Только мы и луна

В Японию нам предстояло отправиться с одним чемоданом. Я нести тяжёлое не мог из-за ослабленного состояния после аварии, а мама настаивала, что тащить двойной багаж ей не по силу. Пришлось бороться с ней за внутреннее пространство черного чемодана, который купили кучу лет назад. Такому чемодану проводить бы жизнь в экзотических странах, но он в основном катался вместе с отцом в командировки по работе и перевозил часть моих вещей, когда мы переезжали. Я уверял, что мне полагается большая часть чемодана, потому что без меня и моей «очаровательной» внешности, которая покорила Джонатана, мы вообще никогда не попали бы в Японию. Мама возражала, что она вдвое крупнее меня и ей требуется физически больше ткани, чтобы прикрыть наготу, и претендовала минимум на две трети чемоданной площади. В конце концов получилось ни нашим, ни вашим, и все довольны. Самолет вылетал в семь вечера, но мама разбудила меня рано утром — раздвинув шторы и закричала: «ТОКИО!» Она бегала весь день, проверяла, взяли ли мы паспорта, билеты, загранники. Я вылез из постели и натянул свой дорожный костюм для Токио (джинсы и безразмерную белую футболку с надписью «rEVOLution»). В пятнадцать минут пятого вечера мы погрузили вещи в машину, после чего мама настояла, чтобы мы всей семьей поели ланч, хотя я про себя очень возражал — из-за волнения мой организм отказывался принимать пищу. Я вяло жевал сандвич, а родители бурно обсуждали предстоящую поездку. Когда они поели, папа вымыл посуду и повел нас к машине. Он, разумеется, расплакался и крепко обнял меня. Прижимая меня к себе, он произнес: ~Я тобой очень горжусь. Не представляю за что. ~Спасибо, пап. ~Скоро увидимся, да, одуванчик? Я тебя очень люблю. ~Я тоже тебя люблю, пап, — улыбнулся я. ~Нас не будет всего 4 дня. Пока мы задним ходом выезжали на улицу, я махал папе, а он махал в ответ и улыбался. Мы с мамой подъехали к дому Джонатана. Мама хотела, чтобы я оставался в машине и отдохнул, но я все-таки пошел с ней к дверям. С крыльца было слышно, что в доме кто-то плачет. Я сперва не думал, что это Джон — доносившиеся звуки ничем не напоминали его сексуальный голос, но через секунду разобрал, как он выкрикивает сдавленным голосом: «ПОТОМУ ЧТО ЭТО МОЯ ЖИЗНЬ, МАМ!» Мать тут же обняла меня за плечи и быстро повела к машине. ~Мам, что случилось? — спросил я. А она сказала: ~Подслушивать нехорошо, Шервин. Из машины я отправил Джонатану сообщение, что мы подъехали и ждем, пусть выходит, как будет готов. Некоторое время мы смотрели на дом. Странная штука, но снаружи дома за редким исключением ничем не выдают, что делается в их стенах, хотя там происходит большая часть нашей жизни. Может, в этом и состоит глобальная цель архитектуры? ~М-да, — протянула мама некоторое время спустя. ~Рановато мы приехали, пожалуй. ~Похоже, мне не было смысла вскакивать в полседьмого утра, — кивнул я. Из консоли между нами мама достала чашку с кофе, и я сделал глоток. Мой телефон зажужжал. Джонатан писал: «НИКАК не могу решить, что надеть. Я тебе больше нравлюсь в худи или рубашке с пуговицами?» Я ответил: «Ты мне в ЛЮБОЙ одежде нравишься». Через тридцать секунд входная дверь открылась, и на пороге появился улыбающийся Джон с чемоданом на колесиках. Он был в отглаженной черной рубашке, заправленной в джинсы и расстегнутой на одну пуговицу. Мама вышла поздороваться. Улыбка Джонатана стала еще шире. ~Всегда рад видеть вас, мэм, — приветливо произнес он. Я смотрел в зеркало, как мама открывает багажник. Через несколько секунд Джонатан распахнул дверцу машины и уселся на заднее сиденье. ~Хочешь на переднее? — спросил я. ~Ни за что, — заявил он. ~Привет, Шервин Браун. ~Привет, — отозвался я. ~Окей? ~Окей, — сказал он. ~Окей, — сказал я. Мама села за руль и захлопнула дверцу. ~Следующая остановка — Токио, — объявила она.

