Благословение

Стив сидел, сгорбившись, как немощный старик, зажав руки между колен и низко опустив голову. Он бездумным невидящим взглядом смотрел в одну точку, пока Наташа пыталась вложить в его ослабевшие пальцы стакан с холодной водой. После слов Ванды в комнате повисла тяжелая напряженная тишина, нарушить которую не решались даже парящие за ее спиной незримые призраки. На лице Наташи читалось тревожное выражение страха и волнения. Она лишь изредка поглядывала на Ванду и кусала вспухшие красные губы, наблюдая за застывшей в отрешенном молчании фигурой капитана. Стив заговорил лишь тогда, когда за окном ночной Ист-Хэмптон содрогнулся от свирепого раската грома. — Эти слова… — его голос звучал хрипло и надтреснуто, и сердце Ванды мучительно екнуло в груди. — Откуда ты их знаешь? Она понимала, что своим ответом сделает ему еще больнее, но промолчать не могла. — Пегги мне сказала. С губ капитана сорвался слабый вздох, похожий на шелест сухой листвы. — Когда? — Только что. В его глазах заблестели слезы, а бледное лицо исказилось в скорбной болезненной гримасе. Стакан в руке Стива опасно дрогнул, и Наташа осторожно накрыла ладонью его пальцы. Ванда ненавидела себя за то, что ей приходилось делать, но той холодной, расчетливой частью своего сознания, что таилась в глубоких мрачных безднах, понимала, что без этого не обойтись. Это было необходимое зло, зло во благо, единственное, что могло хоть как-то заставить Стива поверить. — Она еще здесь? — едва слышно шепнули его оцепеневшие губы. — Ты правда ее видишь? Пегги скользнула на кухню и опустилась на колени рядом с капитаном. Она гладила его по голове, но ее невесомые пальцы лишь развеивались в воздухе серым пыльным туманом. Ванде хотелось плакать. Она сглотнула сдавивший горло горький ком и кивнула. — Здесь. Она просит прощения. Говорит, что не хотела причинять тебе боль, но так было нужно. Только так можно было убедить тебя выслушать нас с Наташей… — Максимофф ненадолго прислушалась к голосу своей призрачной помощницы и заговорила вновь: — Пегги хочет, чтобы ты нашел Джеймса, потому что ты ему нужен. Она хочет, чтобы ты поверил. Стив поверил. Ванда увидела это в его посеревших, полных слез глазах и в бесцветной, надломленной улыбке. Пока на побережье надсадно гремела осенняя гроза, в двухэтажном серо-кирпичном домике на Вудс-лейн жизнь капитана Роджерса была близка к тому, чтобы измениться навсегда.

***

Пегги Картер была военным корреспондентом и в мае 2010 года вместе со своей журналистской группой отправилась в Афганистан снимать репортаж о жизни американских солдат. Ей предстояло провести месяц в военном лагере в афганской провинции Кандагар, снять небольшой сюжет и отправиться домой, однако ничему из этого так и не суждено было случиться. Маргарет Картер, ее помощник Дэниел Суза и оператор Джек Томпсон, направляясь вместе с небольшим военным кордоном на один из аванпостов в самом сердце Кандагара, попали под обстрел, и их бронированный «хамви» подорвался на брошенном под колеса СВУ*. В это время Стив Роджерс по наводке старого товарища полковника Филипса искал в провинциальной глуши Массачусетса своего пропавшего друга Баки. Офицер, прибывший с траурным извещением, не застал капитана дома, поэтому новость о гибели возлюбленной Роджерс узнал по телефону от армейского приятеля Тимоти Дугана. После этого Стив еще долго думал о том, как хотел поехать в Кандагар в качестве сопровождающего офицера и как в последний момент Пегги его отговорила, велев заняться поисками друга. Он думал об этом на похоронах, стоя под майским ливнем на кладбище Гринвуд; думал, сидя в опустевшем холодном доме и глядя на обручальное кольцо, которое собирался вручить Пегги с предложением руки и сердца на их третью годовщину. Чувство вины глубоко вросло в его душу едкими ядовитыми корнями, и Стив почти с ним свыкся, долгие годы пребывая в горестном безутешном одиночестве, пока большеглазая девчонка, заявившаяся к нему на порог одним хмурым осенним вечером, не произнесла три слова, которые перевернули весь мир капитана за один короткий миг. Папа лима сьерра. «ПЛС» на языке военного радиообмена. Для передачи сообщений в армии существовал специальный фонетический алфавит, в котором каждой из букв присваивалось особое слово. П — папа, Л — лима, С — сьерра. Эти три буквы были для Роджерса и Картер их личным Альфа-кодом. Пег всегда говорила это Стиву на прощание, когда отправляла его на службу или сама убегала на работу, оставляя капитана дожидаться дома. ПЛС, оно же папа лима сьерра, означало, что Пегги Любит Стива, и Роджерс всякий раз непременно отвечал ей дежурным «сьерра танго лима», хоть Картер и так знала, что Стив Тоже Любит. Обо всем этом той же ночью Ванде рассказал призрак Пегги Картер в гостевой спальне на втором этаже дома Роджерса, который так и не стал уютным гнездышком для их счастливой семьи. Гроза разбушевалась не на шутку, и Стив предложил гостьям переждать шторм, выделив им комнату с отдельной ванной. Сам он еще долго сидел у камина и слушал тоскливые завывания ветра под шелест бьющихся о подъездную дорожку холодных капель дождя, пока Ванда вела беседу с духом его погибшей возлюбленной. Наташа спала беспокойно, ворочалась и бормотала, отгоняя собственных призраков, но сон ее был крепким, и едва слышный шепот Ванды не мог потревожить его еще больше. — Мне нужно идти, — сказала Пегги, когда стрелки тикающего на тумбочке будильника отмерили половину третьего. — Передай ему, что я его люблю и не хочу, чтобы он всю жизнь провел в одиночестве. Ванда пообещала, что обязательно передаст. — Ты знаешь, что случилось с Джеймсом? — спросила она, когда душа Пегги уже таяла в неверном мутном свечении ночного тумана. — Нет, — покачала головой Маргарет, — но я чувствую, что ему плохо. Найди его, Ванда. Пожалуйста, найди и верни его домой.

