Быки и овцы

Свое первое утро на борту летящего космолета Антигона-6 Ламбо Бовино встретила с испугом, потому что стоило ей открыть глаза, как мимо огромного иллюминатора пронеслось розовое желеобразное существо, похожее на рыбу-каплю, и ей подмигнуло. Девочка с визгом свалилась с кровати, запуталась на половине пути в одеяле и больно ударилась локтем. Боль вынудила прошипеть под нос пару нехороших слов, протереть глаза и начать мыслить критически. Так, незнакомое место; незнакомая комната; знакомая пижама. Вроде не похищение. Хорошо, что было накануне? Ой, накануне чего только не было. Ее увезла на машине в особняк Бовино тётя-англичанка, которая оказалась вовсе даже не англичанкой, а андроидом, киборгом по имени Тетра. Они с Тетрой пятнадцать минут бродили в Нигде, потом она ушла, а Ламбо отправилась на встречу к дивану под номером сорок два. У этого дивана Ламбо произвела не самое лучшее первое впечатление (так ей самой казалось), а потом дядя Стеффен повел ее ужинать. Ужинали они в его кабинете, кабинет был очень похож на зачарованную пражскую библиотеку иезуитов. Там было много древних и ветхих книг, под потолком вместо лампы крутилась модель Солнечной системы, стояло много глобусов. Дядя Стеффен разрешил осторожно потрогать приборы его алхимической лаборатории и даже провел быстрый алхимический опыт, создав снадобье, которое, если потрясти, распадалось в руках на сотни тысяч маленьких танцующих золотых блесток. Ламбо была, конечно, в полном восторге. На ужин можно было заказать у маленького робота-дворецкого что угодно, и девочка попросила чуррос с горячим шоколадом и пять шариков самого разного мороженого. Дядя Стеффен взял себе какой-то скучный овощной салат и бокал красного сухого вина. Кёко всегда ей говорила подобное запоминать, потому что путь к любому человеку – через его желудок. Кроме того, если наблюдаемый попадет в гости, то надо знать, чем его кормить. Если подать Дону, с которым только-только наладились отношения, рыбу, в то время как он аллергик, то это прямой путь к распрям; Дон бы воспринял это как неуважение к себе. Конечно, из подобной ситуации можно дипломатично выйти, но такой выход обычно обходится в копеечку. В итоге салат дяди Стеффана оказался вовсе не скучным, в нем было несколько непонятных то ли овощей, то ли фруктов, ядовито-голубого, неоново-оранжевого и нежно-лилового цвета под серебряным соусом. Ламбо, из опаски снова за вечер опозориться, не стала спрашивать, что это такое, но дядя Стеффен сам заметил ее интерес и охотно объяснил. Он сказал, что ест один из самых популярных межгалактических салатов, и что блюдо называется "Гибкий Пфу-Пань". Он сделан из ветки кустарника Апчхи, корнеплода Пфу и хвоста летучей пань-галки. Дядя Стеффен, подмигнув, сказал, что корнеплод Пфу настолько мерзкий, что его надо вымачивать месяц в голубом меде мятных гладстонских неагрессивных ультрапчёл. В межгалактическом сообществе через четыре тысячи лет салат "Гибкий Пфу-Пань" станет универсальным противовирусным средством, вкусным и полезным. И никаких микстур. Салат назвали «гибким» именно потому что с изменением вирусов соответственно видоизменялись ингредиенты. Стоит появиться новой угрозе перед Межгалактическим Центром Здравоохранения (Охранения Здравия и Здравых), как куст Апчхи внезапно зацветет на тысячах плантаций чуть иначе, корнеплод Пфу станет тверже или мягче и летучая пань-галка сменит планету для разведения потомства. – А вы разве сейчас болеете? – озабочено спросила Ламбо, высовываясь из-за своей сладкой мороженной Вавилонской башни. – Да, – с готовностью признался Стеффен. – Мне всюду мерещатся хихикающие чайники. – Сеньор Ананас, ой, то есть Мукуро Рокудо называет такое психическим расстройством. – Болезнь разума, – слабо отмахнулся Стеффен. – Причем, скажу я тебе, довольно безобидная. Можно было бы и потерпеть, но это свистящее хихиканье надоело после третьего месяца. Вот на Платонии из системы Розового Солнца, произошла настоящая мозговая эпидемия. Это было после Третьей Межгалактической войны, по вине которой вымерла пань-галка. Планета Платония делилась на две части: на саму Платонию