ПАРАНОЙЯ

Тишина не должна пугать его, но его руки позорно трясутся, и он прижимает их к себе, складывая на груди. Чуждая для этого места безмятежность нервирующим дымом поглощает весь дом. Рассудок мальчика теряется в нем, погружается в темные частицы зла, что жалят его сознание. Расколотый черный потолок жилища придавливает, падает на него, с кишащими большими тараканами, но одновременно с этим он остается на месте, непрочный, но не хлипкий. Пол под ногами, старый и ненадежный, свирепо скрипит, Эдди передвигается до того осторожно, что прислушивается к звукам после каждого шага. Ему мерещатся приглушенные удары, где-то далеко, но одновременно внутри уха, в его мозгах, по всей коже, изнутри его сердца. Он сосредотачивается на своем хриплом треснутом дыхании, пытается восстановить его сам, без лекарства, но все время терпит поражение. Дом давит на него, сужает весь его мир, оставляя только кричащее одиночество. Оно следует за каждым его робким шагом, нависает над ним, втягивает жадно его запах, клоун остается невидимым для взгляда мальчика. Эдди чувствует дискомфорт в позвонках и резко разворачивается. Взгляд проходится по всем стенам и потолку, улавливает еле-еле опускающиеся частицы пыли. Существо везде и нигде. Оно в стенах, спряталось в ожидании подходящего момента; под полом, притаилось, чтобы схватить за ноги и утащить в гнилую канализацию; прямо перед испуганными глазами Каспбрака, глядит жадно, жарко, сжигает его душу, Оно в его сердце, сжимает когтями и сдавливает. Жизнь и тело мальчика больше не принадлежат ему, они покоятся на ладони в белой перчатке, и Эдди с ужасом наблюдает, как вторая рука медленно опускается, чтобы прихлопнуть его, словно он насекомое, бесполезное и слабое. Эдди идет на второй этаж. Лестница удлиняется, под приступами кашля ему кажется, что она становится больше бесконечности. Здравый смысл голосом мамы кричит в беспомощности, останавливает, предостерегает от кошмаров, что таятся наверху. Теневые силуэты страха преследуют его на каждом углу. — Эдвар-р-рд. Его волной бросает в вибрирующие потоки чужого голоса. Он звучит возле его уха, царапает раскаленным воздухом кожу, и Эдди чувствует проходящую влажность по всей длине шеи. Тело застывает, будто замурованное в бетонной стене. Он в несколько прыжков преодолевает оставшиеся ступеньки и, почти не чувствуя воздуха в легких, запирается в первой попавшейся комнате. Он яростно кашляет, падая без сил на старые доски, мысленно молится, чтобы все это поскорее закончилось. — Я дам тебе подсказку — все в твоей голове. Он хочет съязвить или испугаться еще больше, но не может, его тело больше ничего не может, он валится на бок и хрипит. Еле-еле получается вдохнуть, вернуть утекающее сознание, когда он слышит шаркающие шаги. Его всего дергает, стоит неизвестному остановиться перед закрытой дверью. Поверхность дерева начинают шкрябать, Эдди даже не может отползти подальше. Неприятные дребезжащие звуки перерастают в удары, сильные, но редкие. — Х-хватит, — шепчет он сиплым голосом. Вмиг все затихает. И исчезает. Так ему кажется, закрыв глаза, он верит в это. Страх еще никогда не был настолько объемным, осязаемым, он бурлил кипящей лавой в голове Эдди, разливался по венам горячим кипятком, и затвердевал холодным камнем в сердце. Он с ледяным спокойствием осознает, что не в состоянии противостоять такой уничтожающей силе. — Тебе плохо, Эдди? Прими таблетку, Эдди. Эдс, почему ты молчишь? — Силуэт клоуна образуется из ниоткуда, склоняясь над сжавшимся мальчиком. Каспбрака прошивает трясущийся приступ жалости к себе, ведь он даже не в состоянии сдвинуться. — Только взгляни на себя! Безвольное тело, без сил и эмоций, состоящее из испуга и страха, и все это мое. — Оно приближает свою разукрашенную морду к лицу мальчика, носом касаясь волос возле уха. — Эдди, вид у тебя довольно не радостный. Эдди перестает соображать, все его мыслительные процессы подхватывает туманный поток и все что остается, это рефлексная попытка вдохнуть. Воздух все время встречает преграду, где-то глубоко в горле, будто там стоит перегородка и не дает пробиться к легким. Ладонь клоуна прикасается к его груди и с силой жмет. Мальчик хватается за нее и это все, что он в состоянии сделать. Не оттолкнуть, не