Нашатырь - 2. Охота с элементами дипломатии

      Последние недели Шон Блейн спал очень плохо. Отчасти из-за отвратительной погоды и дождя, тяжело стучащего по ночам в подоконник, но больше все-таки из-за мыслей, столь же тяжело стучащих в голове. Все шло слишком хорошо. После того, как отдел настолько прокололся с ксеноморфами, следовало ожидать других проблем, но их все не было. Как по писаному: от Гекаты получили потомство, причем, на трех различных организмах-хозяевах, сохранили все образцы, разработали методику работы с ними, теперь готовили методику препарирования… И так это выходило спокойно и буднично, что становилось тошно. Ведь то, что крылось за этой идиллией, могло не только погубить проект, но и положить конец всей карьере Блейна. А возможно и не только ей. Отрицать, что где-то еще живы потомки Гекаты, взращенные на человеке, начальник научного отдела не имел права. Как бы ему этого ни хотелось. Странно, что они никак себя не проявляли, но последние данные показывали поразительную живучесть ксеноморфов, и это означало лишь одно: проблемы — всего лишь дело времени. Блейн еще пытался хвататься за глупую надежду, что эти твари где-то подохли, но с каждым днем все больше понимал, насколько заблуждается. Конечно, поиски продолжались, но вести их втайне от Вуда и тем более Беста, было все труднее. Каждый день начальник научного отдела ожидал, что его сдаст кто-то из своих.       Будильник пиликал уже с минуту. Блейн проснулся, но никак не мог сообразить, что за проклятый звук его разбудил, и как этот звук прекратить. Не удивительно — заснуть удалось не более двух часов назад, и вот уже приходилось вставать. Осознав, наконец, кто он, где он и когда, мужчина нащупал часы — разлепить глаза пока не удавалось — и отключил сигнал, со стоном поднимаясь в кровати. Начинался новый день на этой гребаной пороховой бочке…       …Она проснулась и медленно размяла лапы. Начинался новый день. Пора было подкрепиться. На подходе чувствовались новые яйца. Рабочие особи пока не появлялись, но Она знала, что они скоро придут, накормят и заберут кладку.       В последнее время Она ощущала сильные перепады атмосферного давления. Похоже, за пределами улья творилось какое-то ненастье. Вероятно, в связи с этим поиск пропитания давался членам колонии с трудом, хотя рабочие все еще исправно приносили добычу. Не стоило предъявлять к ним слишком высокие требования. Тем более, Она сама пребывала в относительном комфорте. Гнездовая камера хорошо сохраняла тепло и влажность, так что жаловаться не приходилось. В сомнительных местах Она сама укрепила стены слюной.       Контакта с рабочими особями по-прежнему не было, но Она уже привыкла. В конце концов, они делали все, что требуется. Возможно, где-то уже подрастал молодняк, вышедший из более подходящих носителей, оставалось лишь немного подождать.       Она далеко вытянула передние лапы и выгнула хвост. Постоянно висеть в гамаке все еще было немного странно, и бездействующие мышцы протестовали, но время настало, организм перестраивался. Скоро она и не вспомнит, как это — ходить… Разве что, наступит тот крайний случай, когда ноги вновь понадобятся, чтобы встать и защитить потомство…       …Команде удалось добиться приручения молодняка ксеноморфов, и шеф дал добро на новый проект по служебному ксеноморфоводству. Потом Питера повысили в должности, и на него наконец-то обратила внимание Люси — начальница химического отдела. И было у них все хорошо…       Питер Торренс проснулся с привычным сожалением — ему опять снились успехи, достичь которых в реальности никогда бы не получилось. Нет, в принципе, все шло неплохо. Но рисковало в любой момент накрыться. Где-то ползали те две сбежавшие особи. Конечно, за неимением пищи они должны были расти очень медленно, но просто закрывать на их существование глаза точно не следовало.       Страшно подумать, что бы произошло, откройся этот обман… И вместе с тем очень жаль было упускать данные экземпляры, ведь они были уникальны! Специально человека не заразишь, какую бы важность не представлял подобный эксперимент, и потому именно эти особи представляли такую ценность для науки. Дело в том, что паразитировавшие на людях ксеноморфы могли перенять самую главную черту человека — его интеллект. Но это в теории. На практике же Геката показывала неплохие результаты, но все-таки не блистала умом, что до ее потомства, выращенного на овцах и свиньях, то оно могло лишь жрать и гадить. Твари были красивые, эффектные, но если смотреть правде в глаза, абсолютно тупые. Поэтому мечты о том, чтобы приручить их и научить чему-то, пока оставались лишь мечтами. Все равно что пытаться поставить на борьбу с преступностью крокодилов.       