Унесенные пеплом

      Ощутив радость бытия на должности правителя Семи Королевств, Рамси Бурерожденный и Неопалимый успел прославиться на всю Королевскую Гавань своей инициативой отнять и поделить экспроприации владений местных лордов, и впечатленный идеей своих собственных подвигов, он продолжал заниматься все тем же, стремясь прославиться своей решительностью на весь Вестерос. Презирая садистские фантазии, переполнявшие его неутомимый мозг, он тут же воплощал их в реальность, с яростным напором уничтожая пропасть между желаемым и возможным, и продолжая допускать в своих начинаниях простые человеческие ошибки, ему все же удалось завоевать «любовь» определенной горстки населения Королевской Гавани, считавшего его единственным человеком, способным при определенных условиях перевернуть с ног на голову и без того их обездоленную жизнь в столице, пообещав накануне победить коррупцию и Белых Ходоков, в то время как Джоффри, чей срок правления стремительно подошел к своему концу, народ уже в открытую посылал далеко и нах**, не считаясь с титулом бывшего короля, ни с влиятельностью его семьи. И чтобы ещё больше приблизиться к своему народу, Рамси, утихомирив отобранных у Неопалимой драконов, начал совершать повсеместные пресс-конференции, и отвечая на вопросы журналистов, разрешал местной публике попозировать на фоне огромных ящеров, которых периодически приходилось чем-то подкалывать, дабы те, играясь с Неопалимым, не сожгли его самого, его свиту и прочую п***добратию, преклонившую колено перед новым правителем.       Созданный Варисом и Бейлишем, как самыми умелыми политтехнологами на весь Вестерос, образ Рамси Неопалимого оказался весьма успешным, и косвенно намекающий на то, что новоявленный обладатель драконов должен сидеть вместе со своими любимчиками в темнице, желательно под присмотром бдительной стражи, фанаты, прославляющие его не корысти ради, а токмо во имя выражения своей «светлой и чистой» любви к великому собачнику, были уверены, что именно ему придется оборонять их столицу от надвигающейся армии Бедых Ходоков, а Фортуна, как известно, пасует перед смелыми.       «… и вот закончилась Долгая Ночь, закончилась Война Пяти Королей, и стал править Вестеросом самый достойный из них, — прочитал мейстер Пицель, вписывая его великое имя в историю завоевания западного континента. — Имя его Рамси Бурерожденный и Неопалимый».       — Конечно, «Неопалимый», — ухмыльнувшись, поддакнул ему бастард, восседая на Железном троне, как истинный владыка Семи Королевств, — просто так солиднее звучит, чем какой-то Рамси Сноу. Ну-ну, давай дальше, — поторопил он мейстера, желая поскорее услышать финал его сказаний.       — «И правил он мудро и справедливо», — поправив очки, прочитал по слогам Пицель, записывая ещё одну строчку в хроники Семи королевств, которая велась от времен начала завоевания Вестероса Эйгоном І Завоевателем.       — Не, ну, мудро же, конечно, да по-другому и быть не могло, — подтвердил его мысли Рамси, нетерпеливо ерзая на месте. — Ну, дальше-дальше…       —«За всю историю ни один народ так и не смог завоевать Вестерос, потому что никто не хотел с ними связываться. И было так до момента, пока на континент не пришел сам Великий Иной со своими Белыми Ходоками».       — А что уже пришел? — нервно дернувшись, Неопалимый украдкой посмотрел на окно, как будто и вправду надеясь увидеть за замерзшими стеклами физиономию Великого Иного, в существование которого до последнего отказывался верить, считая разговоры о магической сущности обычной сказкой для детей.       — Уже, — вздохнул старый мейстер, забирая с собой документы, и стоило старику произнести данную фразу, как в следующий момент в Тронном зале появился перепуганный Подрик Пэйн, и размахивая в воздухе каким-то письмом, которое нынче удалось получить Сэму Тарли, обнаружив на своей башни измотанного и замученного ворона, передал его с утра оруженосцу, попросив показать это самоуверенному Рамси. Не догадываясь пока, что его ожидает, но уже инстинктивно предчувствуя, что ничего хорошего в следующие пару минут он не услышит, Рамси попросил Подрика подойти к нему поближе, и выхватив из его рук письмо, на котором красовалась эмблема родного Дредфорта, вскрыв печать, прочитал следующее, почти сразу узнав корявый отцовский почерк:       «… не можем защитить всех и даже самих себя… Наши силы почти на исходе, а помощи ждать неоткуда. Находимся в окружении Ходоков, поэтому очень надеемся на новое подкрепление… Нам бы только „день простоять, да ночь продержаться»       Дальше было написано в таком духе, и в такой же сумбурной манере, в которой за милю чувствовалось ранее неведомое такому циничному и хладнокровному человеку, как Русе Болтону, волнение. Что-то очевидно, до такой степени произвело на него впечатление, что напрочь наплевав на логику и стилистику эпистолярного жанра, мужчина, нацарапав в спешке пару строк, едва успел отправить это письмо, воспользовавшись старым добрым методом — при помощи вороны, и даже не догадываясь, как высоко удалось взлететь по карьерной лестнице его сыну благодаря драконам Таргариенов, ожидая обратного ответа, он наверное очень удивится, получив взамен письмо с гербом родной эмблемы, да ещё и написанное от руки его же собственного чада, дорвавшегося до Железного Трона незаконным путем.       „Ну, если есть какие проблемы, то ты обращайся. Я же твой сын: сначала убью, потом помогу“, напишет ему чуть позже Рамси, отправив ворона на оккупированный Ходоками Север, и представляя себе весь размах бойни, которая там сейчас происходила, бастард, остановив свой проницательный взгляд на бедолаге Подрике, как будто тот был виноват в происшедшем, не выдержав, обрушился на него с критикой, для пущей убедительности ещё и топнув ногой.       — Да как вы допустили! — прикрикнул он на оруженосца, только сейчас узнав о падении Стены, и всей той оказии, что творилась сейчас на Севере не без вмешательства Ходоков.       — Не вели казнить, ваше величество! — кинулся ему в ноги Подрик, опасаясь увольнения с занимаемой должности и последующей за ней казнью, и не зная, кого обвинять в случившейся катастрофе, Рамси попросил Пицеля покинуть зал и призвать к вечеру в Палату Малого совета опытных военачальников, которые ещё оставались с столице, так и не успев разъехаться по своим крепостям после окончания трагической свадьбы Джоффри.       Как утверждали последние известия, Ходоки, разрушив до основания Винтерфелл, куда изначально и держали путь, выдвинулась в сторону Белой Гавани, и разъезжая повсюду на своем сверхпрочном коне, Великий Иной, подчинив себе за считанные сутки половину северного региона, очень скоро назначил себя новым Хранителем Севера, и не собираясь считаться с политикой, навязанной ему со стороны столицы, продолжил свою деструктивную деятельность, взяв курс в сторону Королевской Гавани. Родрик Кассель, до последнего удерживая стены крепости, принадлежащей в свое время покойному Нэду Старку, сложил свою голову, после того как „Призрак-2“, разрушив до основания внешние строения Винтерфелла и сами ворота, прикончил этого отважного мужчину, зашвырнув его тело на ту самую башню, по которой в детстве так обожал карабкаться Бран, тоже нашедший свою смерть под сенью родного дома.       