Предания старины

Последняя надежда

Нарав удивленно посмотрел вслед сыну и покачал головой. Этого ему еще не хватало, чтобы какой-то сопливый мальчишка, у которого и молоко-то на губах еще не обсохло, ставил ему условия! Давненько Нарав не задавал этому паршивцу хорошей трепки, и вот результат: совсем от рук отбился. Да еще плюс ко всему — спасибо милейшей Акшугял, мир праху ее. Она же совершенно не занималась воспитанием детей. Вот взять, к примеру, Норова, его единственный сын что шелковый, думается, ему даже в голову не приходит перечить родному отцу. А вот собственный отпрыск Нарава, похоже, его ни в грош не ставит, где это видано! Все началось с комнаты, будь она трижды неладна. Несколько дней тому назад Нарав приказал слугам вынести всю мебель из спальни Акшугял и сделать там ремонт. Вообще говоря, это, наверное, и впрямь неправильно, и Нарав действительно, скажем так, несколько поспешил. Во всяком случае, подобным образом это могло выглядеть в глазах посторонних. На самом же деле он наоборот слишком долго ждал! Но сын почему-то счел себя в праве читать ему нотации. Утром они завтракали, как и обычно, в тишине, и вдруг сын, собравшись с духом, решил заговорить. — Отец, простите, что я… может быть, задам вам бестактный вопрос, — Абаж поднял глаза от своей тарелки. — Вы и в самом деле хотите жениться? — Разве я стал бы шутить на подобную тему? — удивленно приподнял брови Нарав. — Но ведь мама… прошло еще слишком мало времени, — взглянул ему в глаза сын. — Вы полагаете, — Нараву даже пришлось чуть повысить голос, — что я забыл обо всех приличиях? Я похож на столь безответственного человека, сын мой, вы действительно так считаете? — Нет, — замялся мальчишка, — но… — Разумеется, — перебил его Нарав, — я не собираюсь под венец завтра же. Но как только срок траура истечет, то, довожу до вашего сведения, в этот дом войдет новая хозяйка. — Кто? — Абаж снова взглянул на него, на этот раз в упор. — Вы решили устроить мне допрос? — вышел из себя Нарав. — Вам не кажется, что, во-первых, у вас на это нет никаких прав. А во-вторых, прекратим этот разговор, поскольку так будет лучше прежде всего для вас. Вы уже достаточно надерзили мне, забыв правила приличия. — Чем же, дорогой отец? — не остался в долгу сын. — Тем, что всего лишь поинтересовался именем вашей избранницы? Но я же должен знать, кто моя мачеха. — Вот и узнаете, когда придет время, — прикрикнул Нарав. — А сейчас извольте выйти из-за стола! — он отодвинул от себя чашку и стукнул ладонью по столу. — Я не потерплю подобного поведения, я вам уже сказал. — Простите меня… отец! — выплюнул мальчишка, после чего скомкал салфетку и бросил ее на стол. Нарав раздраженно тряхнул головой, после чего вернулся к завтраку, и вот уже полдня у него не выходит из головы этот разговор. Может быть, он и впрямь перегнул палку, все же, как бы там ни было, Абаж переживает. Ему нелегко было смириться с потерей; какая-никакая, но Акшугял была его матерью, и по-своему любила сына. Разумеется, настолько, насколько она вообще была способна любить. Нарав поначалу хотел было поговорить с Абажем, но решил отложить это на вечер. Сейчас же следовало подумать о более важных вещах. Он направился к себе, открыл сейф, где среди важных бумаг хранилась небольшая инкрустированная зеленым опалами шкатулка, где лежали драгоценности, принадлежавшие некогда его бабке. Нарав достал золотой перстень с изумрудом, долго смотрел, как играют солнечные блики на его гранях, после чего опустил украшение в карман. Потом Нарав пошарил в самом дальнем углу сейфа и достал два маленьких, уже потемневших от времени ключа. Слугам он