Люси в связи с этим тоже пока оставалась в мечтах. В реальности-то Питер даже заговорить с ней не всегда решался — только по работе. Хотя знал о ней почти все… Но как-то… Случая не представлялось встретиться в неформальной обстановке. И потом, что он мог ей дать с ее-то амбициями?       Полежав еще несколько минут, Питер вылез из кровати, поставил кофе и ушел в душ. Там он позволил себе еще некоторое время пофантазировать насчет Люси…       …Раскрасневшаяся Лиз вышла из душа и пряча глаза даже от собственного отражения в зеркале направилась к кофеварке. Она опять не сдержалась. Стыдоба… Конечно, никто не мог ее сейчас видеть, но самой-то от этого было не легче. Пантера опять мучил ее всю ночь*. Ну, как мучил… Если уж начистоту, с ним было хорошо. Пришлось даже продолжить после пробуждения. Хотя умом Лиззи понимала, что все ее грезы — лишь продукт ее собственного воображения в контексте длительного отсутствия отношений. А с кем тут было заводить отношения? С солдатней? Спасибо, нет уж. Этих плоских шуточек и примитивных знаков внимания она уже наслушалась и навидалась предостаточно. С коллегами тоже был не вариант. Лиз, конечно, любила умных мужчин, но не когда они такие тощие, очкарики или зануды. А хотелось брутального, как военный, и все-таки немножко умного. И вежливого…       Самое странное, что Пантера ни под один из этих критериев даже близко не подходил. И даже человеком не был. Так какого черта он все время ей снился? Хотя, во сне-то он был не такой дурной, как в реальности. Во сне он вел себя так, чтобы ей было хорошо. Он не говорил, но понимал, чего она хочет. Он был сильный. И вел себя по-человечески. И член по ощущениям у него был человеческий.       Так что же Лиз оставалось делать? Она пыталась расслабиться и получать удовольствие, в конце концов, это же только сны… Только вот «Черный» теперь настораживал. Он в последнее время так резко изменил свое поведение, что казалось, догадывался о чем-то. Теперь он подходил к лаборантке почти каждый раз, как она приближалась к изолятору, опирался на решетку и пристально смотрел. И взгляд у него, что характерно, становился при этом масляный-масляный…       …Спать на полу было жестко, но сын Вечного старался не обращать на это внимания. Всего лишь еще одно неудобство. В конце концов, ему часто приходилось спать и на голой земле, и на камнях.       Пробудившись, самец некоторое время лежал и прислушивался к своим ощущениям. Судя по всему, было еще достаточно рано. Уманы пока не появлялись, свет в камере оставался приглушенным. Но это ненадолго. Уже совсем скоро зажгутся яркие лампы, а одна из дверей откроется, и появится кто-нибудь из мягкотелых. Как в глупой сказке о провинившемся охотнике, которому Черный Воин ниспослал в качестве наказания один и тот же повторяющийся день. Только к любому наказанию рано или поздно привыкаешь, если оно регулярное. Так и Тень постепенно начал свыкаться с постоянным присутствием уманов. Тогда и произошло кое-что странное.       В последнее время зачастила одна самочка, не та, первая — она-то стабильно почти каждый день приходила, — а другая, примерно таких же размеров, но более суетливая. Сначала Тень не придавал этому значения — ходит и ходит. Потом она стала его раздражать, так как слишком мельтешила и дергалась. А чуть позже начала забавлять. Если первая вела себя достаточно бесцеремонно (честное слово, им так никто, кроме Главы гарема, никогда не руководил!), то во второй, такое впечатление, боролись страх и… Что-то еще. Непонятно, что именно. Так вот, Тень никогда бы не пошел по своей воле на уступки мягкому мясу, но эти две особи непонятным образом вынудили его забыть о принципах.       Первая брала измором. Она не отставала, пока самец не делал то, что она хочет, и было бесполезно на нее огрызаться. Все уманы шарахались, когда сын Вечного демонстрировал свой негодующий оскал и трепетали от его громового рыка, а эта первоначально чуть вздрагивала, а потом вообще перестала обращать внимание на его угрожающие выпады. Игнорировать ее тоже не получалось — она прекрасно давала понять, что не уйдет, пока не получит желаемого. Учитывая, что обычно всего-то и требовалось переместиться в тамбур, дабы позволить рабочим тварям помыть пол, проще было выполнить.       