Потерянные
Терушима искренне не понимает того, почему Торако в один день вдруг пропадает. Пропадает совсем. Она не приходит в школу, хотя её не отстраняли, не появляется в клубе, и даже никто из девушек не знает куда она делась. И хуже всего то, что она даже не отвечает на смс. Её нет уже три дня и все вокруг начинают беспокоиться, учителя постоянно спрашивают его, что случилось, потому что её отец никому не дает вразумительного ответа, а Терушима даже не знает, что ответить. В итоге он решает отправится к ней домой, однако и там не получает никакого ответа, потому что дверь открывает Мияко, сухо сообщает, что Торако нет дома и захлопывает дверь прямо у него перед носом. От этого Юджи не по себе, он не находит себе места и потому ночью не может уснуть, прокручивая в голове самые безумные варианты. Однако на следующий день Химеджима всё-таки приходит в школу, однако её присутствие не приносит облегчения. Она ужасно выглядит. Снова напяливает старую длинную юбку, у нее грязные, собранные в неопрятный хвост волосы, а лицо разукрашено так, что Юджи больно даже смотреть на неё. Множество синяков, красующихся на лице, из синих уже переходят в болезненный желтый, в уголке губ запекшаяся кровь, а глаза красные и воспаленные. — Это не твоё дело. Она отвечает именно так, когда он спрашивает её, что случилось, такой же ответ он получает на вопрос где она пропадала, а также на ряд других вопросов. Торако ищет уединения, несмотря на запрет, забирается на крышу и проводит там перемены и ланч. А ещё она ни с кем не разговаривает, а если и отвечает на вопросы, то это сложно назвать ответами — она огрызается, а после просто уходит. Терушима понимает, что на тренировку она не пойдет, а потому и сам прогуливает её, отправляясь шпионить. Потому что-то, что Химеджима хранит в тайне, не дает ему покоя. И хуже становится, когда она кому-то звонит, а потом он видит, как плечи у нее дрожат, однако он не рискует выдать себя и успокоить девушку. Торако не идет, а почти бежит, и Юджи не остается ничего кроме как бежать следом за ней. В итоге ему надоедает соблюдать конспирацию, но Химеджима и в упор его не видит до тех пор, пока не достигает болезненно-серого здания больницы, хищно ощерившегося квадратами окон. — Какого черта ты плетешься за мной? Торако бесится, орет на него за то, что Терушима лезет туда, куда его не просят, однако долго спорить с ним у входа в больницу она не может, равно как и не может объяснить того, зачем сюда пришла. Химеджима выглядит одновременно и злой и убитой, а затем коротко взмахивает рукой, посылает Юджи к праотцам и скрывается за стеклянными дверями больницы. Терушима же следует за ней, потому что не может совладать ни с любопытством, ни с собственным беспокойством. Торако в больнице движется рывками, то пробегает несколько шагов, то замирает и Юджи слышит, как она всхлипывает. Они поднимаются на второй этаж и идут по длинному ярко освещенному коридору, пока не открывается дверь, из который выходит высокая женщина. Она почему-то неодобрительно смотрит на Торако, но не говорит ни слова и идет дальше, а Юджи понимает, что дело совсем паршиво, потому что девушка даже боится поднять на неё взгляд. Она юркает в ту же дверь, из которой вышла женщина, а Терушима следует за ней. И хотя Химеджима прекрасно его видит, ничего не говорит, только хмурится. В палате пахнет медикаментами и тихо попискивают приборы. Торако уже привычным движением садится на стул рядом с кроватью и дрожащими руками сжимает чью-то руку. Юджи стоит немалых трудов чтобы понять, кто лежит на кровати с перебинтованной головой. Хирю. Он узнает его не сразу, потому что выглядит он ещё паршивее Торако, тоже в синяках, с раздувшимся от опухолей лицом и даже бледнее девушки. К его руке ведет тонкая пластиковая трубка, по которой медленно поступает кровь. Химеджима снова всхлипывает, сжимая руку друга, а у Юджи все слова застревают в горле. «Куда же они встряли?» Он просто стоит молча позади Торако, стараясь прийти в себя, а затем кратко касается плеча девушки рукой и тут же отдергивает её, потому что Химеджима вздрагивает так, будто её ударили кнутом. — Что