Уолда Фрей, Ходор, Рикон и его верный лютоволк погибли вместе с Трехглазым вороном, едва двор, а потом и сами помещения Винтерфелла наводнили „ожившие“ мертвецы. Уединившись под чардревом, Бран, воспользовавшись собственными способностями, пару раз пытался пробраться в сознание ходячей машины-смерти, но так и не успев вовремя сосредоточиться на своем занятии, очень скоро оказался раздавленным одной из упавших на него не без вмешательства „Призрака“ башен Винтерфелла. Русе Болтон, тусуясь в родных краях, едва Дредфорт оказался окружен Ходоками, (с одной стороны пристать вихтам к крепости помешала злополучная река), взялся оборонять свой замок и приказав сдерживать ворота не сколько от мертвецов, сколько от самих беженцев, бросившихся искать спасение за стенами почти неприступной крепости ещё одного лорда, выставил против врага всю артиллерию, которые он тайно свозил в течении нескольких лет в подземные укрытия на случай войны со Старками, что как раз и позволило ему удерживать свою крепость на протяжении довольно длительного периода, пока не прибудет подмога, тогда как другие северные укрепления, не имея в своем распоряжении таких запасов, (в противном случае, их как своих вассалов разбили бы подчистую сами Старки за превышение лимита по хранению боеприпасов и артиллерии, что расценивалось Нэдом как угроза его дому), падали один за одним подобно карточным домикам, не оставляя своим лордам и их семьям ни единого шанса на спасение. К тому же выбрав в качестве своей мишени именно Винтерфелл, „Призрак-2“, сделав свое отвратительное дело, возвращаться обратно, чтобы добить оставшиеся замки, не собирался, и находясь в подчинении у своего нового хозяина, без лишних сожалений отправился на Юг, сметая все на своем пути.       „Средств нет, но вы держитесь!“ такое письмо после недолгих размышлений порекомендовал Сэму отправить своему отцу сам Рамси, и когда с первыми распоряжениями относительно посланий было покончено, Неопалимый, отправившись в Палату Малого совета, стал ждать сборов народа, которым уже были разосланы приглашения. Каким же было его удивление, когда надеясь увидеть в дверном проеме одного из военачальников, чей опыт мог бы пойти на пользу во время обороны не только Севера, но и самой столицы, если ситуация вдруг окажется совсем критической и все выйдет из-под контроля), он встретился взглядом с Сансой, которая соскучившись по обществу единственного оставшегося здесь знакомого человека, случайно заглянула в Палату Малого совета, устав выискивать его по коридорам Красного Замка, где когда-то уже успел заблудиться сам Теон Грейджой, выдвинувшись за водой для короля.       „Мне по-прежнему симпатичен наш Неопалимый в качестве нового правителя Семи Королевств, — так отзывался о личности Рамси сам Варис, обсуждая его с Бейлишем, как некое свое "детище", "проект", который был взращен их собственными руками, когда план по "настройке" Джоффри Баратеона на благие деяния вдруг оказался под угрозой срыва. — Я вижу в нем личность, чьим действиям нужно было лишь придать правильное направление. Ему просто не хватает материала, который он мог бы использовать для саморазвития. Ему необходима мудрая спутница, потому что у него обостренное желание быть всегда первым, и Санса Старк, как будущая супруга, вполне соответствует его требованиям. Пока что она отказывается быть его женой, но я уверен, пройдет совсем немного времени и она сможет сказать Рамси "да"       Внимательно выслушивая его мнение, Бейлиш почему-то начинал ехидно улыбаться в подобные моменты, и ни в коем случае не принимая слишком близко к сердцу его ироничные подтрунивая, евнух продолжал свою тираду, как никогда уверенный, что в качестве постоянной спутницы Рамси подошла бы только Санса, чей образ ‚Я дурочка‘ являлся всего лишь её защитной оболочкой, за которой скрывалась очень глубокая личность.       "Я знаю, о чем говорю, ведь у меня есть способность раскрывать людей и видеть их истинное содержание, — вторил евнух, до последнего настаивая на своем. — Сансу просто нужно увидеть, суметь её раскрыть и она обязательно откликнется"       — Ну, кого там принесло?! — недовольно бросил Рамси, неохотно отрываясь от изучения документов и мгновенно узнав ту, чьего визита ну уж точно никак не ожидал, попытался придать своему лицу насмешливое выражение. — Ах, это ты? Ну, здрасьте, заходи… — И состроив некое подобие улыбки, с мыслью: "Куда бы тебя деть", без особых затей пригласил гостью к столу, предлагая ей составить ему компанию.       — Зачем пришла? — с ходу обратился он к ней, не желая тратить слишком много времени на болтовню с девушкой, которой было приказано сидеть в своих покоях и никуда не высовываться.       — Приготовь мне чай, тогда скажу, — отчеканила Санса, бесцеремонно присаживаясь за стол.       — Готовь себе чай сама, — парировал Рамси, разворачивая карту на столе. — Руки не отвалятся.       — А помощница твоя где? — поинтересовалась девушка, ревностно посматривая по сторонам.       — Я её уволил, — безэмоционально бросил он, пригубив из стакана обычной воды.       — Почему?       — Ну, не судьба значит, — сказал он, поставив емкость на стол. — Я хозяин — я решаю.       Для полного счастья ему осталось только отчитаться перед ней о мотивации своего поступка.       — А почему ты так грубо со мной разговариваешь? — возмутилась Санса, обратив внимание на таившуюся в его жестах напряженность, чего раньше как-то не наблюдалось. — За что ты успел затаить на меня обиду?!       — А мне кажется, это на меня за что-то обижена, — ехидно добавил он, заметив, что она, успев с самого утра приложиться к бутылке, (общество с Тирионом сказалось на ней не самым лучшим образом, и с этим тоже надо было как-то бороться), приперлась сюда, чтобы окончательно ему досадить, неся какой-то несусветный бред, — и это ТЕБЯ слегка подрастрепало жизнью, хотя в прошлую ночь, заметь, я пытался быть с тобой относительно корректным, и мягким, но ты не в состоянии оценить даже этого.       Не дав ему договорить, Санса, у которой блестели глаза явно не встречи с "любимым", в мгновение ока пересела к нему на колени, и расставив свои ноги, обхватила его за плечи, умудрившись в охватившем её порыве скользнуть ладонью по его лицу. Вот только самому Рамси подобная инициатива не слишком понравилась. Точнее он к ней был не совсем готов. Голова его была забита совсем другими мыслями и их содержание совершенно не располагало к интимной близости, если Санса, конечно, пришла сюда именно за этим.       — Ты мне мешаешь, мать твою! — повысил он на неё свой голос, и схватив визитершу за запястья, попытался было сбросить её на пол.       — Потише. Сбавь немножко тон свой, — осадила его Санса, неторопливо расстегивая пуговицы его жилета.       — Ты чего? — уточнил он, против воли почувствовав, как от её прикосновений в крови заиграл адреналин. — Тебе стало скучно?       — Да, — выдохнула она, обдав его лицо запахом спиртного.       — Ну, так займись чем-нибудь, — отворачиваясь бросил Рамси, уже вступив в своего рода борьбу с собственными инстинктами. — Мне сейчас не до тебя. Ходоки нынче на подходе.       — А я хочу заниматься чем-нибудь с тобой, — настояла на своем Старк, расстегивая пуговицы своего декольте и спуская вниз лямки своего бюстгальтера. — Одна я уже и так занималась десять лет чем-нибудь и неизвестно с кем.       — Если бы не Ходоки, Санса, я бы с тебя неделю не слезал, — предостерег её Рамси, надевая эти лямки опять ей на плечи, и параллельно изучая жадным взглядом её горячее тело, — а так, извини, мне необходимо заняться немного другим, — подмигнул он в сторону документов и карты.       — А как же я? — спросила гостья, расправляя свои локоны.       — Ну, что я могу сказать?! — развел он руками в ответ, и тут же как-то коварно коварно улыбнувшись, предостерегающе добавил: — Можешь поехать в свой Винтерфелл и стать там Хранительницей Севера, о чем всегда мечтала. А там того и гляди, Великий Иной польститься на твою красоту и став тебе добрым супругом, перестанет нападать на Вестерос, превращая все и всех в живых мертвецов. Может это у него от недостатка ласки и любви такая агрессия, а только тебе по силам её остановить, Санса. Ты подумай над этим всерьёз, я не шучу.       