ПАРАНОЙЯ

- Эдди, где нож? Эдди не умеет врать так откровенно как Ричи, не умеет скрывать свои чувства как Билл и не знает, как у Бена получается быть хладнокровным. Это все чертовски бы пригодилось ему именно в этот момент. - Почему ты думаешь, что его взял именно я? - Потому что больше некому. Каспбрак пристыженно молчит. Что он может ей сказать? Что клоун по имени Пеннивайз, которого Эдди пытался убить этим ножом, забрал его с собой? - Я не знаю, где он. Нож в том доме на Нейболт-стрит. Он почти уверен в этом. - Зачем он тебе вообще понадобился? – Мама ни на секунду не верит в его слова, сверля его пытливым прищуренным взглядом. Эдди на мгновение кажется, что он видит желтый блеск, искру в глубине ее глаз, зажегшуюся от того, что он нагло врет. Мальчик моргает несколько раз, подавляя в себе желание отступить, сделать назад огромный шаг, повернуться спиной, возможно, больно ударившись мизинцем о край какой-нибудь тумбочки, бежать так далеко, за территорию города Дерри. - Я не могу тебе сказать, мама. – Частица огня в ее глазах вспыхивает с новой силой, из-за проникающего солнца сквозь ее очки, глаза матери буквально высветляются, две черных точки, словно ледяные стрелы, пронзают все тело сына. Ее грузное толстое тело опасно кренится, она нагибается к нему слишком долго, Эдди все-таки делает шаг назад. - Дорогой мой, я очень сильно боюсь за тебя, ты же знаешь. Каспбрак чуть ли не закатывает глаза на старую песню. - Да, мама. - И больше всего на свете хочу, чтобы ты был здоров. И честен со мной. Где нож, Эдди? Несмотря на дневной свет, тень невысказанной печали, печали за вранье сына, за его недоверие к родной матери, облепляет ее широкое лицо. Эдди чувствует колкий приступ жалости, но он продолжает молчать, упрямо сдерживая слова во рту. Если она узнает, то с улицей, друзьями и школой он может попрощаться на веки. Она тяжело, со свистом через ноздри, вздыхает. - Тогда просто скажи, ты не делаешь ничего опасного с ним? – Ее секундный взгляд опускается на его руки. Он тут же хочет спрятать их, завести за спину. - Нет, мам. Как ты вообще могла такое подумать? Она вся съеживается от силы удара этих слов. Эдди знал, как надавить на нее, но пользовался этим в самых крайних случаях. Потому что сам не любил это. Она не достойна такого поганого отношения к ней. Но глубокая чаша заботы матери с липкими стенками поглощала Эдди, отталкивала от мира, прятала под стеклянной крышкой. Только смотреть, но не трогать. Мальчик хотел и того и другого одинаково сильно. Почему другим можно, а ему нельзя? Он не так уж и сильно отличается от них и имеет такое же право на нормальную жизнь. Мама этого не понимает, не видит, запирает и держит подле себя. Больше он мириться с этим не хотел. - Прости, прости меня, Эдди. – Ее глаза слезятся, она кладет свои ладони ему на плечи, чуть сжимая. Челюсти Каспбрака напрягаются от болезненной вспышки, змеей скручивающуюся в ране. Сколько человек может вынести боли? А если он еще только ребенок? - Я свободен? – предельно спокойно спрашивает он, никак не выдавая свое состояние. В глубине его тела бурлит волнение, возможно, самое сильное за всю его жизнь. - Да, конечно, дорогой. Это, наверно, я его где-то оставила и забыла… Она отпускает его, смотрит жалобно, как на раненое животное. Это добивает Эдди окончательно, но он огибает ее толстое тело и идет в свою комнату, где сидит до самого вечера. ~~~ Ему приходит в голову принять ванну. Повозившись с регуляцией температуры, он ждет, когда наберется достаточно воды, одновременно с этим заматывая гипс пленкой. Иногда он оборачивался на дверную ручку, несколько секунд изучал ее, повернется или нет, переводил взгляд на лампу, ждал когда начнет мигать свет, но ни того ни другого не происходило. Эдди с ужасным равнодушием решил, что этот клоун будет теперь посещать его каждую ночь. Он будет причиной его паранойи. Горячая вода обнимает каждый сантиметр его худого тела, согревает, дарит такое нужное ему спокойствие. Он с головой опускается под воду и сразу же выныривает, рукой убирая промокшие волосы с лица. Вода забивается в уши, но мокрые следы, которые появляются на холодном полу, Эдди слышит отчетливо. С тихим тревожным плеском они образовываются от закрытой двери, шаг за шагом подходя к наполненной ванне. Волны ударяются о стенки, когда Эдди поджимает колени, отодвигаясь к дальнему бортику. Его дыхание