Декабрь 2016 год, Атланта, США.
— Господи, кого чёрт принёс в такое время?! Мэтт открыл входную дверь и уставился на своего нежданного гостя. Перед ним стоял Сомерхолдер. Йен выглядел не самым лучшим образом: бледный, со ссадинами на лице, перебинтованной кое-как левой рукой, а на правой скуле начинал проявляться внушительных размеров синяк. Дэвис окинул друга взглядом и даже не сразу нашёл, что на это всё сказать. На выручку ему пришёл сам Сомерхолдер: — Хорошо, что в сериале начался хиатус, а то даже не знаю, как бы я снимался в таком виде. Тут ведь даже никакой грим не спасёт, — Йен выдавил из себя некое подобие улыбки, но потом, поняв, что друг никак на его слова не отреагировал, рявкнул: — Дэвис, ты меня никогда не видел, что ли?! Дай пройти! — Таким, если честно, ни разу. Проходи, конечно, — Мэтт посторонился, пропуская Йена в свою квартиру. Дэвис развил бурную деятельность: обработал ссадины, заново перевязал повреждённую руку. Как бы Дэвис не настаивал, но от поездки в больницу Йен отказался, мотивируя тем, что госпиталей и врачей с него хватило. Когда оказание первой помощи было окончено, Мэтт не утерпел и задал вопрос, вертевшийся на языке с момента появления Сомерхолдера на пороге его дома: — Откуда ты такой красивый-то? Может, расскажешь? Йен в ярких «красках» описал Мэтту свою встречу с Остином, стараясь не упустить ни одной детали. С каждым словом Сомерхолдера, Дэвис всё сильнее хмурил брови. — Бред, — наконец высказал своё мнение Мэтт после небольшой паузы. — Извини, конечно, но на Стоуэлла это совсем не похоже. — То есть, Мэтт, ты мне сейчас прямо в глаза говоришь, что я лгу?! — взвился Сомерхолдер. — По твоему мнению, это я сам себя так разукрасил? От скуки, да? — Почему сразу лжёшь, — Мэтт неопределённо дёрнул плечом. — Заблуждаешься или ошибаешься, например. — Ты в своём уме? — оторопел Сомерхолдер, всматриваясь в лицо друга. — Я точно к Дэвису приехал? Мэтт? — К Дэвису ты приехал, к Дэвису. Йен, серьёзно, — Мэтт положил руку на плечо Сомерхолдера, но тот резко от него отодвинулся, — Стоуэлл типичный добряк и весельчак. Ты же мне не Остина сейчас описал, а какого-то маньяка-психопата. Йен смотрел на Мэтта недоумённым взглядом, пытаясь понять, шутит тот или нет. Но Дэвис, как оказалось, говорил это вполне серьёзно. — Слушай. А может, тебе просто приснилось? — Сомерхолдер удивлённо вскинул брови, а Мэтт продолжал вещать дальше, не обращая на его реакцию никакого внимания: — Остин же тебе никогда не нравился. Может, тебе просто реалистичный сон приснился, и… — Дэвис, похоже, что я спал? — Йен машинально коснулся синяка на скуле. — Похоже, что ты выпил. Не отнекивайся, я чувствую запах алкоголя. — Перепутал капли от насморка для людей с собачьими? Чует он! Вот ты, правда, считаешь, что я напился до такой степени, что вырубился и, падая, разбил себе рожу, при этом чуть не сломав руку, и пришёл к тебе гнать на Стоуэлла?! Йен буравил друга тяжёлым взглядом. Он никак не мог понять, почему Мэтт не хотел ему верить. Поводов усомниться в своей честности, Сомерхолдер никому не давал. И от этого становилось особенно обидно. — Ну, спасибо тебе, Дэвис, огромное! — Сомерхолдер встал с дивана и отвесил другу шутовской поклон. — Спасибо, что хоть помог нормально обработать ссадины, и я не загнусь от заражения крови. Сомерхолдер развернулся и, не попрощавшись, вылетел из квартиры Дэвиса, не забыв при этом громко хлопнуть входной дверью о косяк. Мэтт с некой грустью посмотрел вслед