Яой?! Да вы шутите!

      Йоханэ вырос вдали от шумного города, в строгой семье, где единственным развлечением были книги. Они рассказали ему многое о мире, людях, традициях и науках. Но книги не могли дать ему главного — полноты самой жизни. Потом появился дух мечника, которого парень мог назвать своим первым товарищем.       Но дружбы такой, о которой он читал в книгах, не было. И хранитель его тоже это понимал. Они были хорошим дуэтом, способным задать жару врагам, но не теми, кто мог бы просто говорить о какой-нибудь чепухе. Ещё была сестра — Лука.       Йоханэ любил сестру и всегда беспокоился о ней, зная, что она испытывает тоже самое по отношению к нему. Но это, опять, не было дружбой. Братско-сестринская привязанность. Опять хороший дуэт. А вот друга нет.       Потом появился Хана. Кузен. Почти такой же, как он. И при этом настолько далёкий, что можно было сравнить расстояние с попыткой вытянутой рукой поймать звёзды. Шаман много читал о них. Он знал, какой они бывают формы, их температуру, сияние, но даже не мог представить, что они представляют изнутри и настолько ли его знания близки к истине. С Ханой было также. Наверное, он и был звездой. Можно смотреть вечно, а так и не узнать.       Когда автобус остановился возле огромного храма, парень испытал священный трепет. Он первым вырвался наружу, чтобы самому коснуться дрожащими руками стен и колонн. Его переполняла энергия, как случалось всегда, когда кто-то прикасается к чему-то заведомо священному и ищет поддержки. Но радость была какой-то неполной. Он бросил быстрый взгляд в сторону Ханы и прикусил губу.       — Что произошло? — возле него оказалась Алюми, парень с трудом сдержал дрожь и натянуто попытался улыбнуться. — Ничего, — шаманка смерила его холодным взглядом голубых глаз. Потом медленно перевела его на жениха и замерла.       — Я же вижу, что всё не так, — потерянным голосом сказала она.       — Это…я… — Йоханэ опустил голову, уставившись на каменную мозаику. Он слышал, как бурно обсуждают экскурсию одноклассники и что-то рассказывают учителя. Ему всем сердцем хотелось бы сейчас быть частью этого стремительного потока воодушевления.       — Мне это не нравится, — Алюми развернулась, чтобы присоединиться к своим подругам. — Это всё, что я хотела сказать.       Йоханэ снова посмотрел на Хану. Друг выглядел скучающим. Он флегматично смотрел на статуи, явно желая оказаться в более интересном месте, чем какой-то там школьный поход. В голове тут же всплыли воспоминания о том, как Асакура обещал показать ему чужой и далёкий мир. Парень замотал головой, чувствуя, как ком встаёт в горле. Он шумно задышал и подошёл к другу.       — Это храм Кодайзи*, — заговорил он бодрым голосом, избегая смотреть на шамана. — Он был воздвигнут в 1605 году женой Тоётоми Хидэёси, в память о великом политическом лидере Японии.       Хана присвистнул, смотря на огромную вереницу домов и мостов.       — Не знал, — честно сказал он. — Я старался слушать последние уроки, но не помню, что об этом говорили, — его голос звучал отстраненно, но без враждебности, как если бы незнакомый человек просто остановил бы его спросить время.       — А об этом и не рассказывали, — признался Йоханэ. — Я сам прочитал, когда узнал, что мы едем, — он неловко замолчал, чувствуя, что сказал что-то слишком личное.       Хана рядом напрягся. Кузен видел, как задрожали его руки, и почувствовал волну беспокойство вместо со страхом, поднявшимся внутри, замершем где-то у горла и чего-то ждущем. Он зажмурился.       — Йоханэ, — с нажимом заговорил Хана. Брюнет резко распахнул глаза и схватил друга за руку.       — Не надо ничего говорить, — ком в горле мешал говорить, но он должен был сохранить их дружбу. — Правда, я всё понимаю. И не сержусь. В это трудно поверить, но оно так.       Хана, широко раскрыв глаза, смотрел на него, будто одноклассник вдруг заявил, что стал королём шаманов. Он попытался что-то сказать, но слов не выходило. Просто крепко сжал руку, которая его держала.       — Ты слишком добрый, Йоханэ, — под конец выговорил он с болью.       Брюнет сморщился от этих слов. Он не назвал бы это добротой. Эгоизм — вот то слово. Хана был звездой, а Йоханэ очень хотел до них дотянуться.

