Крыжовник... Сладкий?

Очередная весна в «Крыжовнике» наступила как всегда неожиданно: свет стал прозрачнее, небо – выше, и все деревья враз оделись в нежно-розовую благоухающую фату – яблоневый цвет, что может быть прекраснее в этом мире? - Да все может быть прекраснее!!! - Не бурчи, ХиДжун… мы ведь не поднимаемся в горы! Мы всего лишь идем к дому моей бабули! – Я попыталась удобнее перехватить неудобную сумочку, подумав о том, что нужно было брать не клатч, а что-то более удобное, но я всегда отличалась крайней… неосмотрительностью! Туфли на высоких каблуках тоже не добавляли комфорта в мою жизнь, но не могла же я приехать как чушка сельская к своей элегантной и крайне ворчливой бабуле… хотя что-то мне подсказывало, что я буду еще хуже в её возрасте! - ХиДжун! Ну что ты копаешься? Мы так до завтрашнего дня не дойдем! – Обернувшись, увидела, что ХиДжун, таща на себе пять чемоданов, почти испустил предсмертный вздох… последний… Но пока все еще держится! – Да ладно тебе! Я и так большую часть вещей не стала упаковывать! А ведь приехали мы на месяц! - Даааааа, конечно же, дорогая моя, тебе нужны будут тут дизайнерские платья и шляпки! Между яблонь будешь выгуливать! А эксклюзивную обувь – в огород! Я чуть было не захихикала, но все равно состроила обиженно-горделивую мину и всем своим видом показала ХиДжуну, своему без пяти минут мужу, что я оскорблена до глубины души и вообще, ему это просто так с рук не сойдет. - Ну ладно-ладно, признаю, огород – самое лучшее место для дефиле в мехах и бриллиантах! Ну милая, ну не дуйся… А хочешь я тебе цветочков сорву? У жены главы!!! Помнишь? Лилейники!! ХиДжун разразился веселым смехом и отпустил ручки чемоданов, которые тут же упали на обочину и буквально «искупались» в пыли. Моё сердце чуть запнулось, и мелкая дрожь прошла по позвоночнику. Лилейники, чертовы лилейники… ненавижу эти цветы. И клубнику – ненавижу, и себя я тоже ненавижу… - Не помню. Давно было. Я отвернулась от него, стараясь скрыть свое вмиг испортившееся настроение, он же ни в чем не виноват… каждый день, проведенный рядом с ХиДжуном, я чувствовала свою вину, перед ним. Любви у меня к нему не было, была крепкая и прочная привязанность, как к самому лучшему другу. В то лето я ненадолго задержалась у бабули, буквально через пару дней уехала обратно в Сеул, не в силах находиться в стенах, которые были свидетелями всего, устала каждую ночь давиться слезами, сжимая в руках белый лист бумаги, на котором была записана история моей непонятной любви. Записана им. Странно, но именно тогда я и возненавидела себя, если до того было простое и понятное чувство осознания своей глупости и злости… то ненависть буйно зацвела в сердце только после того, как нашла его стихи. Сумасшествие, одно единственно слово в начале каждой строфы… и правда, было что-то болезненно-неправильное в этой непонятной любви, которая и не грела и не сжигала. Она не была запретной или же необычной, нет… В голове снова начало стучать, каждый раз, когда я блуждаю по лабиринтам мыслей о нас с Юнги, то каждый раз путаюсь все больше, и отчего-то хочется взвыть и попросить, чтобы Земля остановилась, потому что я так больше не могу, мне нужно сойти с этой сумасшедшей планеты. Пока я снова терзала саму себя, впереди стала виднеться завидная калитка, и запах цветущих яблонь стал намного сильнее, сладкой патокой вливаясь в легкие, окутывал нежностью и сулил незабываемые мгновения счастья. Я слышала, как вдалеке плещутся тихие волны нашей речки, воздух буквально звенел, и мне стало казаться, что счастье где-то совсем близко, стоит только руку протянуть… - Т.И., а ведь мы тут уже пять лет не были…. Голос ХиДжуна был тихим и полным грусти, он осторожно подошел и обнял меня со спину, аккуратно, будто фарфоровую вазу, и мне снова пришлось перебарывать желание оттолкнуть его и унимать дрожь, которая так и норовила пройти по телу и тем самым выдать меня с головой. Ну не могу я почувствовать к нему нечто большее… не могу! - Ты что замерзла? – Обеспокоенно спросил он у меня. - Ну… Страна утренней свежести! Забыл разве? – Стала отшучиваться я, а сама чертыхалась, потому что не смогла скрыть истинные чувства. А ХиДжун и поверил, лучше бы он все понимал, так было бы честнее… хотя я и не обещала ему, что смогу быстро полюбить. Вот только и то, что вряд ли я его вообще смогу полюбить, - утаила. Он все не отпускал из своих объятий, а во мне нарастал внутри колючий холодный ком, который подкатывал к горлу и мешал нормально дышать, не с этим мужчиной я хотела стоять так, не с ХиДжуном, и не потому что он не любящий, не заботливый, не хороший и не надежный, просто он – нелюбимый, и этим все было сказано. Зря мы сюда снова приехали, хотя это и была всецело моя идея, сидели бы и дальше в Шанхае. Я бы занималась продвижением своей карьеры в одном из