Be my Lover

Ким Хён Джун только-только получил листочки с заново распечатанными графиками. Если так пойдет дальше, то его таланты сводить, оптимизировать, уплотнять и состыковывать еще не скоро понадобятся. Это была одна из его любимых частей работы — организовывать и состыковывать, когда хаос разрозненных событий и мероприятий выстраивается в стройную и красивую программу или схему, без провисаний, пустых бестолковых часов и суетливых метаний из одного конца Азии в другой. В голове выстраивается стройная колонка цифр: минус, минус, минус. Деньгами он, возможно, распоряжаться не умеет, но считает отлично. Хён Джун смешливо сощурил глаза, припомнив вдруг некстати, как снимался в одном из эпизодов «Босоногих друзей». Он тогда чуть не вспылил и из роли не вышел, обозвав про себя всех остальных участников окончательно зазвездившимися и теряющими связь с реальной жизнью олухами. Даже дураку понятно было, что у них денег на самую дешевую еду и минимальные порции. Хотя бы просто потому, что заработали в лучшем случае на четверых, а есть собираются восемь человек. Обиднее всего стало, когда Хён Джун буквально облизал свою посуду и ни капли не наелся, а некоторые… (лучше даже не вспоминать ни имена, ни эпитеты) отправили в помойку по полтарелки мяса. Если бы тогда в команде не было старших, и если бы Хён Джун годами не создавал себе образ простоватого недоумка, все бы организованно и поели, и поспали, еще бы и на выпивку осталось. Правда, не он один предпочитал на экране выглядеть лучше простофилей, нежели меркантильным умником. Поэтому от ответственности распоряжаться деньгами старательно отнекивались все от мала до велика. Да и формат развлекательной программы предполагает самые идиотские решения из возможных. Поэтому за кассу ответственным назначили кого? Конечно же, нерешительного Юн Ши Юна, для которого в стрессовых условиях и два плюс два сложить непосильная задача. «А вот Ли Хё Ри бы в той ситуации не стала отказываться от должности держателя кассы», — с невольной завистью и неизменным восхищением подумал он. Ей наплевать, будет ли она производить впечатление шибко умной и шибко наглой. Статус, которого она добилась своим характером, умом и трудолюбием, еще и не такое ей позволяет. Зато он опять выиграл, поскольку почти сразу после того, как задание было озвучено, поспорил с ребятами из съемочной группы, что еще до конца съемок всех эпизодов босоногие друзья начнут клянчить денег в долг у продюсера или у стаффа. Спорить с ним на сам факт отказались, но в итоге заключили пари на личность попрошайки. Он угадал, а проигравшие проставились. Так что, никто в накладе не остался, и в конце дня хорошо было всем. Но на тех съемках он несколько раз все-таки сорвался. Слава Богу, при монтаже оказалось не слишком заметно. За каким-то чертом заставил Юн Ши Юна петь ту же песню, которую он, влюбленным идиотом, пел для Хван Бо в две тысячи восьмом году на «Молодоженах». И про девушку Ши Юна он спрашивал не потому, что пытался подражать ведущим шоу для повышения рейтинга, несмотря на то, что сам же и сделал такую подбивку, заикнувшись о Кан Хо Доне. Нет, главным образом, для рейтингов, конечно же, но до этого он бы и без примера ведущих допёр — не новичок в развлекательных шоу подобного формата, поди. А больше от того, что уж больно напрягал Ши Юн неприкрытым застенчивым восхищением и неловким молчанием, вот его и понесло. Кто знает, как понесло бы Ши Юна, спроси Хён Джун нечаянно нечто подобное без камер. Ши Юн, как съемки заканчивались, от смущения его потом долго стороной обходил. Боже! Неужели он тоже таким малолетним лопухом в глазах Хван Бо выглядел, когда ей душу открывал? Утешает то, что он сам даже в свои двадцать лет не лыком был шит и смотрелся куда покрепче Юн Ши Юна. Даже какие-то веселые номера продолжал откалывать. Не потерялся, в общем. Или его спасало то, что все чувства притупились от хронического недосыпа. Юн Ши Юн же, хоть начал бодро и нахально (аж прижался к нему, как к родному), но быстро стушевался и слился, а ведь Хён Джун подыграл и сделал вид, что повелся. Самому Хён Джуну это ничем не могло повредить. Ну, подтвердил бы амплуа дурачка. Пэ Ён Джун прав, люди любят смотреть, как Лидер проигрывает, а то больно самоуверенным иногда выглядит, что не всегда есть хорошо. Но на месте Ши