Ослепляющая любовь

Началось лето. Во многих странах это время года сулит длительные каникулы, долгожданный отдых, море, пляж... Но только не в Японии, где первый учебный промежуток заканчивается в середине июля. Ученики вынуждены ходить в школу в эту отвратительную жару, умирать от духоты в классах, так как не везде есть кондиционеры. Что уж говорить о спортивных клубах, участники которых обливаются десятым потом после тренировок. Холодная вода обдает тело прохладой чуть ли не до пяток, хотя льется сейчас только на голову, изредка стекая в завороты майки, насквозь мокрую, но уже от пота. Капли, бегущие по золотистой от загара коже, вызывают мурашки и заставляют невольно вздрагивать. Ткань неприятно липнет к телу, из-за чего малейшее дуновение ветра, как нельзя кстати, освежает. Вытащив голову из-под крана, Кагами встряхивает своими яркими, как всполохи огня, красными волосами, смахивая лишнюю влагу. Казалось, с наступлением лета тренер поставила себе цель выжать из ребят все соки, поэтому сейчас даже Куроко, обычно не сующий голову под струи ледяной воды, стоял рядом, промакивая волосы полотенцем. Солнце уже с самого начала стало адски припекать, не давая людям привыкнуть к наступившему потеплению постепенно. Жахнуло, как в середине июля — резко, не сбавляя оборотов. Даже цикады проснулись и затрещали громче обычного. — Кагами-кун, — начал Тецу, оставив полотенце лежать на голове. Рядом прокатился баскетбольный мяч, а на нём и Нигоу с высунутым языком. Куроко присел и взял собаку на руки, — я хотел спросить, не хочешь на днях сходить в кафе? Сацуки и Аомине-кун тоже будут, — он начал почёсывать любимца за ушками, отчего тот довольно завилял хвостом. Кагами недовольно цыкнул. «Не на площадке, так в кафе», — недовольно проворчал он про себя, а вслух сказал: — Я подумаю, — и, закинув полотенце на плечо, ушел на завершающую пробежку, оставив двоих голубоглазых наблюдателей за спиной. Вот уже почти неделю он избегает встречи с Аомине. То скучное воскресенье дало нехилый толчок его мозгу, так что он начал быстро обрабатывать информацию. Слишком много фактов указывали на очевидное, что Тайга не готов был принять. Он влюбился в Аомине. На это указывает всё, вплоть до этого чёртового ухудшения зрения. И как он только раньше не догадался? Ладно, догадаться про зрение несложно, особенно когда ты амбал под два метра со здоровьем, как у быка и причин для потери зрения нет. Вообще. Он не играет в видео игры, только пару раз было, чтобы убить время, телевизор смотрит только по выходным, включая DVD или особенно интересные матчи в прямом эфире, телефоном он пользуется по прямому назначению — звонить и писать. Так что оставшийся вариант только один — болезнь. Та самая чертова болезнь. До последнего Тайга бился головой об стены, заставляя себя вытрясти эти ужасные мысли, но те, казалось, намертво засели в мозгу. Стоило закрыть глаза и перед ним в темноте пляшет этот знакомый звериный оскал. Так и хочется врезать, повыбивать зубы засранцу, сбить костяшки в кровь об нахальную усмешку, за нарушение покоя. Понять про чёртову влюбленность Кагами смог только исходя из выводов про собственное здоровье. Про Аомине он понял сразу — это был первый человек, о ком он подумал. Однако он упорно отрицал это, из-за чего весь следующий и последующий день ходил и повторял, как в бреду: «Ни за что. Я не гей». Ещё через день он ходил, как в воду опущенный, потому что понял — сопротивление бесполезно. Но была и ещё одна причина, по которой он игнорировал Ао все эти дни — линзы. Зрение Тайги неумолимо мчалось вниз, оставляя своего обладателя шарахаться от стен за пять метров до них. Линзы на -5 кончились, но главная проблема не в этом. Он никак не мог найти линзы на -7. Окулист к которому Тай ходил в самый первый раз был удивлен такому раннему визиту парня. Он был озадачен таким резким падением, но услышав догадки лишь развёл руками и посоветовал Каге только одно — поскорее признаться и, если повезёт, получить схожий ответ, на что услышал очень резкое, почти рыком сказанное «Нет». Признаться кому? Дайки? В том, что он влюблён в него так, что начал слепнуть? Да боже упаси. Легче пойти сразу