скинуть. Пальцы трясутся, мышцы рук будто покрыты коркой льда. — Как ты можешь умирать, если ты не здесь? Эдди непонимающе, через полуоткрытые веки, смотрит на существо. — Вспоминай подсказку, будь умным, не огорчай меня. — Все… в моей… голове. Ты тоже? — Осознание медленным прибоем накатывает на перегревшийся мозг. Дышать становится в разы легче, но рука, покоящаяся на его груди, не дает сделать полный жизни вдох. Клоун лишь криво усмехается, наклоняясь еще ближе, почти касаясь носа Каспбрака. Тот не отворачивается, завороженный, захваченный взглядом существа. Голубой цвет переливается, темнеет, Эдди теряется в нем, как и вовсе чуть не пропадает. Он моргает несколько раз и вспоминает о позе, в которой они оба находятся, и о смущении. Ему становится неловко в той степени, чтобы отвернуться и попытаться отползти. Клоун усиливает хватку, рука перемещается на шею и Эдди чувствует острые когти на коже. — А знаешь, в чем твоя главная проблема? — Напряженная пауза, за которую у Эдди успевают вспотеть ладони. — Ты так и не научился быть хозяином в своей головушке. Резкий, стремительный рывок, и рот Эдди заполняет мокрый длинный язык существа. Зубы под напором раскрываются, на губах мальчика отпечатывается, въедается в чувствительную кожу, красная краска. Сопротивление еще больше распаляет монстра, его вторая рука распарывает футболку, оставляя красные полосы боли и унижения на груди и животе. Из глаз Эдди непроизвольно катятся слезы, он жмурится и мычит, но страдает больше всего его гордость, чем тело. Ему нужно спасение, он хочет вырваться из тела, чтобы не чувствовать обжигающе-уничтожающих прикосновений пальцев чудовища. Он потрясен и ошарашен, выбит из привычного течения, его душа трещит, раскалывается из-за землетрясения в его сознании. Язык клоуна выходит из его рта и Эдди обнаруживает, что все еще способен дышать и наблюдать за действием существа. Оно в самой неприличной форме облизывает свои губы. Непроизвольно Каспбрак повторяет за ним и клоун это видит. Во рту у Эдди скапливается слишком много слюны, он переступает через себя и свою неприязнь и проглатывает ее. Взгляд клоуна жадный, съедающий каждое движение мальчика, его белые пальцы медленно скользят по разодранным ранам на теле. Эдди глубоко дышит, толстая цепь мучительной боли прокладывается в увечьях. Горячая кровь змейками очерчивает бока мальчика. Клоун угрожающе наклоняется к уху мальчика, носом ведет вниз, от мочки уха по шее, кончиком языка собирает влагу. Холодная дрожь пронизывает все позвонки мальчика, он скулит, в неясной попытке отталкивая существо вмиг ослабевшими руками. Безвольность ложится одеялом на все мышцы, стоит существу оскалить пасть. Ему нужно спасение. Что-то холодное материализуется в его руке. Мозг мальчика тормозит, но рука уже заносит нож над клоуном. Лезвие легко входит в висок, глаза существа расширяются и становятся стеклянными. Эдди сглатывает, не шевелится, не потому что не может, хватка клоуна в разы увеличивается, принося еще больше страданий. Из раны вытекает черная кровь, зависает в воздухе, словно находится в невесомости. Эдди хмурится, еле вытаскивая импровизированное оружие. Жидкость противно блестит, пальцы мальчика пачкаются в ней, мерзлой подобно снегу. Каспбрак все еще не верит в свою удачу, тупо пялится на нож. Во взгляде Пеннивайза проскальзывает слабая осмысленность, Эдди проглатывает страх и крутится, ползет, царапая кожу о старый древесный пол. Он умрет не здесь и не сейчас. Обливаясь потом, сквозь оковы боли, он встает на ноги и чуть ли сразу не падает. Тело клоуна начинает издавать чужие утробные звуки, шейные позвонки громко хрустят, когда Оно поворачивает голову в сторону уходящего мальчика. Существо отрывистыми движениями разворачивается и ползет в его сторону, глаза закатаны, рот рвется по нарисованным линиям, обнажая клыки. Воздух сжат стенами, туго дышать, Эдди с трудом выставляет нож вперед. Рука дрожит, пальцы не хотят слушаться. Если все это не по-настоящему, то возможно это сон, вся боль была иллюзией, и ему всего лишь надо проснуться. Он знает один способ. Самый пугающий, но действенный. — Это не решит твоей проблемы. — А может и решит. Эдди набирает в грудь побольше воздуха, тварь все ближе, и прикладывает нож прямо к своей