с ним? Торако какое-то время молчит, давясь собственными рыданиями, и Терушиме кажется, что она его даже не услышала, однако задавать вопрос повторно он не решается. — Пробита голова, а кровотечение никак не останавливается, — она снова несколько раз всхлипывает, прежде чем продолжить. — В него постоянно вливают чужую кровь, чтобы восстановить баланс. В нем уже больше чужого, чем своего. Она сжимает руку Такаямы так, что белеют костяшки, словно пытается болью вернуть его к чувствам, а парень остается безразличен к её действиям. Лежит на кровати, бледный как смерть, не шевелится и о том, что он ещё жив, свидетельствует лишь кардиограмма на экране одного из приборов и мерное дыхание, от которого его грудь слегка вздымается. — Давно он так? — Не приходит в себя? Три дня. Его только вчера перевели из реанимации. — А почему ты… — Почему что?! — Торако оглядывается на него, заплаканная и невероятно злая. — Не сказала мне… Химеджима поджимает губы и выглядит столь жалко, что к горлу подкатывает горький комок дурноты. — Не сказала, что по моей вине мой лучший друг попал в больницу?! Что у него пробит череп и он четвертый день не приходит в себя?! Что он, быть может, сейчас на краю смерти и всё из-за меня?! А почему я должна это говорить?! Потому что «мы пара»?! Она невольно срывается на крик, но голос у нее дрожит, в какой-то момент в палату заглядывает медсестра и просит не шуметь, потому что они мешают остальным пациентам. Торако шепотом посылает её к черту и отворачивается обратно к Хирю, а Терушима молча смотрит на её спину, сгорбленную, выражающую готовность лечь в эту злополучную кровать вместо друга. Он чувствует себя лишним и именно поэтому выходит из палаты. Это нельзя назвать сражением, однако он всё-таки проиграл его. В сложной ситуации Торако предпочитает Терушиме своего друга, а он даже не может его винить. Они потерянные, все они. Хирю, лежащий без сознания, Химеджима, плач которой он слышит из-за двери, и он сам, кажется, только что потерявший девушку.Растоптанные
Ей кажется, что она начинает сходить с ума. Иногда, когда дыхание Хирю замедляется, она нависает над ним, считает секунды до нового вдоха, а затем прикладывается ухом к его груди, слушая сбивчивый такт сердца. Иногда ей кажется, что рука Хирю начинает холодеть и Торако принимается остервенело её растирать, пока бледная кожа не краснеет от её махинаций. Она начинает с ним разговаривать, шепотом рассказывает о погоде за окном и просит Хирю очнутся. Но он не приходит в себя. Химеджима уже не знает сколько дней она сидит вот так, сжимая его руку. Ей кажется, что всё внутри атрофировалось, потому что она не чувствует ни холода, ни голода, вообще ничего, кроме всепоглощающего чувства вины. Состояние Хирю сводит её с ума, убивает медленно, но верно, поэтому она почти постоянно плачет. Её не могут выгнать из больницы, даже с места не могут сдвинуть, ведь девушка до жути упряма, поэтому врачи уже смиряются с тем, что она спит прямо на стуле, сгорбившись, упав лицом на кровать и не переставая сжимать руку друга. Иногда её даже накрывают колючим шерстяным одеялом. Торако тошнит от медицинского стерильного запаха больницы, однако она никуда не уходит, потому что верит в то, что Хирю в любой момент может очнутся. Она даже не обращает внимания на её мать, заглядывающей на полчаса после работы. Химеджима прекрасно знает, что женщина теперь её ненавидит и из-за этого лишь понуро опускает плечи, не в силах ни сказать ей ни слова, ни даже взглянуть. Наверное, если бы Торако не было в его жизни, то Хирю жил бы счастливо без всех этих злоключений. Наверняка, он бы уже выбрал один из ведущих университетов и старательно учился. Он ведь умный. А Торако всегда всё портит. Она начинает это осознавать, впрочем, так было всегда. Если бы не она, матери бы жилось проще, она бы не была вынуждена бросать школу. В детстве Химеджиму всегда злило то, что у матери не было времени на неё, что она жила у бабушки, но сейчас она понимала, что родись она хоть на год позже, этого всего не было бы. Она бы и в дальнейшем не портила нервы собственной матери своими безответственными поступками, не