Особенности национальной охоты по-вестеросски
— Начальничек, открой! Начальник, ну выпусти, а? — Проторчав пару суток в темнице, неугомонный Эурон тарабанил и скребся в дверь, взывая с просьбой его выпустить к палачу бывшего короля — Илийну Пейну, которого Рамси поставил слегка посторожить этого пирата, к которому не было здесь доверия, вот только сам палач, будучи не в состоянии объяснить ему ситуацию по причине отсутствия языка, которого был лишен ещё со времен правления Эйриса II, вытаращив глаза подобно голодной сове, продолжал безмолвно пялиться на двери, за которой бесновалась бывшая гроза морей, не привыкшая столь длительное время находится в запертом помещении. Его соседу по камере — Тириону Ланнистеру тоже приходилось несладко, и порядочно устав от бесконечных бросков Эурона на двери, как будто это могло на что-то повлиять и ускорить ход ожидания неизвестности, поудобнее устроившись на криво сбитых нарах, карли больше не пытался отвлечь его от этого безнадежного дела, развлекая собеседника анекдотами и разговорами о повседневности. — Начальник, ну выпусти! — не унимался Эурон, взывая к немому палачу через небольшое зарешеченное окошко. — Ты что, человеческих слов не понимаешь?! Ещё больше выпучив глаза, Пейн, судорожно глотая воздух, продолжал отмалчиваться, так и не сомкнув век по причине буйства пирата, чьи вопли и ругань были в состоянии поднять и мертвого из могилы. — Представляю, как железнорожденные сейчас радуются на Пайке гибели вашего флота, — прокряхтел карлик, неохотно поднимаясь со своего импровизированного лежбища. В темном помещении было довольно прохладно и слегка поежившись от неприятных ощущений, подаренных ему сквозняком, Тирион поплотнее укутался в свое барахло, забыв, когда в последний раз нормально ел и видел адекватные сны, а компания буйного Эурона, который ни на секунду не оставляя в покое двери, продолжал обращаться со своими просьбами к палачу, лишь усугубляла минуты его пребывания за решеткой. Карлик был не прочь напиться и забывшись в пьяном хмелю, несколько иначе переживать тяготы заточения, но не имея ни малейшего понятия о том, сколько времени их продержат под замком и выпустят ли когда-нибудь на свободу, устав ломать свой мозг над этими вопросами, он просто ждал, чем закончится все это безобразие. — Не на того напали! — заорал Эурон, угрожая воображаемому врагу кулаком. — Вороньему Глазу никто не указ! Я не под кого не прогибался и ни под кого не прогнусь! А когда окажусь на свободе, мои враги пожалеют, что вообще родились на свет! На лице пирата отчетливо виднелись отпечатки царапин, а под левым и вовсе глазом красовался огромный синяк, поставленный кулаком одного из вояк то ли Золотых Плащей, то ли Золотых Мечей в ту роковую ночь падения режима Джоффри Баратеона. — Грейджоя пытаются уничтожить!!! Грейджоя пытаются прогнуть!!! — Эурон вопил как ненормальный, упиваясь собственным величием. — Но он восстает из седьмого пекла, и как ни в чем не бывало, опять рвется в бой! А вообще, в скором времени я собираюсь и вовсе дембельнуться из Королевской Гавани… — И когда же произойдет это знаменательное событие? — поинтересовался карлик, пожалев, что вообще соизволил пошутить на данную тему. — Пусть для всех оно пока останется энигмой, — прорычал бунтующая гроза морей, оставляя наконец в покое и без него немало натерпевшуюся дверь. — Вот когда я окончательно решусь на этот поступок, тогда может и озвучу вслух свои намерения. А пока пусть все хранится в тайне. Ты за меня не переживай. — Да я и не переживаю, — иронично отозвался Тирион, посматривая на зарешеченное окошко, — просто благодаря тебе я узнал, что являюсь не таким уже и конфликтным человеком, как ранее отзывался обо мне отце, как только