Предания старины

Затишье перед бурей

Абаж поудобнее устроился в кресле и закинул ногу на ногу. — Если хочешь, — проговорил он, постукивая пальцами по подлокотнику, — можем выйти в сад. Но просто дело в том, что сейчас уже подадут обед. — Да мне и здесь хорошо, — отозвался Нушрок, утопая в соседнем кресле. Честно говоря, новая мебель в гостиной приятеля казалась ему громоздкой, из-за чего в комнате стало, как ему казалось, гораздо меньше места, но несмотря на это, здесь по-прежнему было довольно уютно. — Я, как видишь, распорядился сделать тут перестановку. Ну и вот, — он кивнул на небольшой портрет госпожи Акшугял, висевший теперь на самом видном месте. — Пусть только попробует его отсюда убрать! — пробормотал он. — Так ты все тут переделал, пока господин Нарав в отъезде? — удивился Нушрок. — Да, и что ж такого? — пожал плечами Абаж. — Это и мой дом тоже, а кроме того, он сам мне сказал: «Делай что хочешь!» — Вы опять с ним поссорились? — Нушрок знал, что приятелю не слишком приятны подобные разговоры, но ему хотелось каким-нибудь образом поддержать Абажа. Почти четыре года тому назад, когда умерла госпожа Акшугял, Абаж, что более чем естественно, сильно переживал. Нушрок понимал и сочувствовал своему другу: лишиться матери, которую ты любил и уважал — это безумно тяжело. Всякий раз, когда он думал об этом, пытался поставить себя на место Абажа, то стоило только представить, как он лишится отца или тетушки Акорос, его охватывал самый настоящий ужас. Если это когда-нибудь случится, то можно сказать определенно: жизнь в корне изменится и уже никогда не будет прежней. А вскоре после этого грустного события Абаж поделился с ним еще одной тайной: — Как ты думаешь, — спросил его однажды Абаж, — каково это — иметь мачеху? — Не знаю, — опешил Нушрок. — А почему ты вдруг спросил о таком? — Ну, видишь ли, — замялся Абаж, — отец сказал, что… скоро женится. — Вот тебе раз! — вырвалось у Нушрока. — Но ведь твоя мама скончалась совсем недавно. — Вот именно! — на щеках Абажа от волнения выступили красные пятна. — Но он уже распорядился приготовить для своей новой жены комнаты. Между прочим, мамины! — А ты не хочешь, чтобы мачеха появилась в твоем доме? — уточнил Нушрок. — Разумеется, — кивнул Абаж, — но отец меня и слушать не станет. Нушрок резко посерьезнел: похоже, Абаж попал в беду, по крайней мере, ясно было одно: ему нужно помочь. — Тогда мы с тобой сами должны что-нибудь придумать, — задумчиво прикрыл глаза Нушрок. — Что же? — спросил Абаж. — Пусть сначала она, эта женщина, приедет к вам. А потом мы с тобой сделаем так, чтобы она сама, первая, раздумала выходить за твоего отца. Глаза Абажа радостно заблестели. — Как это? — мгновенно оживился он. — Ну, скажем, — протянул Нушрок, — расскажи ей про старинное привидение, обитающее в вашем доме. Будто бы… Постой! — осенило вдруг его. — Ведь это же правда, что у твоего деда была некогда дочь, которая умерла совсем юной, да к тому же, накануне собственной свадьбы? — Верно, — утвердительно кивнул Абаж, — так и было: она должна была выйти замуж за твоего деда. — Вот! — обрадовался Нушрок. Ему мгновенно пришла в голову поистине блестящая идея. — Именно ее призрак с тех пор и бродит время от времени по вашему замку. И если вдруг женщина из вашего рода, — продолжал вдохновенно сочинять Нушрок, — перед свадьбой увидит ее призрак — быть беде. Она обязательно умрет или сразу же, прямо на церемонии венчания, либо в первый же год после свадьбы. Абаж моргнул. — Да это же бред! — воскликнул он. — Конечно, — рассмеялся Нушрок, — но ведь она, твоя мачеха, об этом не знает. Мы ей расскажем, будто вычитали это предание в дедушкиных мемуарах (только нужно, чтобы в это время поблизости не было твоего отца). А потом, однажды ночью, она увидит призрак собственными глазами! — Как это? — не понял Абаж. — Жаль, — продолжал между тем Нушрок, — что твоя сестра уехала в пансион, она бы идеально подошла на эту роль. Но что поделаешь, придется, значит, самим. Скажем, я вновь могу тайком стащить ключи от подземного хода и пробраться к вам. Комнату запру, чтобы тетушка не заподозрила… Белого платья не осталось у вас? Твоей матушки, скажем… Абаж некоторое время смотрел на него с открытым ртом, а потом расхохотался так, что на глазах выступили слезы. — Она точно