убиться, чем признаться в любви этому придурку. Он если и поймет, что над ним не стебутся, а говорят абсолютно серьёзно, пропишет в челюсть, и не один раз, для профилактики. Он ведь так любит эти огромные буфера, что трясутся от бега или смеха как желе, пружинят... Они ведь такие мягкие. А Тайга что? Ну, во-первых, он парень. А во-вторых, у него даже близко нет чего-то схожего с грудью девушек: он ведь сплошная гора мышц. Если Аомине и бисексуален, то ему наверняка нравятся миловидные парни — тонкие, как тростинки. Вот Куроко, например, или тот же Кисе со смазливой мордашкой. Ещё раз: боже упаси признаться этому идиоту. Ни-за-что. На тренировку Тайга ходил с большим риском врезаться куда-то уже через пару шагов, не говоря уже о беге. Рико и остальной команде наконец пришлось сказать про насущную проблему, отчего он и Куроко схлопотали пару пинков и подзатыльников за молчание. Тренер предложила отдохнуть от тренировок и найти линзы для начала, однако Тайга отказался, говоря, что хоть пробежки и общую растяжку делать должен, иначе потом будет как бревно неповоротливое. Разумеется, поиск линз он не прекращал. Кагами уже пробежал третий круг, обдумывая предложение Тецуи. Заявится вот так спокойно после пяти дней игнора? Нет, не прокатит, ему ещё на входе пропишут в челюсть, если не в нос или под дых. Сказать Аомине, что ничерта не видит, даже собственные руки? Тоже не вариант, разозлится, что ничего не сказал и попусту игнорировал, опять-таки, пропишет в нос. Может сказать, что просто заболел? Ну а что, от части правда. Заболел неизлечимой болезнью под названием Аомине Дайки. Да чего он трясется, в самом деле? Как ни​ крути, Ао в любом случае узнает о проблеме: раньше, позже — это уже не имеет значения. Важно теперь запомнить его черты лица как можно чётче, потому что Кагами точно решил — он не признается. Подойдя к голубому пятнышку, которое по идее определяется как волосы Куроко, Тайга произнес уже спокойным тоном: — Я пойду. Только зайдешь со мной сегодня кое-куда?

***

Из-за чёртовой пробки они уже нещадно опаздывали минут на тридцать точно. Благо Тецуя додумался позвонить и предупредить, на что Сацуки ответила, что они сами только подъехали из-за тех же ужасных пробок. Из знаний того, что Аомине с Сацуки едут откуда-то из города, легко предположить, что парень до этого времени был эксплуатирован как вешалка и сейчас наверняка ворчлив и раздражён. Представляя такого Аомине, Кагами едва заметно улыбается. «Интересно, какое у него будет лицо, когда он увидит?», — от этих мыслей Кагами тихо крякнул, расплываясь в более широкой улыбке, довольный своей находчивостью в такой ситуации. Он даже позабыл на время про Куроко, который всё это время наблюдал за ним. Радовало что хоть Нигоу пришлось оставить дома, иначе бы форвард расслабиться так и не смог. Наконец они доехали до нужной остановки и вышли, сразу направляясь в нужное им заведение. Колокольчик над дверью оповестил о прибытии новых посетителей, и Момои подскочила. Она хотела было кинуться на любимого, но улыбка так же быстро исчезла, как и появилась, сменяясь шоком на милом лице. Даже очки чуть съехали. Аомине, сидевший спиной ко входу, вопросительно изогнул бровь и тоже обернулся. Настолько удивлённых сапфировых глаз Кагами ещё не видел, поэтому еле сдержал самодовольную улыбку, которая так и просилась на волю. На носу у парня красовались темные очки с достаточно широкой оправой, однако они очень даже неплохо на нём смотрелись. — Кагамин... — голос Сацуки слышно дрогнул, хоть она и произнесла это почти шепотом. — Йо, — как ни в чем не бывало произнёс Кагами, всё же чуть усмехнувшись. — Ои, это чё за маскарад? — Аомине вернул недовольное выражение лица и нахмурил тонкие брови сильнее обычного. И всё же, его удивление того стоило, хотя сердце теперь сильно колотило по рёбрам и, похоже, не собиралось успокаиваться. Увидеть Аомине таким шокированным хоть раз в жизни стоило того, чтобы нацепить очки. — И тебе привет, Аомине-кун, — произнёс незаметно севший за стол рядом с ним Тецу. Парень даже не вздрогнул, неотрывно смотря на Кагами и продолжая хмурится. — Спрашиваю ещё раз, это чё за блядский маскарад? — почти