Тигриные полосы
Перед ним сидит янки, хоть она и говорит, что это, вроде бы, в прошлом. У нее полосатые волосы, много пирсинга, а ещё она слабая, но даже несмотря на это ей беспрекословно подчиняются пятнадцать малолетних хулиганов, которые в два раза больше самой девушки. Он обещал не говорить ни слова о её прошлом и он выполняет обещание, однако слухи о том, что Торако — хулиганка, всё равно появляются. Через три дня об этом знает, пожалуй, вся школа. Через три дня её вызывают к директору и возвращается Химеджима мрачнее тучи, после чего смотрит на Терушиму так, что сердце у него проваливается в пятки. В этот день Химеджима не идет в клуб, Юджи зачем-то выясняет это, а после понимает, что дело плохо и винит она, конечно же, его. Говорят, что её на на неделю отстранили от занятий и это лишь подтверждается тем, что на следующий день парта перед ним пустует. Кто-то ставит на её парту маленькую вазочку с цветком, прямо как у покойника, а Терушима зачем-то всё это убирает. Чувствует себя виноватым? Но за что? Он ведь и слова не сказал, равно как не сказали и Бобата с Футаматой. Откуда пошли слухи уже никто не знает, но все знают, что Торако хулиганка. Именно поэтому из обычного аутсайдера она превращается в опасного аутсайдера. Время идет, но Торако так и не появляется в школе. Уже середина второй недели, после того, как её отстранили, а от девушки ни слуху ни духу. И это пугает. На уроках, глядя на пустующую перед ним парту, Терушима думает о том, что прошлое похоже на тень. Как бы ты не старался, ты от него никогда не скроешься. По крайней мере, Торако не смогла убежать от своего и теперь вынуждена платить за старые ошибки. После уроков староста просит его отнести задания Торако, и Терушима уверен, что это всё потому, что сам староста просто боится сделать это сам. Однако, Юджи почему-то чувствует себя виноватым, а потому соглашается. Он узнает у учителей её адрес и отправляется к Торако, предупредив ребят в клубе, что сегодня не придет на тренировку. Он бы мог отказаться, но с того момента, когда Торако вызывали к директору, она игнорирует Терушиму и это его раздражает. Кажется, девушка сама достроила всё картину происходящего и она совсем не соответствовала той реальности, что наблюдает перед собой Юджи. И это тоже раздражает, безумно. Поэтому им нужно расставить все точки над «i». Путь до логова тигра занимает целый час, неужели она проходит всё это расстояние дважды в день? С утра, да ещё и после тренировок? Ненормальная. Неудивительно, что у нее сильные ноги, хотя в остальном она та ещё слабачка. Дом Торако совсем не такой, каким его представлял себе Юджи. Она живет не в квартире или хотя бы в каком-нибудь маленьком уютном домике. Терушима на всякий случай сверяется с листочком, на котором написан адрес, а затем внимательно смотрит на дом. Слишком традициональный японский дом, больше похожий на поместье какой-то влиятельной семьи, по крайней мере, в дорамах их показывают именно такими. А ещё на табличке у ворот значится фамилия «Канеко», но ведь Торако — Химеджима. Да что рядом с ней всё идет наперекосяк? Юджи всё ещё надеется, что он ошибся домом или ему дали неверный адрес, когда нажимает на звонок. Он ждет почти минуту, прежде чем ему открывает дверь пожилая женщина с изрядной примесью седины в темных волосах. Она смотрит на парня изучающе и Терушима невольно тушуется, но старается улыбаться. — Торако Химеджима здесь живет? Он спрашивает, потому что надеется на отказ, тогда можно будет со спокойной совестью пойти домой, а завтра отправить к Химеджиме старосту. Разговор? Расставить все точки над «i»? Не судьба. Точно не судьба. Но нет, женщина кивает и приглашает его в дом. Она просит подождать его в коридоре, пока она позовет «госпожу Химеджиму» и от этого Терушиму передергивает. Госпожу? Так Торако ещё и богачка? Что с ней ещё не так и какого черта она забыла в Джозенджи? Ещё хуже становится, когда, наконец, является