Сомерхолдеру и, тяжело вздохнув, взял телефон и набрал номер: — Алло, Пол… Спустившись на лифте на первый этаж, Йен не торопясь пересёк просторный холл и вышел на улицу. Вдохнув свежий воздух, он спустился по лестнице и направился к машине. Оказавшись в салоне авто, Сомерхолдер порадовался тому, что через тонированные стёкла джипа его никто не увидит. Светить таким лицом перед вездесущими папарацци Йену было не с руки. Если хоть один фотограф за время хиатуса увидит его с такой подбитой физиономией, кучи вопросов не избежать. А врать и выкручиваться — занятие неблагодарное, потому что придётся постоянно держать в голове информацию о том, что, когда и кому сказал. А это явно лишнее. Попетляв по городу, Сомерхолдер подъехал к своему дому и, убедившись, что в радиусе нескольких метров нет ни одного человека с фотоаппаратом, вышел из машины. Йен открыл дверь и собирался уже переступить порог, как его окликнули. Повернувшись на голос, он увидел Пола и Мэтта, стоявших у машины Уэсли. Сомерхолдер махнул рукой и зашёл внутрь, оставив входную дверь открытой. Мэтт сразу направился к дому, а Пол достал из багажника пакет и, щёлкнув брелоком сигнализации, последовал за другом. — Мы, вроде, сегодня виделись, — начал Йен, вольготно расположившись в кожаном кресле. — А с некоторыми, — он метнул в Дэвиса пренебрежительный взгляд, — даже два раза. — Йен, извини. Было видно, что Мэтту неловко за всё то, что он наговорил Сомерхолдеру час назад. — А-а, — апатично протянул Йен. — Фаза раскаяния подоспела. Ну-ну. Только давайте мы её пропустим и перейдём сразу к тому, где вы оба обстоятельно мне рассказываете, зачем припёрлись? — Ну, Дэвис приехал извиниться, а я — узнать, что произошло. — А Мэтт тебя не просветил? — ехидно улыбнувшись, поинтересовался Йен. Пол отрицательно покачал головой. — Всё предельно просто, — Сомерхолдер принялся загибать пальцы, — я напился, подрался, где-то уснул, а потом приехал к Дэвису, чтобы опорочить чистое имя Остина Стоуэлла. — Йен, я же извинился! — Мэтт, подожди. Йен, что произошло за те несколько часов после съёмок, что мы не виделись? — Да, собственно говоря, ничего такого. Нехотя Йен принялся в подробностях снова пересказывать события трёхчасовой давности. Остин приехал к месту съёмок сериала «Дневники вампира», чтобы дождаться Сомерхолдера. Он потоптался у входа в павильоны, но через турникет и охрану проходить не стал, переместившись в сквер, неподалёку от парковки. Примерно через час Йен появился в его поле зрения и направился к своей машине, не заметив сидевшего на лавочке в тени раскидистого дерева Стоуэлла. Остин поднялся со своего места и, перекинув через плечо небольшую сумку, быстро нагнал Сомерхолдера, который собирался сесть в машину, уже открыв дверь. — Привет! — раздалось сзади, и Йен обернулся. Остин расплылся в притворной улыбке, которую, как показалось Сомерхолдеру, Стоуэлл был готов в любой момент сменить на злобный оскал. — Остин? — Йен был крайне удивлён его появлению. — Не ожидал тебя здесь увидеть, если честно. Какими судьбами? — Просто я тут подумал, что мы с тобой так и не поговорили. Ни разу. Ты как, не против? — Поговорить? Йен удивился подобному повороту событий. Они с Остином толком и пары слов за всё время друг другу не сказали, а тут полноценный разговор. Хотя, положа руку на сердце, Сомерхолдер с огромным удовольствием послал бы сейчас Стоуэлла куда подальше и отправился по своим делам. Съёмочный день выдался напряженным, и тратить драгоценные