Крыжовник... Сладкий?

ХиДжун как-то странно заворчал, но я не обратила на это внимания, потому что смотрела только на Юнги, ловила только его взгляд, хотела слышать только его слова и просто… кажется, надышаться не могла воздухом, который насквозь пропах дождём, его одеколоном и машинным маслом. На удивление странный запах, но теперь он будет ассоциироваться у меня только с этим человеком. Человеком, который сидит сейчас на старой лестнице, в сарае моей бабушки, и полубезумным взглядом смотрит на меня. А руки сжаты в кулаки, будто делает над собой усилие, чтобы не потянуться ко мне, чтобы не прижать к себе, чтобы не… Это «не» стояло между нами, мешало и мне тоже сделать шаг навстречу, а ведь так хотелось! Ливень только усилился, гроза бушевала всё сильнее, сине-фиолетовые яркие вспышки освещали крошечное пространство между нами, а в груди вибрировало странное чувство. Я с удивлением осознала, что это последний раз, когда он мне протягивает руку, когда первым делает шаг в мою сторону. В мыслях слишком яркими вспышками пронеслись воспоминания, связанные с Юнги: вот я проезжаю по его ноге на вокзале, а вот с ненавистью смотрю вслед уходящему мужчине, пока в горле горит огонь острого перца, а вот искоса наблюдаю за ним, пока слушаю ХиДжуна на обрыве… а что уже говорить о нашем ночном приключении на поле клубники? Эти лилейники… Одинокая машина на дороге, и его поцелуй с привкусом терпкости и сладости. Время замедлилось, совсем как в фильмах, и я представила, как мы выглядим со стороны: парень, сидящий на лестнице, и девушка, которая замотана в какую-то непонятную тогу-не-тогу, с расцарапанной щекой, а в ногах у нас древне-корейский принц... или принцесса? Неважно, сейчас совсем не это важно. Я сделала осторожный шаг к нему и протянула руку, прикасаясь к волосам, убирая спутанные пряди со лба, очерчивая скулу, которая уже покрылась щетиной, и теперь кончики пальцев немного чесались. Хотела прикоснуться к его губам, но он перехватил моё запястье и поцеловал тыльную его сторону. Этот нежный, почти невесомый поцелуй загнал последнюю ржавую и тупую иглу в распятой на алтаре, непонятной мне, любви к этому человеку. То он бежал навстречу мне со скоростью света, то сходил лавиной мне на голову, то отталкивал от себя, как надоевшую еду, и прогонял, словно провинившееся животное. Но вот, что самое интересное: я поступала точно так же, но нас всё равно тянуло друг к другу, словно плюс и минус. Две маленькие частички в этом мире, врозь невозможно, но и вместе очень сложно, настолько сложно, что несколько мгновений гармонии и вселенского счастья не могут развеять привкус горечи на языке, который появляется после каждой нашей встречи. Ощущение тепла на коже заставляло терять голову, растворяться в приглушённых вспышках неугомонных молний и хотелось отдать ему всё, что есть у меня в этой жизни и будет в следующей. Он, не отрываясь, смотрел на меня, ловил каждое изменение в моём лице, а я… я не могла. Вот не могла, и всё, что-то удерживало. Может быть, это было «не», а может быть, я — последняя трусиха на земле, а может быть, мы просто встретились не вовремя. Бывает же так в мире, что люди предназначены друг другу, но их встреча ещё не запланирована кем-то наверху. Он ещё не продумал все детали, не выстроил тщательно прописанных случайностей, которые приведут к судьбоносной для этих двоих встрече. Возможно, я не должна была тогда задерживаться у кофейного автомата на вокзале, а после впопыхах спешить зайти в вагон, возможно, мне нужно было остаться в Сеуле и разобраться со всеми своими душевными ранами в одиночестве и тишине квартиры, поминая поломанную швабру очередной бутылкой совсем не коллекционного вина и просто резать наши общие с ШинУ фотографии, как делают это все девушки в современном мире, а потом пойти в ближайший торговый центр и разорить свою кредитную карту на совершенно ненужные мне вещи. Но я этого не сделала. А теперь стою и смотрю в самые любимые… любимые? Когда он успел стать мне любимым? Что это за помешательство? Я же не маленькая девочка, которая верит, что приедет принц на белом коне и спасёт из башни, убьёт страшного дракона, а потом возьмёт с собой и сделает своей королевой. В современном мире всё совершенно не так происходит. В том месте, где пальцы Юнги соприкасались с кожей моей рук, стал разгораться пожар, который медленно распространялся по телу, но вот слова ледяным холодом сорвались с моих губ. — Нет… прости, но нет. Я видела, как его спина вдруг сгорбилась, будто вся тяжесть яблочного урожая упала на него. Он аккуратно опустил мою руку и согласно кивнул головой, но вот во взгляде бушевали злость, раздражение, неверие и желание вернуть всё на пять минут назад. Я не ждала того, что он заберёт свои слова обратно, нет, это не в его характере… Вместо этого он навсегда отступится от своего и отпустит в свободное плавание одну дурочку Т.