Торако. В, черт возьми, юкате! Господи, да кто вообще сейчас носит кимоно, тем более дома, тем более не по праздникам? И всё же он не может не отметить того, что Торако идет, впрочем, есть ли вообще японка, которой не идет кимоно? Химеджима бледная, всегда бледная, наверное именно поэтому лихорадочный румянец на её щеках так сильно виден. Её безжизненные глаза блестят и она часто моргает, а ещё прикрывает рот рукавом юкаты и время от времени кашляет. Примерно через каждые два шага. Она не здоровается, не спрашивает зачем он пришел и как узнал её адрес. Просто внимательно смотрит слезящимися глазами. Терушима бурчит приветствие и протягивает ей несколько листков с заданиями, которые она принимает дрожащей рукой. Да уж, кажется ей действительно паршиво. Она дает ему понять взглядом, что свою миссию он выполнил и потому свободен, однако Терушима не торопится уходить. — Нужно поговорить. Он не совсем уверен, что сейчас самое время прояснять ситуацию, потому что тигра подкосила какая-то идиотская простуда или грипп, что там у нее, однако он надеется на то, что в таком состоянии она хотя бы будет чуть более снисходительна. И, кажется, так оно и есть. Она пожимает плечами и произносит глухое: «Проходи». Голос у нее хриплый, надтреснутый и ещё более низкий, чем обычно. Химеджима дожидается, пока он снимет обувь и ведет его по коридору. Внутри дом выглядит более современно. По крайней мере, двери вполне себе европейские. Торако приводит его в свою комнату и отдает распоряжение той самой пожилой женщине приготовить чай. Честно говоря, Торако помешана на тиграх, по крайней мере, именно такое впечатление создается у Юджи, когда он осматривает комнату. Обои на стенах полосатые, хорошо, что хотя бы полосы черно-белые и широкие, иначе Терушима бы точно подумал, что девушка в конец съехала с катушек. Ему хватило и одного взгляда на смятую кровать, заправленную бельем с рычащими мультяшными тигрятами. Он бы рассмеялся, но сейчас, видимо, слишком шокирован. Торако взмахом руки приглашает его сесть за котацу (и это летом-то!), а затем усаживается напротив. Кажется, ей больно говорить, именно поэтому она общается жестами. Что ж, значит их разговор превратится в монолог. Юджи не слишком-то против. Они оба молча смотрят какую-то программу, идущую по телевизору, наплевав на выключенный звук, пока им не приносят чай и большую тарелку печенья. Торако греет тонкие бледные пальцы о горячую кружку, блаженно прикрыв глаза и чуть улыбаясь уголками губ, а Терушима не может не заметить, что временами её бьет легкая дрожь озноба. Он съедает одно печенье и делает щедрый глоток чуть горьковатого зеленого чая, набираясь решимости начать разговор. И, наконец, собравшись с мыслями, привлекает внимание Торако коротким покашливанием. — Ты меня игнорировала в школе, — сообщает он зачем-то и девушка чуть склоняет голову набок, глядя на него. — Знаю, ты думаешь, что этот слушок про то, что ты — янки пустил именно я, но я правда не говорил ни слова, равно как и Футамата с Бобатой держали язык за зубами. Я не знаю кто пустил слух, поэтому не стоит срываться на мне, я тут ни при чем. Торако пожимает плечами, словно бы сообщая, что ей на это совершенно плевать. Она медленными глотками пьет чай, но не притрагивается к печенью. Наверное, ей и глотать больно. Они какое-то время снова сидят в тишине. Терушима не знает как продолжить этот разговор со столь общительным собеседником, а Торако его попросту не выгоняет. — Тебя правда отстранили от занятий из-за этого слуха? — находит, наконец, что спросить Юджи и в ответ получает утвердительный кивок. — Просто я не стала отрицать, что и правда раньше была янки, — тихо поясняет Торако и тихо кашляет, прикрыв рот рукавом. — На неделю отстранили, а потом я заболела. Хотя идти в школу не слишком-то хочется. Девчонки меня побаиваются. Почему Терушиме совсем не кажется это удивительным? Он бы тоже побаивался