***
— Ну почему, каждый раз, когда я еду в Хогвартс, случается какой-то бред? — Малфой, успокойся, ты туда ехал-то всего два раза. — Именно! И все эти два раза творилась какая-то… — Господа! Вам всем по тринадцать, так почему я чувствую себя здесь самой взрослой? — Блэк, порой ведёшь себя как сорокалетняя, так что завались… — Как ты говоришь с Нарциссой?! — Долохов, отвали… — Мальчики, что вы тут устроили! Перестаньте сейчас же! Я застонала и закрыла уши руками, забиваясь в угол вагона и стараясь сдержать рвущийся наружу смех. Вместе с Дженни, Тони и Люци ехать спокойно было невозможно. Нет, не так. Нереально. Вот опять, когда по рукам уже походил номер Ежедневного Пророка, парни затеяли взбучку. — Мерлин, спасите меня от этих придурков, — проворчала Дженни, падая на сиденье рядом со мной. Теперь она уже не походила на забитого ребёнка. Напротив, это был цветущий здоровьем подросток. Её и так длинные золотистые волосы теперь отросли до пят, и она заплетала их в сложную косу, вплетая в неё тёмно-зелёную бархатную ленту. Сейчас на ней был изумрудный вельветовый сарафан и белая рубашка. Она вытащила из рюкзака какую-то книгу и протянула мне. — Смотри. Я взяла небольшой томик в руки и улыбнулась. Это были сказки братьев Гримм. Провела кончиками пальцев по обложке и, не удержавшись, вдохнула знакомый с детства запах страниц. Волшебно. — Больше всего мне нравится сказка про Рапунцель, — улыбаясь, сказала моя подруга. — Чувствую себя принцессой. — Ты и так принцесса, — я обняла девочку и тут же рассмеялась. — Люци, прекрати так палевно накладывать на него сглаз, он всё видит. После того, как мы более-менее успокоились, Антонин серьёзно посмотрел в окно и вдруг сказал: — А ведь этот год в Хогвартсе может стать для меня последним. У меня, честно говоря, подкосились ноги. Как последним? Он болен? Ну конечно, как же я проглядела. Какая-то патология определённо должна была появиться ещё в подростковом возрасте. Не спасла. Не смогла. Потеряла. Во второй раз. Андрей… — Цисса, господи, успокойся! Я жив-здоров, — парень подскочил ко мне и опустился передо мной на корточки. Я вымученно усмехнулась. Да уж, наверное слишком яркие на лице были эмоции. — Уезжаешь? — хрипло спросила Дженни, а он лишь пожал плечами. Люциус, сидевший до этого времени молча, тихо спросил: — Почему? — Родителей не устраивает то, что в этой школе постоянно меняется преподаватель ЗОТИ. Они считают, что боевика из меня тут не сделают. — А хочешь ли ты им быть? — задумчиво спросила Браун, но я её уже не слушала. Если дело только в этом, то… — Ты говорил им о Турнире Салазара? О запонках, о дуэлях? — Естественно нет. Это выглядело бы как хвастовство, — фыркнул Люци и уверенно продолжил. — Они ведь наверняка об этом знают. — Не факт, — я покачала головой. — Они же не учились в Хогвартсе, так что понятия не имеют ни о каких соревнованиях, тем более и о победах. — Думаешь, декан не пишет родителям? — поинтересовалась Джейн. — Отцу не писали, — задумчиво протянул Малфой, и в его глазах мелькнуло понимание. — Думаешь, если им об этом сказать, его могут оставить в школе? — Возможно… Но ведь это противоречит правилам, — Тони вздохнул. — Глухо… — Ну почему же противоречит? В своде правил говорится о том, что нельзя говорить о существовании этих состязаний ученикам с других факультетов. Его родители в Хогвартсе не учились, а значит… Я развела руками, предлагая додумать дальше самим. Несколько секунд все молчали. Наконец Джейн взвизгнула и кинулась меня обнимать. — Цисса, мать твою, ты гениальна! — Пусти-и, задушишь, — прохрипела я, смеясь. Мальчики переглянулись и прыснули. — Ну-с, наша маленькая долбанутая семья спасена, — заключил Антонин, вызывая этим новый приступ хохота. Наша маленькая семья. А ведь и правда. С этими тремя мне было спокойней и теплее, чем со своими новыми и старыми родственниками. Смеяться, плакать, радоваться, грустить. С ними легко. Я улыбнулась, снова обнимая Дженни. Скоро мы приедем в Хогвартс. Скоро мы ввалимся в Большой зал, будем сидеть вместе, смеяться и поглощать такое количество сладостей, что старшие будут лишь качать головами и улыбаться. А потом зайдём в свою гостиную, быстро закинем вещи в спальни, отговариваясь тем, что слишком устали для того, чтобы разбирать их. И расположимся с чашками чая перед камином. Будем читать по ролям, будем петь, будем обсуждать новые книги. Антонин обязательно что-то наиграет на рояле, обязательно поругается и помирится с Люциусом. Дженни наверняка принесёт домашний пирог, который ей дала с собой домовушка, и опять уснёт на ковре. А я снова буду вредничать, снова запутаюсь в датах, случайно буду перескакивать с английского на русский в разговоре с Долоховым. В который раз посмотрю в его глаза, вспомню Андрея и захочу разрыдаться прямо на месте. Как всегда сдержусь. И всё-таки, я любила их. Правильно подметил Тони. Моя семья.***