Вторая самочка брала своей непосредственностью. Она крутилась у решетки, иногда смешно чирикая, и заискивающе поглядывала на сына Вечного через стекло защитной маски. Ни дать ни взять невеста на смотринах. Конечно трудно было поверить в то, что уманка могла с ним флиртовать, но как знать… Тень прежде не задумывался, как мягкотелые к подобным связям относятся, а могли ведь и очень даже нормально относиться… Урм, к примеру, кидались на все, что шевелится — самцам было без разницы, кому и куда вставить, лишь бы вставлялось, а самкам, соответственно, было все равно, под кого лечь, лишь бы вставили. Про хвостатых даже анекдоты на эту тему ходили. Причем урм очень часто пытались отплатить интимом какие-либо услуги или получить за счет него иную выгоду. С яутжами не прокатывало, но упорные хвостатые все равно попыток не оставляли. Так что если… И уманы решили использовать подобный подход? Пленный воин не пошел с ними на контакт ни под каким предлогом, вот они и подсунули смазливую самочку, чтобы расположила его к себе. И ведь видно было, что та боится до безумия, но задание есть задание. От осознания этого сына Вечного то и дело начинал разбирать смех. И одновременно жалко становилось эту самоотверженную мелочь. А вот интересно… К Старейшине Глыбе она тоже клинья подбивала?..       …Старейшина чувствовал себя уставшим. В мире было две вещи, с которыми он никогда не мог смириться — это безответственность и бездействие. И вот теперь он стал жертвой первого и в нагрузку получил второе… Глыба не мог припомнить, когда еще он столько спал. Даже отходя от ранений он старался не оставлять тренировок, воспитания молодняка, а позже — государственных дел. Но здесь оставалось только думать и спать. Старый самец периодически разминался, но устраивать зрелище для уманов не очень-то хотелось, а в том, что они наблюдают круглосуточно, он не сомневался.       Та милая самочка продолжала приходить к нему с попытками пообщаться. Но он мог только грустно улыбаться в ответ. Она ведь явно понимала, что он не ответит, более того, даже понимала, почему. Но у нее не было выбора. Часто она приходила с другой самкой — крупной, очень плотного телосложения. Эта особь делала много странных вещей, очевидно, пытаясь спровоцировать Глыбу на ответные действия. Да только зря — был бы он юнцом в период гона, его еще можно было на что-то спровоцировать, а так…       Старейшина сел на лежанке и, взрыкнув, расправил плечи. Кости с утра побаливали. Пожалуй, стоило уже плюнуть на уманов и начать тренироваться хотя бы понемногу. Возраст — не шутка. Чуть расслабишься, и сразу начинаешь превращаться в бесполезную груду хлама.       Он поднялся и осторожно распрямил спину. Раздался неприятный хруст. Ну вот, нате пожалуйста… Глыба раздраженно встряхнул головой и приступил к упражнениям…       …Тело страшно затекло, а еще было очень жарко. Но лишь окончательно проснувшись, Зоя поняла, почему. Нашатырь, очевидно, намерзшийся накануне, включил свою греющую сеть, а из подушек и одеяла свил «гнездо», в котором теперь беззаботно дрых, обеими лапищами прижимая женщину к себе. Это уже был какой-то новый уровень доверия. Или безобразия. Или… Тут Зоя задумалась, пытаясь подобрать научный термин такому явлению, когда спишь в обнимку с котом, и вам обоим от этого ни капли не стыдно. А вообще, почему должно быть стыдно? Это дело только тебя и кота вообще-то касается!       «Кот», как будто соглашаясь с ее мыслями, широко улыбнулся во сне. Прямо как чеширский. Забавно, в детстве миссис Джефферсон думала, что чеширский — происходит от слова «чесать», и все пыталась понять, кто же этого кота так чешет, что он от удовольствия улыбается?       Ну, в случае чеширского Нашатырки все было понятно. Правда, Зоя все еще не могла поверить, что расставание их настолько сблизит. Если раньше у женщины присутствовал какой-то остаточный страх, а у клыкастого — остаточное недоверие, то сейчас то и другое исчезло без следа. Зоя не могла объяснить свою уверенность, но она точно знала, что Нашатырь не причинит ей вреда ни при каких обстоятельствах. А Нашатырь, в свою очередь, теперь даже не пытался корчить из себя хладнокровного самурая и действительно ласкался, точно котенок-переросток. Видимо, в суровом обществе «хищников» он так и прятал свою чувственную сторону. А от «инопланетной зверюшки» можно было ничего не скрывать.       — Эй, подъем, — тихо проговорила миссис Джефферсон, слегка подергав рептоида за мандибулу.       Нашатырь заворчал, зашевелил жвалами и удивленно приоткрыл глаз. Зоя попыталась выкрутиться из его объятий, но не преуспела. Клыкастый не сразу сообразил, что ее надо отпустить, но через минуту все-таки разжал лапы. Что ж, не придавил во сне — и на том спасибо…       …Сумрака разбудил требовательный писк Сойэ. Уманка завозилась и схватила его за мандибулу, а когда сын Грозы проморгался и сфокусировал на ней взгляд, оскалилась — не так, как уманы скалятся от злости или страха, а насмешливо. Но лишь через пару минут самец понял, почему — оказалось, он ее все это время обнимал… Сойэ была такая теплая и мягкая, что во сне он невольно сгреб ее, как еще одну подушку. Осталось надеяться, что она не подумала ничего плохого…       Поспешно отпустив самочку, воин отодвинулся и потянулся, стараясь выглядеть непринужденно, после чего аккуратно встал с хлипкой умановской лежанки. Сквозь занавески, закрывающие окно, лился бледный утренний свет. Надо же… Проспал всю ночь — безмятежно, как малек, позабыв об осторожности, позабыв, о том, где он и что творится по ту сторону этих не слишком-то надежных стен. И, боги… Как же это было прекрасно! Вернее, неприемлемо… Но так хорошо, что к черту все!       