдышаться. — Трусы! — закричал Гакко, его хранительница материализовалась рядом и вторила крику своего хозяина. — Я ещё доберусь до вас! — Хана стоял, облокотившись о свой меч. Волосы на лбу побурели от спекшейся крови. Йоханэ испуганно подбежал к нему, опасливо касаясь пальцами раны на голове — Как ты? Нужно срочно к врачу! — кузен не мог устоять на месте от волнения. — Брось, это пустяк, — отмахнулся Хана. Он коснулся раны и криво усмехнулся. — На мне всё быстро заживает. Не смертельно. — Не пустяк! — зло крикнул Йоханэ, тут же краснея от своей вспышки ярости. Очки успели съехать, и теперь были жутко пыльными. Шаман быстро поправил их, не тратя время на протирание стёкол. — Пошли в школу. Сейчас там должно быть поменьше народу и медпункт свободен. Он схватил друга за руку и настырно потащил в сторону Академии Шинра. Хана, фыркнув, поплёлся следом. Он уже успел прийти в себя после боя и считал, что в полном порядке. Под конец его что, по голове, что ли не били? Били и не один раз, даже не два. Проходил уже всё. Но кузен был непреклонен. Йоханэ настойчиво тянул его в медпункт, зорко следя, чтобы никто не попался на пути: объяснять учителям потрёпанный вид было бы трудно. Затолкав блондина в больничное крыло, Йоханэ щёлкнул замком. Школа была погружена в закатную красноту. Только ботаники и участники некоторых клубов были в классах или в специальных клубных комнатах, в тренировочных залах. Хана знал это хорошо, он несколько раз пробирался в ночную школу, в поисках контрольных или простого уединения. Пустота школьных классов была приятна. Он даже мог чертить на досках картинки и надписи, за которые потом учителя наказывали дежурных, как повинных. — Посиди тут, я сейчас, — толкнув друга на кушетку, парень направился к шкафчикам в поисках необходимых вещей. — Йоханэ, это лишнее, — Хана не желал быть подопытной мышью. — Дома Тамао всё сделает. Но Йоханэ уже нашёл нужную аптечку и, теперь откупорив пузырёк с перекисью, смачивал ватку. Хана с лёгкой улыбкой наблюдал за его чёткими, почти экономными движениями, стараясь не морщиться от боли. Чувствовать его мягкие пальцы, осторожно касающиеся раны и перебирающие волосы было приятно, парень почти мурлыкал от удовольствия. — Скажи, ты боишься меня? — вдруг спросил он. Рука Йоханы дрогнула. Он прикусил нижнюю губу, продолжая обрабатывать рану. — Нет, — с нажимом ответил он. — Опять ведь врёшь, — Хана устало выдохнул, убирая его руку и собираясь подняться. — Нет! Не вру! — Йоханэ надавил на его плечи, вынуждая сесть обратно. Сам парень стоял между ногами друга. — Это правда, что я боюсь. Но не тебя! — А чего же? — Хана недоумённо слегка склонил голову на бок. — Того, что ты, — кузен густо покраснел, — можешь исчезнуть! Умереть из-за меня или причинить себе вред. Я боюсь тебя потерять! — твёрдо выговорил парень. Хана, смотрящий на него долгим и внимательным взглядом, вдруг рассмеялся. — И это говоришь ты, после всего того, что я сделал? — приподняв бровь, спросил блондин. — Просто потому что я… — кузен запнулся, краснотой горели уже не только лицо, но и шея, и уши, — я… тебя… — Не говори, — Хана положил палец на губы. — Почему? — невнятно промямлил парень. — Я и так это знаю, — он прижался лбом и закрыл глаза. — Я буду рядом. — Но, Хана, вдруг… — глаза Йоханы стремительно наполнялись слезами, он шмыгнул. — Глупый, — шаман открыл глаза и посмотрел на него, потом медленно прижал к себе сильнее, целуя куда-то в шею. — Хана, — дыхание перехватывало. Асакура целовал всё сильнее, касаясь губами ключицы, посасывая мочку уха. — Можно? — жарко прошептал Хана, не больно кусая мочку. Жар пробежал по спине кузена, Йоханэ сипло задышал и кивнул. — А жалеть не будешь? — Н-н-ет, — голос дрожал. — Точно? Я ведь не смогу остановиться, — Хана зарылся носом в мягкие волосы, вздыхая их аромат. — Да. — Тогда, — Хана осторожно убрал его очки на тумбочку рядом и крепко поцеловал, полностью предъявляя свои права. В этот раз всё было по-другому, Йоханэ мог сказать это точно. Он плавился от нежных, горячих прикосновений к своей коже, после