***

Это было не совсем правдой. Следующей остановкой стала парковка аэропорта, затем на автобусе мы поехали в терминал, и открытый электромобиль доставил нас к очереди на досмотр. Парень в форме службы транспортной безопасности у самой рамки кричал, что лучше бы никто не пытался провозить взрывчатые вещества, оружие и любые жидкости объемом свыше трех унций. Я сказал Джонатану: ~Путевые заметки: стояние в очереди — одна из форм угнетения. Он согласился. Когда я проходил через металлодетектор, я почувствовал, что мне становится вновь не хорошо. Я присел на серую скамейку сразу за рентгеном, пытаясь нормализовать дыхание, но только хрипло, с каким-то дребезжанием кашлял. Все же мой организм еще болезненно реагировал после аварии. Мама со встревоженным видом произнесла несколько слов. Что она сказала? Затем я вспомнил. Она спросила, что случилось. ~Ничего, — ответил я. ~Япония! — громким шепотом воскликнула она. Я улыбнулся: ~Япония. Мама взяла меня за руку и потянула на вверх, помогая встать.

***

Мы подошли к выходу на посадку за час до назначенного времени. ~Миссис Браун, вы впечатляюще пунктуальный человек, - заметил Джонатан, усаживаясь рядом со мной в практически пустом зале ожидания. ~Этому способствует то, что я, строго говоря, ничем не занимаюсь, - ответила мама. ~У тебя дел по горло, - возразил я, хотя мне сразу пришло в голову, что мама занимается в основном мной. Еще ее работой можно назвать семейную жизнь с папой - он до сих пор как ребенок в общении с банком, вызове сантехников, готовке и вообще во всем, кроме своей работы, но в основном мамина забота, конечно, я. Когда места у входа начали заполняться, Джонатан произнес: ~Пойду куплю бургер. Принести тебе что-нибудь? ~Нет, - ответил я. ~Но я высоко ценю твою заботу. Он тепло улыбнулся мне и, проведя рукой по моим волосам, чмокнул в щеку, из-за чего мои лицо стало пылать от румянца и я как в прошлый раз возмутился таким неожиданным поступкам. ~По-дружески, помнишь?) - добродушно рассмеялся он, ~Хотя для меня не совсем так, но обсудим это чуть позже, а то я умираю с голоду. Сейчас вернусь.

***

Когда спустя двадцать минут Джонатан все еще не вернулся, я поделился с мамой опасениями, не случилось ли с ним что-нибудь, но она лишь утешила меня фразой: ~Наверное, пошел в туалет. Я тяжело вздохнул и набрал Джону сообщение. Он не ответил. Маму это ничуть не озаботилась, зато я уже вообразил себе все несчастья, способные сорвать поездку в Японию (арест, травму, нервный срыв). В груди у меня творилось что-то неладное. А минуты все шли. Только когда служащая за билетной стойкой объявила, что они начинают предварительную посадку людей, которым может понадобиться чуть больше времени, я увидел, как Джонатан быстро идет к нам с пакетом "Макдональдс" (это не реклама, мне не заплатили :D) в руке и рюкзаком на плече. ~Где ты был? - спросил я. ~Прости, очередь была длинная, - ответил он, протягивая руку. Держась за руки, мы прошли к выходу на предварительную посадку. Я чувствовал на себе любопытные взгляды: все поглядывали на надпись моей футболки и мою руку, которую держал в своей руке Джонатан. Это смущало меня, что заметил Джонатан и стал сжимать мою руку еще нежнее, переплетая свои пальцы с моими, из-за чего мне становилось еще более неловко и одновременно приятно. Мы с ним были однозначно и окончательно другими, и это проявлялось с особенной очевидностью, когда мы шли по пустому салону самолета. Я сел на среднее из трех кресел, Джон у окошка, а мама - у прохода. Мама меня немного потеснила, поэтому я пододвинулся к Джонатану еще ближе. Он открыл пакет и развернул бургер. Салон начал заполняться. Я не хотел ни на кого смотреть, поэтому отвернулся, а отвернуться означало уставится на Джона. ~Слушай, прости, что не остался в зале ожидания. Очередь была не особо длинной, просто я... не хотел, чтобы все на нас пялились. ~В основном на меня, - заметил я. При взгляде на Джонатана невозможно понять, что ему нравятся парни, но я одной своей футболкой уже кричал на весь мир "Я ГЕЙ". ~Джонатан Джонсон, юноша редкой харизмы, стесняется сидеть рядом с другим парнем, у которого на одежде радужными буквами написано "rEVOLution". ~Не стесняюсь я, - возразил он. ~Просто эти люди выводят меня из себя. А сегодня я не хочу злиться, - он повернулся ко мне и улыбнулся.