Пусть ощущение безопасности сейчас было ложным — к черту.       Пусть он вновь позволил себе слабости — к черту.       Пусть потерял время… К черту. Он вернул больше, чем потерял.       Сойэ тоже вылезла из кровати и что-то ему сказала. Потом, не дожидаясь реакции, махнула рукой в сторону двери. Решила выгнать?.. Что вдруг? А поди их, самок, разбери — без разницы, яутжевские они или умановские… Как пожелаешь.       Сумрак покладисто рыкнул и направился в большую комнату. Там он в первую очередь огляделся, убеждаясь, что все спокойно, затем подошел к столу и допил оставшийся с вечера травяной напиток. К слову, отвар был горький, но все равно пришелся самцу по вкусу, неожиданно напомнив о… доме. Самки в гареме часто заваривали определенные травы и подносили своему самцу, дабы восстановить его силы после бессонной ночи. А матушка готовила душистые отвары от простуды и бессонницы. Одним словом… Сумрак не смог отказаться, когда Сойэ предложила. Возможно, употреблять умановский напиток с его стороны было действительно опрометчиво, но сын Грозы оправдывал риск тем, что сами уманы достаточно чувствительны к ядам, и Сойэ вряд ли стала бы пить что-то опасное. Да и на запах не показалось ничего сомнительного.       Тем временем Сойэ вышла из спальни. На ней была другая одежда. Похоже, самка просто не хотела, чтобы самец видел, как она переодевается. И без разницы, что другого вида. Бывает у них такое. Сумрак хорошо помнил, какую истерику закатила Капель**, когда в купальни пробралась отцовская гончая. Хотя казалось бы, что такого… Делают вид, будто там что-то секретное…       Уманка прервала его размышления, схватив за руку и принимаясь что-то возбужденно объяснять. Похоже, самочка готовилась уходить и давала какие-то указания. Невозможное существо! Ну ты хоть нарисуй, что ли… Толку так пищать? Хотя, вероятнее всего, она повторяла то же самое, о чем они говорили накануне. Они долго обсуждали (по мере возможности) освобождение пленных, но так и не смогли найти удовлетворяющего обоих решения проблемы. Закончилось тем, что Сойэ просто… пообещала «что-нибудь придумать». Наверное, не следовало принимать такой вариант, но что Сумрак мог поделать? Выбор-то был невелик. И он пообещал ей, что будет ждать еще сутки. Зная, что если потребуется, подождет и дольше. Главное, чтобы парни там ерунды не наделали, пока он тут прохлаждается…       …Сын Броска поежился от утреннего холодка и увеличил мощность греющих элементов. Вторую ночь здесь не удавалось толком поспать. И не только из-за погоды. За скучающим молодняком попробуй уследи. Что и говорить, отлично братан устроился — сбежал к своей уманке и поминай как звали! И никаких четких указаний. А от Полосатого тоже никакого толку. Я, говорит, в няньки не нанимался. Вот и крутись тут один…       Кошмар, откровенно говоря, крутиться не привык, за исключением тех случаев, когда братишка заставлял. Только Сумрак обычно сам контролировал ситуацию, а не сваливал вот так все на напарника. Даже на тех Охотах, где сын Броска вел его как проводник, Капкан на самом деле ни разу не терял контроля. Но теперь…       Признавать не хотелось, но Кошмар нервничал. Больше суток прошло без связи с кровным братом. Срок небольшой, а уже тревожно было. За самого Сумрака в том числе, ведь он ушел в гнездо уманов, не имея четкого плана в голове. Но больше — из-за самой ситуации. Нетипичной, некомфортной и непонятной. В целом Кошмар всегда считал приспособляемость к новым ситуациям своей сильной стороной, но проявлялась эта сильная сторона лишь при одном условии: сын Броска не должен был оставаться один. Он мог довольствоваться текстовыми сообщениями — главное было, чтобы Сумрак просигнализировал в ответ. Как угодно — без разницы. Значение имело лишь ощущение присутствия и участия. Сумрак мог сказать: «Мы делаем так», и Кошмар поддерживал его. Сумрак мог сказать: «Я пока не знаю, как поступить», и Кошмар говорил: «Зато, знаю я!» Сумрак мог сказать: «Кошмарик, я в тупике», и сын Броска отвечал: «Братишка, я тоже, но… У меня есть одна дикая идея!» И вместе они всегда находили выход — из любой тяжелой ситуации. Но в отсутствие Сумрака принимать решения было гораздо сложнее. Даже если у Кошмара возникала какая-то дельная мысль, без одобрения брата она тут же обесценивалась, терялась и забывалась. И сын Броска начинал чувствовать себя полной бездарностью. Худо-бедно он научился самостоятельно справляться со своими проблемами в Сезон, но и то периодически брату писал. В последний раз вот решил разобраться в одиночку… И похоже, потерял из-за этого весь гарем.       