Юна Хён Джун, раз уж бросил вызов, пошел бы до конца — и по телевизору бы смотрелось прикольно, и себя бы проверил, на что способен, и за счет более известного партнера бы выделился, не постеснявшись тому нос утереть, пока позволяют. Уж наглеть, так наглеть, тем более, на шоу тебе что угодно с рук сойдет. Но, если своих мозгов нет, чужие не вставишь, как говорится… И ему самому уже не вставишь. Это ж надо было так увлечься. Чертовски вставляло, как у Ин А из-за него башню срывало. То, как она напрочь забывала о себе, об окружающих, о том, сколько народу зависит от репутации ее парня. Ин А редко голову включала, и у самого Хён Джуна рядом с ней отключалась и голова, и инстинкт самосохранения. А теперь он подвел и разочаровал всех… в который раз. Он пытался найти ее в Сеуле при коротких наездах, пытался с ней серьезно поговорить по телефону, но разговор никак не задавался. Ей нужны какие-то лживые заверения, просто пустые слова, которые у него язык не поворачивается произнести. Другого человека совсем надо не уважать, чтобы давать заведомо невыполнимые обещания. С ребятами надо выпить — начать уже понемногу прощаться в спокойной обстановке. Скандал еще не разгорелся в полную силу, слишком многим пока невыгодно его падение, но это уже вопрос времени. Выжмут все, что еще можно, и выбросят, как собакам кость. Со стаффа начать или с танцоров?.. Но душевных сил на это нет… А в Сеуле заехать в агентство, прихватив для всех успокоительного (а для себя пакетик со льдом и вазелин, на всякий случай — у директора нервы тоже, небось, не железные). Из команды люди начнут уходить. Наверное, надо проследить, чтобы у них были хорошие рекомендации. Хотя многие поддерживают, готовы оставаться с ним до самого конца. Это ломает больше всего. Чем он заслужил их хорошее отношение?.. Может, еще удастся использовать личные связи, чтобы их пристроить в хорошие руки, пока его имя хоть что-то значит. Кстати, не забыть насчет жениха Ди. Нужно много писем, чтобы полицейским даже в голову не пришло, будто им позволят бездействовать. У него нет особого доверия к тому, как работает южно-корейская полиция. С Ди нехорошо получилось. Она и в команду сравнительно не так давно влилась, и девушка на редкость перспективная. Работать бы вместе и работать. Ди еще слишком молода, чтобы считаться самостоятельной профессиональной единицей, но за любую трудную задачу берется смело, мыслит нестандартно, высказывается совсем не по-женски прямо и, если кто-то не прав, не отмалчивается, затаив обиду, а уверенно отстаивает более удачные варианты. Его человек, определенно. Пак Чон Мин хорошо знает его запросы. Да и постебал его славно с этой Ди — явно же посылка с намеком на его наивные высказывания относительно идеальной девушки. Во-первых, Ди единственная в команде, кому не грозит спиться с ним заодно — у нее непереносимость алкоголя (кстати, почему он, сука, еще трезвый?), но притом и на ясную голову человек удивительно компанейский. И кипиш поддержит, и за жизнь поговорит, и по домам развезти за труд не посчитает. Во-вторых, Ди матерится. Специальность у нее практически мужская, и, когда Ди видит, что рабочие не принимают ее слова всерьез из-за возраста и пола, не постесняется и приведет аргументы покрепче. Получается у нее скорее забавно, чем непристойно, потому что пользуется она ненормативной лексикой своеобразно, но всегда с фантазией и к месту. Поначалу Хён Джун от Ди вообще прифигел. Чон Мин, зараза, не выдал к ней ни инструкции по применению, ни хотя бы сопроводительной записки. Пришлось самому постигать особенности обращения с этим феноменом. Ибо, в-третьих: Ди всегда говорит то, что думает. Наверное, именно из-за последнего обстоятельства Мин и не может с ней работать. Он ненавидит выглядеть хамом с женщинами, чаще всего изъясняется мягкими намеками и иносказаниями, особенно если вынужден говорить что-нибудь не самое приятное — вроде критики, — и обычно прекрасно с прекрасным полом ладит. А Ди намеков не понимает совсем. Совершенно. Никак. Какой-то врожденный изъян. Ей все приходится говорить прямо и максимально откровенно (вообще, Ди только выглядит как девушка, а на деле и думает, и говорит, и ведет себя порой как парень). Хён Джун своими ушами слышал, как, разговаривая с кем-то, Ди с самым серьезным видом уточняла, правильно