***

На следующее утро Ванду разбудило тихое звяканье посуды на кухне и витающий в воздухе аромат жареного бекона и яичницы. Даже не открывая глаза, Максимофф чувствовала, что рядом с ней никого нет. Половина кровати, на которой спала Наташа, была пуста и аккуратно застелена. Ванда нехотя выбралась из-под одеяла, поднялась и села на постели, обняв колени руками. Утреннее солнце пыталось пробиться в комнату через плотные хлопковые гардины, с улицы доносился шум прибрежного ветра, гомон крикливых чаек и заливистый собачий лай. Ванда отыскала взглядом часы на тумбочке. Без четверти девять. Слишком рано для выходного дня. Она с трудом поборола желание рухнуть обратно в кровать и, спрятав лицо в мягких складках душистой наволочки, забыться сном еще хотя бы на пару минут. Где-то внизу зазывно шкворчал жарившийся на сковороде бекон, и пустой желудок Ванды отозвался голодным воем. Выглянувший из стены Пьетро прыснул от смеха. — Вставай, Вэнди! — он закружил над кроватью, и по одеялу прошла легкая, едва приметная воздушная рябь. — Капитан уже вовсю готовит завтрак. Ванда потерла глаза, потянулась и зевнула, поймав себя на странной мысли о том, что этой ночью ей спалось удивительно спокойно и хорошо. Даже лучше, чем в маленьком ржавом трейлере, который она называла своим домом. Через пару минут, умывшись и наспех завязав волосы в растрепанный хвост, она спустилась вниз и застала у плиты капитана Роджерса, старательно перекладывающего яичницу в тарелки. — Доброе утро, — чуть сонно поздоровалась Ванда, несмело подходя к столу и опуская руки на спинку стула. — Доброе утро, — с улыбкой отозвался Стив. — Надеюсь, я тебя не разбудил. Когда мы жили вместе, Баки всегда жаловался, что я очень громко готовлю. Завтрак, будничные разговоры, Стив в домашних штанах и футболке — все это казалось таким нормальным, что Ванде стало не по себе. Она почему-то подумала о том, что никто, кроме матери, никогда не готовил ей завтрак, и от этого в груди что-то тихо заныло. — Нет, все в порядке. Я уже давно проснулась. — Боже, как вкусно пахнет. — Пьетро нырнул головой прямо в тарелку, и сестра почти протянула руку, чтобы его одернуть. — Я бы съел. Очень аппетитно, не то что твой паприкаш. Улучив момент, когда Роджерс отвернулся к выдвижному ящику, чтобы достать столовые приборы, Ванда метнула на Пьетро грозный взгляд, но мальчишка лишь шкодливо захихикал и ловким кувырком вылетел на середину кухни. — А где Наташа? — Пошла в магазин за сигаретами. Обещала скоро вернуться. — Стив закончил расставлять по столу тарелки и приборы и, потянувшись к кофейнику, спросил: — Что будешь пить? Есть сок и кофе, могу заварить чай, если хочешь. — Кофе. — Максимофф неловко присела на краешек стула и опустила взгляд в тарелку. — Если можно. Стив добродушно улыбнулся. — Наташа сказала, что мы можем начинать без нее, — он наполнил кружку и поставил ее на стол перед Вандой, а потом и сам присел напротив. — Надеюсь, моя стряпня окажется съедобной. Если не понравится, могу быстро пожарить тосты. Пьетро снова ехидно засмеялся из угла. Ванде очень захотелось замахнуться на назойливого негодника висевшим на крючке полотенцем, но вместо этого она лишь заверила капитана, что все в порядке, и, пожелав ему приятного аппетита, приступила к поеданию яичницы. Разговор о привычных вещах и повседневный, хорошо знакомый ритуал успокаивали, наполняли душу приятным, умиротворяющим теплом, однако Ванда знала, что рано или поздно им со Стивом все-таки придется вернуться к начатой вчера беседе. Роджерс заговорил сам, когда они с гостьей уже расправились с завтраком и сидели за столом в слишком затянувшейся неловкой