Тем не менее, сейчас Сумрак оставил его одного. Да не просто так, а еще и повесив обязанность контролировать молодняк. Он не сказал открытым текстом: «Ты должен», но дал понять. Мог позвать его с собой, а юнцов оставить на Полосатого, но принял другое решение. А Кошмар не посмел попроситься, до последнего не веря, что брат пойдет без него…       Сын Броска с раздражением заскрежетал жвалами, тихо ругнулся на погоду и сел на ветке. Ладно. Что тут рассуждать… Пора было брать себя в руки. Наступало время переклички.       Прошлым утром, когда утихла буря, воины решили разойтись по одному, чтобы как можно больше охватить наблюдением периметр. Особой пользы это пока не принесло, а вот забот прибавило. Юнцам было велено раз в четыре часа отчитываться об обстановке, но они постоянно забывали выходить на связь, а возможно и намеренно вредничали. Несколько раз Кошмар был вынужден бросать свой пост и отправляться с проверкой. К вечеру удалось более-менее навести порядок, но имелись вполне обоснованные сомнения, что сегодня все придется начинать заново.       «Доложить обстановку», — сперва он набрал Полосатому.       «Без происшествий», — немедленно пришел ответ.       Кошмар хмыкнул и разослал сообщения того же содержания парням.       «Спокойно. Через забор видел патруль уманов, а они меня нет», — отчитался Гром.       «Норм», — минуту спустя пришло от Вулкана.       «Сижу, смотрю, все спокойно», — сообщил Вопль.       Почти тут же отозвался и Броня: «Всю ночь гавкали животные, больше ничего странного не замечено».       И только Яд тянул с ответом полчаса. Кошмар уже собрался пойти на его поиски, когда на коммуникатор пришло: «Не увидел сообщение, был занят».       «Чем?» — уточнил сын Броска.       «Мое дело. Все тут чисто. А остальное тебя не касается».       Кошмар аж хрюкнул от изумления. Вот теперь, значит, как… Зарвался ты, малек. Думаешь, коли старший по званию ростом не вышел, так и отколошматить не сможет? Ну держись…       Сын Броска угрожающе зарычал и спрыгнул с дерева. Недавние переживания вдруг резко отошли на второй план.       Выйдя из отсека гигиены, Сойэ, стала суетиться по комнате, собираясь по своим делам. От нее резко пахло — похоже, самочка попыталась смыть с себя запах яутжа при помощи неких специальных средств, чтобы сородичи ни о чем не догадались. Хотя, у уманов обоняние так себе, стоило ли стараться? А вот Сумрака химический запах, мгновенно наполнивший помещение, заставлял невольно морщиться. Какой-то он был поддельно-фруктовый. Раутские средства от паразитов так обычно воняли.       Пока уманка бегала туда-сюда, перебирая какие-то тряпки, бумажки и посуду, самец счел возможным занять отсек гигиены. Очень хотелось пить и пасть прополоскать. Все-таки тут была слишком низкая влажность. В тропическом лесу воин мог позволить себе долго ходить без маски, но в этих широтах возникали сложности. Сейчас, после ночи сна, в глотке заметно першило, а носовые камеры неприятно стягивало. Да и нехватка кислорода начала ощущаться — из сухого и холодного воздуха он усваивался намного хуже. Пожалуй, день — или по крайней мере, то время, пока Сойэ будет отсутствовать, — следовало провести под дыхательной смесью. Кислородное голодание могло повлечь за собой рассеянность внимания и мышечные боли. Не критично, но Сумрак сейчас не мог позволить себе даже малейшего ухудшения состояния. Он и так постоянно отвлекался из-за линьки: решать какие-то серьезные вопросы, когда у тебя вся тело зудит и чешется — просто сущее наказание. А еще приходилось следить за тем, чтобы не оставлять за собой особо крупные клочки отмершей кожи.       Умывшись и попив, сын Грозы вернулся в комнату и надел маску. Сойэ, видимо, решила, что он тоже куда-то собрался, потому что бросила дела и принялась по десятому кругу объяснять, что до ее прихода необходимо сидеть тихо, как лесной бегунок, почуявший Шипуна***. Да понял он, прекрасно все понял… Лишь бы ты сама хорошо отдавала себе отчет в том, что делаешь, малявка…       Убедившись, что воин в настоящий момент не рвется совершать подвиги, уманка перевела дух, потом огляделась, словно в поисках чего-то, и наконец указала на мерно тикающий циферблат, прибитый к стене. Как догадался самец, это было одно из архаичных устройств для измерения времени. Пожалуй, у всех развитых народов на определенной стадии развития имелись в ходу подобные механизмы. Но почти все уже давным-давно от них отказались из-за большой погрешности. Наверное, только уманы да рауты еще и использовали. Впрочем, сейчас часы такого типа оказались весьма кстати. Изучать умановские цифры и методы времяисчисления было некогда, зато Сойэ смогла весьма доходчиво объяснить, что вернется, когда «вот эта стрелка будет здесь». Потом самочка ободряюще-покровительственно похлопала Сумрака по брюху — просто до плеча не доставала — и шмыгнула в коридор. Секунду спустя щелкнул замок. Стало быть, заперла. Впрочем, подозрений это не вызвало. При необходимости самец без труда смог бы отсюда выйти через любое из окон, да и дверь вылетела бы с одного его удара. Но Сойэ явно закрыла жилье не с той целью, чтобы удержать самца внутри, а чтобы другие уманы в ее отсутствие не влезли. Так что все было в порядке.       