Реакция Старк оставляла желать лучшего.       — Ну, я не знаю, они такие странные, — вздохнула она, как будто он и вправду предлагал ей вступить в интимную близость с Ходоками, словно у них была к этому предрасположенность, — я их совсем не понимаю.       — И что? Тебя это пугает?       — Не знаю, я не дура, Рамси, но… Может Иные — это просто не мое? — опустив глаза, отозвалась она, сомневаясь в своей способности установить контакт с неизвестной расой.       "Ну, ты и дурочка", так и хотелось ему сказать ей прямо в лицо, но с другой стороны понимая, что она это говорит не нарочно, и во всем виноват алкоголь, пропустив между пальцами её локон, произнес вслух совсем другое, случайно перехватив её взгляд:       — Для меня твоя тупость, Санса — это божья благодать.       Протрезвев на мгновение, Старк, явно не согласная с такой трактовкой своих умственных способностей, попыталась было его оттолкнуть, однако стоило ей решиться на подобный поступок, как в следующий момент она оказалась прижатой к железному столику, на котором Миссандея когда-то разливала гостям напитки. Навалившись на девушку, Рамси впился в её губы, и стараясь не обращать внимания на удары, которыми та награждала его, стремясь вырваться, он, обездвижив свою гостью, принялся расстегивать её одежду, стараясь поудобне устроиться на мебели. Будучи все ещё пьяной, Санса понимала, что должна была оскорбиться такому отношению и оттолкнуть его прочь, но теперь уже почему-то не чувствуя себя оскорбленной, как только он расстегнул её лифчик, она и вовсе перестала сопротивляться, почувствовав, как её повлекло к этому человеку, позволяя ему вытворять с собой все что угодно.       Прислушиваясь к прерывистому дыханию своей спутницы, от шеи Рамси плавно переместился к ключицам, после чего коснувшись губами её груди, "впечатал" в данной области настолько горячий поцелуй, что испытывая непередаваемые ощущения, Санса чуть не отдалась ему прямо там, напрочь наплевав на то, что на пороге Палаты Малого совета мог в любой момент мог появиться кто-то из именитых гостей.       — Довольно! — отозвалась она, протрезвев от его напористости, и не понимая того, что их взаимодействие уже давно перешло все рамки, и Рамси теперь её вряд ли отпустит, не собираясь ограничиваться невинными лобызаниями, предприняв очередную попытку встать с места, она снова оказалась пригвожденной к столу. В глазах Рамси светилась похоть и одного этого было достаточно, чтобы она снова почувствовала себя перед ним беззащитной и не способной на какое-либо действие, если дело касалось очередного побега. Ещё мгновение, и вот его пальцы смыкаются на её запястье, и опрокинув девушку на небольшой столик, второй рукой он уже шарит у неё под юбкой, пытаясь избавить свою избранницу от нижнего белья, и в то же время не давая ей никакой возможности сомкнуть свои ноги.       Пригвоздив Сансу к поверхности столика, Рамси, расстегивает свой ремень, и раздвинув ей ноги, тотчас подчиняет девушку собственной власти, заставив её от одного лишь рывка вперед выгнуться на железной поверхности мебели, выдыхая в никуда его опороченное имя.       — Быстрее! — Прошептала она, подставляя свое тело для поцелуев, как будто и вправду соскучившись по физической разрядке именно в такой вот беспощадной форме. И готовый иметь её прямо здесь и прямой сейчас, на этом шатком и неудобном столике, который в любой момент мог обрушиться под напором их тел, а они сами и вовсе оказаться на полу, Санса, сомкнув ноги за его спиной, отдавалась теперь каждому своему ощущению, не представляя себе, как раньше могла жить без этого дикого секса с человеком, который практически вбивая её своими рывками в металлическую поверхность столика, заставлял откликаться чуть ли не на каждое свое прикосновение.       