самых крупных финансовых агентств, а мой жених – расширял бы свой бизнес… сеть закусочных с адским пойлом по рецепту госпожи из местного бара пользовалась огромным успехом! Теперь госпожа всегда имела несколько лишних десятков тысяч вон на химическую завивку, а ХиДжун – широкую клиентуру. Люди приходили туда либо забыться в горе, либо забыться в радости. Хотя начинал он с обычной палатки и торговли в ней… а по вечерам мы с ним ходили на психотерапию. Было тяжело поначалу, настолько тяжело, что опускались руки, и не хотелось открывать глаза по утрам, но мы справились, вдвоем. И как-то неожиданно мой друг стал частью моей жизни, важной частью, почти незаменимой. Чувство обыденности и привычности захватило меня с головой, и теперь его огромная тень позади меня перестала быть чем-то неприемлемым. Я привыкла, что он всегда рядом: надежный, любящий и давно мне знакомый. - ХиДжун, а ты не о чем не жалеешь? Он внезапно окаменел и крепче сжал в своих объятиях, будто боялся, что подует ветер, и я дымом истаю в воздухе, покину его и больше никогда не вернусь обратно. - Нет, Т.И., не жалею. Каждый мой неверный шаг вел навстречу к тебе. Я раньше этого не понимал, но ты – единственное, что еще держит по эту сторону грани, держит крепко… - А, может быть, ты сам крепко держишься? – Слова прозвучали неожиданно для нас двоих, и вмиг между нами пролегла пропасть. – Прости меня, ты – самый лучший. Я привычно повернулась к нему лицом и привычно легко поцеловала в губы. - Знаешь, Т.И., однажды я спрошу о том, для кого именно я самый лучший и, надеюсь, что тебе хватит смелости ответить на вопрос. Ледяной комок вмиг опустился к животу, и страх сковал тело. Видимо, я ошибалась, когда думала, что ХиДжун ничего не понимает и не замечает, плохая из меня актриса, дрянная, я бы даже сказала. - Пошли, любимая, твоя бабуля заждалась! Он подхватил чемоданы и бодрым шагом направился к калитке, а я так и осталась стоять посреди дороги. Может быть, не поздно еще сбежать? Начала я же жить заново, другая жизнь, другая Т.И., зачем снова было возвращаться сюда? ********************************************************************* Снова ничего не клеится между собой! Ноты не складывались в мелодию, а слова – в стихи. Беспорядочный набор звуков и каких-то глупых напевчиков аля: «Ты моя, а я - ничей» до ужаса раздражали и бесили. И нужно же было Провидению подтасовать расклад так, чтобы именно Юнги выпала ЧЕСТЬ написать «проникновенную историю несчастливой любви». Все наперебой говорили, что именно ему это удастся как нельзя лучше, почти все, потому что ХоСок отчего-то пытался закинуть тему о том, что стоило бы ЧонГуку попробовать свои силы на этом поприще. Но разве ж его послушали гиены эти? Нет. И теперь Юнги должен корчиться в муках творчества, а его Муза… сделала ручкой и испарилась в утренних лучах солнца. Дверь распахнулась и он услышал позади себя страдальческий голос друга: - Шли третьи сутки, наш унылый и печальный композитор не ел и не пил, питался только своим горем и ничем иным… - Ты же говорил, что литературу плохо в школе изучал, почему заговорил как поэт недоделанный? - Кто говорил? Я? У меня отец – учитель… - Литературы, да, но ты то – неуч, который только и делал, что танцевал по подворотням. – Отчеканил Юнги и повернулся в своем кресле к ХоСоку, который стоял в дверях. - Ты так скоро плесенью покроешься, если продолжишь в том же духе. - Это мой челлендж. - Это уже образ жизни. Тебе нужно развеяться. ХоСок не стал дожидаться ответа, просто кивнул на прощание и ушел, оставив Юнги наедине с мыслью о том, что плесень скоро покроет все тело и мысли, и душу… - Брррр, а ведь этот чёрт прав! – Прошептал Юнги и повернулся к тихо гудящему компьютеру и нажал в очередной раз на кнопку «Delete». Он знал, что для успешного выполнения этой непростой задачи нужно вернуться в то самое место. Взобраться на тот самый обрыв и сесть на ту самую лавку, смотреть на одинаково-желтое солнце и щуриться, а потом вздохнуть грудью свежий воздух с примесью удушающе-сладкого запаха созревших яблок… хотя сейчас весна, скорее всего в «Крыжовнике» цветут сады. Внутри возникла настолько острая необходимость побывать снова в этой райском уголке личного Ада Мин Юнги a.k.a. Зверя, что ладони вспотели. Он знал, что Т.И. там точно не будет, знал и то, что после поездки его накроет с головой желание удавиться одновременно с чувством легкости, будто по воздуху идешь. Откинувшись на спинку своего кресла, мужчина смотрел в потолок и старался изгнать из памяти образ одной улыбчивой девушки, пять лет без малого пытался и не мог. Легкая улыбка скользнула по губам, и Юнги поднялся со своего места, закряхтел и подумал о том, что плесенью уже покрылся, но тут же отогнал мрачные мысли и потянулся к телефону: - Алло, ШиХёк-ним? Я могу попросить у вас отпуск?