и на Сократию. Люди, пораженные новым вирусом превратились во враждующих дегенератов. Они забыли, кем были Платон и Сократ, забыли про планету Земля, забыли звезды и космос, и начали медленно превращаться в обезьян. Нет, язык у них сохранился, но они называли себя пфла-пфлатонцами или скуратами, и каждый гордился лишь своими постельными приключениями, охотничьими навыками и умением высекать огонь. Миллиарды книг великих библиотек Платонии пропали. Дети из влиятельных семей в университетах этой планеты тоже стали дегенератами. Это была катастрофа. Пань-галка вымерла к тому моменту, и спасения для умирающего макромира не было. – Мне так жалко их, – после небольшой паузы вытерла Ламбо слезящиеся глаза рукавом. – Жалко, конечно, – согласился Стеффен. – Зато, благодаря им, Четвертая Межгалактическая так и не настала. – Откуда вы знаете? – Расскажу завтра. Больше они за ужином не разговаривали. После еды они снова вышли в бесконечные коридоры Нигде, но шли совсем недолго, до следующего поворота. Там была приглашающе полуоткрыта стеклянная дверь, выходившая во внутренний дворик, то есть в сад, то есть на полигон, то есть на посадочную площадку … Ламбо опять с силой протерла глаза. Нет, ей не мерещилось. И разноцветные неземные деревья, с щупальцами, грибами, иголками и даже с руками, под куполом-мыльным-пузырем, и цветы, чей сладкий незнакомый аромат щекотал ноздри и мягко дурманил сознание, и тренировочная площадка с препятствиями, где кто-то усердно бегал, и … космолет. Просторный, блестящий и плавный, будто сошедший в жизнь из какого-нибудь фильма Звездных Войн. Конечно, Ламбо бы сильно досталось за то, что она, не проанализировав ситуацию, туда забралась, но, эге-гей. Если с ней что-нибудь случится, это обязательно почувствует братик Цуна со своей интуицией, и пришлет кого-нибудь на помощь. Кроме того, день выдался слишком насыщенный, а дядя Стеффен держал ее за руку и вообще не выглядел обиженным за то фиаско у дивана. Именно поэтому Ламбо и забралась, с готовностью фаната Звездных Войн, на космолет, за ними закрылся трап, и кораблик плавно-плавно взмыл в воздух, невидимый и неосязаемых для земных локаторов воздушных тел того времени. Утром, конечно, Ламбо немного пожалела о своем решении. – Дура-дура-дура! – рвала она на себе волосы. – Как братик Цуна тебя спасет, глупая корова, если ты далеко-далеко в космосе?! На силе Посмертной Воли прилетит?! О, Боже, что я наделала, со мной теперь все что угодно может произойти, и не поможет никто. А вдруг настоящего дядю Стеффена похитили инопланетяне, и я теперь тоже стала их пленницей? Ох-ох-ох. Со мной нет даже малюсенькой гранаты. Что бы на это сказал Реборн? А Глопудера? Ох. Сохранять спокойствие. Главное, сохранять спокойствие. Спокойствие! Дыши, Ламбо, дыши ровно, – и тут она, конечно, опять расплакалась, громко и безутешно. Ей хотелось к братику Цуне, к Ямамото, к маме-сан, к сестренкам Кёко, Хару и Бьянки, а теперь она от них далеко-далеко. Как грустно, как холодно и одиноко, и еще то розовое существо все никак не уплывало. Оно, казалось, грустило вместе с Ламбо и пыталось ее подбодрить, корча смешные рожицы. С тихим шипением отворилась дверь, и в комнату неровной походкой вошла фигура, укутанная в черный плащ. По элегантной и женственной кройке материала было сразу понятно, что новопришедшая – девушка. Лица не было видно, но из рукавов выглядывали слегка смуглые тонкие кисти. – О, – удивленно сказала она. – Я, должно быть, ошиблась покоями. Незнакомка шагнула назад в проем, посмотрела куда-то в сторону и покачала головой. – Нет, все правильно. Странно. Затем она, судя по всему, сосредоточила внимание на Ламбо, потому что быстро пересекла комнату в направлении девочки, остановилась будто в нерешительности, и положила той ладонь на волосы. Маленькая Хранительница Грозы Вонголы боялась пошевельнуться. – Что ты здесь делаешь, милая? – мягко спросила девушка. – Дядя Стеффен, – пискнула Ламбо. – А, – задумчиво протянула собеседница, – ох уж этот дядя Стеффен. Затем девушка круто развернулась и быстрыми шагами вышла вон, оставив дверь открытой. Ламбо, почему-то, тоже слезла и робко