***
Италия очаровывала. Мы остановились на одной из вилл, не большой, но и не маленькой. Такое ощущение, будто вся она была пронизана воздухом и солнцем. Сама страна подарила миру множество неординарных, прекрасных личностей. Именно здесь я всегда чувствовала себя свободно, будто приезжала домой. Странно, но факт. Мы очень много гуляли. Чаще всего с Вальбургой, причём заходили и в магические кварталы, коих оказалось огромное количество. Женщина терпеливо объясняла мне историю Ватикана так, как её видели маги. Говорила и о безумце, что захотел истребить магов и для этого ударил по самому больному – по вере в Бога, по тому, что объединяло два мира. Именно после времён инквизиции и случился такой раскол. Магов стали бояться, людей – презирать. Слушала я внимательно, ведь эти знания действительно были для меня новыми. И нужными. В голове неожиданно промелькнула шальная мысль: а что, если после окончания Хогвартса забрать с собой близких и рвануть сюда, на побережье Ионического моря? Но нет, нужно сначала придумать, как избавиться от Лорда. Ведь если этого не сделаю я, многие из моей семьи погибнут. Но пока я слишком маленькая, моих знаний недостаточно. Однако есть цель, это уже хорошо. Прорвёмся. Постепенно я осваивала итальянский. Но идеальный язык кавальери тётушки меня крайне расстраивал. Сразу же появлялся давно забытый комплекс неполноценности, который дремал во мне последние двадцать с лишним лет. Больше всего мне полюбились ночи, тихие, ясные и звёздные. Ориону и мальчикам было неинтересно сидеть с нами, а я находила в посиделках на побережье особую прелесть. Порой мы говорили о давно забытых преданиях и легендах, вспоминали и цитировали писателей, чаще просто молчали. Всё это было пронизано таким тихим, лёгким спокойствием, что я не сомневалась: воспоминания об этих днях будут жить ещё очень и очень долго. Лето проходило тихо, размеренно, не выделяясь особенно ничем ярким. Скучно и однообразно. Я побывала у Ноттов, помогала в магазине отца Дженни, даже как-то пригласила её в гости на неделю. Девочка с радостью согласилась. Папа относился к моей дружбе с Браун благосклонно. В последнее время он стал уделять мне много внимания, в отличие от матери, которая сосредоточилась исключительно на Белле и Меде, будто вычеркнув меня из списка своих детей. Смотрела она на меня с каким-то раболепным обожанием, обязательно улыбалась и позволяла всё, что бы я не просила. Отец же вёл себя теперь строже, но намного разумнее. Я долго думала, почему произошла подобная перемена. Ответ неожиданно нашла леди Кассиопея: — Детка, ты действительно не понимаешь? В её глазах ты перестала быть ребёнком, только и всего. Не удивлюсь, если к четырнадцати годам она полностью отпустит тебя. Нет, это не значит, что тебе можно будет всё, что пожелаешь, ты всегда будешь обязана соблюдать приличия… Но тебя признали равной.***
Второй курс Хогвартса начался… весело. В купе я ехала вместе с Люциусом, Дженни, Гризельдой и несколькими ребятами с других факультетов. Сёстры садиться с нами отказались, полностью поручив меня Малфою, а сами слиняли к Когтевранкам. Ну и чёрт с вами, милые, обижайтесь на здоровье. В общем, Хогвартс не изменился. Что естественно, в принципе. Теперь нас везли на каретах. Как и ожидалось, фестралов я имела счастье лицезреть. Всё-таки не просто видела смерть, а умирала сама. Что-то да значит. Между прочим, феномен моей смерти и последующего попадания накладывал на меня своеобразный отпечаток. Например, мне было физически тяжело находиться рядом с призраками, которые появились лишь недавно. Тут же возникало ощущение, будто из меня что-то тянут. Скажу честно, приятного тут мало. Так, далее по списку. Мне легко давались тёмные заклятья и вообще всё, что имело на себе хоть маленькую тень Костлявой. Дементоры меня не видели в упор, проверено. Боггарты обретали свою истинную форму и поспешно ретировались, мелкая нечисть просто не приближалась. Боялись. И если школьники ещё об том не знали, то семья быстро просекла, что я побывала за гранью. Мало того что побывала, у меня ещё хватило наглости вернуться. Дедушка Орион пророчил мне брак с Поттерами из-за той байки про мантию-невидимку. Ну, байкой она была для остальных, у нас же в банке хранилась именно такая материя, подаренная костлявой. Огромное полотно, шесть на шесть метров. Встал вопрос: почему у Поттера был лишь, по сути, маленький клочок, когда он владел подобным состоянием. Ответ нашёлся быстро: ткань была нейтральным компонентом зелий, могла заменить любые дорогостоящие и редкие материалы. А мантией до Поттера-младшего владел наш великий и светлый… Выводы попрошу делать самим. Вообще, ситуация меня довольно напрягала. Уже где-то к четырнадцати-пятнадцати