бывшего янки, потому что старую собаку новым трюкам не научишь. Но почему же сейчас он не боится Химеджиму? Потому что она слабая и сонно моргает, поглядывая на экран телевизора? — А почему ты стала янки? — Период детского бунта. — А почему перестала? — Были причины. Торако говорит мало и это понятно, она действительно паршиво себя чувствует. Но Терушима не торопится уходить, даже когда допивает чай. Химеджима выглядит слишком слабой, а у него ещё куча вопросов. — Почему на табличке дома фамилия «Канеко»? — Фамилия отца. — А где твоя мама? Торако не отвечает, но смотрит на Юджи столь злобно, что он понимает, что продолжать разговор в этом русле не стоит. Больная тема, видимо. Торако отстраняется от стола и прислоняется спиной к кровати, глядя в телевизор. Немного подумав, Терушима садится рядом с ней, потому что так смотреть гораздо удобнее, чем постоянно выгибать шею. Химеджима не протестует от такого соседства, а лишь стягивает с кровати одеяло и кутается в него, вновь сотрясаемая дрожью озноба. Проходит несколько томительных минут в молчании, прежде чем Торако решает возобновить разговор. — В школе сейчас, наверное, совсем отвратительные слухи ходят? Терушима пожимает плечами, а потом тихо вздыхает, потому что Торако смотрит на него, опершись щекой на подтянутые к груди колени и выглядит это так по-детски, что Юджи, не дожидаясь её просьбы, начинает рассказывать как обстоят дела в школе. Торако слабо улыбается уголками губ и Терушима понимает, что для нее это отстранение было ударом. Кажется, сейчас она и правда пытается быть нормальной обычной девушкой без всяких этих янки-замашек. Она слушает его болтовню, не сводя взгляда с его лица, и, наверное, именно поэтому Терушима не может остановиться и, когда о школе рассказывать уже нечего, начинает рассказывать о том, что происходит у них в клубе. Он рассказывает долго и в какой-то момент начинает просто таращится в стену, рассказывая всё, что придет в голову. Головой он понимает, что Химеджиме это в радость, потому что полторы недели в домашнем заточении без разговоров со сверстниками — это действительно отвратительно. Но разве друзья-янки к ней не заглядывают? Или их просто не пускает к ней отец? Скорее всего именно второе. Никакой отец не будет счастлив от того, что его дочь общается с малолетними бандитами. Он прекращает говорить лишь тогда, когда чувствует, что Торако навалилась на её плечо и чувствует отчасти смущение. Что блин, с ней не так? Сначала игнорирует и сверлит злобным взглядом, а затем проявляет нежности? Однако ему достаточно взглянуть на Торако всего раз, чтобы понять, что она просто задремала, замученная высокой температурой. И Терушима не решается оттолкнуть её и уйти восвояси, так и сидит, позволяя Химеджиме упираться виском в его плечо. В какой-то момент она, дернувшись во сне, соскальзывает с плеча и Юджи приходится ловить спящую девушку, чтобы она не ударилась об пол. Он понимает, что больной спать на полу нельзя, но боится разбудить Торако, а потому аккуратно опускает на пол, где девушка находит его колени и устраивает на них свою голову. Она всё так же прижимает колени к груди, а одной рукой находит его руку и несильно сжимает её. Пальцы у нее сейчас ужасно горячие и Юджи обеспокоенно трогает лоб лишь для того, чтобы убедиться в том, что и лоб пышет жаром. Тигра подкосила какая-то банальная простуда и сейчас этот тигр, словно доверчивый котенок, свернулся у него на коленях и тихо сопит, время от времени покашливая во сне и сжимая его руку. А её длинные волосы в пшенично-каштановую полоску рассыпались по полу и его коленям замысловатым узором. Странно всё это, как не погляди.Горячные откровения