ускоряется. В горячей воде ему вдруг становится невыносимо холодно, он испытывает отчужденность от мира, снова оказавшись в коконе своих фобий. Последние пятна останавливаются возле другого конца. Несколько напряжённых минут ничего не происходит и Эдди с внутренним вздохом облегчения думает, что это конец, его сердцебиение приходит в нормальный ритм, когда нечто хватает его за ноги и дергает под воду. Эдди не успевает захватить и каплю воздуха, когда уходит с головой вниз. Вода сжимает его стеной, забиваясь в уши, нос и горло, сдавливает грудь стальными прутьями. Его крик похож на бурление супа в кастрюле, он нелепо барахтается, пытаясь вылезти. Когда легкие окончательно забиваются водой, он невольно распахивает глаза. Он задыхается. Лицо клоуна оказывается так близко напротив лица мальчика, что до Эдди сначала не доходит, почему все так ярко-оранжево. Каспбрак может лишь смотреть на расплывающуюся морду существа. - Где твой ингалятор, Эдди? Ты же не можешь дышать! – Под толщей воды слова слышатся слишком отчетливо, звенят в мозгу притворно-веселым звоном колоколов. На грани бессознательности мальчик чувствует, что его больше не удерживают и мигом выныривает. Перебравшись через бортик, он падает на колени, опираясь руками о мерзлый пол, и откашливается. Со слепящей болью его легкие освобождаются. Проглоченная вода жжет горло, брызгает на пол. Ослабевший, на негнущихся ногах он поднимается и, схватив вещи, быстро одевается, не удосужившись даже вытереть себя. Весь дрожащий, он оказывается под пледом, прижав к себе фонарик и ингалятор. Рваное дыхание через раз выходит из его легких, ему неуютно в мокрой одежде, но он упрямо, сжавшись в комок, лежит и не двигается. Его тело немеет под тихие капающие всплески. Капля за каплей разбиваются, щелкают по мозгам, он сравнивает их с ударами молота по мясу. Несколько минут он терпит эту пытку, но потом разворачивается, не вылезая из пледа и, открыв немного обзор, светит фонарем. Ванная с краном, огромная белая чаша на ножках, стоит посередине его комнаты, блестит своей белизной от света. Нервирует красные от перенапряжения и недосыпа глаза, он несколько раз моргает, чтобы убедиться в реальности происходящего. Его дергает, он унизительно вздрагивает, от каждой упавшей капли, но желания встать, вылезти из мнимой безопасности, не возникает даже в отдаленной части его сознания. Его взгляд следит за каждой точкой воды, набухающей на кончике крана, срывающиеся самоубийственным полетом в грязное темное жерло трубы. Ручки с горячей и холодной водой со скрипом сами по себе начинают крутиться и капли перерастают в тонкую струю, расширяясь, пока из крана не бьет сильным потоком. К Эдди возвращается способность двигаться, он отмирает в тот момент, когда жидкость переливается через края, расплескиваясь о ковер, заливает его комнату. Он в два шага преодолевает расстояние и закручивает краны, зажав подмышкой фонарик и заранее засунув в карман ингалятор. Мальчик крутит их до тех пор, пока они не откручиваются полностью, оказавшись в его руках. Вода продолжает литься. Каспбрак глупо таращится на детали, сжимая их до давящего напряжения в мышцах пальцев. В мутной воде образовывается силуэт, еле напоминающий когда-то живого человека. Подсознание едко впрыскивает мысль, что это Билл. Это Ричи. Это Стэнли. Это Беверли. Это Бен. Это Майк. Ему мерещатся все его друзья, он видит знакомые очертания каждого из них. Рот тела открывается и закрывается, как у рыбы. В глазных впадинах сверкают сотни мертвых детских глаз. Все убитые, пропавшие, съеденные, все они оседают в памяти Эдди трупным вкусом в глотке, скребущей бесконечной гнилой раной. Из его глаз льются слезы, сырые волосы прилипают к голове и щекам. Его крупно колотит от холода, отвращения и жалости. Последнее видение принимает вполне осязаемую форму клоуна. Пальцы в белой перчатке хватаются за края ванны, у Эдди сил только на то, чтобы сделать шаг назад и перехватить фонарь в руку. Ручки крана с глухим стуком падают на пол и откатываются. Клоун не спешит появляться. Каспбрак хочет забраться обратно на кровать, но неожиданный толчок в спину подкашивает его ноги и он летит вперед. Фонарик вылетает из рук, лоб прошивает рассекающей адской болью, Эдди может почувствовать, как кожа расходится, словно порезанная бумага. Из его горла вырывается замученный вой избитой до переломов костей