годам чистокровные семьи объявляли о помолвке. Мне этого не хотелось категорически. Парадокс. Но, если рассуждать здраво, то замуж я выходить буду только за Люциуса. Подумайте сами: милый, добрый, чуткий со мной, на людях он превращался в холёного аристократа, холодного, расчетливого. И если пока в этой его маске пробивалась сущность ребёнка, то в будущем исчезнет и это. Мальчик был магически сильным, так что мне с ним будет комфортно. А главное, он не был тупым. И сейчас, смотря на смеющегося двенадцатилетнего мальчика, я улыбалась. Всё может быть, всё может быть… но думать об этом определённо рано. Второй курс Хогвартса… Было интересно. Люциус оказался неплохим боевым магом, я бы даже сказала очень хорошим для своего возраста. Мальчик с нетерпением ждал соревнований, обсуждал их со мной и Долоховым вечерами, сидя у камина. Учёба мне давалась нормально, я особенно не напрягалась. Часто думала о своём месте в этом мире. Кто бы меня сюда не послал, он преследовал определённую цель. Вот только бы понять, в чём она состоит… Дни шли за днями, недели — за неделями. Прошли дни рождения сестёр, Хеллоуин и осенние каникулы, приближалось Рождество. Его я собиралась проводить в Хогвартсе вместе с Тони и Дженни. Люциус разругался с отцом, но отвоевал себе право провести зимние каникулы в Хогвартсе. Сёстры лишь качали головами; обе они ехали домой, обе меня «не понимали». В последнее время мы начали чаще ругаться, ссориться буквально по пустякам. Я начала постоянно чувствовать себя не на своём месте. Родственники восхищались мной, учителя хвалили, друзья любили, родители так вообще боготворили, а Меда и Белла как будто начали меня ненавидеть. Прошёл Турнир Салазара. Я снова взяла награду, теперь носила две подвески, со мной начали здороваться старшие. Теперь я никогда не была одна, в гостиной рядом со мной всегда образовывалась группа людей разного пола и возраста. Относилась я к этому спокойно, точнее, старалась… Люциус тоже получил запонки, а вот Тони не сумел – ездил в это время домой, к отцу. Статного когда-то мужчину разбил паралич. Колдомедики разводили руками, я предложила показать его маггловскому врачу. Предложение приняли, осуществили, но безрезультатно. Аркадий медленно угасал. В середине декабря стало известно, что Меда помолвлена с тем самым учителем танцев, мать которого в девичестве была Шаффик. Вот уж не знаю, кто надоумил родителей заключить такой союз, но выглядело это всё крайне подозрительно. Белла хотела замуж, ей отказали. Повздорила с родителями на каникулах, мать влепила ей пощёчину и отправила в спальню. Всё это я узнала от Меды, разом подобревшей. К словам сестры (впрочем, как и к самой Анди) относилась с подозрением, эти перемены настроения меня настораживали. В последнее время она мало стала общаться с Беллой и, вроде как, стала более-менее нормальной. Решила заняться этим феноменом более детально. И не напрасно. Вычитала, что в период становления Дара Оракул может быть опасен для тех, с кем близко и часто контактирует. Сущность Оракула подавляла магическое ядро обычных магов. На меня это, в силу особых обстоятельств, не действовало. А ведь родители тоже попадали под влияние Беллы, только менее сильно. Скорее всего, дело в том, что у них это самое магическое ядро уже оформилось. Но точно знать я не могла. Итак, что я имела? Второй курс Хогвартса, отличную успеваемость, двух друзей, на которых я могла положиться, двух сестёр, одна из которых порой становилась невменяемой, безвольную зачастую мать и отца, никак пока особо не выделяющегося. Мило. Рождество встречали шумно. Утром я проснулась в своей спальне одна, приятно для разнообразия. Первым, на что упал мой взгляд, оказалась гора подарков у кровати. Ребёнок во мне торжествовал, пятидесятилетняя женщина пребывала в добрейшем расположении духа. В общем, это был тот редкий момент, когда две стороны моей сущности соглашались друг с другом. Подарки я разбирала с удовольствием. Родители прислали платье — от мамы — и стопку каких-то редких книг по травологии — от папы. Белла и Меда подарили мне бижутерию — браслет и медальон. Дядя Альфард отправил мне фигурку дракона из малахита, тётушка Мел – веер из Китая. От Поттеров я получила красивую расчёску и зеркальце с ручкой, в кованой окантовке; на обратной стороне обеих вещиц были нарциссы. Дженни прислала подушку для Лютика, но не с Нарциссами, а с примулой; когда-то я говорила девочке, что мне нравятся эти цветы… надо же, запомнила. Антонин не заморачивался, подарил книгу по боёвке. Переплёт, правда, был очень красивый, так что я осталась довольна. От Люциуса я получила маленький букетик лаванды и… тиару. Нет, серьёзно, тиару из снежинок. С подписью «Моей снежной принцессе». Сердечко, честно