И., которая не смогла переступить через себя, понять свои желания, отважиться на нечто большее… Я хотела было сказать ещё что-то, но слова не произносились, они даже не складывались в предложения, будто голос мой забрала с собой гроза, которая внезапно стала затихать снаружи, молнии больше не сверкали. Будто даже гроза поняла, что здесь уже всё кончено. Мне незачем больше здесь быть, а потому стала отходить от него, не в силах разорвать зрительный контакт, продолжая купаться в бушующем океане его неозвученных злых и обличающих слов, пятилась назад, пока не наткнулась на ХиДжуна, о котором совершенно забыла. Только по его сдавленному хрюку поняла, что наступила ему на ногу, которую он пытался вытащить из-под ящика с гвоздями. Я посмотрела на своего друга и поняла, что просто так не имею права отказываться от этого человека, да, пусть он и совершил мерзкий и низкий поступок, но… именно тем люди и отличаются от животных — они могут дать второй шанс. Я глубоко вздохнула и протянула ему руку, ХиДжун неверяще уставился на мою раскрытую ладонь, будто змею и чудо увидел одновременно. Я же скованно улыбнулась и легонько кивнула, вот только поднять его сил не хватило, когда он крепко схватился за мои пальцы. Юнги не мог за этим просто так наблюдать, а потому спрыгнул на землю и, аккуратно подвинув меня, подошёл к нему и поднял на ноги… ногу, а потом попросил придержать дверь и вывел его на улицу. Я еле поспевала за ними, но, в конце концов, скинула туфли и пошла по мокрой траве босиком, в воздухе упоительно пахло яблоками, и где-то вдалеке затихало эхо ворчащей совсем недавно грозы. Ветер утих, и теперь по телу бежали мурашки, потому что разреженный воздух прохладными прикосновениями ласкал оголённые участки кожи. Я остановилась и посмотрела наверх, тучи больше не затягивали небосклон плотным одеялом, и я могла увидеть созвездия и царицу — Луну. На глаза навернулись так долго сдерживаемые слёзы, стали скапливаться, и вот уже я утираю их ладонью со своего лица, не боясь быть застигнутой врасплох вопросами, потому что… ну кто не плачет, стоя босиком, ночью, в яблоневом саду, судорожно вдыхая в себя запах уходящего лета и недавнего дождя? Осталось только сесть на землю рядом с самой старой яблоней, прислониться к ней спиной и подтянуть колени к подбородку, позволяя земле и дереву забрать все печали, грусти и мрачные мысли, которые изматывали тело и душу. И пофиг, что потом, скорее всего, я свалюсь с жутчайшей простудой... но ровно через одно мгновение я уже сидела у самой старой яблони в саду, с которой недавно падала вниз, и захлебывалась собственной истерикой, потому что… а потому что гроза и лето, и яблоки, и… Юнги. ХиДжун и Мин даже и не заметили, что я от них отстала, ну, может быть, это и к лучшему, потому что именно сейчас, в данной точке пространства и времени, Т.И. должна быть одна. Сидеть в одиночестве наедине со всем миром и выплёскивать всё то, что накопилось в душе. И неважно, что в доме гремит музыка, слышны чьи-то разговоры, мокрая трава больно режет нежную кожу ног, а попа почти отмёрзла, пока я тут сижу на сырой земле. Уже не утирая слёз, просто позволяла им стекать к подбородку и тяжёлыми солёными каплями потом срываться на коленки. В душе подняло свою мерзкую голову чувство вины, и захотелось дать пощечину самой себе. Я чуть не завыла вслух от того, что совсем недавно сотворила, просто своими руками упустила шанс на самую большую и последнюю любовь в своей жизни. Настолько погрузилась в невеселые размышления, что не услышала осторожных и тихих шагов того, кто теперь был для меня несбывшимся. — Ревёшь. — Не реву, тебе кажется. — А это был не вопрос, а утверждение, — Юнги аккуратно присел рядом на корточки и погладил по волосам. Мне же стало во стократ хуже, и я оттолкнула его руку, качая головой, будто он увидит… Но он и так всё понимал, а потому поднялся на ноги, потянул меня за собой, приговаривая, что нечего сидеть и морозить зад на земле, тем более мокрой. И, совсем как маленькую, аккуратно взял за руку и повёл в дом. — Я всех выпроводил, ХиДжуна оставил на диване в какой-то комнате на первом этаже. Мы взошли на крыльцо, а я всё отворачивалась и не смела посмотреть ему в лицо. — Утром я уеду, — совершенно буднично сказал Юнги, подталкивая меня к открытой двери, ведущей в дом. — Юнги…. — Не надо, милая, не стоит. Я всё понимаю, видимо, не в этой жизни. Не веря своим ушам, порывисто поворачиваюсь к нему, боясь даже предположить, что он не злится на меня, смотрю на Юнги во все глаза. А он лишь мягко улыбается, с какой-то затаенной грустью, которая прячется глубоко в его сожалеющем взгляде, но лучше бы он злился на меня, потому что теперь я чувствую себя ещё более мерзко и гадко. Он всё ещё улыбается и уже тянется ко мне, хочет прикоснуться, но не делает этого, отворачивается и уходит наверх. — Ну вот и всё… легенда о Крыжовнике — правдива. Мой хриплый шёпот воском застывает в прохладном воздухе, а мне ничего не остается, кроме как пойти к себе, стараясь не думать о том, что за стенкой так же не спит Юнги, лёжа на своей кровати.