минуты на болтовню с Остином, вместо долгожданного отдыха, он желанием не горел. Но, нацепив на лицо маску вежливости, пожал плечами и проговорил: — Хорошо. Давай поговорим. Хотя я слабо представляю, о чём у нас с тобой может пойти разговор, но ладно. — Пройдёмся? Йен кивнул и, закрыв машину, пошёл вслед за Остином. Через пару минут пути Стоуэлл завернул за невысокое здание. Сомерхолдер скептически осмотрел подворотню, в которую тот его завёл. Остин, стоявший перед Йеном, развернулся и сложил руки на груди, ехидно усмехаясь. — Не хочу тебя торопить, но о чём ты хотел поговорить? У меня мало времени. Будь любезен, шевелись. — Не беспокойся, Йен, я не отниму у тебя много драгоценного времени. Ты же у нас человек занятой, дорожишь каждой минутой. Короче, я хотел сказать тебе спасибо. — Что ты хотел мне сказать?! Йен оказался в замешательстве. То, что он был удивлён словам Стоуэлла, это ничего не сказать. Пока Сомерхолдер пытался отыскать подвох в только что сказанном, Остин невозмутимо, всё с той же притворной улыбкой, которую уже хотелось стереть с его лица, говорил дальше: — Спасибо, Йен. Я хотел сказать тебе обычное спасибо. За то, что своими действиями подтолкнул Нину. Нет, конечно, всё в итоге, надеюсь, сложилось бы так, как и сложилось и без вмешательства извне, но… Остин с самодовольной улыбкой протянул Йену руку. Сомерхолдер с сомнением посмотрел на Стоуэлла, но руку пожал и тут же задал вопрос: — Позволь поинтересоваться, о каких таким моих действиях ты говорил, и к чему я подтолкнул Нину? — Как о каких? — притворно удивился Остин, и Йен сделал для себя вывод, что играл Стоуэлл сейчас так себе, и даже, скорее всего, сильно переигрывал. — Скажу в двух словах: ты же женился на Никки, и Нина приняла моё предложение выйти замуж. У меня получилось то, что не вышло у тебя, Сомерхолдер. — Всегда, пожалуйста, Остин, — процедил сквозь зубы Йен. — Извини, но говорить тебе о том, что можешь обращаться с чем-то подобным ещё, я не стану. Остин засмеялся. — Я рад, Йен, что мы с тобой всё выяснили и зарыли топор войны. — Радует, что не на чьей-то могиле, — тихо, чтобы не услышал Остин, пробормотал Сомерхолдер. Но, нацепив лживую улыбку, громче произнёс совсем иное: — Я тоже. Хотя на самом деле ему было плевать, чему там сейчас радовался Остин, который никак не мог заткнуться: — Нет, я серьёзно, Нину очень огорчала вся эта ситуация. Сомерхолдер закатил глаза и шумно выдохнул. Всем своим видом он давал понять Остину, что весь это «разговор ни о чём» начинал его раздражать, и не мешало бы его закончить. Стоуэлл тем временем, не торопясь, обошёл Йена и встал за его спиной. Он снял с плеча сумку — раздался звук расстёгивающейся молнии. Сомерхолдер не успел обернуться, потому что Остин резким движением ударил его сзади по голове. Послышался звон разбившегося стекла. Осколки разлетелись в разные стороны. Йен упал лицом вперёд, ударившись об асфальт, содрав кожу на ладонях, — перед глазами всё плыло, а по затылку текло что-то тёплое и вязкое. — Какого хера… — просипел Сомерхолдер, не предпринимая попыток подняться, потому что боль обручем сдавила голову. — Знаешь, Йен, твоя наивность просто поражает. Тебе сколько лет-то? — Йен сделал усилие и поднял взгляд на Остина, который довольно ухмылялся, смотря на него сверху вниз с плохо скрываемой злостью. — Пора бы уже научиться разбираться в людях. Остин опустился на корточки напротив Йена, который к этому моменту поднялся и сидел на коленях, и, заглянув