Торако просыпается от того, что ей неудобно спать. Спина затекла, а когда девушка пытается выпрямить ноги, то ойкает, потому что ударяется пяткой о ножку стола и ногу простреливает боль. Химеджима прочищает горло и лишь после этого понимает, что спала на чьих-то ногах. На чьих именно узнать удается очень скоро, потому что над ней склоняется Терушима, глядя с долей беспокойства в карих глазах. Вот только этого-то ей и не хватало, спать на коленях парня, который вечно приносит с собой неприятности. Торако поднимается, тяжело дыша, потому что озноб по прежнему колотит её тело и руки до ужаса ослабли. Она вновь опирается спиной на кровать, кутается в одеяло и тихо вздыхает, стараясь избавить мысли от странного тумана, вызванного высокой температурой. Хочется надеяться, что она хотя бы слюни во сне не пускала, Терушима же ей этого ни в жизнь не забудет, она почему-то в этом очень уверена. — Во сне ты звала свою маму. Торако хмурится. Ну вот, начинается. — Быть того не может. Отрицание — лучшая тактика в подобного рода вещах, потому что только отрицая ты можешь вынудить человека сказать тебе что-то ещё, за что можно будет зацепиться и понять правду он говорит или бессовестно лжет, выискивая твои слабые места. Торако это поняла ещё в средней школе в компании янки. Несмотря на общественное порицание, бытность янки на самом деле учит множеству полезных вещей. Как ловить людей на лжи, как постоять за себя, как отстоять собственные интересы и как лучше бить обидчиков. — Ты говорила, что сдержишь обещание, и просила её не бросать тебя, — не унимается Терушима. Его слова заставляют Торако закусить губу. Значит, она и правда звала мать во сне. Отвратительно. Девушка сверлит взглядом уже давно опустевшую чашку чая, потому что изнутри её съедает смущение. Сны отвратительны. Они стягивают с тебя уже ставшую привычной броню, оголяя душу, во сне ты неосознанно рассказываешь о тех своих тайнах, которые стараешься хранить как можно усерднее. У нее такой тайной была мама. Тайна, которую она не рассказывает даже Хирю, из-за чего теперь он называет её предательницей. — Что это за обещание? Химеджиме хочется ударить Юджи, ударить как можно сильнее. Но вместе с тем она не может полноценно злится, потому что такие яркие эмоции требуют сил, а она и так уже достаточно сильно измотана собственной болезнью. На всё остальное сил попросту не остается. — Это тебя не касается. Она не столько говорит, сколько выдыхает эту жалкую отмазку в слабой надежде на то, что Терушима отвяжется, но нет, он слишком настырный. Слишком энергичный. Ей бы сейчас хоть часть его энергии. Он настаивает, требует, чтобы она рассказала ему всё, чем раздражает ещё больше и поселяет в голове шум телевизионных помех. Поэтому она сдается, потому что попросту не выдержит больше, но перед этим просит найти Мияко и попросить её сделать ещё чая. Пока Терушима блуждает в коридорах, Торако взбирается на кровать и устраивается поудобнее, потому что понимает, рассказов о матери не избежать, а там многое нужно рассказать, сидеть же всё это время на полу? Извольте. Однако к тому времени, когда Терушима возвращается, она уже успевает задремать и потому парню приходится будить её, к огромному негодованию последней. — А ты думала, что избежишь разговора только потому, что уснула? Терушима выглядит довольным. Слишком довольным на самом деле и это раздражает. Он весь вызывает у нее бесконечное разочарование и раздражение. Слишком веселый, слишком энергичный, слишком непохожий на нее. Он совершенно по-свойски садится на её кровать, словно это его комната и это Торако разлеглась тут совершенно не к месту. Чертов засранец. — Ну так что там с твоей мамой? Торако хмурится. Она не слишком любит говорить о своей маме. По множеству самых разных причин, большая часть которых берет своё начало ещё в глубоком детстве. Химеджима никогда никому не рассказывала, почему её фамилия отличается от фамилии отца и даже матери, она не рассказывала, почему живет с отцом, почему резко перевелась в другую школу, равно как и не рассказывала о своей жизни. Благо её друзья-янки осознавали ценность личной жизни и никогда не лезли в нее, так как у самих было