я начинал упрашивать его отдать мне Бобровый Утес. — А на что ты сейчас намекаешь? — удивился Эурон, не в состоянии разгадать сути своего загадочного собеседника, который, в отличие от него, более терпеливее переживал неблагополучные времена, не особо жалуясь на судьбу. — Думаешь, я самый бесноватый узник из темниц Красного Замка? Чего скрывать, да, я такой! И если захочу буянить и ругаться, то никто не посмеет мне этого запретить, потому что я Эурон Грейджой, Вороний Глаз, о чьих бесчинствах до сих пор ходят легенды не только среди населения Железных Островов, но и за их пределами. Договорить свою тираду ему помешало вторжение неожиданных гостей и стоило мужчине заикнуться о восхвалении своих неофициальных титулов, как за дверью послышался скрежет отворяемой щеколды. Инстинктивно почувствовав, что это пришли за ним, Тирион немного напрягся, и когда дверь в темницу наконец-то распахнулась и на пороге появился сам Рамси Бурерожденный и Неопалимый, карлик, ни разу не ошибившись в своем предположении, теперь не знал, радоваться такому повороту событий или нет, вспомнив об обещании нового правителя устроить ему «марафон» в направлении Бобрового Утеса. Рамси был обут в сапоги из хорошо выделанной и мягкой кожи, а темно-серый дублет его одеяния украшали две висевшие наискосок серебряные цепи. От всего его вида за версту отдавало добротностью и основательностью, и с трудом вспоминая, куда, собственно говоря, подевались его личные вещи, Тирион, порядочно намаявшись в этой темнице, почувствовал, что был бы тоже не прочь облачиться в что-нибудь подобное, чтобы не походить на заросшего люмпена. С одной стороны карлик был рад, что о нем не забыли, и его заточение в подземелье, где сама атмосфера, наполненная смрадом смерти и страданий умерших здесь когда-то людей, подошла к концу, с другой, будучи наслышан о тяге Рамси к развлечениям не без привкуса извращений, совершаемых их не по необходимости, а чтобы избавиться таким образом от скуки, Тирион, перебирая в уме варианты наказаний, который мог бы приготовить для него бастард, был бы не против ещё посидеть за решеткой в компании Эурона, но судьба видать все решила иначе. И ловя на себе каждый раз ликующий взгляд Рамси, которому не терпелось поскорее с ним расквитаться, карлик, соскочив со своих нар, пытался заранее предугадать, от чего именно ему придется умереть уже сегодня. На стороне Неопалимого были драконы, личная свита и остатки доблестной Королевской Гвардии, которую возможно очень скоро придется снова возглавить выпущенному из темницы Джейме Ланнистеру, а у него, Тириона, при себе не было ничего, кроме интеллекта и иронии. Да и сам Рамси видать пришел сюда не просто так, взяв на себя обязанность освободить из плена последнего из Ланнистеров. В противном случае для выполнения этой миссии он мог бы спокойно позвать сюда кого-нибудь из своих людей, вместо того, чтобы самостоятельно пачкать свои новые перчатки о заржавевший замок, пытаясь вскрыть его не менее ржавым и грязным ключом. И не совсем пока понимая, к чему все идет, и почему у бастарда возникла необходимость выпустить его из темницы именно сегодня, и именно сейчас, когда тот, придав своему лицу отстраненное выражение, попросил протянуть вперед руки, чтобы освободить его запястья от наручников, Тирион, молча повинуясь просьбе, просто ждал, когда Рамси, справившись с замком, оставит его наконец в покое. — Что все это значит? — осведомился карлик, когда сталь, сковывающая его запястья, бесшумно свалилась на черную, как днище кухонных кастрюль, поверхность пола. — Меня собираются отсюда выпустить? — Тебе че здесь курорт? — осадил его Рамси, переходя на сленг простолюдинов, особенно когда разговаривать культурно с одним из