ему в лицо, прошипел: — Я тебя ненавижу всей душой! Ты мне всю жизнь изгадил своим появлением. Какого чёрта тебе не жилось со своей женой, а? Стерва, кстати, ещё та, но… Зачем тебе понадобилась Нина? Других девушек на примете больше не было, да? — Выродок! — со злостью выплюнул Йен, с трудом поднимаясь на ноги, — голова «раскалывалась», а перед глазами «прыгали» чёрные точки. Стоуэлл быстро вскочил вслед за ним и резко заломил Сомерхолдеру руку за спину, отчего тот, падая, вновь поцарапал лицо о шершавый асфальт и множественные осколки, некоторые из которых под каблуками тяжёлых ботинок Остина превратились в стеклянную пыль. — Я бы на твоём месте не дёргался, — елейным голосом отозвался Остин. — Сломать человеку руку — плёвое дело. Йен, шипя от боли, попытался вывернуться из «мёртвой» хватки Стоуэлла. — Вот ты неугомонный! Остин отпустил руку Йена. Затем, подняв Сомерхолдера, развернул к себе. Коротко замахнувшись, Стоуэлл ударил по лицу. От неожиданности Сомерхолдер отлетел к стене и, ударившись спиной о кирпичную кладку, сполз по ней на грязный асфальт, обхватив голову руками. — Пока отдыхаешь — слушай меня внимательно и запоминай. Я слышал, ты в очередной раз развёлся, поэтому говорю один раз, повторять не буду: не вздумай пытаться вернуть Добрев обратно. Ты её бросил и свой шанс просрал. — Да пошёл ты! — Йен уселся поудобнее, подогнув правую ногу под себя, и, подняв взгляд на нависшего над ним Стоуэлла, добавил: — Буду я ещё слушать кого попало. — Нет, дело, конечно, твоё. Но я всё-таки надеюсь, что ты прислушаешься, — с неподдельной заботой в голосе произнёс Остин. — Тем более это не мои слова. Мэтт и Пол, вроде, говорили тебе, что не стоит пытаться вернуть Нину. Может, они были правы? Подумай над этим, Йен. Пока у тебя ещё есть время. Сплюнув в сторону, Остин развернулся и пошёл прочь. Через несколько шагов он обернулся и, смерив Йена, который по-прежнему сидел, опираясь спиной на кирпичную стену, презрительным взглядом, делано-равнодушным тоном произнёс: — Запомни, Сомерхолдер, что бы ты ни предпринимал, Нина будет моей. Последнее слово в споре за эту девушку всё равно останется за мной. Всего доброго, — без тени сарказма проговорил Остин и бодро зашагал прочь в сторону парковки, которая находилась через пару домов отсюда. Йен посидел ещё немного и попытался подняться. С трудом, но всё же ему это удалось. Держась рукой за стену, Сомерхолдер постоял пару минут, ожидая, когда голова перестанет кружиться, и он сможет дойти до машины. Пока Йен стоял с закрытыми глазами, он пытался осознать то, что сейчас с ним произошло. Сомерхолдер не понимал, с чего вдруг всегда такой добрый и спокойный Стоуэлл проявил агрессию. Остин напомнил ему психопата, у которого отобрали любимую игрушку. Но проблема в том, что никто ни у кого ничего не забирал, и Нина уж точно игрушкой не была, чтобы делить её подобным образом. У Йена и в мыслях не было пытаться вернуть Добрев таким способом. Да, известие о свадьбе Нины и Остина — далеко не самое приятное для него. Но мешать девушке Сомерхолдер явно не собирался. Она сделала свой выбор. Пусть и не в его пользу. А он, как сказал Остин, свой шанс упустил. От этого вся сегодняшняя история выглядела более чем странно. Кое-как добравшись до машины, Йен забрался внутрь и, посидев минут десять, поехал к Мэтту. То, что он дома, Сомерхолдер знал наверняка — Дэвис завтра вечером собирался улететь со своей невестой на рождественские каникулы в Мехико, и сегодня ему предстояло «убить» весь вечер на сбор вещей. Приехав к дому друга, Сомерхолдер открыл бардачок и выудил оттуда початую бутылку виски. Глянув в зеркало заднего вида, которое отразилось его изрядно побитую физиономию, Йен смочил алкоголем платок и обработал ссадины, при этом смачно выругавшись. Перебинтовав наскоро руку, которую он сильно порезал об осколки, Сомерхолдер вышел из машины и направился к многоэтажному дому, где жил Дэвис.***