Оставшись в одиночестве, Сумрак прошелся туда-сюда и в конце концов опять устроился на лежанке — не спать, конечно, а просто посидеть, подумать. Предпринимать какие-либо действия в тесных умановских покоях было неразумно. При тренировке самец мог случайно своротить что-то из мебели и наделать ненужного шума. Пользоваться отсеком гигиены в отсутствие Сойэ тоже было теперь как-то стремновато — хотя вот какой смысл самими уманам был строить купальни и притом не делать в них гидроизоляцию? Очень хотелось снять доспехи, но сотворить подобную глупость сын Грозы уж точно не мог себе позволить. Оставалось вести себя смирно, думать о стратегии и ждать. Ну еще той сушеной черной травы можно было заварить, чтобы ожидание скрасить.       — Доктор Блейн, я понимаю, что это покажется вам странным и даже глупым… — Зоя замялась. Блейн с преувеличенным вниманием уставился на нее через стол. — Но я все-таки рискну предложить их выпустить.       — Доктор Джефферсон, вы же сами знаете, что это совершено исключено, — обычно ему не была свойственна подобная снисходительная манера, но сегодня начальник научного отдела говорил именно с таким выражением. Почти как с маленькой девочкой… А ведь у них с Зоей не такая уж и большая была разница в возрасте! Сделав паузу, он заговорил снова, еще более смягчив голос: — Доктор Джефферсон, послушайте, я понимаю, что вам сейчас нелегко… Всем сейчас нелегко. Но вы сами себя послушайте. Такая идея…       — Безумна?       — Я так не сказал… — Блейн вдруг смутился. — Просто вы… Немного устали. Понимаете, иногда, как бы ни хотелось сдвинуть какое-то дело с мертвой точки…       — Я сейчас не об этом! — Зоя была вынуждена прервать его, чувствуя, что еще немного, и он пустится в пространные рассуждения о жизненных целях и приоритетах. Речь действительно сейчас была не об этом. — Я не пытаюсь в последнюю неделю своего пребывания здесь вам что-то доказать, я просто пытаюсь предупредить.       — О чем? — мужчина сложил руки в замок и всем своим видом продемонстрировал, что превращается во внимание.       — Сложно так сразу объяснить, — растерялась Зоя. — Но у меня есть ощущение, что если мы и дальше будем придерживаться выбранной тактики, то случится нечто страшное. Я много наблюдала за объектами… И мне кажется, они чего-то ждут. Возможно, мы зря успокоились на счет их сородичей, что они не прилетят. Возможно, это лишь дело времени. Судя по всему, речь идет о гигантских расстояниях. Но вероятность вторжения остается.       Блейн несколько напрягся и на пару минут задумался. Но потом встряхнул головой, словно сгоняя с себя какое-то наваждение и уже совсем другим, официальным тоном проговорил:       — Почему же я не видел этих выводов в ваших отчетах, доктор?       — Потому что эти предположения не основаны на фактах, — честно призналась Зоя.       — А теперь вы хотите, чтобы мы, руководствуясь ими, просто взяли и выпустили двух чрезвычайно опасных тварей? Наобум? Как это у вас называется? «Русский авось»? Еще скажите, что готовы первой пойти и потолковать с ними без решеток!       От этих слов миссис Джефферсон невольно вздрогнула. Что правда, то правда, к такому она не подготовилась. Нужно было искать другие варианты. И чем скорее, тем лучше.       Ни Дедуля, ни тем более Вредина вариантов не подсказали. Сперва Зоя думала еще раз показать седому «хищнику» то видео, а затем при помощи рисунков объяснить, что Нашатырь здесь — прибыл, чтобы вытащить пленных, но затем поняла, что ее деятельность и возможные последствия могут привлечь ненужное внимание. Даже если бы у «разговора» не оказалось свидетелей, камеры были натыканы на каждом шагу и писали со всех ракурсов. Поэтому общение с клыкастыми прошло в обычном режиме. Вредина игнорировал Зою полчаса, затем все-таки соизволил подойти, обрычал и в виде одолжения позволил запереть себя в тамбуре. Дедуля разулыбался и профыркал наверняка что-то наподобие «Ах ты глупая животинка, ну что ты от меня хочешь?»       Лиз и Тиффани не добавили оптимизма — они целый день ходили загадочные, о чем-то перешептывались и как будто бы Зою избегали. А Торренс и Нолл появились всего по разу и быстро куда-то сбежали. Настораживало…       Освободилась миссис Джефферсон, как и планировала, после обеда. Один плюс в складывающейся ситуации все же был: от нее больше никто ничего не требовал. Наведавшись в столовую, она попросила упаковать ей обед, выбрав, вопреки своему обыкновению, стейк с кровью и салат. На раздаче заботливая тетушка, имени которой Зоя не запомнила, к счастью, не задалась вопросом, почему это любительницу риса и фрикаделек на стейки потянуло, а просто завернула все «с собой» и в довесок всучила четвертину арбуза, обернутую пленкой.       — Вчера завезли, очень сладкие! — подмигнула буфетчица. — Наверное уж последний урожай.       Поспешно поблагодарив ее, Зоя схватила пакет со снедью и, стараясь не выдавать волнения, кинулась в свою квартиру, внутренне немного опасаясь того, что может там застать. Кто этого Нашатырку знает, как он там один развлекался… А вдруг уже не один?..       Тем не менее оказалось, что поводов для беспокойства нет. Проводить Зою никто не рвался, и у дверей квартиры тоже никто не подкарауливал. Стоило щелкнуть замку, как из спальни осторожно выглянул прозрачный Нашатырь. Удостоверившись, что в квартире нет посторонних, он проявился и снял маску, приветливо курлыча. Сложно сказать, к чему сейчас труднее было привыкнуть — к самому факту его присутствия или к видоизменившейся физиономии.       Разложив «добычу» на столе, Зоя скинула куртку, проверила, в порядке ли ванная и взялась за чайник. К ее удивлению, он оказался горячим. Заварник был почти полон, правда, по следам коричневой слюны на носике, миссис Джеффесон поняла, что чай вряд ли заваривался для нее. Однако, быстро же Нашатырка тут освоился… Хотя, что удивительного? Представитель высокоразвитой цивилизации как-никак.       — Прости, я сегодня ни о чем не смогла договориться, — заметив выжидающее выражение своего гостя, женщина покачала головой и, усевшись за стол, принялась рисовать в блокноте «объяснительную». Смысл рептоид уловил довольно быстро, выразив недовольство глухим ворчанием. После этого он в который раз дал понять, что время уходит.       — Я понимаю, дай мне еще день, — Зоя склонила голову и нарисовала условный знак, обозначающий сутки. Поколебавшись, Нашатырь ответил утвердительным поклоном.       Да, он-то согласился… Но сама миссис Джефферсон понимала, что это будет всего лишь отсрочкой. Ладно. Хорошо. Сейчас и отсрочка была очень кстати.       Между тем давно уже наступило время подкрепиться, тем более Зоя сегодня толком даже не завтракала — от волнения кусок в горло не лез. Интересно, а Нашатырь что об этом думал?       — Ты наверняка будешь упрямиться, но все-таки, может, разок плюнешь на принципы и поешь? — распаковывая мясо, поинтересовалась Зоя. — Смотри, почти сырое, все как ты любишь.       Нашатырь раскрыл жвала и втянул в себя воздух, на мгновение показав черный язык.       — Я все равно такое не ем, — пододвигая гостю стейк, пояснила женщина.       Клыкастый поморщился и фыркнул.       — Ну чай же ты у меня пьешь! — Зоя попыталась воззвать к логике, но у Охотника, очевидно, была какая-то своя логика.       Переубедить упрямца так и не удалось. После еще нескольких минут препирательств, мясо все-таки отправилось в холодильник, а миссис Джефферсон уселась за стол и принялась поглощать салат, на который Нашатырь тоже презрительно фыркнул. Сам рептоид устроился напротив, опустившись на корточки, как бывало раньше у костра. В то время было наоборот — это он приносил ей мясо и фрукты…       — А хочешь арбуз? — внезапно предложила Зоя. Она никогда не видела, чтобы клыкастый ел какие-либо плоды, но ведь многие хищные организмы добавляют в свой рацион растительную пищу. — Смотри, как забавно, он даже по цвету на тебя похож! Снаружи…       Удивительно, но арбуз Охотник внезапно согласился попробовать. Только стал его не есть, а пить, погружая в мякоть жвала и позволяя соку стекать в пасть. В результате уже через несколько минут довольный «хищник» измусолил фрукт до неузнаваемости и устряпался с головы до ног, так что смотреть без содрогания невозможно было. Да уж, высокоразвитая цивилизация… Изобрели супероружие и крейсеры для межзвездных перелетов, а придумать хорошие манеры толку не хватило.       Второй вечер прошел, как в какой-то голливудской фантастической комедии. После обеда Зоя взялась за очередной отчет, а Нашатырь уселся в угол и начал чистить оружие, хотя оно и так выглядело, будто только что с витрины. Чтобы он не скучал, миссис Джефферсон пришло в голову включить телевизор. Наверняка у Охотников имелись какие-то аналогичные устройства, только сложно было представить, какие передачи они могли бы смотреть. И еще они вряд ли снимали кино. Это было бы слишком странно. Нелепо даже…       Кино на инопланетянина и впрямь не произвело никакого впечатления, хотя что за интерес смотреть картину, где ни слова не понимаешь? А вот на футбол Нашатыркин внезапно залип, причем, на весь вечер. По озадаченному виду воина угадывалось, что смысл игры так и остался для него загадкой, а еще он так забавно следил за бегающими по экрану людьми, что казалось, вот-вот начнет ловить их, как кот лапой.       