подкралась к проему. Любопытство кошку съело, или как там говорится. В коридоре, куда вела спальня, завязался разговор; судя по всему, он был далеко, потому что девочка почти ничего не услышала, хотя очень старалась. В итоге, только обрывки фраз до нее долетели: – … зачем все … изменить?... мои глаза! … парадокс … умрем … – … платить … пожалуйста, успокойся … Несси, не … Ламбо храбро подумала, что спор надо как-то прекратить, расправила плечи и громко раскашлялась, параллельно заявив в коридор голодным голосом: – Интересно, можно ли на завтрак попросить какао? Спор, конечно же, моментально стих. Фе, взрослые такие предсказуемые. Из-за поворота вышел дядя Стеффен, а следом выплыла незнакомка. Они странно смотрелись рядом в своих балахонах: один в сером, другая в черном. Только белого где-то потеряли. Они вместе направились в столовую корабля. Поскольку Ламбо могла чувствовать на себе взгляды, девочка быстро сообразила, что девушка почему-то ей заинтересовалась. Маленькая Бовино плохо помнила, что в таких случаях следует делать, поэтому просто начала беззаботно болтать о всякой всячине: о своих любимых мультиках и игрушках, об И-Пин, о многочисленных братиках и сестренках, о потрясающей готовке мамы-сан, и даже о Реборне. По девушке в черном было сложно определить, слушает она или нет, потому что ее лицо до самых губ скрывал капюшон, но Ламбо почему-то казалось, нет, она была уверена, что девушка ловит каждое ее слово. На завтрак все трое заказали у такого же робота-дворецкого, как и в особняке, салат «Гибкий Пфу-Пань». Он оказался в меру сладким, в меру кислым, очень сочным и очень вкусным; Ламбо им же потом и пообедала. Незнакомка называла себя Несси. Пока дядя Стеффен чем-то занимался в своем космическом кабинете, они с Несси прогулялись по пустынному кораблю (на тот момент почти все разъехались по заданиям или отдыхали в своих покоях-каютах). Ламбо внимательно слушала о планетах и туманностях, которые были видны из иллюминаторов, их истории процветания и краха, междоусобиц и войн. Она думала, что очень странно это все. Там, на Земле, в настоящем-которое-сейчас-прошлое, космос казался местом, куда как раз можно сбежать от войн и злых людей. Ламбо так и сказала вслух; Несси на это многозначительно качнула головой: – От себя, от своей натуры никуда не убежать. Она как будто имела в виду немного другое, но что именно – Ламбо было невдомёк, поэтому девочка спросила про розовое существо, похожее на рыбу-каплю, которое летало у ее комнаты. – А, это был космический дельфин. Космические дельфины – существа удивительные и даже волшебные. Они могут свободно передвигаться по любой части Вселенной и могут жить в любом климате. Космические дельфины часто помогают космопутникам, указывают им путь, если тем отказали локаторы; если у корабля сломался двигатель, вытягивают его к другому ближайшему кораблю … По свойствам они напоминают фениксов. – Фениксов? Фениксы существуют? – Конечно. Я лично знакома с одним из них, его зовут Фоукс. – Ого-го! А единороги? – Разумеется. Ты даже сможешь на них покататься. Но, смотри внимательнее, – Несси хитро улыбнулась, – они редкие, и не щекочись раньше времени с мальчиком в постели, иначе единороги с тобой не подружатся. – Да больно надо! – поставила руки в боки Ламбо. – Все равно они противные, так все говорят, – а потом, подумав, все же спросила, – раньше времени, это до … ? – Это до, гм, до семнадцати. Ламбо была несколько разочарована, что ей не судьба была стать феей Винкс, потому что таких фей ни в одной галактике не было, но братик Ямамото всегда говорил, что у них страшные, непропорциональные тела, да и Специалисты похожи на внебрачных отпрысков Кларка Кента (Ламбо не знала, что такое «внебрачный», но звучало не очень. Однажды братику Рёхею при ней на ногу уронили шкаф, и он, хохоча, провозгласил «ай, экстремально внебрачный сын падшей женщины, ай, как больно!») Перед ужином дядя Стеффан позвал их к себе в кабинет (почему комната выглядела точно так же, как та, которая осталась на Земле?!) и, улыбаясь всем своим естеством, вручил Ламбо конверт со словами: – Поздравляю, милая, ты волшебница.