огорчала бы её своим хулиганством, не бесилась бы из-за её новой, нормальной семьи. Торако всегда всё портит. Всегда. — Эй, Хирю, — она теребит руку друга, в очередной раз надеясь, что он очнется, однако он даже не шевелится и девушка закусывает губу, сильно, до боли. — Скажи, наверное, некоторым людям вообще не следовало рождаться? Хирю молчит, и Торако слегка кивает, словно принимает его молчание за положительный ответ на свой вопрос. Наверное, ей и правда не стоило рождаться, тогда окружающим жилось бы чуточку лучше. Она растоптана, раздавлена собственными ошибками, которые раньше отказывалась признавать. Возможно, будь она хоть чуточку менее упрямой, чуть менее своенравной и вспыльчивой, всё было бы совсем иначе. Только вот Торако прекрасно понимает, что не сможет измениться, как бы не старалась. Изменить всё можно лишь одним способом, правда этот способ совсем ей не нравится.Решительные шаги
Торако приходит в школу почти через неделю после того, как он вместе с ней наведывался в больницу. И выглядит она ещё хуже. Синяки уже почти прошли, оставив после себя лишь слабую желтизну на коже, но от этого девушка не выглядит ни капли лучше. Вся она осунулась, похудела и её тонкие пальцы теперь кажутся ещё тоньше, а бледная кожа приобрела болезненный зеленоватый оттенок. Торако подобна увядающему цветку, который заперли в темной кладовке. Её глаза всё так же красны, потому что она часто плачет, Терушима знает это, а ещё они безжизненны. Её глаза и раньше казались ему мертвыми, но теперь он четко осознавает ту тонкую грань, что разделяет два понятия: безразличные и по-настоящему безжизненные. Они кажутся стеклянными и в них, замутненных, не отражается ровным счетом ничего, прямо как в глазах куклы. Торако молчит, не отвечает на вопросы учителей, игнорируя их. Она не встает со своего места, смотрит мертвым взглядом за окно и, кажется, даже не шевелится. Химеджима подобна статуе и людям, знающий её характер, это кажется странным, Терушиму же это пугает. Она встает лишь на обеденном перерыве, молчит и выходит из класса и пару минут спустя от Бобаты приходит сообщение: «Твоя девчонка пришла к Минако и попросила у нее за всё прощения. Что случилось?» Юджи, несмотря на свою общительность, так никому и не раскрыл тайну, по которой Торако пропускает занятия, он не рассказал даже девушкам из команды, что Химеджима не вернулась к прошлому образу жизни, а проводит почти всё время в больнице у кровати друга, который никак не приходит в себя. Он не отвечает на сообщение своего друга и молча смотрит в окно. Навряд ли Торако будет участвовать в турнире, она совсем не в том расположении духа, а девушкам без неё придется плохо. Хоть они и играют довольно хорошо, без либеро им туго, он видит это на тренировках. Когда в класс кто-то врывается, Терушима даже не обращает на это внимание, продолжая наблюдать за миром, отделенным от него самого тонким стеклом. Он вздрагивает лишь тогда, когда этот кто-то сообщает, что кто-то выбрался на крышу и балансирует на ограждении. Кто этот безумие Юджи знает слишком хорошо и внутри всё предательски сжимается. Подобная новость заставляет всех вокруг соскочить со своих мест и рвануть во внутренний двор, где уже что-то кричат учителя, именно поэтому Терушима с трудом пробивается по коридору. Он не следует за всеми, проталкивается сквозь толпу, отдавливающую ему ноги, и рвется к лестнице, ведущей на крышу. Дверь, обычно запертая, приоткрыта, ручка покорёжена, и именно благодаря этому у Юджи получается попасть на крышу, точно так же, как ранее это проделала Торако. Она сидит на ограждении и смотрит в небо, а Юджи видит, как у нее дрожат плечи. Несмотря на собственную храбрость, он не решается приблизится, боясь напугать Химеджиму, боясь, что она сорвется вниз. Впрочем, пока что девушка явно не решила прыгать, она лишь балансирует на тонкой металлической рамке, обтянутой сеткой и каждый порыв ветра заставляет её чуть качаться. Она подобна слабому птенцу, оказавшемуся на краю гнезда. Если она сейчас соскользнет вниз, то не раскроет крылья и не взлетит ввысь, а камнем рухнет вниз, потому что тигры летать