собаки. Он лицезрел такую картину и уверен, что звук издал точно такой же. Мальчик тяжело опирается на руки, сломанная тупо ноет, пульсирует, вздувается гнилой язвой внутри кости. Один глаз заливает обжигающей кровью, он дрожащей рукой прикасается к краю раны и раскаленные угли кажутся ему просто немного подогретыми камнями, тогда как его пальцы напоминают ему сам огонь. Всхлипы и стоны заполняют помещение. Каспбраку стыдно, что он плачет не из-за раны, а из-за неизвестности того, что последует далее. Пальцы становятся липкими от крови и слез, когда он вытирает глаза. Привычный страх усиливается, принимает новое воплощение, Эдди не понимает, почему еще не умер от него. Клоун легко вылезает из ванны, с его костюма стекают ручьи воды, перекидывает ноги через бортик, принимает позу животного и на четвереньках подступает к мальчику. Эдди отползает, пока не утыкается спиной в кровать. Он отворачивается и зажмуривается, чтобы не видеть своей смерти. Пеннивайз хватает его испачканную руку, мальчик еще больше съеживается, и осторожно вылизывает. Эдди громко всхлипывает, глотает крик. Иррациональная храбрость перевозбужденного организма разливается теплым молоком по венам, он наперекор себе открывает глаза и смотрит. Слезы все еще душат его, страх все еще сковывает его тело, он все еще в ужасе от происходящего уже четвертую ночь подряд, но теперь он воспринимает это как-то легче, свободнее. Клоун, почувствовав взгляд, поднимает глаза, не отрываясь от руки, и тоже смотрит. - Ты убьешь меня? – спрашивает Эдди надломленным и хриплым, будто не своим, голосом. - Ты хочешь, чтобы я убил тебя, Эдди? Ты хочешь? – Клоун тут же оказывается снова недопустимо близко, Каспбрак решает, что Оно не знает, что такое личное пространство. От него снова пахнет сладко и вкусно, но так же Эдди улавливает и металлические нотки своей крови. Она блестит на губах клоуна, стекает темной дорожкой по его белому подбородку. - Нет, конечно, не хочу! – горячо восклицает мальчик. Глаза клоуна напоминают две зажжённые сигареты, вспыхнувшие оранжевым никотином в темноте. - Тогда…Тогда я не убью тебя! – Азарт меняет его цвет глаз на небо в летний день. Чистый голубой. Эдди удивляется, на миг забывая о страхе. У него перехватывает дыхание, рана уже не так беспокоит, но засыхающая кровь неприятно стягивает лоб и бровь. - Это же неправда? Ты врешь, все взрослые врут! Смех существа разрезает напряженный воздух безумным звучанием. - Ты это сам понял, какой умный. Вкусный и умный. – Клоун чуть приподнимается, длинным языком очерчивая свежую рану. Эдди громко скулит, сжимает губы и морщится. Он все равно не понимает клоуна, почему он все еще жив. Взгляд выхватывает недалеко валяющийся фонарь, Эдди даже может дотянуться до него рукой. Когда пасть с длинными острыми клыками раскрывается прямо перед его лицом, а глаза существа закатываются, Эдди не думает, он действует. Мальчик хватает фонарь, и пихает его в рот клоуна, царапаясь о края его зубов. Красные полосы ложатся хлесткими ударами кнута, распарывают тонкую кожу, но Эдди с широко раскрытыми дикими глазами продолжает впихивать фонарь все глубже. Существо, не ожидавшее нападение от мальчика, кряхтит и отступает. Оно в непривычном для себя недоумении, забывает про свою силу, издает непонятные звуки, через раз хрипит, кашляет. Его пасть сжимается, широко раскрытые оранжевые глаза неверяще смотрят на мальчика. Эдди все продолжает давить, призвав к себе все силы, что у него остались, каких у него не было никогда. Когда почти весь корпус оказывается в глотке существа, Эдди отходит немного назад, тяжело дыша. Пеннивайз переворачивается и его рвет этим проклятым фонарем и черной жидкостью. Он рычит, дергается, ярость переполняет все его существо. Из рук выходят когти, рвут ткань, ковер. Каспбрак чувствует, что сейчас потеряет контроль над своим сознанием и телом. - Как ты… мне нравишься, Эдди, - скалится монстр, исподлобья смотря на мальчика. Клоун подхватывает фонарь и сжимает в своих когтях. Треск и последняя искра умирают вместе со всем светом, что был в комнате. - Не трогай меня! Не смей ко мне прикасаться! – Кричит Эдди во весь голос, чувствуя тяжелое дыхание клоуна. Надеясь, что мама услышит и придет, развеет этот кошмар. - Пора взрослеть. – Оно шипит прямо возле его уха, Эдди пытается уйти в сторону, но мертвая хватка на его ребрах не дает ему сдвинуться ни на