столько скелетов в шкафу, что дверки едва закрывались. Но всех скелетов не утаишь, так быть может стоит показать парочку самых безобидных, чтобы те ужасные, что ещё смердят не до конца отставшей гниющей плотью, никому не приглянулись, оставшись навеки сокрытые за дверцами шкафа? Она точно знает, что Терушима не отстанет, поэтому и рассказывает то, что не рассказывала никому, даже учителям, когда те интересовались. — Мы с мамой не в самых лучших отношениях по множеству самых разных причин, — бормочет Торако, надеясь, что Терушима не расслышит половины слов, но нет, он специально наклоняется поближе к ней, едва не наваливаясь, чтобы не пропустить ни слова. — Скажем так, я никогда не оправдывала её ожиданий, равно так же, как и она не оправдывала моих. Хуже всё стало, когда я связалась с янки в средней школе, ну, а совсем её начало это бесить, когда я стала главарем. В старшую школу я пошла вместе со своими друзьями, потому что мы слишком прикипели друг к другу и больше нам никто не был нужен. Именно из-за мамы я стала заниматься волейболом, потому что она считала, что так я со временем забуду про янки. Но я не забыла и это её бесило, настолько, что дома постоянно были скандалы. Торако поджимает губы, потому что видит в глазах Терушимы сочувствие. Ах-ах, бедная девочка с проблемами в семье, постоянные скандалы дома, как ты это вынесла. Она знала, что именно так все будут реагировать на подобную биографию, именно потому и ненавидела рассказывать о себе. Потому что со временем ты заражаешься этим сочувствием, заражаешься и начинаешь жалеть самого себя. Жалость к себе делает тебя слабым, слабость же Торако ненавидела. Девушка переворачивается на спину и смотрит в беленый потолок, чтобы не видеть чужого сочувствия. — А потом я малодушно сбежала, — это единственная слабость, которую она позволила себе. — Дома было совершенно невозможно находится, поэтому я переехала к отцу в прошлом году. В общем-то, это всё. Торако молчит, закусив губу. На самом деле не всё, далеко не всё, это лишь малая часть того почему она поменяла школу, почему сбежала от своих друзей, почему закрылась ото всех за маской безэмоциональной холодной королевы, не ищущей себе друзей. — Твои родители развелись? Поэтому ты стала янки? Химеджима тихо фыркает от смеха. Какое частое заблуждение, ну конечно, так ведь всегда и бывает. Любящие родители вдруг разводится и жизнь ребенка скатывается вниз по наклонной. Он связывается с плохой компанией, потому что ищет той поддержки, что не получает дома. Как бы не так. — Они и не жили вместе. Не были женаты. Мама родила меня как раз в нашем возрасте, отец же был не готов к совместной жизни, поэтому они просто помахали друг другу ручкой и разошлись. Интересно, если бы родители остались вместе, какой бы сейчас была её жизнь? Впрочем, навряд ли они прожили бы долго. Мать так бесится из-за её бытности янки, а род деятельности отца… нет, она бы не выдержала этого и в итоге всё равно ушла бы, но тогда, скорее всего, Торако было бы даже больнее. Говорят, что всё, что не делается, к лучшему. Наверное, это как раз один из тех случаев. — А обещание? Что ты пообещала матери? В глубине души Торако надеялась, что Терушима об этом не вспомнит. Что забудет, но нет. Почему ему это так важно? Она приподнимается на локтях и внимательно смотрит на Юджи. Он изменился. Сочувствия в глазах больше нет и от этого становится немного легче. Но, кажется, он немного зол. На кого? Торако этого не знает и не хочет тыкать пальцем в небо в бесплодных попытках угадать. Слишком глупо. — Зачем тебе это? Юджи пожимает плечами и Торако понимает, что он и сам не в курсе почему он вдруг так допрашивает её. Просто интересно, да? Интересно, как перед ним оказалась бывшая янки с полосатыми волосами и большим количеством пирсинга. Всем это интересно, но большинство не решаются спросить. Так же, как и Хирю. Когда они встретились полторы недели назад, Торако