не умеют. — Торако. Он зовет её тихо и вообще не уверен, что девушка его слышит, но всё же она оборачивается, глядя на него через плечо. Её глаза вновь кажутся живыми, полными страха и отчаяния. Неужели с Хирю всё так паршиво? Неужели он до сих пор не очнулся? Неужели, это так сильно подкосила Химеджиму? — Ты ведь не… — Я сделаю это, — голос Торако дрожит, но звучит уверенно. Сколько дней она всё это обдумывала, что так четко решила всё для себя? День? Два? Или всю эту неделю свыкалась с мыслью, что придет в школу и бросится с крыши? — Так будет лучше для всех. Это весьма сомнительно. Очень и очень, от такого эгоистичного поступка никому не будет лучше. Школе уж точно, да и Хирю навряд ли обрадуется, когда придет в себя. — А Хирю? Для него тоже будет лучше? Торако хмурится. — Для него было бы лучше вообще никогда со мной не встречаться, — девушка поджимает губы и запрокидывает голову, глядя на небо. — Да и всем было бы куда как лучше, если бы я не рождалась. Если бы я могла возвращаться во времени, то ещё в утробе матери задушила себя пуповиной. Прямо как в фильме… не помню его название. И всё было бы здорово, но я не умею возвращаться во времени, поэтому исправлю всё своим способом. Этот её способ совсем не нравится Юджи, совсем. — А я? Ты обо мне думала? Торако смеется, смеется через силу, болтая ногами. — А что ты? Найдешь другую дурочку, которую забавно подкалывать. Это ведь всё несерьезно. Просто дурацкий спор. Вообще странно, что ты пришел сюда отговаривать меня. Куда логичнее было бы толкаться с остальными внизу, задрав голову. Но я их понимаю. Когда смотришь вверх, то не так страшно. Он приближается к ограде маленькими шагами, слушая, как Химеджима болтает какие-то глупости. Она гадает есть ли Рай или Ад и куда она попадет после смерти. Несет чушь про красивое небо, а всё, чем заняты его мысли, так это её худеньким телом, качающимся от каждого легкого порыва ветра. Она сидит на ограждении и поэтому находится выше его, но, кажется, если он вытянет руки, что сможет схватить её за юбку, но сможет ли удержать? Наконец, у Торако кончаются слова и она оглядывается на Юджи, пару мгновений ищет его глазами, а затем, замечая в опасной близости от себя, испуганно дергается и соскальзывает с ограждения. Терушима на автомате вскидывает руки, стараясь ухватить девушку хоть за что-нибудь и запоздало понимает, что хвататься уже не за что. Ему кажется, что сейчас она рухнет вниз и всё закончится, и так кажется не только ему, потому что снизу доносятся приглушенные ветром и расстояние визги девушек. Но, кажется, Торако всё-таки не до конца решила умирать, потому что умудряется вывернутся и ухватиться за ограду, крупно дрожа. Терушима плюет на всё, на собственные инстинкты и сам лете за ограду, чтобы схватить Химеджиму за руки. Ей страшно и ему страшно ничуть не меньше. От высоты кружится голова и начинает подташнивать от поселившегося внутри страха. У Торако тонкие запястья, он с легкостью может их обхватить, девушка упирается ногами в металлическую сетку и обхватывает его запястья, а страх внутри от этого лишь усиливается. Если сейчас она сорвется, то вполне может утянуть парня за собой в манящую пустоту, где уцепиться будет не за что. Это заставляет его сильнее налечь на ограду, которая чуть скрипит от веса, постараться обезопасить хотя бы себя. Химеджима ревет, ревет навзрыд и пытается вскарабкаться обратно, из-за чего Терушиме приходится крепче сжать её запястья. От падения её спасает только он и маленький бордюр на крыше, только вот за последнее Торако будет схватиться куда как сложнее. Её ноги оскальзываются на сетке, и всё же медленно она карабкается выше, всхлипывая. Ему кажется, что секунды тянутся вечно, каждый новый сантиметр дается с трудом, отдается замираниями сердца и тяжелым дыханием. Когда Торако переваливается через ограду по пояс, она цепляется за плечи парня, прижимается к нему, и Терушима понимает, что его тоже колотит от страха. — Это страшно, действительно страшно, — она лепечет и плачет, дрожа как кленовый лист. — Тогда нахрена ты сюда приперлась?! — у него внутри вместе со страхом начинает кипеть