сбежит отсюда раз и навсегда! — обрадованно проговорил он. — Ты просто гений! — он обнял приятеля и рассмеялся еще громче. — Ну, мы же с тобой друзья, — пожал плечами Нушрок, — и потому должны друг другу помогать. — Тогда, — подвел итог Абаж, — остается дождаться, пока эта женщина приедет к нам погостить. Но им не пришлось разыгрывать комедию с целью изгнания неугодной мачехи из замка Абажа и его отца, поскольку никакая мачеха там так и не появилась. Приятели ждали несколько недель, Нушроку даже удалось тайком утащить из кладовой старое ночное платье тетушки, очень красивое, все в белых кружевах, и передать его Абажу, чтобы тот спрятал его понадежнее, но никаких перемен в семействе господина Нарава не предвиделось. — Может быть, — спросил один раз Нушрок, — ты что-то напутал? — Он сам сказал, вполне определенно: «Я распорядился приготовить комнату для новой жены», — пожав плечами, ответил Абаж. — Не знаю… может быть, он передумал. — Ну так это и к лучшему, — Нушрок обрадованно похлопал приятеля по плечу. В ответ Абаж улыбнулся и вздохнул с облегчением. На другой день Нушрок, набравшись смелости, спросил своего отца по поводу предстоящей женитьбы господина Нарава. — С чего вы это взяли, сын мой? — удивился отец. — Сам слышал, — ответил Нушрок. — Странно, — покачал головой отец, — впервые об этом слышу! Возможно, Абаж что-то напутал. — Отец точь-в-точь повторил слова, которые Нушрок вчера сам сказал своему приятелю. — Скорее всего, — поддержала отца тетушка Акорос, — юный Абаж просто неверно понял слова своего батюшки. — Да и вообще, — подхватил отец, — Акушгял, мир праху ее, скончалась совсем недавно, о какой женитьбе может идти речь, когда Нараву еще более полугода предстоит носить траур? Если бы он сейчас решил сыграть свадьбу, его все осудили бы. Кроме того, я не думаю, что он готов так просто взять и забыть свою жену. Они же прожили вместе столько лет. Тетушка Акорос неожиданно сильно закашлялась. — Ох, простите! — проговорила она, отпив глоток воды из стакана, который сразу же подал ей отец. — Ты прав, дорогой брат. Я тоже думаю, милый, — повернулась она к племяннику, — что твоему другу нечего волноваться, поскольку это всего лишь недоразумение. По прошествии пары-тройки дней, во время очередной встречи, Нушрок пересказал своему другу этот разговор. На что Абаж ответил, что он, набравшись смелости, поинтересовался у отца, когда же мачеха приедет в гости, но отец лишь отмахнулся от него. — Сказал, чтобы я не задавал ему глупых вопросов, — сияя от радости, рассказывал Абаж. — А вчера велел закрыть мамины комнаты. — Ну вот, — хлопнул его по плечу Нушрок, — а ты переживал! — Но ты все же не забывай о нашем плане, — предупредил его Абаж, — на всякий случай следует держать ухо востро! — Само собой! — Нушрок был полностью согласен с этим. Однако же, гениальный во всех отношениях план изгнания неугодной мачехи, как они, полушутя, полусерьезно называли его, так и не потребовался. Судя по всему, господину Нараву больше не приходила в голову мысль о женитьбе. Правда, Абажу иной раз случалось обмолвиться, будто бы отец стал с ним еще более строгим, чаще срывал на сыне плохое настроение и вел себя так, будто Абаж перед ним в чем-то провинился. Нушрок убеждал приятеля, что, скорее всего, это от горя и страданий, которые переживает господин Нарав. Так, по крайней мере, говорила тетушка всякий раз, когда вспоминала о том, как отец Нушрока чувствовал себя после смерти своей жены. Следуя опять-таки советам тетки, он говорил приятелю, что со временем все пройдет, но вот уже четыре года, как между господином Наравом и его сыном отношения по-прежнему несколько натянутые. Впрочем, Абаж, кажется не особо и печалится по этому поводу. Во всяком случае, он ведет себя так, будто его совершенно не волнует то, чем живет его отец, а господин Нарав, в свою очередь, не вмешивается в жизнь сына. Когда он бывает в отъезде и подолгу живет в столице, Абаж остается в фамильном замке и распоряжается там, как полноправный хозяин. Когда же господин Нарав возвращается в замок, Абаж отбывает в столицу и проводит время там, останавливаясь в особняке, принадлежавшем некогда госпоже Акшугял. Нушрок об этих отлучках господина Нарава и собственного отца в столицу (кои, стоит заметить, становились с каждым разом