сантиметр. Когти впиваются иглами под кожу, сквозь футболку, распарывают до крови. Оно приподнимает мальчика над полом, с силой припечатывая его к стене. В глазах у Эдди все сверкает темными пятнами, когда голова встречается с твердой поверхностью. Сознание плывет тягучим медом, он почти не может различить лицо клоуна. Только яркие точки его взгляда удерживают словно якорь. Когда существо снова начинает трансформировать свой рот, Эдди кладет холодные руки на его щеки. Клоун замирает на несколько долгих мгновений, думает. Клыки возвращаются внутрь, уступая место обычным человеческим зубам. Мальчик прислушивается к себе, но чувства омерзения не слышит. Белая кожа клоуна теплая. Когти втягиваются обратно, Каспбрака теперь держат обычные руки с пальцами. Какую бы игру не затеял мальчик, клоун готов сыграть. Кровь вдоль руки на порванной коже собирается в капли, пачкают воротник Пеннивайза. Эдди пальцами собирает немного жидкости, шипит от боли, и подносит к алым губам клоуна. Он думает, что, если Оно вдоволь насладиться его мучениями, то отстанет еще на день и тогда Эдди точно позвонит друзьям. Клоун не отрывает от него странного взгляда, его ноздри расширяются, когда он особенно глубоко вдыхает. Эдди кажется, что так приручают дикое животное, которое доверяет только себе, но где-то глубоко готово открыться кому-нибудь другому. Губы клоуна приоткрываются, Эдди сглатывает и дотрагивается кровавыми пальцами до них, размазывая вдоль верхней, переходя на пухлую нижнюю. Он чувствует влажность, тепло, дыхание. Температура в его теле повышается, жар распространяется от щек до груди. Клоун неожиданно смыкает губы, захватив пальцы. У Эдди дергается рука, но он ее не убирает. Кончик языка существа мелькает и тут же исчезает, темно-красный, он дотрагивается до его пальцев, слизывая оставшееся. Эдди повторяет процедуру, и его рука уже не трясется как в первый раз. Пальцы оказываются еще глубже во рту клоуна, Каспбрак чувствует странную тяжесть во всем теле. Будто пробежал несколько миль, но внутри как-то по-хорошему тянет, пылает. У Эдди везде пылало, разгоралось похлеще костра. Это становится для него настолько неожиданным открытием, что он продолжает держать пальцы внутри. Он не соображает, мокрый язык, проходящий по всей длине, мягко очерчивающий вокруг его фаланг, отвлекает, сбивает с мыслей. Он точно болен, раз все еще не остановил это безумство. Но клоун сам выпускает его, чуть отклоняя голову. Мокрые, блестящие пальцы медленно выходят изо рта, в конце задевая концами нижний ряд зубов. Эдди дрожит теперь не только от страха. Когда его опускают на пол, он еле стоит. Хватается руками за костюм клоуна, но непроизвольно отшатывается, когда Пеннивайз оказывается почти на одном уровне с его глазами, присаживаясь на колени. Он все равно возвышается над ним. - Ты интересный, но ты больной, ты знаешь это? Нельзя дразнить клоуна, нельзя. Я же могу… могу развеселиться! – Его безумный взгляд бегает по мальчику, из горла сыплется смех, клоун наслаждается ситуацией. Эдди ничего веселого не видит. Его снова захватывает приступ. Он достает ингалятор из кармана, но клоун перехватывает его за кисть, сжимает до искр, пока лекарство не выпадает из онемевших пальцев. - Нет, Эдди. Сам справляйся. Я сказал, что ты больной, но не так. Не физически. - Что… что значит не физически? – ослабевшим хриплым голосом спрашивает Эдди. Он кашляет, опираясь о стену спиной, готовый упасть. Крепкие руки подхватывают его, поддерживают на ногах. Между ними расстояние сокращается до минимума, раскаляется на невидимых углях, в горле Каспбрака царапаются и дерутся немые звери. - Я тебе кто, доктор? Ты принял меня за доктора? Эдди, я клоун. Ты опять меня смешишь, а это моя работа смешить. – Он вдруг отвлекается, серьезно и зло смотрит на мальчика, сквозь него. Приближает свое лицо к нему. – Если посмеешь позвонить своим друзьям, то они все умрут. И ты умрешь. Ты будешь смотреть, как я буду убивать каждого из них. Не звони им, Эдди. - Ты боишься нас, - быстро говорит Каспбрак, не успев толком обдумать фразу. - Да что ты… говоришь, наивный и больной мальчик. – Клоун медленно встает, улыбаясь, и отходит к двери, скользит скорее. Его плавность пугает Каспбрака, Пеннивайз выходит за порог и закрывает дверь, напоследок сверкнув взглядом. У паранойи Эдди не огненно-оранжевые глаза. Они голубые, как небо в летний день.