Матч закончился примерно в одно время с отчетом, после чего Зоя битый час пыталась ответить на одновременно очень простой и очень сложный вопрос: зачем люди на экране гоняли всей толпой один мячик и с какой целью это так долго демонстрировалось другим людям. В процессе исследовательница сама больше узнала, чем смогла объяснить. Нашатырь утверждал (насколько она поняла), что в обществе «хищников» таким баловством занимаются только малые дети, и вообще спорт — это не спорт, если никого серьезно не покалечили. И кстати, самец только тогда завидный жених, когда он энному количеству разных тварей башку свернул, а беготня за мячиком ни одну самку не впечатлит. Как, это разве не для того, чтобы самок впечатлять? Самки вообще футбол мало смотрят? А зачем тогда это все? Деньги? Кто-то в здравом уме за это платит??? Нет, у них все совсем не так. Приносишь пользу — получаешь блага. И кольца на гриву. И самок…       — Что-то у тебя подозрительно все стало в женщин упираться, — прищурившись, Зоя отложила ручку и с недоверием поглядела на клыкастого.       Нашатырь непонимающе моргнул, после чего сообщил, что устал разговаривать о ерунде. Надо продумывать план спасения — ты помнишь, самка человека? Ты обещала.       Конечно, она помнила… Только конструктива в последующем обсуждении так и не вышло, а спорить при помощи картинок оказалось тем еще развлечением. Да и сам по себе спор с «хищником» был бесполезной тратой времени. Несколько раз они заходили в тупик и начинали с начала. Но с каждым таким «раундом» варианты решения, предлагаемые Зоей, становились все более дурацкими, а варианты, предлагаемые Охотником — все более кровожадными. В итоге собеседники лишь напрасно измучили друг друга, но к соглашению так и не пришли. Вечер пролетел, как пять минут. И вновь единственный вывод, который смогла сделать миссис Джефферсон — это то, что утро вечера мудренее. Нашатырь попробовал было возразить, но особо настаивать не стал. И понятно, почему.       — Спать пошли, а? — устало проговорила Зоя, убирая исчирканный блокнот, и это была первая ее идея, которая моментально получила одобрение.       …Заснуть опять удалось очень нескоро. Стоило миссис Джефферсон облачиться в пижаму и сесть на кровать, как почесушечный наркоман немедленно полез следом. Уже не спрашивая разрешения, он придавил своей тушей ноги женщины и уткнулся косматой башкой ей в живот, требуя, чтобы ему перебирали гриву. И если приставучего кота еще реально было согнать с коленей, то здесь оставалось только сдаться.       После линьки Первая изменилась. Вторая до конца не могла понять, как именно, но изменилась. Раньше они были одинаковыми. Теперь нет.       Вторая полиняла на несколько суток раньше, и это было странно. Прежде они линяли почти одновременно.       Уже после третьей линьки они обе заметно прибавили в росте. Теперь требовалось больше пищи, и запас «яиц» подходил к концу. Кроме того, этот корм не являлся достаточно полноценным. Чтобы расти дальше нужна была настоящая добыча. Но в пещере имелся лишь один лаз, и он теперь стал слишком узок. Так что сменив четвертый панцирь, Вторая принялась за подкоп. Стены были очень твердыми, действовать приходилось с применением собственной полостной жидкости, которая медленно, но все-таки растворяла плотную породу. Однако теперь, когда и Первая окрепла после четвертой линьки, она могла подключиться к работе.       «Сюда!» — позвала Вторая.       «Цель?»       «Копать. Искать Ее. Потом искать пищу», — пришлось в очередной раз напомнить. Рабочие не могут существовать сами по себе. Им нужна Она. Ради Нее они живут.       «Копать. Искать пищу», — Первая согласилась частично. Она подошла и встала рядом со Второй, которая временно прекратила скрести камень и присела на задние лапы, чтобы отдохнуть.       «Искать Ее», — попыталась расставить приоритеты Вторая.       «Копать. Искать пищу. Копай. Делай».       Вторая приникла к полу и зашипела непонимающе. Первая щелкнула челюстями и повторила приказ.       «Почему».       «Подчинение», — это было неожиданно.       «Почему», — Вторая сильнее вжалась в пол, не зная, как поступить. Почему Первая вдруг начала отдавать распоряжения? Почему не позволяла искать Ее?       «Слушайся».       Вслед за тем отчетливый химический сигнал наконец расставил все по местам. Ее и правда не нужно было искать. Она уже была здесь. И Ей требовалась пища.

__________________________________________

*Подробнее о том, что снилось Лиз — здесь https://ficbook.net/readfic/9165135 (18+) **Капель — одна из жен Грозы, мать Грома, когда Сумрак был мальком, она все время пыталась его воспитывать. ***Это тоже все из фауны планет, населенных яутжами.