Нина узнала достаточно подробностей расследования уголовного дела своего мужа от Джексона, прочитав показания Остина, в которых он признался ещё и в организации похищения Алекс. Стоуэлл тогда испугался, что не в меру активная Адамс докопается до истины и выйдет на него. Отсюда его помощь при поиске детектива. Он подсунул ей своего человека, который в любой момент, под благовидным предлогом передачи информации, мог выманить девушку. Ему нужно было потянуть время, чтобы придумать, что с ней сделать. Остин решил, что Адамс после похищения вняла его требованиям и покинула Штаты, уехав в Россию или Норвегию, и он её больше никогда здесь не увидит. Но планам Стоуэлла не суждено было сбыться. Адамс не просто начихала на его угрозы и продолжила своё расследование удалённо, она ещё организовала вечеринку, после которой Остина задержали. Он был обескуражен тем, что киллер промахнулся, фактически не выполнив свою работу, потому что Сомерхолдер стоял перед ним на сцене и был живее всех живых. В тот момент Стоуэлла просто перекосило от злости. Кое-как справившись с нахлынувшими эмоциями, он незаметно покинул ресторан, но не учёл того, что полиция за ним уже вовсю следила. Как только Остин вышел из здания его окликнул Джексон. Увидев окружного прокурора, Стоуэлл попытался улизнуть, но практически сразу его попытку к бегству пресекли несколько полицейских. Они быстро догнали Остина, повалили его на землю и, заковав в наручники, посадили в свой автомобиль. Уже в полицейском участке Джексон его «обрадовал» тем, что через пару часов доставит сюда Нину. Это был единственный раз в жизни Остина, когда он не хотел её видеть. Спустя три часа Стоуэлла привели в кабинет Джексона. Остин так и не решился посмотреть на жену. Лишь только когда Добрев развернула его к себе, он постарался придать своему взгляду максимум равнодушия, хотя в его душе бушевал ураган эмоций. Но Остин решил для себя, что этого Нина не увидит и запомнит его именно таким, каким он выглядел в глазах окружающих: циничным, злым и жаждущим мести. Сейчас Стоуэлл всеми своими действиями пытался подтолкнуть Добрев к принятию важного для неё решения. Нина должна была сделать это сама, потому что для него это было чертовски трудно. Спустя столько времени и целой россыпи совершённых им ошибок, Остин наконец понял, что так и не смог занять место в сердце болгарки. Оно всегда было занято лишь одним человеком. Как бы Стоуэлл ни старался, с этим человеком он сравниться так и не смог. Все его попытки что-либо изменить привели его на скамью подсудимых. Теперь винить кого-то в том, что жизнь бесповоротно испорчена, было бессмысленно. Опять свалить всё на Сомерхолдера? Глупо. Идиотское решение поквитаться с Йеном Остин принял сам, и теперь расплачивался за это по полной. В последствии, сидя в камере и ожидая приговора суда, Стоуэлл в глубине души ждал, что Нина хотя бы один раз, но придёт к нему. Как бы Добрев не было тяжело принять это решение, но пока Стоуэлл находился в тюрьме, она подала на развод. Жить с человеком, который её обманывал, притворялся, она не хотела. Что бы Остин не говорил о том, что делал всё ради Нины, но в первую очередь преследовал свои интересы. За все годы, которые они провели вместе, Стоуэлл её так и не услышал. А теперь и подавно. Так или иначе, документы на развод были оформлены — простить Остина Нина так и не смогла. А возможно, и не захотела.Декабрь 2017 год, Лос-Анджелес, США.
