***
— Надо было ещё одну задачу решить, балл был бы выше, — недовольно заметил Йоханэ на перемене, разглядывая работу друга. — Да брось ты уже, — Хана сладко потянулся. — Шестьдесят баллов! Да у меня такого в жизни не было, то-то он так подозрительно смотрел на меня, хмырь! — Но тебе всё равно надо начать учиться, — привычно возмутился кузен. Блондин снисходительно кивнул, принимаясь раскачиваться на стуле. — Я помню, мы это уже обговорили. У шамана было слишком хорошее настроение, чтобы спорить. Да и не совсем он был против подтянуть учёбу, тем более если это поможет лишний раз щёлкнуть по носу заносчивую итако. Неожиданно он резко замер на двух ножках стульчика — к ним подошла незнакомая одноклассница. — Йоханэ-кун? — смущённо позвала она, прелестно краснея. Друзья вздрогнули и переглянулись. — Да? Что такое? — кузен удивлённо смотрел на девушку — Мы ещё незнакомы, я Хару, твоя одноклассница, — она залилась ещё сильнее краской и нервно перебирала пальцами, — я хотела, чтобы ты помог мне с алгеброй, если не трудно, — её голос смущённо затих. — Ко-ко-нечно! — радостно воскликнул Йоханэ, покрываясь румянцем сильнее одноклассницы. Синие глаза широко раскрылись и засверкали. — Спасибо! — девушка поклонилась. — Может тогда после уроков? Будут свободные классы. — Без проблем, но может лучше сейчас, пока идёт перемена? Можно ещё на обеде, — согласился шаман. Рядом раздался оглушительный грохот и треск, одноклассники вздрогнули и посмотрели на разлегшегося на полу Хану, болезненно охающего и потирающего ушибленную спину. Шаман шокировано смотрел на своего друга и девушку, имени которой он не просто забыл, но и не помнил никогда. Даже, несмотря на то, что каждый год состав классов менялся, появлялись новые ученики и учителя, школьники всё равно хорошо друг друга знали. Совместные походы на природу и на море, визиты на фестивали и просто пикники способствовали общению и дружбе. Хана гордо игнорировал такие мероприятия, нагло прогуливая их, если визит был обязателен и запланирован школьной программой. Но даже, если систематически их прогуливать, студенты всё равно узнавали друг друга и сами подходили знакомиться. Поводов для этого было множество: работа в студенческом совете, посещение кружков и клубов, общие интересы, домашние задания. Но, как ни странно, к Хане никогда не подходили с такими вопросами. Не то чтобы его это заботило, просто он временами был не совсем уверен в том, что одноклассники вообще помнят, как его зовут. Парень привык к этому постоянному одиночеству и считал, что подобное в жизни любого шамана, как нечто разумеющееся. Но выходило, что совсем не так. Он с непонятными чувствами наблюдал за тем, как Йоханэ, забыв обо всём, объяснял недалёкой и глупой, по мнению Хана, Хару задачи, в которых она ошиблась на срезе. Его глаза были полуприкрыты, и из-за этого их насыщенный синий цвет казался глубоким и светящимся изнутри. С щёк не сходил румянец. Шаман с изумлением понял, что злится. Его бесило, что Хару подошла к его другу, что попросила помощь, что была слишком, непозволительно близко к нему и так искренне улыбалась. Всё внутри разрывалось от гнева. Йоханэ был его другом и ему он должен был объяснять задачи, и это ему кузен обычно так тепло улыбается. Парень вздрогнул, собственные бушующие эмоции пугали. Они не поддавались пониманию и требовали осмысления. Асакура-младший всегда отличался несдержанным, буйным нравом. Он мог легко взбеситься и так же быстро успокаивался. Но сейчас это не было похоже на обычную вспышку гнева. Блондин понимал, что злится на пустом месте. Возможно, причина была в том, что Йоханэ, как бы ни возмущался сам Хана, стал его другом. И шаман, как любой другой человек, просто боится его потерять? Хана раздражённо взлохматил волосы, с удивлением обнаруживая заколку. Бросив быстрый взгляд на друга, он отцепил её от волос, вспоминая холодные касания пальцев кузена, и завертел её в руке. Лицу вновь стало жарко. — Да что за чёрт? — выругался он сквозь зубы.***
Но если шаман и надеялся, что состояние необоснованной злобы и гнева пройдёт само по себе, то он зря тешил надежду. Хару Намиока оказалась особой весьма приставучей и настырной. Она преследовала парней не хуже Алюми Ниумбатч, даже если не превосходила её. Итако предпочитала следить издалека, бесшумной тенью ступая следом, Хару же была весьма шумной и говорливой. Хана недовольно посмотрел на кузена. Казалось, Йоханэ её соседство не причиняло никаких неудобств. Он шёл рядом с ней, любезно беседуя и улыбаясь. Блондин разозлено фыркнул, думалось ему, что неудачный срез был только причиной, чтобы заговорить. В груди неприятно закололо. — Следующая физкультура, ты идёшь? — намеренно громко заговорил Хана, прерывая девушку на увлекательнейшем моменте её путешествия в общественный бассейн. — Конечно, — парень поправил, сползающие очки, и согласно кивнул. С превеликим удовольствием блондин утащил своего беззащитного родственничка в раздевалки. К сожалению, и физкультура, на которую Хана возлагал большие надежды, не оправдала себя. Он ждал активных физических упражнений и кросса. Но и у физрука были свои планы на урок, поэтому со свитком он объявил командную