которых эти места принимались гореть и пульсировать. Хана был бесконечно нежен. Он осторожно стягивал школьную рубашку, отбрасывая её куда-то под кушетку, и принимался кусать белую кожу, оставляя яркие пятна. Проходился губами по тем синякам, что когда-то оставил сам, превратившиеся теперь в бледные желтоватые пятна. Языков водил по свежим царапинам, вырывая вздохи друга. Шаман мягко утянул друга на кушетку, подминая под себя, продолжая чувственно раздевать его, не забывая эротично прикусывать нижнюю губу и сверкать затуманенными глазами. Потянувшись поцеловать покрасневшие, влажные губы брюнета, Хана осторожно попросил: — Раздвинь ноги, — Йоханэ зажмурился. Собственные чувства были в новинку. Происходящее было приятно, были необходимо, но в памяти ещё были свежи воспоминания прошлого раза. Возбуждение, охватившее его, стало медленно иссякать. — Я буду аккуратным, — пообещал Хана, пробегаясь пальцами по напряжённому лбу и щекам. С трудом кузен попытался расслабиться и послушно раздвинуть ноги, пропуская друга. Хана устроился между разведённых колен, поспешно стягивая с себя рубашку и принимаясь деревянными пальцами разбираться с собственной ширинкой. Возбужденный член давил, болезненно упираясь в плотную ткань. Со стоном наслаждения он высвободился. — Йоханэ, если ты будешь бояться, ничего не получится, — с придыханием проговорил Хана. Сознание плавилось в предвкушении. — Я не боюсь, начинай уже, — Йоханэ зажмурился, внутренне сжимаясь, готовясь к боли. Хана наклонился, нежно его целуя. Упираясь одной рукой возле головы парня, другой он осторожно взял руку кузена и положил на свой напряжённы член. — Мне нужен только ты, — горячо прошептал он, — ты веришь мне? Открой глаза. Йоханэ ярко-синими глазами уставился на друга. Пальцами он чувствовал вязкую смазку, и волна стыда поднималась внутри, грозя затопить. — Верю, — сдавленно просипел брюнет. — Вот и хорошо, — Хана схватил со стола какой-то крем и выдавил его на пальцы, принимаясь разогревать между ладонями. Потом осторожно коснулся сжавшейся дырочки и прочертил влажную дорожу. Йоханэ ойкнул, непроизвольно сжимаясь. — Дыши, — он кружил пальцами вокруг, слегка надавливая, но не проникая внутрь. Другой рукой он принялся водить рукой по члену друга. Йоханэ громко застонал, выгибаясь дугой. Возбуждение начинало захлёстывать. Он стал скидывать колени, жадно толкаясь навстречу руке. В это время Хана медленно проникнул одним пальцем. Йоханэ недовольно поморщился, но не стал пытаться избежать прикосновений, послушно подставляясь. — Умница, — с улыбкой похвалил Хана, добавляя второй палец. Он растягивал мучительно долго, стараясь ни в коем случае не повторять прошлых ошибок. И только когда решил, что пальцы уже двигаются достаточно свободно, вынул их с тихим чавкающим звуком. Блондин приставил головку ко входу и стал надавливать, осторожно проникая. Йоханэ болезненно застонал, пытаясь свести ноги, но Хана удержал его. — Тише, тише, — зашептал шаман. Ему было необыкновенно хорошо. Жаркая влажная узость обволакивала и затягивала. Парень рвано задышал. Йоханэ вздрагивал и жмурился от каждого толчка. Было больно. Но не так, как в первый раз. В этот раз Хана старался давать ему передышки, привыкая к новым ощущениям. Стараниями Ханы, скоро болезненные стоны сменились на другие, жаркие, отрывистые, звонкие. Когда блондин резко двинулся, Йоханэ громко застонал от острого удовольствия, тут же закрывая рот руками и широко раскрытыми глазами смотря на Хану. Блондин одарил его восхищённым взглядом. Йоханэ растворялся в быстрых и местами рваных толчках, превращаясь в один комок наслаждения. Он потянулся к своему члену, но Хана поймал его руки, не позволяя ласкать себя, и сам принялся водить по влажному стволу, размазывая смазку. И когда удовольствие достигло своего апогея, брюнет, надрывно закричав, кончил, сжимая мышцы ануса. Хана, ощутив, как увеличилось давление стенок, с рычанием излился внутрь, устало падая рядом с другом, выходя из него с хлюпающим звуком. — Мы справимся, — громко задышал Хана. — Обязательно. Я обещаю.