представителей рода Ланнистеров больше не было смысла. — Или ты думаешь, я буду тебя возле псарни до старости держать? Не сказав более ни слова, карлик с недоумением пожал плечами, и тут же почувствовав тычковый удар в спину, машинально попетлял в сторону выхода, спотыкаясь на своих маленьких ножках. — Давай, чувак, — попрощался с ним Эурон, только сейчас осознав, как будет не хватать ему этого, в целом, неунывающего карлика, чья болтовня прекрасно забивала паузы моментов, когда сил выбивать дверь у него больше не оставалось. — Было круто. — Но пасаран, — бросил ему напоследок Тирион, чувствуя, что разговаривает с ним в последний раз. — Передавай там привет на воле! — крикнул ему вслед неугомонный Эурон, бросаясь на захлопнувшуюся прямо перед его носом двери. — Пришли мне посылочку, брат. Услышать ответ карлика ему так и не посчастливилось, и очень скоро очутившись на внутреннем дворике Красного Замка, Тирион, порядочно отвыкнув от свежего воздуха и приятных глазу пейзажей, впитывал скудные краски окружающего мира, сделав вывод о том, как здорово снова оказаться живым и иметь возможность осязать картины природы всеми доступными органами чувств. Вот только длилась эта идиллия недолго, и стоило ему увидеть напротив ворот запряженных в упряжку саней собственного отца, Теона Грейджоя и Мэрина Транта, одного из самых жестоких рыцарей Королевской гвардии, служившего сначала Роберту Баратеону, а после Джоффри, Тирион, познакомившись поближе с людьми, выполняющих роль «ездовых» лошадей Неопалимого, понял, что «шоу» только начинается. Перехватив ошарашенный взгляд карлика, Рамси ехидно улыбнулся и пригласив новому спутника занять место в санях, без малейшего колебания передал ему хлыст, показывая, как надо правильно упрямых «лошадей», ежели те, замедлив бег, вдруг начнут сдавать позиции. Судорожно сглотнув, Бес взял в своих руки своеобразный кнут, и не горя желанием перечить безумному бастарду, который в любой момент мог бросить его обратно в темницу, а то и вовсе скормить своим кровожадным драконам, бесшумно забрался в заранее заготовленные сани, готовый хоть сейчас отказаться от своих притязаний на Бобровый Утес.***
День выдался ясным, а погода явно благоприятствовала начинаниям бравых охотников. Рамси никогда не бывал за пределами Красного Замка, да и в принципе, самой столицы, вот ему и хотелось прокатиться по округе, посмотреть, как здесь народ живет, заодно и провентилировать вопрос насчет укрытий, ежели обойдя на своем пути все заранее выставленные ловушки, Ходокам каким-то образом удастся просочиться на территорию, прилегающую к столице. Рядом мчалась на лошадях свита Неопалимого и самый агрессивный алабай королевской псарни, который и должен был сегодня прикончить карлика во время «марафона» на Утес Кастерли. Подстраиваясь под бег Теона, вначале Тайвин ещё пытался удерживать свой темп, стремясь не отставать от своих собратьев по упряжке, однако стоило саням случайно угодить в сугроб, покрытого ветвями высохшего кустарника, выдохшись к концу пути, мужчина просто упал на колени, не в состоянии больше подняться с земли. Так что если бы не Мерин Трант, взявший на себя львиную долю по части вытаскивания саней из снега, Рамси, вооружившись хлыстом, забил бы Тайвин до смерти. Тирион знал, как тяжело было его отцу тащить изобретение Неопалимого, но заступиться за родственника и хоть как-то посодействовать его беде он не мог. В противном случае Рамси мог и его самого поставить в упряжку, а Тайвину предложить составить ему компанию на санях. — Я знал, милорд, что бывают ездовые лютоволки, — хмыкнул Трант, намекая Ланнистеру на Старков, — но ездовые львы… Побледнев, Тайвин окинул вояку самым ненавистным взглядом, на который был только способен, и