все длительнее), предпочитал не говорить, поскольку он давно уже понял, что за всем этим стоит. Нушрок прекрасно помнил тот обыск у них в замке, раненого господина Куапа, а еще он время от времени слышал обрывки разговоров отца и тетки с наезжавшими к ним время от времени людьми. Отец и сам несколько раз намекал ему что к чему, и это Нушрока, надо сказать, радовало, поскольку могло означать лишь одно: отец доверяет ему и считает взрослым человеком. — Вы и впрямь взрослеете день ото дня, — не так давно сказал ему отец, — и я рад, что все у нас складывается так, как складывается. В тот день, когда вам исполнится восемнадцать (а осталось совсем уже немного времени) я с чистой совестью отправлю вас на службу его величеству. Очень надеюсь, что… настоящему его величеству! Кажется, наступает пора, сын мой. — О чем вы, отец? — Нушрок сделал вид, что не понял, хотя от его взгляда не ускользнуло волнение, охватившее отца, когда он произносил эти слова. Отец улыбнулся и, чуть передернув плечами, проговорил: — Вы же помните, что я сказал вам тогда, давным-давно, когда впервые взял вас с собой в столицу? — Все, что вы делаете, вы делаете ради меня, дорогой отец, — взглянув отцу прямо в глаза, повторил Нушрок. — Верно, — кивнул отец, — и вы у меня достаточно умны, дитя мое, чтобы понять, в чем тут, собственно дело. Теперь, думаю, мне нет нужды скрывать что-либо от вас, когда вы стали взрослым. Поверьте, вам не придется ни в чем нуждаться и испытывать каких-либо трудностей. Мы, я хочу сказать, те люди, кто все эти годы трудился, не покладая рук, дабы после мрака и тумана, наконец, взошло солнце настоящего, истинного монарха, сумели расчистить для вас дорогу. Наши дети будут жить в том мире и при том порядке, который принесет им пользу, славу и процветание. — Я понимаю, отец. — Очень хорошо запомните, сын мой: если вдруг вы почувствуете, что вашему благополучию угрожает хотя бы самая малая и ничтожная тень, найдите способ убрать ее с дороги, за то, что вам дорого, следует сражаться. Ваше благо — целиком и полностью в ваших собственных руках.  — Я это запомню, — отозвался Нушрок. — Вот и прекрасно! — отец, что позволял себе нечасто, обнял его, а потом отправил восвояси, сославшись на несколько неотложных дел, которые следует закончить. Нушрока распирало от желания рассказать об этом своему закадычному приятелю, но Абаж, как оказалось, давно уже пропадал в столице. И вот вчера, наконец-то, Нушроку стало известно, что друг вернулся. Поэтому сегодня, сразу же после завтрака, Нушрок велел оседлать себе коня и помчался в замок господина Нарава. Абаж, как всегда, радушно встретил его, провел в гостиную, где не преминул похвастаться переменами, которые произвел в отсутствие отца. Нушрок знал по рассказам приятеля, что он несколько раз ссорился с отцом, причем, по самым что ни на есть глупым и ничтожным поводам, например, стоит ли сделать в столовой перестановку. Но Абажу, и это удивляло и поражало еще больше, судя по всему, нравилось такое положение вещей. Ему словно доставляло удовольствие злить своего батюшку. — Нет, не поссорились, — Абаж позвонил в колокольчик и велел появившейся на зов служанке принести им лимонаду, — я сделал то, о чем уже давно его просил. Он оставлял мои просьбы без внимания, ну, значит, я сделал то, что должен был сделать уже давно, без его на то согласия. — Мне кажется, — одобрительно кивнул Нушрок, — портрет госпожи Акшугял очень хорошо тут смотрится. Благодарю! — бросил он молоденькой горничной, которая, поклонившись, протянула ему стакан с лимонадом. — Хороша, правда? — подмигнул ему Абаж и проводил девушку взглядом. — Очаровательная крошка, и, пожалуй, за несколько лет это единственное, за что я признателен своему отцу. Нанять эту милую пташку было не самой худшей идеей, верно? — Наверное, — пожал плечами Нушрок. — Подожди, — вдруг догадался он, — ты же не хочешь сказать, будто… у тебя с ней что-то есть? — понизив голос, спросил Нушрок. — С Акчонеп? Пока нет, — хмыкнул Абаж, — но это, смею тебя заверить, дело времени, крепость уже почти пала. Хотя, чего уж там, она не особо и сопротивляется! Впрочем, если пожелаешь, я ради друга на все готов — уступлю ее тебе. Если угодно, прямо сейчас, — усмехнулся Абаж. — Перестань! — Нушрок почувствовал, что щекам мгновенно