Каждый её жест, каждое её движение было пронизано бесстыдной требовательностью, которые она редко кому-то демонстрировала, Санса, откинувшись назад, старалась не обращать внимание на боль в пояснице, которую причиняли её полуобнаженному телу толчки о металл, сливаясь в одно целое со своим партнером, который то ли имел её так, то ли просто насиловал в такой вот форме, упиваясь собственной властью над ранее непокорной девицей. И едва её тело оказалось во власти всепоглощающей разрядки, девушка, охотно уступив его притязаниям, покрепче сжала свои бедра, и скользнув затуманенным взглядом по лицу партнера, застонав, впилась в его губы, отдаваясь во власть собственным инстинктам. Машинально ответив на её поцелуй, Рамси слегка подался вперед, заключая её в объятия, однако Санса, тут же его оттолкнув, поспешила поправить свою юбку, и даже не соизволив как следует попрощаться с ошарашенным любовником, спрыгнув со столика, резко устремилась прочь, стремясь как можно скорее покинуть Палату Малого совета. И сделала она это, в общем, даже очень вовремя. Потому что стоило ей скрыться за углом коридора, сожалея о своем совершенном по пьяне поступке, как в следующий момент в помещение завалился сам мейстер Пицель, удерживая в руках какую-то папку с кипой новых сведений, и клеймя самого себя за несдержанность и неосмотрительность, Рамси, узнав старика, едва успел привести в порядок свой внешний вид, заранее настраиваясь на рабочий лад.

***

      Полученное письмо, в котором сообщалось о частичной ‚оккупации‘ Севера Белыми Ходоками натворило много шума среди тех, кто был вообще допущен к данной информации, и прекрасно понимая, как мало времени у них осталось для разборок с развязной компанией Великого Иного, Рамси Бурерожденный и Неопалимый, шокированный тем, что Бейлиш с Варисом поначалу и вовсе решили скрыть от него сведение о падении Стены, принял решение выдвинуться против Ходоков на Север, о чем и собирался известить военачальников Вестероса, для этой цели вызвав их на экстренное собрание в Палату Малого совета.       На самом деле Рамси был не прочь полететь в родные края хоть сейчас, но учитывая всю степень ответственности, которую он нес теперь за судьбы людей столицы, став во главе Королевской Гавани, поступать так, как поступал раньше, повинуясь своему эмоциональному порыву, он больше не мог, и будучи вынужден считаться с мнением окружающих его людей, и теми ограничениями, которые накладывала на его полномочия новая должность, просто ждал решения, принятого путем голосования большинства участников заседания. Рамси было плевать и Винтерфелл, и на Белую Гавань. Так же ему было мало дела до разрушенного дома Амберов и Хорнвудов. Лишь бы Дредфорт продержался дольше всех, и для этой цели он был готов бросить на Север чуть ли не все силы. Великий Иной мог сровнять с землей все крепости вассалов Старков, для Рамси главным оставалось благополучие его собак, оставшихся голодными на дредфортской псарне, если только отец не прикончил их раньше срока, поставив крест на любимом хобби своего сына.       — Согласно последним данным, Великий Иной со своей кодлой проломил Стену, и разрушив Ночной Дозор, захватил огромные территории Севера, — так, в двух словах он описал суть происходящего, пытаясь донести свою мысль до собравшихся в зале военачальников и командиров, готовых, как ему тогда ещё казалось, отдать за него свою жизнь, — но поскольку мы не можем так просто отдать ему наши земли, я, Рамси Бурерожденный и Неопалимый, принял решение помочь нашим соотечественникам и сплотившись оставшимся народом, пойти войной против смертоносного врага.       — Да ради бога, ваше величество! — закричал уже вмазанный Бронн Черноводный, полностью соглашаясь с его доводами. — Хотите идти на войну, идите! Мы Вас здесь будем ждать. С победой.       