прекрасно понимая, что все это означает, Трант, потянув на себя веревку, без лишних слов помчался дальше, стараясь больше не заговаривать с именитым лордом о начале падения великого дома Ланнистеров. Тайвин не ожидал такого позора на свою голову в столь почтенном для мужчины возрасте, но судьба, ранее благоволившая Ланнистерам, распорядилась несколько иначе, поэтому перестав чему-то удивляться через каких-то пару минут, он, молча покорившись обстоятельствам, просто тащил за собой сани, стараясь поменьше останавливаться, нарываясь на обжигающие удары хлыста. Оказавшись на заснеженной равнине, где снег достигал высоты почти по пояс, Рамси приказал остановиться, причем сделал это довольно вовремя, (иначе Тайвин бы попросту потерял сознание, не выдержав таких нагрузок), и желая испробовать на меткость свой лук, тут же попросил одного из своих помощников передать ему стрелу, выбираясь из нехитрого транспортного средства. Тирион, боясь даже думать о развязке ситуации, пытался развлечь его разговорами о Сансе, а Грейджой, прилично вымотавшись с Трантом за время бега, (что говорить о пожилом Ланнистере, который и вовсе был готов отдать концы), усевшись на снег, пытался просто прийти в себя, с трудом переводя дух. — Санса — сильный человек и многого натерпелась за свою жизнь, — выдал Тирион, пытаясь выгородить её перед этим садистом, и хоть как-то оградить от беспочвенных посягательств на её честь, — но если ты нуждаешься в более пылкой любовнице, я могу предоставить тебе одну кандидатуру в обмен на обещание больше не трогать эту беззащитную девушку. — А ты до Сансы моей не доёб*вайся, — прицелился в него из лука Рамси, уже немало наслышанный о распущенности карлика, — того ещё «ходока» по борделям, чем, разумеется, никак не могли похвастаться Белые Ходоки. — Я не злой, но я ревнивый. — Да я вообще на неё не претендую, — оговорился Тирион, удачно разминувшись с собственной смертью, как только Рамси, опробовав стрелу, соизволил специально промахнуться. — У меня своя есть. Наверное, — неожиданно вспомнил он про Шаю, пропавшей в аккурат до свадебной церемонии Джоффри. Где находилась его любовница теперь, дав обещание любить его вечно, карлику было страшно себе даже представить. — И вообще, у меня тут на примете молодуха одна есть, — как ни в чем не бывало продолжил карлик, потирая замерзшие ручонки, — но ей порево особо не нужно… Ей нужна опора в жизни. В виде мужика. — Я девушку себе уже выбрал, — возразил ему Рамси, пожалев, что не лишил заранее его языка, — а другие мне особо не нужны. Да, я испытывал Сансу, мучил её, потому что возомнив из себя Хранительницу Севера, она неоднократно хотела меня уничтожить, но я её не осуждаю за это. Меня трудно выдержать. Я не Джоффри и уж тем более не Лорас Тирелл. Я делаю резко и больно, поэтому она и сломалась. — Тогда попробуй ей сделать предложение, — посоветовал Тирион, предлагая ему и вовсе жениться на этой девушке. — Мне кажется, она просто стесняется обратиться сама по этому вопросу, а на деле уже давно отдала тебе своё сердце… — Главное, чтобы она не досталась тебе, — договорил за него Неопалимый и не дав и слова вставить в ответ, приказал отпустить алабая, едва в его поле зрения попался какой-то крестьянский мальчик, собирающий поблизости хворост для костра. Щелкнув клыками, собака очень быстро учуяла «дичь» и мгновенно оказавшись на свободе, взяла след того самого парня, который даже не подозревая о своей близкой кончине, околачивался вблизи их базы, возясь с ветками сухих деревьев. Прекрасно понимая, что он станет следующим, если к тому времени не успеет спастись, Тирион, попятившись слегка назад, чуть не уселся на снег, наблюдая за происходящим. Ещё ни разу ему не приходилось видеть, как