Оставаться в Штатах у Добрев не было абсолютно никакого желания. Она хотела сбежать. Сбежать, в первую очередь наверно, от самой себя. Поэтому Нина приняла решение улететь в Торонто и навестить родных. Тем более что приближались рождественские праздники. А их болгарка всегда старалась отмечать с семьёй, всегда выкраивая время в плотном графике. Собирая вещи для поездки в Канаду, Добрев узнала, что вместо тюремного заключения Стоуэлла поместили на принудительное лечение в психиатрическую клинику. Диагноз, который ему поставил психиатр, проведя необходимые экспертизы, не предусматривал отбывания наказания в исправительных учреждениях. Теперь Остина ждало наказание куда хуже, чем несколько десятков лет, проведённые за решёткой. Оттуда, в отличие от психиатрической клиники, была возможность выйти.***
Нина стояла в аэропорту, ожидая регистрацию на свой рейс. Она почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд и обернулась. Позади неё стоял Сомерхолдер. Как он узнал о том, что она улетала в Торонто и улетала именно сегодня, осталось для Добрев загадкой. — Йен… — растерянно произнесла Нина и почувствовала, как по щекам побежали слёзы. Сомерхолдер уверенным шагом направился к Добрев. — Привет, — улыбнулся Йен и аккуратно коснулся большим пальцем её щеки, вытирая дорожки от слёз. Нина обняла Йена и уткнулась лбом ему в плечо. — Четыре года без тебя были настоящим безумием. Особенно последний год, когда я думала, что ты погиб. — Я обязательно постараюсь сделать так, чтобы вернуть всё то, что между нами было. Мы всё исправим, Нина. Слышишь? Всё, что мы натворили за это время. Я тебе обещаю, — прошептал Йен. Нина поверила ему. Поверила, потому что ей хотелось ему верить. Пережить ещё одно предательство она бы точно уже больше не смогла. Снова собирать себя по частям — нет уж, увольте! Добрев подняла взгляд и посмотрела в глаза Сомерхолдера. Йен улыбнулся. В характерном для него в последнее время серьёзном взгляде вновь промелькнула нежность, с которой он смотрел только на Нину. Через что им обоим пришлось пройти, чтобы быть вместе и снова обрести всё то, что происходило сейчас с ними? Проверку предательством, жизнь с нелюбимыми, игры со смертью. Но все эти испытания меркли на фоне того, что ожидало их после. — Не оставляй меня больше, — очень тихо произнесла Нина, немного отстраняясь и глядя Йену в глаза. Йен осторожно убрал прядь волос от лица Нины, заставляя сердце Добрев забиться в бешеном ритме. Сомерхолдер аккуратно наклонился к Нине и трепетно коснулся манящих и столь желанных губ. Их губы сомкнулись в нежном поцелуе. Нина пальцами коснулась его волос, а он крепко прижал её к себе. Наконец-то Йен вновь смог ощутить вкус её губ. Теперь, когда они оба свободны, не было необходимости постоянно кому-то объяснять, что они не стали врагами, когда расстались, что смогли остаться друзьями. Теперь не нужно никому доказывать, что они всего лишь друзья, боясь чем-то выдать себя при общении с журналистами. Воспоминания — самое ценное, что может быть, и теперь им предстояло создать новые. Одни на двоих.