говорить ничего не стал, просто дождался, пока садовник отправится в другой угол сада подрезать живую изгородь, и не заметит его. Нарав быстрым шагом направился к низкой калитке, увитой плющом, которая притаилась в зарослях шиповника прямо за беседкой, без труда открыл ее и спустился в подземный ход. Путь показался ему коротким, что неудивительно, ведь он словно на крыльях летел. Наконец-то, думал Нарав, осуществится его давняя мечта, и он заживет счастливо рядом с той, кто занимала и занимает все его мысли. Пройдя весь положенный путь, Нарав без труда, как-никак он тысячу раз проделывал это, привел в действие механизм, открывающий потайную дверь и оказался в погребе замка своего лучшего друга. Он поднялся по ступенькам, достал второй ключ, без труда открыл дверь и, наконец-то, очутился в зале. На его счастье поблизости никого не было, и он быстрым шагом направился к черной лестнице, где, на свою беду, нос к носу столкнулся с Аклеб. Проклятье! Он желал, чтобы слуги заметили его, тем более ключница Аклеб, которая в прежние времена была поверенной Акорос во всех ее, если так можно выразиться, любовных тайнах. — Ох, господин Нарав! — всплеснула руками ключница Норова. — Как вы здесь очутились, сударь? — Я… где твой хозяин? — он решил ничего не объяснять этой женщине. — А он уехал, господин Нарав, часа два уж как. Вы с ним, вероятно, разминулись, — она пожала плечами, задержав взгляд на ключе, который Нарав все еще сжимал в руке. Нарав усмехнулся; пожалуй, он не прав: этой женщине известно больше, нежели она пытается показать, впрочем, ничего удивительного в этом нет. — Если пожелаете, я могу позвать госпожу, — словно прочитав его мысли, проговорила Аклеб. — Где она? — быстро спросил он. — У себя, — вздохнула Аклеб. — Если вы… правда, я не знаю… можно ли… В нетерпении Нарав махнул рукой и не стал слушать дальше, направился прямиком наверх, в спальню Акорос. С каждым шагом сердце его билось все сильнее, а прошлое будто оживало перед глазами. Много лет тому назад, ночами, когда все обитатели замка уже спали, Нарав тысячу раз пробирался по потайному ходу в замок. Аклеб же обычно поджидала его в зале, и вела наверх, по этой самой лестнице Нарав всегда и поднимался в комнату Акорос. Всего несколько минут, и он оказывался в объятиях любимой… И вот он словно вернулся на много лет назад. С замиранием сердца он махнул рукой служанке, поспешившей удалиться, и взялся за ручку заветной двери. Акорос сидела у окна и вышивала. Нарав замер, любуясь ею, он улыбался, думая, что несмотря на все прошедшие годы, она осталась прежней: прекрасной и желанной. И теперь он ни за что не откажется от нее. — Акорос! — тихо позвал он. Она вздрогнула, повернула голову и порывисто поднялась. — Как ты сюда попал, боже мой! — вскричала она, быстро подходя к нему. — Так же, как и всегда! — улыбнулся Нарав, обнимая ее за талию. — Ты с ума сошел?! — она высвободилась из его объятий, поплотнее прикрыла дверь и повернула ключ в замке. — Как тебе такое в голову пришло — среди бела дня… а если бы брат тебя увидел? — Но его нет. Мне Аклеб сказала. — Зато в замке полно слуг, и мой племянник тоже дома. Не говоря уж о том, что прошло столько лет, — вздохнула она. — А я ведь давным-давно просила тебя избавиться от ключей! Все это… ребячество, Нарав! — Я не смог, — виновато улыбнулся он. — Понимаешь, я все ждал… почти до сего дня ждал, что ты вспомнишь о своих ключах. И придешь ко мне. — Нарав помолчал несколько мгновений, тщетно пытаясь унять бешено колотившееся сердце, после чего наконец-то собрался с духом. — Мне нужно было срочно увидеть тебя, Акорос, поговорить с тобой. — О чем