Остальные, поддержав решение наемника, бурно зааплодировали Черноводному, вот только самому Рамси, до последнего надеявшегося на несколько иной исход предпринимаемой им военной стратегии, был совсем не в духе от тезиса, высказанного этим человеком, о чем и поспешил ему кратко намекнуть.       — Вы что? Совсем уже обалдели? — возмутился он, окинув рассеянно взирающих на него командиров гневным взглядом. — Вы не хотите победить всех Белых Ходоков?       И случайно заметив присутствие Сэма, только-только отправившегося ещё одного ворона на Север, сделал толстяку замечание:       — Тарли, а ты чего молчишь?       — А что я? — Попятился парень назад, пожалев, что вообще заглянул на совещание, преследуя цель сообщить правителю, что с воронами все в порядке и письмо будет доставлено срок, если в дело не вмешается плохая погода.       — И ты ещё спрашиваешь? — Удивился Рамси, поражаясь нежеланию этого человека защищать свои земли от вторжения злой расы. — Тарли, ты — Человек-Гора и Сэм Смертоносный. К тому же ты ещё совсем недавно хвастался передо мной своим фамильным мечом, и тем, что отец у тебя — великий военачальник, и после всего этого ты теперь не хочешь идти на войну с Ходоками?!       — А при чем тут я?! — Затрясшись, пробубнил перепуганный Сэм, готовый сделать все что угодно, лишь бы его не отправляли вместе с остальными на Север. — Давайте, я отца позову. Если он ещё в состоянии ходить, то с удовольствием с вами пойдет.       Мужская половина рода Тарли, как выяснилось позже, тоже оказалась на месте, и всерьёз обдумывая решение правителя, Рэндилл Тарли сомневался в способности своих воинов сокрушить столь неизвестную расу, оккупировавшую северный округ Вестероса. Одно дело — бороться с обычными людьми, чьи ошибки он уже успел выучить наизусть, и совсем другое — иметь дело с какой-то мифической сущностью, которая до недавнего времени являлась выдуманным персонажем из сказок.       — А вы что стоите и думу думаете, Рэндилл Тарли? — окончательно разъярившись, выпалил Рамси, останавливая свой взгляд на озадаченном ситуацией самом старшем представителе семейства Тарли. — Вы тут недавно жаловались, что уже давно никуда не выходили с сыном из Рогового Холма. Так сходите на войну с Белыми Ходоками!       Внимательно выслушав его доводы, мужчина собирался было выдвинуть в ответ свои аргументы, объясняя, почему не может выдвинуться на Север прямо сейчас, однако стоило ему собраться со своими мыслями, как в следующий момент образовавшейся в Палате Малого совета гул прорезал голос бодрого Подрика Пэйна:       — Да дались вам эти Белые Ходоки, ваше величество! Может они просто постоят в Белой Гавани и обратно уйдут на свои земли. Ну, зачем их провоцировать?       Его слова заставили Рамси по-настоящему потерять контроль над собственными эмоциями.       — Пейн, ты что совсем не понимаешь? — покрутил он пальцем у виска. — Ходоки хотят захватить не только Белую, но и Королевскую Гавань, поэтому мы должны их либо одолеть, либо погибнуть сами, как герои.       По залу вновь пронесся неодобрительный ропот, но спорить с новым правителем Семи Королевств, пока на задворках Красного Замка расхаживали три дракона, больше никто не решился.       — Знаете что, ваше величество, — спустя какое-то время отозвался Бронн, когда гул утих, и можно было надеяться, что упрямый Неопалимый, которого прямо зациклило на войне, услышит его доводы, — вы совсем не умеете мотивировать людей. Лично я уже точно никуда не пойду, — и преследуя цель показать воочию, что он не собирается поддерживать его безумные начинания, Черноводный, развернувшись, без лишних слов зачикилял в сторону выхода, всерьёз намереваясь покинуть Палату Малого совета.       