Его запах в учительской

— Никифоров, блядь, верни журнал!!! — Юра быстро закатывает слегка мешающие ему штанины и широким бегом бежит за платиновым. Тот ржёт, размахивая журналом класса Плисецкого и забегает на лестницу. Сбивает одну одиннадцатиклассницу, быстро поднимает и извиняется, чуть не спотыкается об ступеньку, но бежит дальше. И при всех этих шансах Юра не может его поймать. С краю лестницы пристроился Алтын, чтобы его не сбили, и внимательными глазами наблюдает за ними. Плисецкий от такого взгляда на секунду контужен, но решимость возвращается обратно, и он опять вкладывает все силы, чтобы догнать Виктора. Они скользят своими дорогими ботинками по полу коридора 3-го этажа. Путаются в поворотах, распихивают ахуевших от учителей школьников, и в итоге, забегают в кабинет географии, захлопнув дверь. На секунду раздаётся тишина, но потом оба блондина выскакивают оттуда, прижавшись к двери. Переглядываются, чтобы убедиться, что они оба это видели. У обоих взгляд говорит об удивлении, и они убеждаются что да, им не показалось. Или?.. Они тихонько приоткрывают дверь и заглядывают, тут же закрыв дверь обратно. — Это-ж нихуя себе, — шепчет Юра. — Ага, — кивает Никифоров. — Сам не знал. Юра не может отдышаться. Вот те раз. Хочет открыть дверь ещё раз, потому что до сих пор не верит, но Никифоров прижал дверь рукой, шаловливо улыбаясь. — Рано детям такое смотреть, — с издёвкой говорит он. — Ты — хуй, — бросает обидчиво Юра, хмурясь и отворачиваясь. — Да брось, Юри-о. Не будем голубкам мешать. Пошли, покурим лучше. — Я не курю. — И я. Просто пошли, поговорить надо. Юрий кивает, идя вслед за Витей. Перемена длинная, но как бы на свой собственный урок не опоздать. А то смеху-то будет. Идут за ворота школы, к гаражам для школьных автобусов. Выгоняют оттуда учеников, которые в отличии от учителей покурить любят. Встают, осматриваются, свидетели не нужны. Виктор достаёт из своего переднего кармана мятную жевательную конфетку, быстро закинув её в рот. Предлагает Юре, и тот протягивает руку. Запах мяты почти выветрился из конфеты, видно, долго Никифоров её у себя держал. Но внутри очень приятно растекается сладкий освежающий вкус. Жуют, смотрят друг на друга. Оба молча переговариваются. И у обоих одна и та же фраза в голове: — Как давно они так, как думаешь? — первый озвучивает её Юра. Витя пожимает плечами: — Мне кажется, они давно так. Просто шифровались. Или раньше влюблены были, и только сейчас это поняли. — Блять, — Юра хрипло смеётся. — И ведь кому расскажешь — не поверят. — Мила с Сарой поверят, — говорит с улыбкой Никифоров. — Они давно их вместе сводят. Я не верил раньше. Ну, до сегодняшнего дня. — А девочки-то наши случайно не… — с улыбкой говорит Юра, но когда видит серьёзный взгляд Вити, останавливается на половине предложения и тихо, но восхищённо говорит: — Ахуеть! Да ты гонишь. — Они уже с позапрошлого года так. И обе счастливы. — А тебе кто-нибудь нравится? Виктор молчит, с прищуром голубых глаз смотрит на блондина, который непреклонен. Ну не расскажет же он никому, Плисецкие хранить секреты умеют. А платиновый даже конфетку жевать перестал, задумался, брови свёл. Потом опять заработал челюстью, вздохнул лениво и пробормотал: — Ну да. Нравится один. — Один?! — восклицает Юра и измученно говорит: — Боже мой, в какой школе я преподаю? — Не нравится, вообще ничего не расскажу, — улыбается Никифоров, но в глазах лёгкая обида. Юра усмиряет свой пыл, взглядом прося продолжать. И Витя говорит: — Помнишь нашего нового математика? — Кацудон что-ли? — старается вспомнить Юра его фамилию. — Кацуки, — поправляет его Виктор и неожиданно смеётся. — Ты вместо фамилии назвал его любимое японское блюдо. — А ты-то откуда знаешь? — фыркает Плисецкий. — Так я и рассказываю. Мы с ним на свидание ходили. — И как он? — с усмешкой спрашивает Юра, но как видит загорающиеся энтузиазмом глаза Никифорова, спешит воскликнуть: — Нет-нет, можешь не!.. — Он потрясающий, — перебивает его Витя. — За этой скромностью скрывается такой добрый, страстный и великодушный человек. И я понимаю, страстью от него и не пахнет по-моему вовсе, но так кажется только вам. Он великолепен, — Витя мечтательно уставляется в чистое безоблачное небо, которое неожиданно для осени. — Боже, избавь меня от этого, — скулит Юрий, прикрыв уши своими ладошками. — Ну да, я ведь забыл, что ты у нас маленький мальчик, — хихикает Виктор. — Ещё раз повторяю: ты — хуй, — опять обижается Юра. — Ладно, — Никифоров двигается в сторону школы. — Пошли, а то нам раздолбай потом устроят. Юра плетётся рядом, бормоча что-то про то, что вокруг все постоянно воркуют. Но Юра так не хочет, нет. Или истинные желания он скрывает? Почему-то вспоминается Отабек, так навязчиво, что Юра трясёт своими локонами, качая головой. С чего бы это? Потом они оба молчат, думает каждый о своём. И когда они подходят к дверям школы, Юра улыбается: — А география и биология — две сочетаемые вещи, не так ли? — Согласен, — тоже улыбается Никифоров. — Да и Эмиль и Микки вместе хорошо смотрятся. — Ладно, — усмехается Юра. — Посмотрим, долго ли они отношения от нас, учителей, скрывать будут.

***

Они промолчали целую неделю. Сара и Мила с восхищением пищат, привлекая всеобщее внимание других учителей, сидящих в учительской. Леруа, Кацуки и Чуланонт поражённо открыли рот. Сынгиль и Отабек смотрят пофигически (за что Юра их ещё больше начал уважать). По-моему, их признания не слышат только Барановская и Фельцман, которые сидят за одним столом и составляют расписание на следующую неделю. Пока четверть только началась, поэтому уроки непостоянные. — И давно вы так? — чуть успокоившись, говорит Милка. — Ну… Год где-то, — Эмиль неловко кашляет и чешет затылок. — Или полтора. — Год и три месяца, — отчеканивает Мики, с опаской смотря в сторону завуча и директора. Девочки опять вскрикивают, только уже возмущённо. Людмила что-то обидчиво бормочет, а Сара вскрикивает лишь твёрдо одну фразу: «Я на тебя обиделась, Микель Криспино!» Парень стыдливо опускает голову, а у Юры от такого тона даже мурашки по рукам побежали. Судя по манере её общения, ученики у неё послушные. Не то, что у него. Чёртовы раздолбаи. Юра смотрит на Отабека. Тот, оказывается, всё это время наблюдал за ним, косит своими миндалевидными глазами. И даже нисколько не смущается и не отворачивается, когда Юрий его «ловит». Оба смотрят, не моргают почти. А потом Юра не выдерживает: моргает глазами, открывает, а Отабек уже о чём-то с Сынгилем переговаривается. Как-будто и не было ничего. Хотя, вроде как, итак не было. А Юра впервые думает о том, что теперь хочет так же, как у Эмиля с Микелем.