стало жарко, и его это смутило и разозлило одновременно. Не хватало еще краснеть перед приятелем и всем своим видном показать ему, что тот прав. Абаж с некоторых пор стал считать себя весьма осведомленным, не сказать умудренным, в столь пикантном и деликатном вопросе, что взял себе манеру всякий раз поучать и просвещать приятеля в этом плане. Нушрок отмахивался и отшучивался, стараясь показать, что, мол, ему все это давным-давно уже известно и совсем не интересно. А между тем, временами так и подмывало расспросить приятеля поподробнее обо всем, что касалось его похождений, на которые он так красноречиво намекал, с видом явного своего превосходства. Но ему тут же делалось стыдно, не хотелось, чтобы Абаж счел, будто превосходит его хоть в чем-то. — А что такого? — невинно захлопал глазами Абаж. — Эта девица за честь обязана почитать, что знатный господин обратил на нее внимание и, скажем так, облагодетельствовал ее, — хохотнул он. — Ты однажды доиграешься с этими своими «пташками» до того, — проворчал Нушрок, — что влипнешь из-за них в какую-нибудь пренеприятную историю. — Не переживай, я же понимаю, что к чему, — отмахнулся Абаж. — Кстати, если хочешь, я мог бы тебя сводить в один дом в столице. — Ну вот еще! — возмутился Нушрок. — Только этого мне недоставало! — Да нет, — рассмеялся Абаж, — ты не о том сейчас подумал. Я говорил о вполне себе уважаемом семействе, да ты же и сам прекрасно знаешь хозяина — это хороший знакомый твоего батюшки, господин Ноипрокс. Ну вот, они принимают по четвергам, и у них, знаешь ли, довольно мило и уютно. А дочь хозяина, я тебе доложу, просто фея! — Боже, — закатил глаза Нушрок, — кто про что! Смотри, предупреждаю тебя еще раз, не влипни с этой «феей» в беду. Сам знаешь, чем оно может окончится, придется жениться невесть на ком, а вдруг она тебе уже разонравится и ты предпочтешь кого-то еще? Тебе не кажется, что следует проявлять больше осмотрительности? — Да что ты, — вздохнул Абаж, обиженно глядя на приятеля, — совсем за дурачка меня держишь? Я все прекрасно понимаю: она благородная дама, не из каких-нибудь там… И весьма себе на уме, стоит заметить. Но, черт возьми, красивее девушки я еще не встречал, вот посмотришь, я тебя обязательно с ней познакомлю. Впрочем, если тебе есть охота и до других домов, более веселых и со свободными, так скажем, нравами, то… — Ты можешь, — рассердился Нушрок, — о чем-нибудь еще подумать? Скажи лучше, не известно ли тебе ничего о планах твоего отца? Ну, ты понимаешь, о чем я. Он знал, что Абажу, как и ему, известно обо всех делах и знакомствах господина Нарава, а так же и то, что приятель, как и он сам, предпочитал особо не распространяться на эту тему. — Нет, об этом я ничего не знаю, — беспечно заявил Абаж, — зато я прекрасно осведомлен о том, что моя сестра уже через полтора года вернется из своего пансиона. И вот тогда… — Мой отец на днях заявил мне, — перебил его Нушрок; новости об Азокертс его сейчас не особо интересовали, — что уже совсем скоро мне предстоит ехать на службу в гвардию. — Ваша давняя семейная традиция, — протянул Абаж. — А самое главное, — продолжил Нушрок, — он сказал, будто… скоро все изменится. — Давно пора! — отозвался Абаж совершенно обыденным тоном, словно его вовсе не интересовали такие мелочи. — Сколько лет ведь уже прошло, мы тогда еще были совсем мальчишками… Когда-нибудь это должно было случиться. — Я очень волнуюсь за отца, — признался Нушрок. — Понимаю, — Абаж подался вперед и пожал ему руку, — но не стоит паниковать раньше времени. Они: и твой отец, и мой, и все их друзья и сторонники, — наверняка ведь знают, что делают. А то, что они не спешат, по-моему, говорит только в их пользу. И твой батюшка прав: все это делается для того, чтобы наше будущее было безоблачным. Судя по всему, они преуспели в этом, значит, нам, — улыбнулся он, — остается одно: наслаждаться жизнью! Нушрок задумчиво кивнул и ничего не ответил, ему это было не слишком-то по душе, поскольку он ненавидел бездействие, ему страстно хотелось доказать всем, а прежде всего, своему отцу, что он способен на многое. Но сейчас он ясно понимал, что ему ничего не остается, кроме как признать правоту слов своего друга, набраться терпения и ждать тех самых перемен, о которых давно уже мечтают отец и его соратники.