рыча спрашивает он, а Сацуки, смотря на безэмоциональное лицо Тайги, карминовые глаза которого направлены в бездонные глаза напротив, всё понимает. Вот так просто, без слов. Она просто видит то, чего не дано увидеть Аомине или Куроко, то, что пережила сама. Таким взглядом она смотрела на Тецу тогда, когда знала, что он не видит. Очки скрывают это за толстым слоем стёкл, но взгляд Тайги полон самых разных эмоций: от трепета до сожаления. — Дай-чан... — внезапно одёргивает она друга детства. Кагами едва уловимо вздрагивает и смотрит на девушку, а после того, как они встречаются взглядами, мягко улыбается уголками губ, прикрыв глаза, и так же едва заметно кивает, проходя на место рядом с ней. Он сел прямо напротив Дайки, который все ещё прожигает его взглядом. Кага знает, он просто не хочет верить в то, что это именно его друг и главный соперник сидит напротив в очках, которые однозначно не простая бутафория. За столом воцарилось молчание. Кагами решил нарушить это первым, потому что знает, Аомине и так, и так вспылит. Он несильно пинает Дайки под столом в ногу. — Хватит делать такое страшное лицо, у меня аппетит пропадает, — вот он, спусковой крючок, после которого Ао вскакивает и хватает Тайгу за грудки, встряхивая. — Какого хера?! Почему ты не сказал?! Как долго ты их носишь? — глаза полные гнева. Тайга почти что тонул в них, приняв чувства к другу, как должное. Осталось лишь умело их скрывать до самого конца. Он знал, но по-прежнему боялся одного и единственного — проснуться однажды в кромешной темноте. Будет так темно, что начнет звенеть в ушах. Он будет лежать и не верить, будет думать, что это просто очень тёмная ночь, что по всему Токио отключилось электричество, а Луна и звёзды просто закрыты тёмными тучами. Просто будет придумывать тысячи отговорок, пока не услышит пение птиц, смех во дворе, шум машин. Пока не примет жестокую реальность, которая насмехается над ним одним, кто не смог бы обрести счастье. — Кагами-кун! — тихо взвизгнула Сацуки, когда красноволосый получил удар по скуле от Ао. — Сукин сын, — баскетболист сел на своё место, выплюнув оскорбление в лицо. Он был раздражен и... обижен? Да, чёрт возьми, он обижен на этого красноволосого ублюдка, который игнорировал его столько времени и не объяснял причину! Он обижен, потому что считал его другом, даже рассказал про семью, хоть и не из-под палки, а этот идиот и словом не обмолвился о своём зрении! Аомине внезапно стал вспоминать моменты в квартире Тайги и как тот иногда щурился. Парню казалось, что это на него так презрительно или с укором смотрят огненные глаза. При нём Кага никогда не носил очки. Никогда. Даже в шутку ничего про всё это не говорил. Может он носил линзы? Так сколько же чёрт возьми его водят за нос? Всё то время, что они так тесно общаются? Ладно, понятное дело, когда они были врагами, но что мешало этому придурку сказать об этом потом, когда они стали друзьями? Кагами стойко выдержал удар и лишь молча сел на место. Никаких тебе подколов, гневных фраз в адрес Аомине. Казалось огонь в его глазах медленно тухнет, оставляя место пустоте. — Ну и сколько? — хриплым голосом начал Ао, когда им принесли еду. Они с Кагами не разговаривают уже полчаса, иногда поглядывая друг на друга, в то время как парочка сбоку, а вернее только Сацуки, не затыкаясь о чем-то трындит. Хотя после внезапного вопроса, она замолчала и глянула на Тая. — Минус семь с половиной, — произнес он, чуть опустив голову. Сацуки выронила ложку, которой ела мороженое. Всё внимание переключилось на неё. Даже Тай невольно глянул из-под опущенных ресниц. — Кагамин, за сколько? — они будто говорили на языке, понятном только им двоим. Кагами немного помолчал, вспоминая точно. — Чуть больше месяца, — ответил он чуть хриплым голосом. Все удовольствие от удивленного лица Ао уже пропало, он уже реально жалел, что пришёл сюда, да ещё в этих дурацких очках. Момои прикрыла рот рукой. — Как же так... почему так быстро? — парень неопределенно пожал плечами. Он и сам не знал. — А у тебя какой? — задал он встречный вопрос. — У меня минус четыре, но... Кагамин... — она сделала напряжённую паузу. — У меня это заняло три года...