гнев. — Если с Хирю что-то случится, то я лучше умру. — С ним уже «что-то случилось», а ты ещё жива, так что заткнись и лезь уже, черт тебя дери, обратно! Он помогает ей перебраться на другую сторону и опуститься на крышу, и как только ноги девушку касаются пола, она начинает реветь ещё громче, прижимаясь к Юджи, а он сильно сжимает её плечи, чувствуя, как пульс крови отдается в висках. Она ревет долго, лепечет что-то неразборчивое, не останавливается даже тогда, когда на крышу прибегают учителя. И пока Торако не в состоянии отвечать ни на один вопрос, слово приходится держать Терушиме, отвечать на многочисленные вопросы учителей, но в итоге он уговаривает их отпустить Химеджиму домой, его же посылают проводить её, чтобы по пути девушка не бросилась под какую-нибудь машину. Однако они отправляются не домой, а в больницу. Торако всё так же всхлипывает и мотает головой каждый раз, когда Юджи пытается убедить её в необходимости отдыха. Химеджима слишком упряма и хочет видеть Хирю. Парень выглядит всё так же, не лучше и не хуже, а Торако всё так же вцепляется в его руку. — Тебе стоит вернуться к волейболу, — говорит вдруг Терушима и тут же ловит на себе удивленный взгляд Химеджимы. — Хирю не простит тебе, если ты так и будет убиваться, а игра поможет тебе отвлечься. Через пару дней у вас как раз первый матч, девчонкам не хватает тебя, они начинают отвратно играть без своего бессменного либеро. Торако слегка улыбается и кивает. — Ты прав, Хирю ни за что не простил бы мне, если бы я впала в депрессию. Поэтому, пожалуйста, не говори ему, что я хотела прыгнуть с крыши, если он очнется. — Когда он очнется, — поправляет её Юджи и девушка улыбается чуть шире. Он садится рядом с ней, не в силах оставить одну, боясь, что она снова что-нибудь учудит и поэтому просит ребят из команды забрать их сумки и принести в школу. К вечеру в коридоре начинается галдеж. Конечно, они ведь в больницу пошли. Эта новость от Бобаты передается Минако, а от нее всем остальным членам команды. В итоге их сумки доставляют в внушительным эскортом из двух волейбольных команд: женской и мужской. — Эй, как она? Неужели всё настолько паршиво? — Минако засыпает его вопросами, едва Терушима закрывает за своей спиной дверь. Он вздыхает и пытается успокоить капитана, но та всё не унимается и в итоге Юджи приходится рассказать всю историю. Его слушают внимательно, ловят каждое его слово и девушки иногда тяжко вздыхают. Все замирают, когда дверь снова открывается и в коридор выходит сама Торако. Она слегка улыбается ребятам и приглаживает растрепанные волосы, словно собственный внешний вид начинает её беспокоить. — Всё в порядке? — Минако выглядит обеспокоенной, слишком обеспокоенной, хватает девушку за руки и старается заглянуть в зареванные глаза. — Выглядит она ужасно, — вставляет свой комментарий Ариса, скрещивая руки на груди. — Если бы её грузовик переехал, выглядела бы и то лучше. Торако тихо смеется и полностью с ней соглашается, а затем старается всех убедить, что всё нормально, все кивают, но Терушима понимает, что её уверениям не поверил ровным счетом никто. Когда всё нормально, людей с крыши не снимают. — Я вернусь в команду, хорошо? Она, кажется, и правда старается взять себя в руки. — Сначала сбежала, бросила всех, не сказав ни слова, а теперь просишься обратно? — Нацу хмурится и все тут же начинают на неё цыкать, прося не усугублять ситуацию. — Успокойся, Бэтмен, она же не специально, — встает на сторону Торако Футамата. — Я должна была её отчитать! — недовольно шипит Нацу и показывает парню незамысловатую конструкцию из среднего пальца, а затем коротко вздыхает и протягивает Химеджиме руку, улыбаясь уголками губ. — С возвращением. Торако улыбается и пожимает протянутую руку. Какое-то время они разговаривают о всяких глупостях и обсуждают волшебное спасение жизни Химеджимы, а затем девушка отсылает их по домам, ссылаясь на позднее время. Последним уходит Терушима, когда Торако уже откровенно начинает его пихать в спину, однако он не может уйти просто так и перед уходом просит медсестер приглядывать за Торако. Вдруг она решит сброситься с крыши больницы?