Такой троллинг и откровенный саботаж со стороны военачальников окончательно вывел Рамси из себя, и не зная, как ещё повлиять на эту кучу народа, отказывающихся выдвигаться на битву с Королем Ночи, (что поделать, ему ещё никогда не приходилось иметь дело с настоящими военачальниками, ещё меньше он имел понятие о том, как надо правильно мотивировать таких людей на победу), он решил воспользоваться последним доводом, ссылаясь на небольшую ложь.       — Я уже послал северянам ворона, пообещав их спасти от этой напасти, — набросился он с очередной своей тирадой на присутствующих, готовых, как и Бронн, дождаться своего правителя в Королевской Гавани с победой, — а это значит, что нам надо сдержать свое слово и убить всех Ходоков, ибо Север ЗАпомнит.       Увы, на военачальников, большинство которых было родом из западных и восточных земель, клич северных народов не произвел никакого впечатления, точнее выглядел не более, чем обычной формальностью, и не в состоянии пока выдвинуться со своими войсками на Север, где вовсю разворачивался штаб Великого Иного, они перебирали в уме варианты, пытаясь проинформировать Рамси о более правдоподобной причине их нежелании выдвигаться на холодные земли, когда этих самых Ходоков можно было подождать и возле столице. Впрочем, несмотря на довольно скептический настрой великих полководцев относительно предпринятой спецоперации по спасению Севера, смельчак, не побоявшийся поддержать молодого короля в боевых начинаниях, все же нашелся, и успев весьма успешно эвакуироваться со своим выводком из Близнецов, едва с Севера стали поступать тревожные известия о нападении Великого Иного на Винтерфелл, Уолдер Фрей, также получив приглашение заглянуть в Палату Малого совета, (чисто для галочки), воспользовавшись неожиданной паузой, старик выдвинулся вперед, прихрамывая для вида на одну ногу.       — Рамси! — старый Фрей, поднимая вверх свою клюку. — Я пойду с тобой! Мы выйдем против Белых Ходоков и порвем их на куски. Но для этого тебе придется жениться на всех моих незамужних дочерях одновременно.       Презрительно хмыкнув, Неопалимый одарил старика таким злобным взглядом, что забыв вообще, что предлагал, Фрей, заткнувшись, пополз обратно на задний ряд, стараясь больше не отсвечивать своими предложениями, когда до него окончательно дошло, что Болтон не собирается заводить гарем. Обдумав предполагаемые варианты и ещё раз проанализировав информацию о количестве Ходоков, оккупировавших Север Вестероса, Рэндилл Тарли, кое-что прикинув для себя, не боясь нарваться на новый всплеск праведного гнева правителя, решился наконец озвучить вслух свои доводы:       — Вы говорили, ваше величество, что общее количество Ходоков составляет около шестисот тысяч душ, а в моем отряде людей куда меньше, тогда как мы им наваляем?!       — А с Ходоками драться и не надо, — объяснил ему Рамси, почувствовав, что с главным военачальником у него намечается некое подобие диалога. — Мы просто вломим Великому Иному, он рассыплется в прах и мы все вернемся живыми домой.       Мысль о том, что придется мстить только одному Королю Ночи, а не целому легиону воскресших мертвецов, слегка приободрила военачальников, и всерьёз задумавшись о перспективе похода на Север, кто-то из них начал для себя заранее рисовать в собственном воображении картины великой победы над Иным.       — А почему слегка? — отозвался Подрик, вдохновленный концепцией Неопалимого. — Ну, одному то мы точно наваляем, ваше величество! — И подняв для пущего эффекта свою руку, что есть духу закричал: — Мы с вами!       Остальная молодежь, не нюхавшая пороха, и слабо пока себе представлявшая, что такое настоящая война, поддержали боевой клич энергичного оруженосца, прошедшего хорошую школу боевого мастерства у ныне покойной Бриенны Тарт, и оставшись, в целом, доволен проявленным энтузиазмом хотя бы со стороны молодого поколения, Рамси, покидая в тот вечер Палату Малого совета, успел всем бросить на прощание лишь одно:       — Если мы не можем предотвратить безобразие, значит придется его возглавить.