груди. Конец прибора холодит кожу, и он закрывает глаза. У него нет секунды, чтобы придумать другие варианты, но время вдруг становится для него растягивающейся резинкой. Его слух больше не улавливает движения клоуна, и он приоткрывает один глаз. Комната пуста. Голос Ричи Тозиера врывается в его мозг пущенной стрелой и гадко матерится. Он с великой радостью опускает нож, выдохнув. Значит, клоун дает ему передышку, и шанс найти другой выход отсюда. Но теперь Эдди понял правила его игры. ~~~ Он перехватывает поудобней нож, когда заглядывает в следующую комнату. Его футболка рваной окровавленной тряпкой свисает с плеч. Его раны щиплют, но больше не кровоточат. Его страх ослаб под напором храбрости и уверенности. Надежда слабым огоньком согревает его изнутри, он держится только на нем. Комнаты пусты и обшарпаны, ветер сквозняком гуляет по помещениям. За каждой дверью мальчик ожидает увидеть клоуна, но каждый раз ошибается. Старая мебель и заколоченные окна, это все, что есть в этом доме. Но клоун следит за ним, готовится. Эдди надеется, что тот удар немного затормозит его. Вкус его языка все еще горел сладким ядом во рту мальчика, каким-то фруктовым мороженым, его любимым. Эдди еще раз сглатывает, жалея, что не может сейчас перебить его, хоть сигаретой. Некоторые двери заперты. Он прикасается к одной из такой ухом, холод поверхности колет его кожу, тревожность растет в нем подобно опухоли. Приглушенная веселая музыка достигает его перепонок. Контраст с мрачной и безнадежной атмосферой, царящей в доме, совсем не укладывается у него в голове. Там словно праздник, слишком вычурный, но со всеми сладостями, которые Эдди пробовал в своей жизни. Яркий, полный всех красок, но неестественный, придуманный клоуном. Он делает шаг назад, когда ручка двери дергается. Скрипучие звуки отпугивают Эдди, он разворачивается и идет дальше по коридору. Воздух застревает в легких, он оборачивается, когда дверь медленно раскрывается, мягкие теплые цвета света переливаются на полу, музыка, какая-то смутно знакомая песня, становится громче. Открытая, словно пасть чудовища, комната определенно была ловушкой, но Каспбрака какой-то непонятной силой тянет туда. Он подходит ближе, сжимая нож, держится за него, словно вот-вот умрет. Он не должен бояться того, что находится у него в голове. В реальности его фобии никакого вреда не принесут. Он проклинает себя за излишнюю оптимистичную храбрость, которая больше присуща Биллу, его же граничила с глупостью и толкала его к двери. С примесью страха, неизвестности и легкого омерзения Эдди заглядывает туда и слова или крик, что держались на кончике его языка, вспыхивают и исчезают в недрах его горла. То, что он видит можно назвать не иначе как гребанным праздником жизни. Ему приходят на ум слова вроде парка развлечений или цирка. Все слишком ярко, радостно, весело. Но такого не может быть, это не Нарния. И этот дом не платяной шкаф. Эдди хочет плюнуть, но вместо этого закрывает дверь, со злобой хлопает ею так, что вибрируют стены. Злобное, переполненное злостью рычание раздается по ту сторону, следуют грохочущие удары, Каспбрак в возродившейся панике бежит дальше по коридору, сумасшедший стук сердца горячит бурлящую кровь, он забегает за угол и прячется в темноте. Тяжелые сиплые вдохи не позволяют ему прислушаться к звукам в доме. В эту самую минуту ненависть к своей болезни возрастает до небывалых размеров. На несколько секунд он задерживает дыхание и слышит, чувствует, как по полу, угрожающе шкрябая дерево, раздаются шаги. Не человек, не животное - иное, более зловещее существо идёт за ним. У Эдди все падает внутри, рушатся все воздвигнутые шаткие баррикады смелости. Он сам загнал себя в западню, дурацкий нож не спасет его больше. Когда древний страх заполняет каждый его нерв, когда черные когти существа показываются, один за другим, хватаются за стену, холодный пот выступает у Эдди на лбу. Он хочет зажмуриться, но в этот раз решает взглянуть страху в глаза, отразиться в этом ясном голубом свете и умереть без преследующего его вечного чувства беспомощности. Он открывает глаза в тот самый момент, когда Оно уже сверкает глазами и клыками, готовое его поглотить. Это не его комната, но он узнает белые стены и запах лекарств. Он в больнице.