тишине. — Вчера я повел себя очень грубо и бестактно. Я не хотел обижать вас с Наташей. — Не переживай, Стив. Все нормально. Это я должна перед тобой извиниться за… — закончить Ванда не смогла; язык словно стал деревянным, а слова застряли в горле, но Роджерс все равно понял, что она собиралась сказать, и понимающе кивнул. Если воспоминания о вчерашнем вечере и всколыхнули в нем старую боль, он очень умело смог это скрыть. Перед Вандой вновь был бравый капитан, надежный, сильный и неустрашимый, только на этот раз он казался чуть мягче и даже будто бы роднее. Наверно, все дело в завтраке. И в домашней футболке Роджерса, застиранной и великоватой ему на пару размеров. Наташа возвращаться в домик на Вудс-лейн явно не торопилась. Стив предположил, что она наверняка решила прогуляться пешком, а на обратном пути пошла другой дорогой через пляж. Арендованный автомобиль так и стоял у подъездной дорожки, поэтому в своих догадках капитан, скорее всего, был прав. Они с Вандой переместились в гостиную и расположились на диване у камина. За мнимым спокойствием и непринужденной болтовней Стива явственно ощущалось свербящее желание задать вопросы, которые преследовали и терзали его с тех пор, как Ванда передала ему послание с того света. Наконец Роджерс не выдержал. Поерзал на диване, потер переносицу, нервно повел плечами и начал говорить. — Прости, что не поверил тебе сразу. — Не извиняйся, — примирительно улыбнулась Ванда. — Я бы тоже не поверила, скажи мне кто-нибудь что-то подобное. Роджерс с легкой усмешкой кивнул и запустил пальцы в волосы на затылке. Что-то изменилось в его взгляде, Максимофф не могла понять, что именно, хотя с виду он выглядел таким же, каким и был минутой раньше. — Я всю ночь думал о том, что ты сказала. Пытался найти всему этому какое-то разумное объяснение. Ты ведь могла узнать о Кандагаре из газет или новостей, а о моем романе с Пегги тебе мог рассказать кто-нибудь из наших общих друзей или даже Наташа со слов Баки. Но… — капитан запнулся, скрипнул зубами и продолжил, чуть понизив голос: — но эта фраза. Ее знали только мы с Пегги и больше никто. Вообще никто. Даже Баки. Ванда не перебивала. Она видела на лице Стива то же выражение, что было у Наташи, когда та делилась с ней своими тяжкими думами в прокуренном грязном номере мотеля в Монтане. Роджерс пережил глубокое потрясение. Весь его мир в одночасье перевернулся, и ему нужно было время, чтобы с этим свыкнуться. — Ты правда видишь мертвых? Ванда кивнула. Стив отрывисто выдохнул и на секунду прикрыл глаза. — Пегги сейчас здесь? — Нет. Она ушла вчера ночью. Сказала, что не может больше оставаться. Просила передать, что любит тебя и не хочет, чтобы ты всю жизнь провел в одиночестве. Роджерс горько усмехнулся, и его губы едва заметно задрожали. — Больше она ничего не говорила? — Она просила нас найти Джеймса и вернуть его домой. Стив вздрогнул, задержал дыхание и приоткрыл рот с явным намерением что-то сказать, но потом лишь отвернулся, сделав вид, что рассматривает китайскую вазу на столе у телевизора. Затяжное молчание капитана Ванда выдержала стойко и безропотно, послушно ожидая того момента, когда он соберется с мыслями и утихомирит бушующие внутри противоречивые чувства. Это произошло несколькими минутами позднее. Стив расправил плечи; на лице его появилась торжественная решимость и твердая, непоколебимая уверенность. Капитан вернулся в строй и был готов без промедления броситься в бой. — Значит, мы его найдем, — по-командному отчеканил Роджерс. — И вернем домой. Где-то на кухне Пьетро победно засвистел, громко хлопая в ладоши, и Ванда уже не смогла сдержать улыбки.