ли поняла самые распространенные устойчивые выражения (их Ди прилежно вызубрила наизусть, чтобы не создавать неловких ситуаций, но все равно предпочитала, чтобы ей подтверждали открытым текстом). А сколько ему усилий стоило не растерять невозмутимый вид, когда некоторые храбрецы пытались с ней флиртовать на рабочем месте — ведь не к лицу же руководителю солидного ансамбля хихикать посреди обсуждения производственных вопросов. Парни с самыми деликатными и культурными подкатами, а она им нескромные вопросы в лоб. Умора просто. Еще Ди не умеет обижаться, о своей особенности она знает и иногда даже извиняется за нее. Ну вот как ее в большой азиатский мир отпускать? Придется обратно к Харизме отправлять, наверное, когда она в себя придет после смерти ее парня Чхве Ён Джуна. Так или иначе, приходится признать, что Пак Чон Мин, даже не особенно стараясь, до сих пор уделывает его одной левой. С Ши Юном и не сравнить. Чон Мин Бешеный Пес никого и ничего не боится, кроме как причинить кому-то боль. А вот по самолюбию-самомнению всеми четырьмя копытами пройтись — святое дело. Как же он скучает по тем дням, когда мог запросто общаться с этой Чокнутой Лошадью. Когда так свободно и естественно, чуть не через каждое слово задорными горошинками слетало с языка: «Пак Чон Мин. Пак Чон Мин». Друг. Был друг. И не стало. И тут сам все испортил, винить некого. Теперь остались только такие беззубые подколы на расстоянии и странно-добрый отрешенный Пак Чон Мин при редких встречах. И язык, пристающий к нёбу от того, насколько хочется снова иметь возможность в любое время произносить его имя, но нет ни повода, ни морального права. Понял! Вот с кем он хочет выпить! С Мелким! Потому что Мелкий не станет злорадствовать, не станет его грузить, но и жалеть тоже не будет. Чего сейчас меньше всего надо, так это жалости. Однако легко звонить, когда по большому счету без разницы, согласится Хёнг Джун на встречу или нет, а теперь «позвонить» означает расписаться в том, насколько он нуждается в бывшем одногруппнике. Но Лидер, как только утрясет все немного, обязательно позвонит. Засунет подальше свою гордость и позвонит. Хён Джун еще раз взглянул на график — пожалуй, здесь кое-что можно уплотнить и подвинуть — как раз высвободится два-три дня слетать в Сеул и обратно. И Ди проводит, слишком уж она в расстроенных чувствах, чтоб ее одну отправлять (еще бы, ее парень больше недели числился пропавшим без вести, прежде чем ей сообщили об этом обстоятельстве. Ён Джуна нашли еще не скоро — оказалось, был сбит каким-то пьяницей поздним вечером на трассе, а тело оттащили подальше от случайных глаз, и виновный до сих пор не найден), а заодно еще раз попробует встретиться и по-человечески поговорить с Ин А. Исправить много не исправишь уже, но она не чужой человек, в конце концов. Да-а, на последнем концерте его чуть порядочно не развезло в сопли. Не сказать, чтобы он был настолько впечатлительным, но на концертах такой странный эффект, когда приходится пропускать через себя эмоции тысячи людей, что пробивает невольно. А после слезы высыхают за секунды, и с трудом вспоминается, с чего так повело. Его директору Пэ Ён Джуну бы понравилось, если бы в этой ситуации было бы хоть что-то смешное — то, что у него стали видны человеческие эмоции. Но сам Хён Джун обошелся бы. Лебезить пред публикой у него резона уже нет. Лучше выглядеть он не будет. Люди плачут по разным причинам — не только от несправедливых обвинений, но и от запоздалого раскаяния, и от жалости к себе, да от чего угодно. Да и деньги люди платили не для того, чтобы на его сопли на концерте смотреть. Если хотят, пусть ненавидят и презирают. Единственное, что Хён Джуну небезразлично — чтобы его запомнили профессионалом. Что бы ни случилось, он отработает заявленные туры. Даже если ему в лицо будут выкрикивать оскорбления, или вовсе никто не придет. Пока вслух не говорят, но он человек конченый. На вершину ему уже никогда обратно не подняться. Держится Хён Джун только из-за тех, кто сейчас зависит от него и от этой работы. Ради тех, кто в него когда-то поверил. И деньги считает, по большому счету, тоже только из-за них, а не из-за себя. Отработает и в армию. Куда-нибудь подальше. К черту на рога. На границу. Авось начнется война, и какой-нибудь добрый человек скинет на него бомбу…