***
Йоханэ впервые за поздним ужином с сестрой не желал с ней ни о чём говорить. Ему было странно плохо, словно на плечи села огромная туча и теперь отказывалась слезать, она давила на тело, выбивая кислород из лёгких, злобно скалилась и шептала ужасы. Поэтому, как только появилась быстро уйти со стола, он сразу же ей воспользовался. — Йоханэ, что-то случилось? — проницательность Люки сейчас была очень не вовремя. Шаман отрицательно помотал головой, избегая смотреть в глаза. — Нет. Я очень устал. Сегодня лягу раньше. Не дожидаясь ответа, он быстро скрылся в комнате, предварительно плотно закрыв дверь. Очутившись в темноте, он без сил рухнул на кровать, прислушиваясь к неспешной суете на кухне. Собственный хранитель кружил возле сестры, странным образом ощущая, что сейчас хозяин хочет побыть один. А Йоханэ одновременно желал одиночества и страшился его. Это не было похоже на блаженную темноту, а самый настоящий хаос с шумом и криками. Шаман осторожно отогнул рукава и посмотрел на запястья, которые окольцовывала синяя цепь. Синяки стали ещё темнее и налились неприятной ноющей болью. Парень зажмурился, вспомнив холодный и расчётливый взгляд Ханы, словно передним был совсем посторонний человек, только принявший образ друга. Почему-то появилось подозрение, что внутри блондина жила ещё одна личность, та, которая едва не разрушила торговый центр, которой так же опасалась Алюми. Но сейчас к этой темноте примешивалось нечто еще более страшное, имеющее прямое отношение к нему, Йоханэ. — Что же я должен делать? — тихо спросил он, пытаясь найти ответ в полумраке своей комнаты.***
Утром шаман с трудом шёл в школу. Было постыдное желание прогулять, сославшись на дурное самочувствие, но не хотелось лишний раз беспокоить сестру. Он нарочно тянул время, долго одеваясь, по нескольку раз проверяя содержимое сумки, оглядывался на каждом переулке и зашёл в здание школы, только когда по двору прокатился звонок. Точно зная, что Хана и остальные на уроке, он быстро прошмыгнул мимо охранника и тенью дошёл до нужного кабинета. — Простите за опоздание, — не поднимая головы, проговорил он. И, услышав разрешение учителя, быстро шмыгнул за свою парту, спиной ощущая взгляд Ханы, но не решаясь с ним встретиться. Весь урок он старательно делал вид, что интересуется корнями уравнений, когда на деле пытался понять, что же ему делать, но мысли не шли в голову. Поэтому и когда на перемене друг подошёл к нему он густо покраснел, опустил голову и, промямлив, что срочно должен пойти в библиотеку, позорно сбежал. — Я вчера накидала нашу тактику, — снова вещала Алюми на большой перемене, она не отрывала взгляда от своих листков, временами запинаясь, делая какие себе пометки. К огромной радости шамана, на крыше, на которой и проходило импровизированное собрание, присутствовали все члены команды. Хана такому обороту был совсем не рад. Он словно специально сел дальше всех, временами бросая косые взгляды на Мэна и Йоханэ. Тао такое внимание нисколько не волновало, он сидел в противоположной от блондина стороне и с равнодушием слушал шаманку. Сам брюнет по возможности сел ближе к итако, соорудив из книг и бенто вокруг себя импровизированную баррикаду. Единственный, кто ощущал себя прекрасно, так это ГаккоИбуки — он с превеликой радостью вмешивался в речь девушки, чем вызывал её раздражение. Духи, примостившись в стороне, обсуждали собственный план действий. — Йоханэ, — тихо позвал Хана. Шаман вздрогнул, удивляясь тому, как быстро рядом оказался парень, — что-то случилось? — Нет, — удивлённо посмотрел на него брюнет. — А что-то не так? — У тебя вид какой-то, — Асакура задумался, подбирая слова, — обеспокоенный, даже в чём-то напуганный. — Напуганный? — это стало неприятной новостью. Йоханэ догадывался, что его внутреннее смятение заметно, но и не думал, что так. — Ничего такого. Я просто в последнее время плохо высыпаюсь, — он постарался как можно честнее улыбнуться. Хана ничего не ответил, но глаза заметно потемнели. Парень почувствовал, как холод пробежал по спине. Когда собрание подошло к концу, сокомандники засобирались. Йоханэ торопился, желания оставаться наедине с Ханой становилось ещё меньше. Он почти успел выйти к лестнице