игру в волейбол. Играть в команде. Ужасно. Играть в команде и взаимодействовать с остальными участникам. Ещё хуже. Играть в команде, содействовать с остальными участниками, пытаться победить совместными усилиями и получать удовольствие от игры. Просто отвратно! Хана сиротливо стоял на самой дальней позиции, не особо заботясь о самой игрой и направлении полёта мяча. Более того он сильно сомневался, что мяч долетит до его места. Вместо этого он проклинал тренера, которому любопытной показалась идея смешать команды мальчиков и девочек, и ненавидел судьбу, которая сделал всё, чтобы кузен и Хару оказались в одной. От вида счастливой и немного смущённой улыбки друга становилось до дрожи неприятно. Мышцы начинало сводить от напряжения, когда Хару застенчиво помогала парню отбить мяч или обрадовано хлопала его по спине, когда удавалось заработать победные очки. Хану уже не сильно заботило, что подобное состояние идиотское и вид у него, скорее всего, соответственный, но он ничего не мог поделать, продолжая буровить парочку ненавистным жгучим взглядом. В груди начинало странно ныть, и это пугало. — Хана-доно! — закричал Амидамару, спеша предупредить своего хозяина об опасности, но это уже было поздно. Мяч с размаху ударил шамана по голове, и мир вокруг померк.***
Пробуждение было болезненным. Хана сморщился от оглушительного звона в ушах, пытаясь сесть. — Хана-кун, лежи, — прохладные пальцы крепок ухватили за плечо и надавили, вынуждая шамана снова лечь. — Йоханэ, это ты? — парень попытался снова встать. Всё вокруг было мутным, он застонал и схватился за голову. — Сильно болит? — кузен был бледным, как полотно. Он заозирался по сторонам в поисках какого-нибудь компресса. — Подожди чуть-чуть, — схватив белое вафельное полотенце, он кинулся к холодильнику. До Ханы дошёл треск разбиваемого льда. — Что ты делаешь? — зрение всё ещё отказывалось восстанавливаться, представляя мир в виде жирных смазанных пятен. Шаман осторожно сел и принялся ощупывать шишку на затылке. Брюнет снова подбежал и ледяными руками заставил Хану лечь. Потом, быстро скрутив полотенце со льдом, соорудил компресс и положил его на место шишки. — Сейчас пройдёт, — зашептал он, — только подожди немного. Хана плохо слышал друга. Кажется, Йоханэ что-то говорил о том, что его случайно ударили мячом, и он потерял сознание. Поэтому сейчас нужно лежать и не делать резких движений. Шаман хотел возразить, после адских тренировок Тамао какой-то мяч запущенный горе-спортсменом не мог причинить огромного вреда. Но язык заплетался, он мог только ощущать, как начинал таять лёд, как холодная вода льётся ему за шиворот, намокают волосы и нежные пальцы Йоханэ, аккуратно убирают их со лба и быстрыми касаниями проходятся по затылку. Успевшие согреться, они были тёплыми и влажными, напоминая чем-то укусы мороза зимой, когда щёки настолько замерзают, что прикосновения холода кажутся обжигающе жаркими. Хана едва ли не мурлыкал от удовольствия. — Тебе хуже? — взволнованно спросил Йоханэ. — Ты покраснел. Хана резко распахнул глаза и вскочил. В глазах всё помутилось, но парень удержался на ногах. Компресс глухим влажным стуком свалился на пол. — Всё хорошо! — наиграно громко и радостно сказала он, чувствуя, как сохнут губы. Прохладная ладонь коснулась лба, золотые глаза расширились. Йоханэ закусив нижнюю губу, внимательно смотрел на друга. — Не похоже, что есть жар, — облегчённо выдохнул он, опуская руку. Щёки запылали сильнее. Хана опустил голову, пряча глаза за завесой потемневших волос. — Я же говорил. В медпункте горел всего один светильник. Похоже, Йоханэ выключил остальной свет, чтобы не раздражать блондина. Но Хана был куда радостнее если бы все лампы были включены, и комнату заполнял равнодушный белый свет. Возможно, тогда бы черты лица кузена не казались бы такими мягкими, ресницы не бросали бы зыбкие тени на лицо. И даже синева глаз в этом искусственном полумраке была глубокой и пронзительной. Он резко схватил школьную сумку и, не говоря ни слова, выскочил из кабинета, оставив кузена в растерянности с холодным компрессом на руках.***
Хана, закрыв глаза, сидел на крыше школы. Сердце отбивало бешеный ритм. Парень делал прерывистые вдохи и выдохи, пытаясь совладеть с дыханием и сердцебиением. Волосы были растрепаны и мокрыми сосульками липли к потному лбу. Их золотой цвет потемнел. — Я трус, — выдохнул он, облокачиваясь спиной о бетонную стену. — Самый настоящий. — Хана-доно, вы в порядке? — дух в беспокойстве кружил возле своего хозяина. Хана устало отмахнулся от него. — Не докучай, — парень откинул голову назад и закрыл глаза. Хотелось забыть о событиях последних часов. Более того он не мог найти объяснения той лихорадке, что резко его одолела. Он виделся себе больным и уставшим, но при этом был точно уверен, что температура была в норме и шишка на голове не имеет никакого отношения к его состоянию. Нет болезни, при которой волнительно бьётся сердце и перехватывает дыхание, когда преследуют странные ложные видения, искажая черты реальности. Хана ощущал странную тревогу, которая огромной волной поднималась в душе. — Неужели я… — голос парня оборвался, и слова, недосказанные, замерли в воздухе.