же? — улыбнулась она ему, отчего на душе мигом стало тепло, и Нарав понял, что сейчас решится его судьба. Он улыбнулся ей в ответ, а потом вновь притянул ее к себе и принялся покрывать поцелуями ее лицо и шею. — Господи! — шептал Нарав. — Как же я скучал по тебе! Я с ума схожу, слышишь? Это ты меня свела с ума, Акорос, еще тогда, давно, стоило мне только тебя увидеть! До сих пор я не знаю покоя. Я так сильно тебя люблю. — Не надо, Нарав, перестань! — Акорос попыталась оттолкнуть его, но Нарав лишь сильнее прижал ее к себе. — Жить без тебя не могу! — выдохнул Нарав и стал расстегивать ее платье. — Моя жизнь пуста без тебя, милая моя худышка. — Прекрати, Нарав! — Акорос удалось высвободиться из его объятий, она отступила на шаг назад, вытянула вперед руку, словно защищаясь. — Ты точно лишился разума! — сердито взглянула она на него и принялась поправлять свой туалет. — Что на тебя нашло? — Прости меня, — Нарав, с трудом выровняв дыхание, осторожно взял Акорос за руку и поднес ее к губам. — Прошу, не сердись на меня, просто я… да, ты права, потерял голову. Я, как уже и сказал, пришел поговорить с тобой. — А почему ты вновь воспользовался тайным проходом? — грустно взглянула она на него. — Хотелось, чтобы разговор состоялся как можно скорее. Я бы не выдержал, если бы мне несколько часов пришлось трястись в карете, да еще по горной дороге. А все же, — усмехнулся он, — я безумно скучаю по тем временам, когда каждый день ходил по этому ходу. К тебе! Брови Акорос удивленно поползли вверх. — Так ты за этим пришел? — спросила она. — Чтобы предаваться воспоминаниям? — Нет, — покачал головой Нарав, — не только за этим. Вот, — он достал из кармана перстень и протянул ей, — стань моей женой, Акорос! Ее большие темные глаза стали, казалось, еще больше: — Что? — недоуменно уставилась она на него. — Я хочу, чтобы ты стала моей женой, — твердо повторил Нарав. Акорос вздохнула и вновь уселась в кресло у окна. — Нарав, — после долго молчания тихо проговорила она, — ты сошел с ума? — Почему? — Нарав пожал плечами, после чего подошел к Акорос и положил руку ей на плечо. — Я, как уже сказал, люблю тебя, а ты любишь меня, и теперь нам ничто и никто не может помешать быть вместе. Если ты желаешь, я сегодня же пойду к Норову и все ему расскажу, попрошу твоей руки. Впрочем, это же просто формальность, ты давно уже совершеннолетняя и сама себе хозяйка. Ты уедешь жить ко мне, я даже и комнаты тебе распорядился приготовить. — Нарав, — перебила его Акорос, — помимо всего прочего, что было некогда между нами, твоя жена скончалась совсем недавно. Ее тело буквально на днях предали земле, а ты сейчас приходишь и так спокойно говоришь о нашей свадьбе. — Плевать мне на Акшугял! — вскричал Нарав. — Да, она умерла, и… если подумать, даже хорошо, что так сложилось. Теперь, наконец, я смогу быть с тобой. Хоть остаток своей жизни проживу счастливо! — он еще сильнее сдавил ей плечо. Акорос снова глубоко вздохнула и поднялась на ноги. — Как ты можешь говорить такое? — серьезно взглянула она на него. — Может быть, твоя жена была не самой лучшей для тебя, во всяком случае, женщиной. Но… теперь она мертва! Неужели тебе совсем ее не жаль? — А ты хочешь сказать, — недоверчиво протянул Нарав и передернул плечами, — что жалеешь ее? Брось, Акорос, вы же с ней терпеть друг друга не могли. — Возможно, — кивнула Акорос, — но все же я не могу радоваться, узнав о ее кончине. И потом, есть твой сын, подумай, что будет чувствовать бедный мальчик, когда отец чуть ли не на следующий день после похорон матери приведет в дом новую жену! — Да и я тоже, — немного смущенно произнес Нарав, — вовсе