вслед за остальными, когда кто-то мягко, но крепко ухватил за запястье. Шаман замер, чувствуя, как током бьют боль в синяках и сморщился. Хватка стала слабее, и рука переместилась выше. — Прости, — заговорил Хана, удерживая друга. — Я не хотел снова делать больно. — Всё хорошо, — Йоханэ обернулся к нему. — Мне не больно. Ты не виноват. Я просто с рождения такой слабый, любое давление, и тут же синяки. — Не говори так, — Хана опустил голову, скрывая глаза за золотой завесой волос. Его руки осторожно отогнули ворот школьного пиджака и мягко, почти нежно прошлись по отметинам. Тело пронзило импульсом. В местах, где его пальцы соприкасались с синяками, начинало приятно покалывать. Йоханэ осторожно освободил свои руки и сделал шаг назад. — Хана, — обратился он к другу, — пошли, урок уже начался.***
— Какое позорище, — прошелестел Мэн, медленно спускаясь по лестнице. Хана вздрогнул и мутными глазами посмотрел на него, моля всех богов, чтобы «святой отрок» куда-нибудь смылся, желательно добровольно. — Да ты романтик, может, ему и цветов ещё подаришь? — Отвали, — попросил шаман, начиная спускаться, лестничная клетка начинала давить. — Нет, — Мэн спокойно к нему приближался, не сводя горящих алых глаз. — С какого это вообще тебя интересует, а? — начиная раздражаться, повернулся к нему Асакура. Тао изобразил задумчивостью, слегка склоняя голову набок, отчего белоснежные кудри мягко качнулись. — Скажем, я самая заинтересованная сторона. — Заинтересованная? — переспросил Хана, понимая, что теряет нить разговора. — Тоже решил высказать ему своё внимание? — зло улыбнулся он. — Да, но не ему, — с придыханием ответил парень, медленно шаг за шагом приближаясь, сокращая расстояние между ними. — То есть? — запутался Хана, переставая улыбаться. — А кому же? — Дурак, — ухмыльнулся шаман, вставая вплотную к парню и поднимаясь на цыпочки, — Всё ещё не ясно? — алая радужка гипнотизировала, она резко всё пространство заполнила собой. А в следующий момент Хана почувствовал горящее прикосновение чужих губ.***
Йоханэ почти добежал до кабинета, когда понял, что Хана за ним не последовал. Разрываясь между желанием присоединиться к классу и вернуться обратно, он нерешительно метался возле дверей, а потом резко сорвался обратно к лестнице, убеждая себя, что только так должен поступать настоящий друг. Он уже поднялся наверх, когда замер, увидев Хану и Мэна. Лицу резко стало жарко. Парень почувствовал себя страшно неловко, он быстро, как можно тише, сбежал по лестнице и замер, прижавшись к стене, пытаясь выровнять дыхание. Увиденная картина никак не желала укладываться в голове. Но при этом она многое объясняла. Нет, Йоханэ и не думал в чём-то обвинять друга, наоборот злился на себя, что не понял причину странного поведения Ханы. Блондин влюбился и не знал, как поступить, а кузен этого не понял. Теперь-то становились понятны и взгляды, которыми обменивались Асакура и Тао, и вспышки ярости. Он настолько погрузился в собственные размышления и угрызения совести, что не заметил, как спустился Хана и поражённо замер, увидев его. — Йоханэ?! Ты почему не на уроке? Постой! — золотые глаза расширились от ужаса. — Ты всё видел, да?! Ты не так понял, это… — Всё хорошо, Хана, — перебил его парень. — Я тебя не осуждаю, сам должен был давно догадаться. Вы с Мэномзнаете друг друга с детства, нормально, что сейчас у вас возникли чувства. Но ты не беспокойся, ваши отношения никак не отразятся на нашей дружбе. Я очень ею дорожу, и поддержу тебя в любом твоём решении, — Йоханэ говорил вдохновенно. Искренне желая донеси до друга свои лучшие намерения и даже ощущая некое спокойствие. В синих глазах медленно плавилась тепло. — Чувства? Поддержишь? — неожиданно холодно заговорил Хана. Кузен вздрогнул от яда в этом голосе. Он в упор посмотрел на друга, не понимая, когда с ним успела произойти такая страшная перемена: глаза были ледяными, губы поджаты, сам он словно истощал темноту. — Хана? — с испугом позвал его парень. Его резко схватили, снова больно надавливая на старые синяки, крепко прижали к холодной стене и, ещё раз взглянув на ошарашенного парня, напористо поцеловали, грубо сминая мягкие губы и проникая языком в горячую глубину.