собака, поймав живого человека, разрывает его на части, стремясь поскорее удовлетворить свой аппетит. И только один Рамси, для которого подобные картины составляли часть его обыденной реальности, да и пожалуй, Теон Грейдждой, привыкший наблюдать что-то подобное ещё в застенках Дредфорта, не находили в устрашающих картинах ничего захватывающего и трагического. Очень скоро вопли жертвы, безуспешно отбивающийся от ошалелого алабая, прекратились, и не в состоянии больше на это смотреть, Тирион, закрыв глаза, отвернулся, смутно догадываясь, какой «сюрприз» подготовил для него бастард, совсем не зря пригласив его на подобного рода охоту. Вдохновленный увиденным, Рамси, очень быстро натренировав ранее смирного алабая набрасываться на передвигающиеся предметы, а потом с треском их разгрызать, хотел было отозвать его обратно, чтобы продолжить свое путешествие по местным окрестностям, однако стоило ему попросить помощников надеть на собаку намордник, как в следующий момент невесть откуда на территорию выскочила какая-то женщина, и увидев, что произошло с её сыном, с воплем: «О, господи!», совершенно не понимая, где находиться, бросилась к останкам своего чада, пытаясь найти утешение, обнимая кусочки его тела. Чем больше Тирион наблюдал за происходящим, тем больше ему становилось не по себе, а тут ещё как назло ничего нормального не лезло в голову насчет спасительного плана, которого нужно было срочно разработать, чтобы не повторить судьбу этого крестьянского мальчика. — Что же ты наделал, мать твою!!! — выругалась женщина, угрожая кулаком Рамси и его свите, изо всех сил удерживающей на месте взбеленившегося алабая. Не обратив на её ругань никакого внимания, Рамси перевел свой взгляд на карлика, словно намекая на продолжение «марафона», но уже с его участием. Подобрав с земли окровавленную руку, незнакомка осмотрела конечность изо всех сторон и, обнаружив на ней какие-то знаки, как будто доказывающие ей, что ошибки быть не могло, это действительно ей сын, обезумев от горя, женщина снова бросилась на землю, забившись в бесконечной истерике: — О, мой сынок! Мой мальчик! Лучше бы собаки сожрали меня… У Тириона волосы вставали дыбом от этих воплей, разносившихся по долине, вот только помочь крестьянке он пока был не совсем в состоянии. Карлик видел, как её сына разорвал алабай, и надежду на воскрешение чада оставалась почти минимальной. — Женщина! Женщина! — неожиданно обратился к ней Рамси, спрятав за спиной ещё одну находку, которую принес ему Теон, изучив окружающую местность на наличие остальных конечностей. Оправившись от своего горя, крестьянка перестала вопить и убрав с лица волосы, с надеждой уставилась на приближающегося к ней Неопалимого. — Это рука не вашего сына, — успокоил он крестьянку, похлопав её по плечу. — Что вы так переживает?! — Действительно, чего я распинаюсь?! — отбросив найденную конечность, процедила она, решив, что снова обозналась, и её сын сейчас возможно жив и здоров, и где-нибудь по-прежнему продолжает собирать хворост, вот только сам Рамси считал иначе. И не успела она прийти в себя, успокаивая себя мыслью, что сын околачивается где-то поблизости, и с ним все в порядке, как вдруг Неопалимый, вытащив из-за спины ещё одну конечность, с сияющим видом помахал ею перед лицом бедной крестьянке: — Вот она… Рука вашего сына! Окончательно теперь убедившись, что её сына нет в живых, женщина снова впала в истерику, и напрочь отказавшись принимать в дар руку, протянутую ей Рамси из самых благих побуждений, встав с колен, помчалась, куда глаза глядят. — Мать, вы куда? Ведь клонировать же можно! — крикнул ей вдогонку насмешливый бастард. — Рука ведь тоже человек... — Но что я буду с ней делать? — переспросила