не прыгаю от радости, но и лицемерить, изображая убитого горем, безутешного вдовца не собираюсь. Признаю, надо соблюдать приличия, и нам придется дождаться конца траура. Но как только срок его пройдет — мы с тобой поженимся, Акорос! А что до моего сына, то мне нет дела, как он к этому отнесется. Но в одном можешь быть уверена: я заставлю его уважать тебя. — Нет, — покачала головой Акорос. — Ты хочешь сказать… — опешил Нарав. — Я не выйду за тебя, Нарав, — отозвалась Акорос. — Но… — Нарав почувствовал, что ему стало нечем дышать, — если ты думаешь о том, что скажут люди, то, поверь, тебе не о чем беспокоиться! Мы с тобой взрослые и свободные люди, и потом, тысячи вдовцов вступают в повторный брак! Твой брат поймет нас. Дети… дети тоже все поймут, когда станут старше. Кроме того, Абаж любит и уважает тебя, ты ему не чужая, думаю, он будет рад, если ты заменишь ему мать. И твой племянник тоже будет рядом с тобой, я ведь знаю, как ты привязана к Нушроку. Ты только подумай, душа моя, — он взял ее за руки, — у нас будет счастливая семья! Как мы и мечтали. — Нет! — снова повторила Акорос. — Все это осталось далеко в прошлом, Нарав. Все наши мечты о счастье оказались несбыточными. И уже слишком поздно что-либо менять. — Если ты из-за моих детей или из-за своей семьи, — он все еще цеплялся за последнюю надежду, — то, повторю, тебе не стоит беспокоиться, пойми, они не могут, не имеют права мешать нам. — Дело не в них, Нарав, — вздохнула Акорос, — дело, прежде всего, во мне. Прости, но боюсь, я уже не та юная и наивная девчонка, которая некогда потеряла голову от любви к тебе. — Ты все та же! — пылко воскликнул Нарав, крепко сжимая ее ладони в своих. — Увы, — покачала головой Акорос, — ты ошибаешься! Я изменилась, Нарав, и очень сильно. Во многом благодаря всему тому, что со мной тогда произошло, — она отвернулась к окну, — и, к сожалению, не в нашей власти повернуть время вспять. Поэтому я и не могу принять твое предложение. — Ты больше не любишь меня? — дрогнувшим голосом проговорил он. — Дело не в любви, Нарав, — так же задумчиво и тихо отозвалась Акорос, — хотя… и в ней тоже. Ты знаешь, — она повернулась к нему, взглянула прямо в глаза и горько усмехнулась, — эта любовь принесла мне столько страданий, я ведь тебе, кажется, об этом говорила тогда, что я поняла одно: лучше мне будет жить без нее. Что же до всего остального, то… с той поры много воды утекло. Моя жизнь давно уже сложилась и устоялась, как и твоя, стоит заметить. Посему я не могу и не хочу ничего менять. Прости, если не оправдала твоих надежд и мечтаний, но я не смогу стать твоей женой. — Это твое последнее слово, Акорос? — глухо спросил Нарав. Она не ответила, лишь коротко кивнула и вновь отвернулась. Нарав понял, что все кончено; он чувствовал себя так, словно ему только что вынесли смертный приговор , наверное, впервые в жизни он испытывал такую боль. Ничего не будет, все его мечты, которые он хранил в сердце столько лет, рухнули в одну секунду. И что ему теперь остается? На негнущихся ногах Нарав направился к двери; у него было такое чувство, будто он идет босиком по битому стеклу. — Я все равно не смирюсь, — обернулся он на пороге, — и буду ждать. Если ты изменишь свое решение, Акорос, только дай мне знать, — проговорил он, убирая ставший ненужным перстень с изумрудом обратно в карман. Он уже открыл дверь, собирался переступить порог, но остановился, все еще надеясь, что Акорос передумает и позовет его назад. Однако же, она по-прежнему стояла, отвернувшись к окну и так и не произнесла ни слова. Нараву ничего не оставалось, как выйти из ее комнаты и закрыть за собой дверь.