говоря, ёкнуло. Вот же, припомнил-таки случай с лавандой. Это заставило меня улыбнуться. От дальних родственников из Франции я получила фарфоровую куклу, почти что с настоящего ребёнка ростом. Вальбурга и Орион раскошелились, подарили набор инкрустированных камнями гребней для волос и кобуру для волшебной палочки. И это не считая сладостей, полученных от родственников и многочисленных знакомых с других факультетов. Разумеется, подарки от меня вышеперечисленным лицам так же поступили. Помнится, я потратила на их выбор несколько часов. Дженни получила от меня красивые заколки с лавандой для волос, их там штук десять в наборе было, кажется. Люциус получил рамку, украшенную какими-то камнями, с нашей общей фотографией. Тони я отправила книгу по боевой магии восточных народов, думаю, ему понравится. Родственникам я отсылала самодельные салфетки, пледы и что-то подобное. Обязательно вписывала герб Блэков, уж больно он мне нравился. Естественно, друзьям и знакомым я послала сладости, куда же без этого. Настроение было потрясающим. Я потискала кота, заправила постель, умылась и даже успела поплескаться в душе. Было ощущение праздника, настоящий детский восторг. Хотелось выглядеть лёгкой, воздушной, такой же, какой я себя чувствовала. Достала белое пышное платье до колен, капроновые колготки и белые балетки. Завила с помощью вызванной из дома домовушки крупные локоны, надела на голову подаренную тиару и скорчила рожицу в зеркало. Настроение было хулиганским. Отлично, сегодня особенный день. Наношу добро и причиняю радость, короче. В гостиную вошла вприпрыжку. Тут же налетела обнимать Люци. Мальчик смеялся, обнимал меня в ответ и кружил по комнате. Примерно так Антонин нас и застал. Его я обнимать не стала, времени оставалось мало. Потащила обоих завтракать. В Большом зале нас ждала огромная ёлка, пушистая и сверкающая. Столы между факультетами были сдвинуты между собой, что радовало. Поздоровавшись с мальчиками и девочками с других факультетов, я опустилась на лавочку между своими мальчиками. Мы шутили, смеялись, Тони едва не подавился курицей. После завтрака мы ломанулись гулять. Играли в снежки, прятки, потом катались на коньках по озеру. Было весело, действительно весело. После прогулок, замёрзшие, но довольные, мы вернулись в гостиную. Расположившись у камина, пили горячий чай, читали вслух, болтали и просто молчали. После обеда совершили набег на библиотеку, полазили по подземельям, зашли в Клуб Салазара… В спальню я завалилась довольная, но уставшая. И, если это было не лучшее Рождество в моей жизни, то уж точно одно из самых счастливых.***
День Святого Валентина я показательно не праздновала. И слушать сопливые вздохи Дженни по парням мне тоже не особо импонировало. Вообще, один из самых ужасных дней в году. С девочками не ходи — одинокая и гордая, с парнями не ходи — доступная, одной тоже не ходи — недотрога. Примерно так парни и девушки сплетничали про других девушек. Аж бесило. Поэтому весь день провела в своей комнате, зарывшись в книги. Дженни убежала гулять, так что мне никто не мешал. Что-то мне подсказывает, что Лютику тоже не особо нравится этот праздник. Вообще, как я уже говорила ранее, маги книззлов определённо недооценивают. Эти волшебные существа понимали хозяина, фамильяром которого становились, даже не с полуслова, а с полужеста, полукивка головы. И это завораживало, ведь обычные коты, хоть и отличались грацией, харизмой и внешним лоском, но теряли свой непередаваемый шарм по сравнению со своими волшебными сородичами. Отношения с сёстрами наладились. Теперь мы снова подолгу гуляли с Беллой, часто болтали о том, о сём. Мягко намекнула ей о сущности Оракула, подстроила всё так, чтобы она сама нашла нужную книгу, заинтересовалась, прочитала, а потом уже рассказала мне. Вместе занялись изучением её возможностей и состояния. Девушка рассказала, что очень часто ей снятся вещие сны. А ещё она видит своеобразные печати на людях. Например, на мне лежала печать смерти. Не такая, как на умирающих, скорее я несла саму смерть. Толкование мне не понравилось, но Белла сказала, что ничего опасного в таком «клейме» нет. Скорее, это добавляло специфичность магии, но не более. На Меде тоже было что-то навешано, скорее всего какой-то родовой дар полиглота или что-то в этом роде. Девушке легко давались языки, это я заметила ещё давно. В общем, жизнь текла медленно, размеренно, не окрашиваясь ничем интересным и принципиально новым. Но я прекрасно понимала, что это лишь затишье перед бурей. Показное спокойствие, которое продлится максимум пять-семь лет, не больше. Поэтому сейчас я училась, училась и училась… Сдав экзамены на все «Превосходно», я отправилась домой на свои вторые летние каникулы.