— Я устала, — заявила девушка и упала лицом на кровать. Я усмехнулась, усаживая на полку очередную куклу. Кажется, я называла её Лиззи. — Что такое? — Он на меня даже не смотрит, — обиженно засопела в подушку Джейн и всё-таки села. — Ну почему? — Кто? — так же улыбаясь, спросила я. Надо же. Она влюбилась. Я мысленно прокрутила список возможных кандидатов на пост предмета её симпатии. Мозг позорно отказывался выделять подобную информацию. Хотя я никогда и не наблюдала за ней с такого плана. Ну, если быть точнее, я не смотрела на тех, на кого смотрела она. — Долохов, — взвыла она и опустила голову на руки. Улыбка застыла на моём лице. Как бы я себя не убеждала, что они — разные люди, я никак не могла к этому привыкнуть. Он точно так же закусывал губу, так же смеялся, ходил, держал в руках карандаш. Он был таким же тёплым, всё так же светился, улыбаясь. И была ли я готова обсуждать его с подругой, как парня?.. Нет. Да, я давно решила для себя, что и в этой жизни мы не сойдёмся. Просто я буду рядом. Просто здесь он будет жить дольше и счастливее, чем там. Сама же ему говорила, что это — моя зона комфорта. Что мне отлично живётся и без взаимности. И ведь не лгала. Так спокойней. Ураган чувств не для меня. Но смогу ли я смотреть на отношения этой пары? Смогу ли?.. Дженни уснула быстро. А я ещё какое-то время лежала в холодной постели, пыталась осмыслить происходящее. Что я делала не так? Что я делаю не так? Вопросы, вопросы… я так устала от них. Только мне показалось, что в моей жизни появилось что-то понятное, разумное и предсказуемое, как оно вдруг пропало, разрушилось на части. Но ведь она, Дженни, не виновата. Он действительно милый, красивый, с чувством юмора… чёрт. Я встала с постели и перебралась на подоконник. За стеклом была водная гладь и, совсем немного, лишь небольшая полоска, ночное небо. Звёзд не видно… — Звёзды ближе, чем мы думаем… Звёзды ближе, чем нам кажется, — шептала я, раскачиваясь вперёд-назад. Надо поспать. Хотя бы пару часов, но надо поспать. Я отлично помнила все свои бессонные ночи, то ощущение тяжести хронического недосыпа. Делала ночами доклады, читала, смотрела фильмы, болтала с кем-нибудь до утра. Лютик, мяукнув, запрыгнул ко мне на колени. Котя… — Я тебя люблю, — доверительно шепнула я, смотря на то, как кот щурится и фыркает. Животное спокойно сидеть отказалось. Помурчав и потыкавшись в меня ещё с минуту, он спрыгнул с колен и отправился спать к Джейн. Я улыбнулась уголками губ и заправила за ухо выбившуюся золотистую прядь. Две подруги-блондинки, ну надо же. Хотя у Дженни волосы были ближе к рыжеватому, невероятная смесь золота и меди. У меня же они были светлее, но на платиновые пряди принцессы нашей компании даже не претендовали. Я усмехнулась, вспоминая серые, живые глаза Малфоя. Люциус. Странный, неподражаемый, такой родной и понятный. Холодный аристократ и безбашенный мальчишка в одном лице. Необыкновенный. Смогла бы я когда-нибудь влюбиться в него? Даже допустив возможность, что я буду в силах в какой-то момент отпустить свои воспоминания? Наверное, да. Не знаю. Думать об этом не хотелось, подобное казалось неправильным. Андрей. Теперь Антонин. Коварная вселенная, знала я, всегда знала, что ты меня ненавидишь. И чувство юмора у тебя не очень, скажу я тебе. А ведь он будет счастлив. Неожиданная мысль всколыхнулась, разгорелась и затопила меня всю, заставив вздрогнуть. С такой, как Джейн, он непременно будет счастлив. Она чем-то напоминала меня в прошлой жизни, такую же чистую, открытую, добрую. До того, как я начала терять близких. Да, ведь он будет счастлив… не это ли главное? Я крепче обняла колени руками и уткнулась в них лицом. Так сложно решить что-то, что возможно будет стоить тебе жизни. Или не тебе. От этого выбор делается ещё труднее. Хотелось порыдать в голос. Так, чтобы завтра хрипеть, чтобы никогда больше не думать о счастье, хотелось выплеснуть из себя всё, что накопилось. Но я не могла. Нужно было думать. Думать сейчас. Пока ещё не поздно, пока я никого не сломала и не сломалась сама. Как же хочется ничего не решать, просто плыть по течению и не напрягаться. Взять за девиз «один раз живём» и отрываться… Но нет, нам же всё надо… Не знаю, сколько я просидела так, размышляя. Уже глухой ночью я, наконец, встала, поправила ночную рубашку и, вздохнув, залезла под одеяло. Я решила. Пусть не для себя, но для них. Так будет лучше. Пусть идёт так, как идёт. А я отпускаю.