незнакомка, останавливаясь на полпути. — Если хорошо за ней ухаживать, — ухмыльнулся Рамси, продолжая ломать комедию в присутствии своей свиты и двух Ланнистеров, — через некоторое время рука может отрастить своего Сэма или Джона! Покрутив пальцем у виска, женщина помчалась себе дальше, и готовый спустить на неё алабая, как и на сына, Рамси был вскоре вынужден отказаться от этой темы, дабы не перебивать собаке аппетит, когда той предстоит ещё поохотиться на болтливого карлика. — А вот Джоффри повезло гораздо меньше, — крякнул Мерин Трант, вспоминая подробности прошлой травли собаками одного из отпрысков дома Ланнистеров. — От него вообще остался один мизинец. — Такого хорошего тирана и деспота загубили, — еле слышно промычал старый лев, вспоминая вопли собственного внука, которого доедал голодный алабай. — Был слишком добрым — умер молодым, — согласился с ним Теон, не собираясь прощать Неопалимому такую позорную смерть бывшего короля. Быстро отыскав применение оставшейся конечности, Рамси швырнул её собаке, и поймав на лету эту руку, подобно тому как натренированный баскетболист ловит в воздухе летящий мяч, алабай доел её с аппетитом, разгрызая клыками кровоточащие мягкие ткани. Вспомнив о существовании карлика, Рамси попросил его подготовиться ко встрече с собственной смертью, и дав ему совсем немного времени на то, чтобы отбежав от места привала, спрятаться где-то в кустах, заранее предвкушая картину разлетающихся по сторонам его конечностей, он снова схватился за лук, надеясь убить Тириона до того, как его настигнет алабай, и вонзит свои клыки в его хрупкую шею. Понимая, что теперь ему точно наступил конец и надежды на спасение не осталось, карлик наскоро попрощался с отцом, и подмигнув на прощание Грейджою, сделал вперед два шага, готовый проститься с собственной жизнью, которая и так была ему не мила. Снова прицелившись в Тириона, Рамси попросил его оставить своего отца в покое, и будучи вынужден подчиниться, карлик, не особо возражая против такого поворота событий, молча повиновался его приказу, пустившись в ближайший подлесок. Натянув тетиву и отдав параллельно приказ спустить на карлика собаку, Рамси стал ждать, когда тот отбежит чуть подальше, и стоило ему подметить удобный момент для выстрела, как в следующий момент из-за угла показался Подрик Пейн. Предчувствуя нехорошие новости, Неопалимый заметно занервничал, и отпустив тетиву раньше намеченного срока, очень скоро был вынужден слушать вопли подстреленного им нечаянно алабая, чьи клыки вот-вот должны были сомкнуться на шее убегающего прочь Тириона. Стремясь высвободиться от стрелы, пробившей насквозь её брюхо, собака ещё некоторое время продолжала корчиться от боли, качаясь по снегу, но очень быстро подохнув от болевого шока, вскоре упала в снег, окинув косым взглядом шокированного происходящим Тириона. Перехватив отсутствующий взгляд Рамси, он ждал нового выстрела из лука, но вместо того, чтобы повторить свою попытку убить хитросделанного карлика, по чьей вине только что лишился самого кровожадного алабая королевской псарни, Неопалимый, распечатав врученное ему письмо, ещё несколько минут пытался вникнуть в суть написанного, увидев вместо огромного пласта информации размером с целый абзац нацарапанное чернилами загадочное слово. «Парабеллум» было написано на тонком пергаменте, полученном лично от Великого Иного. Другими словами: «Готовься к войне». Окрыленный победой на северном регионе, Великий и Ужасный угрожал Вестеросу полным уничтожением и прекрасно понимая, что это означает, Рамси, вернув Подрику полученное письмо, не обратил внимание, как пергамент, после того, как послание было только что им прочитано, неожиданно рассыпался на морозе, превратившись в обычный пепел.