***

Наконец мы выехали на взлетную полосу, и пилот объявил: "Просьба пассажиров приготовиться к взлету", после чего два огромных реактивных двигателя взревели и самолет начал ускоряться. ~Все окей? - спросил Джонатан у меня, когда заметил, что я вцепился в подлокотники кресла и закрыл глаза. Мы набирали скорость. Джон накрыл мою руку своей и спросил еще раз: ~Все окей? - я ничего не ответил и посмотрел на него слегка взволнованным взглядом. ~Ты что, боишься летать? ~Я тебе отвечу через минуту, - пробормотал я. Нос самолета поднялся, и мы оказались в воздухе. Я смотрел в окно, как планета под нами стремительно уменьшается, и моя рука расслабилась под его рукой. Я посмотрел Джонатану в глаза и вновь в окно. ~Так ты никогда не летал? Я кивнул головой и с восторженным вздохом смотрел на прекрасные виды из иллюминатора. ~Боже, как же красиво, - мечтательно произнес я и заметив, как Джон посмеивается над моим поведением. ~Эй, ты что, смеяться надо мной вздумал, - блеснув глазами произнес я и, не удержавшись, поцеловал его в щеку. ~Не забывай о моем присутствии, - предупредила мама. ~Я сижу рядом, твоя мама, которая держала тебя за ручку, когда ты учился ходить. ~Всего лишь дружеский поцелуй, - объяснил я, поворачиваясь и целуя и ее заодно. ~А показалось больше чем дружеским, пробубнил Джон достаточно громко, чтобы я услышал. Я лишь улыбнулся уголком губ и прикрыл глаза. Весь оставшийся полет мы старались не заснуть. Хоть мы и прилетали в страну восходящего солнца в 8 утра по нашему часовому поясу, но в Японии это было уже десять вечера, поэтому если бы мы погрузились в царство Морфея в самолете, то всю ночь в Токио мы бы бодрствовали. Чтобы скоротать время, мама читала электронную книгу, вставив в уши наушники, а мы с Джонатаном решили посмотреть сериал, который Джон предусмотрительно скачал на ноутбук. Смотрели мы "13 причин почему" - сериал, который рассказывает, как одноклассница Клэя Дженсена, Ханна Бейкер, совершает самоубийство. Несколько недель спустя он находит коробку на пороге дома, в которой находится 7 кассет, записанных Ханной. Там она рассказывает 13 причин, почему она покончила жизнь самоубийством, и Клэй — одна из них. Чтобы выяснить, в чём он виноват, Клэй должен прослушать все 7 кассет. Слушая их, он постепенно открывает тревожные тайны Ханны и своих одноклассников. Сериал затягивал, и каждая новая серия была все больше наполнена жуткими подробностями и мощными сценами. За время полета мы как раз осилили первый сезон. ~Знаешь, - начал я. ~Сначала я не понимал, почему же Ханна совершила самоубийство, но та, предпоследняя кассета полностью заставила проникнуться к ней. Почувствовать всю ее боль. ~А мне сразу показалась она интересным персонажем, которому ты сочувствуешь. ~"Простись со мною, мать моя,/ Я умираю, гибну я!/Больную скорбь в груди храня,/Ты не оплакивай меня./Не мог я жить среди людей,/Холодный яд в душе моей./И то, чем жил и что любил,/Я сам безумно отравил./Своею гордою душой/Прошел я счастье стороной./Я видел пролитую кровь/И проклял веру и любовь..."/* ~Я влюблен в тебя, - тихо произнес Джонатан. ~Джон, - смущенно произнес я. ~Влюблен, - повторил он, глядя на меня, и я заметил морщинки в уголках его глаз. ~Я влюблен в тебя, а у меня не в обычае лишать себя простой радости говорить правду. Я влюблен в тебя, я знаю, что любовь - всего лишь крик в пустоту, забвение неизбежно, все мы обречены, и придет день, когда все обратиться в прах. Я знаю, что Солнце поглотит единственную Землю, которую нам суждено иметь, и я влюблен в тебя. ~Джон, - снова произнес я, не зная, что еще добавить. Во мне все поднялось, затопив странной болезненной радостью. ~Я... Он понял меня без слов. Джонатан довольно улыбнулся и приобнял меня, а я в свою очередь положил голову к нему на плечо.