прекрасно видела, что друга распирает от многочисленных вопросов, но он никак не находит в себе смелости, чтобы спросить. Терушима же нашел в себе эту смелость к огромному сожалению Торако. — Я пообещала встать на путь исправления. Забыть про всех этих янки, про всё и стать обычной девушкой. Я чувствую себя виноватой за то, что у нас такие отношения. Конечно, она тоже виновата, но изменить уже ничего не может, а я могу. И правда стараюсь. Даже перевелась в другую школу, никому ничего не сказав, специально сбежала из старой школы, бросила друзей, бросила всё, чтобы начать жизнь с чистого листа., но выходит паршиво. Торако падает обратно на подушку. Эти откровения выматывают её, поселяют в душе странное смутное беспокойство и тянущую тоску. Химеджима не плачет, потому что слезы — это слабость и прощать себе такую слабость она не собирается. Она слишком сильная для такого, по крайней мере, считает себя такой. — Мать бросила тебя, потому что ты стала янки? Торако хмурится, будь она тигром на самом деле, сейчас бы шерсть на загривке встала бы дыбом, но она не всамделишный тигр, поэтому она просто хмурит брови и кусает губы. Мать бросила её не из-за того, что она стала янки. Наоборот, Торако стала янки в отместку за то, что её бросили. Точнее, так было сначала, а потом она просто втянулась, потому что компания тех друзей, которых все считают хулиганами, делала её сильнее. Она не собирается отвечать на этот вопрос и потому угрюмо сопит. — И каково это? Добивать ботаников, которым и так от жизни досталось? Ещё одно типичное заблуждение. Хулиганы всегда обижают только слабых. Тех, кто не в силах дать отпор, поэтому все их и сторонятся. Только идиот самоутверждается за счет слабых. Но Торако не была идиотом, равно как и её друзья никогда не были таковыми. — Мы никогда не трогали тех, кто слабее нас. Ты знаешь, что спортсмены на самом деле куда как хуже, чем хулиганы? Я сдружилась с янки после того, как подралась с футболистом, который пристал к одному из «ботаников». Хоть никто этого и не понимал, мы всегда были за справедливость, нападали только на тех, кто до этого обидел кого-то более слабого. Спортсмены всегда ставят себя выше других, потому что считают себя сильнее, но как же меняются их лица, когда на них самих, лишенных поддержки, нападет группа более сильных людей? Это восхитительно… Торако и не замечает, как её губы растягиваются в жестокой холодной улыбке. Именно это она всегда любила в бытности янки, смотреть как сильный становится слабым, оказавшись в непривычной ситуации, и то, что в теории он может дать отпор, лишь добавляло азарта. — Глупо ты пытаешься себя оправдать. Торако цыкает и косится на Терушиму, замечая, что он смотрит на нее с укором. Ну вот, снова. Все считают, что они знают лучше, что бить не хорошо. Что нельзя быть такими. Что янки — это плохо. Они все думают, что так лучше. Но не знают каково это, видеть, как хилого старосту твоего класса избивают за углом, и уж точно они не знают, каково это, видеть его улыбку, после того как на следующий день ты приходишь с синяками, равно как и тот, кто обижал слабого, оказывается бит. Тем, кого обидели, не нужно говорить, что ты побил их обидчика, они и так прекрасно сопоставляют факты. И они не бегут с благодарностями, чтобы сделать тебя героем, они просто мягко улыбаются тебе при встрече, хотя до этого демонстративно воротили нос. И этого более чем достаточно. По крайней мере, самой Торако. — Мне плевать, думай как хочешь. Химеджима кутается в одеяло и отворачивается лицом к стене, закрывая глаза. Дает понять, что разговор окончен и она хочет отдохнуть. Хвала богам, что в этот раз Терушима всё понимает и отправляется, наконец, восвояси. Он и так уже слишком задержался. А Торако так и лежит с закрытыми глазами, прокручивая всю свою прежнюю жизнь в голове. Да, она совершала множество ошибок, но ни об одной она не жалеет. Всё-таки, она всё делала правильно.