***

      Тамао носилась по дому, зорко следя, чтобы полы все были вымыты до блеска, на окнах были новые, чистые занавески. Она с точностью хирурга проверяла расстояния между фотографиями в рамках. А когда Рио, не выдерживавший этот бег, крепко держа за руки, усаживал её на ковёр в гостиной, та принималась медитировать.       Рио чувствовал, что молодая предсказательница что-то скрывает, но не решался спросить. Почему-то именно это казалось ему чем-то настолько недопустимым, что приравнивалось к самому настоящему предательству. Поэтому он просто наблюдал за ней, отдавал все силы тому, чтобы в доме был порядок и вкусная еда. Но это не было делом шамана. И помощи реальной, существенной, ровным счётом не оказывалось.       Когда она в очередной раз собралась, чтобы куда-то уйти, он остановил её у порога. Смотрел внимательно, даже сурово и силился что-то выговорить. Он видел её смятения и понимал, что вот сейчас, чуть-чуть надавить и Тамао всё расскажет. Но вместо этого он ободряюще сжал её плечо:       — Береги себя.       Это и было тем малым, что он мог сделать для неё. Тамао кивнула и, улыбнувшись, ушла.       Токио, в отличие от любого другого, столь огромного города, богат не только различными кинотеатрами и кафе. Кроме всяческих увеселительных заведений, в нем много различных музеев, памятных мест и храмов. Желающие помолиться и заручиться небесной поддержкой могут найти подходящий себе храм в самом центре кипящего жизнью города.       Шаманам такой поддержки не требовалось. О мироздании и судебных небесных весах они знали больше кого-либо. Но такие места были богаты необходимыми источниками, а самое главное, что там же обитали и шаманы.       Она быстро вошла в один из таких храмов. Символ на дверях говорил о боге воды. Девушка бегло на него посмотрела и торопливо пробежала по комнатам, где её уже ждали.       — Звёзды сказали, что сегодня ты придёшь, — это был тот самый монах, к которому она часто приходила. Он протянул пиалу с травяным отваром. Тамао села рядом, принимая пиалу в руки.       Кэйташи** не был шаманом. Он был монахом, самым верным своему пути. Но он ещё был и сильным медиумом, и мир шаманов был ему не так далёк. Монах всегда точно знал, когда предсказательница придёт к нему и всегда держал наготове отвар. Отвары тоже менялись. За всё то время, что Тамао приходила сюда, она могла гордо сказать, что перепробовала все возможные и невозможные сорта чая.       Но приходила она совсем не за душевной беседой, хоть и не обходилось без неё. А за советами, за наставлениями, за ответами на вопросы, на которые не могла ответить и Анна.       — Я тревожусь, — сказала она, собираясь с мыслями.       — Вижу, дитя, — Кэйташи щелкнул пальцами, прося принести кувшин с водой. — Попробуем же вместе ответить на эти вопросы.

***

      Йоханэ чувствовал странное давление. И исходило оно совсем не от Ханы. Когда друзья снова помирились, на душе у парня стало легче, будто один из грузов, тянущих его на дно, не стало. Он не был мечтателем и старался смотреть на мир трезво. Произошедшее не могло пройти бесследно. Это чувствовалось во всём. Они избегали касаться этой темы в разговоре, Хана старался сделать всё, чтобы телесный контакт с ним был сведён на минимум и держался он чуть в стороне.       Нельзя было сказать, что кузена такое расположение дел устраивает. Но требовать чего-то, после того, как он с таким трудом вернул их до боли хрупкую дружбу, было неправильно. Но, хоть Хана и пытался старательно сгладить углы, от мыслей избавиться Йоханэ всё равно не мог. Он всё чаще думал о том случае. Вернее о том, что же сподвигло друга на подобное. Были ли в его действиях чувства, которые он так прочно скрывал и которые не сумел обуздать?       Но давление тут было совсем другое. Стоя на мосту, на какой-то краткий миг Йоханэ словно полоснуло ножом. Таким был этот взгляд — жёстким, неприятным. Шаман уже стал грешить на Мэна. То, что Хану и отпрыска Тао что-то связывало, было видно невооруженным взглядом. И от этой связи Йоханэ становилось дурно. Но он ошибся, Мэн избрал позицию наблюдателя, прочно скрыв свои собственные чувства и намерения.       — Чувствуешь? — уличив момент, когда возле парня никого не останется, подошёл Тао. — Ты о… — брюнет замялся, пытаясь подобрать слова, которые могли бы охарактеризовать его ощущения.       — Да, — Мэн горящими красными глазами смотрел на школьников, учителей, будто в каждом из них видел врага. Он, прищурившись, посмотрел в сторону Ханы и вплотную подошёл к парню. — Будь здесь. Я кое-что проверю.       — Что? — задохнулся воздухом от возмущения вперемешку с непониманием шаман. — Алюми просила никуда не встревать!       — Плевать, — Тао напрягся. Он источал смертельную ауру желания убийства. — Проследи за Ханой. Если он что-нибудь почувствует, бед будет куда больше, чем от этой глупой шаманки, — он буквально выплюнул слова, пропитанные ядом, и быстро скрылся в толпе.       Йоханэ пытался его позвать, но понимал, что так только привлечёт лишнее внимание. Ещё была мысль тут же побежать за Алюми, но это говорило о том, что придётся и Хану во всё посвящать. Он тяжело вздохнул, возвращаясь к другу, который замер возле палатки с сувенирами.       — Что-то хочешь купить? — Йоханэ сморщился, услышав дрожь в своём голосе. Он прочистил горло.       — Пока не знаю. Может и да, — он обернулся к другу и широко раскрыл глаза. — Что случилось? На тебе лица нет!       — Всё хорошо, — он опустил голову. Друг осторожно коснулся его плеча.       — Точно? — голос Асакуры был мягким и обеспокоенным. Он прочертил пальцем линию от подбородка до губ кузена и замер.       Хана был звездой. Йоханэ так считал. Но почему сейчас у него так гулко бьётся сердце? Разве звёзды могут вызывать такие чувства? Йоханэ закрыл глаза, чувствуя, как начинает гореть кожа на лице, и медленно потянулся, ближе к этой руке, к этой звезде.       Где-то вдали раздался странный гул, и всё вокруг содрогнулось, словно земля вдруг решила встряхнуть человечество, Хана отнял руку, Йоханэ широко раскрыл глаза. Он видел, как в ту сторону рванулась Алюми, и понял, что час пробил. Хана рванулся следом, но потом застыл, словно кто-то его схватил. Он улыбнулся Йоханэ.       — Всё будет хорошо, — и скрылся.       Хана — звезда? Нет. Он мальчик, что звезду поймал. Держит крепко-крепко, не видя, что звезда сжигает его, и руки уже болят. Йоханэ рванул следом. Крик рвался из груди. «Дай, я подержу её вместо тебя!»