Правила поведения, или возможно ли найти лучшее отношение к людям и инструкциям?

      Катя села и закуталась поплотнее в простыню, Андрей быстро сел рядом с ней и не позволил отодвинуться.       — Андрей, есть еще Кира. Я не могу так с ней. Мы не можем. Все что я говорила об этом… оно никуда не исчезло.       — Но ты сейчас здесь.       — Да. Но это только сегодня.       Он недовольно вздохнул, но самообладания не потерял.       — Весь сегодняшний день?       — Да.       — Тогда мы сейчас пойдем и пообедаем, а потом вернемся сюда. И никаких прощаний до вечера, позднего вечера. Ты поняла меня?       И вот дикая Амазонка снова превращается в ту, чья судьба в его руках. Смотрит так кротко, неверяще, благодарно… с тенью желания убежать и спрятаться, но с безграничной преданностью и согласием покориться, подчиняться. А Катя… у Кати перехватывало дыхание от его огня, страсти, нежности, властности, собственничества. Она немного нервно сглотнула и чуть дрогнувшим голосом ответила.       — Да, Андрей. Сегодня будет, как ты скажешь.       — Ты невозможная, невозможная женщина.       Теперь улыбалась она.       — Ты говоришь как Милко.       — И что я должен делать с таким сравнением?! Остаться тут и показать тебе разницу?       Катю это очень смутило. Она ничего не смогла ответить… Она еще не умела говорить о своих желаниях. Андрей остался доволен этим смущением. Она — его и никуда не денется. Убрал прядку волос Кате за ушко, поцеловал в щеку и прошептал наклонившись поближе:       — После обеда, моя хорошая. Все после обеда, а сейчас нам пора подкрепиться, вставай. — и выпустил её из объятий…       Конечно же Катя застеснялась и одевалась в ванной. Теперь, когда ему не требовалось время, что бы прийти в себя и приструнить грызущую совесть, он… нет не раздражался — слишком хорошо ему сейчас было, посмеивался над этой её задумкой. Было интересно, что с ними будет потом… раз все так неожиданно сложилось.       Но пока он просто расслабился и стал ждать Катю, нашел рекламные проспекты и меню на столике, и стал просматривать, но, когда Пушкарева показалась из ванной, решил все же прогуляться до ресторана. Он немного опасался показываться здесь с Катей… С другой стороны, это уже не первый раз. К тому же ресторан — это не пройти из лобби в жилую часть гостиницы. Ему надо подумать, а в этой комнате… как-то не думалось.       — Кать, тут на первом этаже есть бар, но там и кормят неплохо, днем подают обеды для гостей.       Они почти как заговорщики прокрались на первый этаж. Когда только вышли из номера, Катя предложила сделать вид, что у них тут деловая встреча, «если что». Жданова такой вариант устраивал. Но «в ответ» мужчина потребовал не говорить о работе, совсем. Катя улыбалась и соглашалась. Кажется, она опять готова играть по его правилам. Ну, кроме этого упрямства насчет Киры. Андрею не хотелось чувствовать себя виноватым. Не хотелось ничего менять. Не хотелось думать о Катиных аргументах. У него тоже полно страхов и проблем, но можно же думать не о них, а о чем-то о хорошем! Ну или насущном, нужном. Как бы было здорово, если бы Катя это приняла и поняла.       Когда не нужно было показывать отношения на публике, Андрей чувствовал себя с Катей свободно. В мирной уютной тишине они сделали заказ. Пока ели, Андрей рассказывал, как формировалась футбольная команда «Зималетто», и как эти игры помогали ему в бизнесе и заключении контрактов. Катя рассказала о любви её отца к футболу и даже о том, как Валерий Сергеевич любил спорт в молодости, но с офисной работой и ухудшением здоровья стал меньше двигаться, зато болеет по-прежнему с большим энтузиазмом. А Коля футболом не интересуется… на этом месте Катя запнулась и смутилась. Вроде, она уже все объяснила, но все равно… даже сегодня… Андрей ревновал её к Коле? Или боялся за компанию? Она ведь подвела Жданова своими тайнами.       Катя подняла вопрошающий взгляд на Жданова. Он решил не упускать момента. Кажется, Пушкаревой важно его утешать. Вот пусть утешит, поймет, что они должны быть вместе. Зал был пуст, только делегация восточных бизнесменов в дальнем углу, даже официант общался с ними на английском, гости были шумными, и часть их разговоров долетала до пары, изображающей просто коллег, если не шуметь, их секреты в безопасности. Поэтому Андрей продолжил разговор, надеясь, что в этот раз повернет его по-своему. Он уже понял, что Катя с энтузиазмом заботится о нем, а вот слушается она не всегда. Так было в работе, так стало и в личном. Несмотря на её мягкость, она была его поддержкой, но могла и быть железной, давая отпор и ему, и его соперникам. С нею работало не давление, а вот просьбы… Тем более, у него на самом деле было, что ей сказать.       — Кать… Я боюсь об этом спрашивать, но… Неужели ты не обижаешься? Вот так просто смогла простить? Я имею ввиду, не просто поверить, но… — он не мог подобрать слова.       Пушкарева тоже молчала.       — Ты не отвечаешь. Что это значит? Все же…       — Андрей, я… Мне сложно говорить об этом, но… Я многое поняла тогда. И свою вину, и твои причины тоже. Ну и то, чего вы боялись… Отчасти это результат моих пряток. А отчасти… Я иногда гадаю, насколько вы были правы. В том смысле, что для меня стало сюрпризом то, на что я оказалась готова ради тебя. Но ты — опытнее и давно знаешь, что чувства могут перевернуть представления человека о возможном и допустимом. Только ты думал, я люблю Зорькина, и ты перестал мне верить потому, что я тебе соврала. Я тоже виновата. Но ведь было и хорошее… И я думала отпустить тебя, все объяснить и отпустить.       — А вот я не смог, не могу отпустить тебя. Давай, я тебе все объясню!       — Нет!       — Почему?       — Пожалуйста, давайте не сейчас, не сегодня… Мне кажется… Понимаешь, я боюсь больше всего не того, как плохо или хорошо ты обо мне думал раньше, а того, что ты будешь говорить только то, что думаешь, я хочу услышать… А мне не нужны комплименты. Они меня пугают… Самое дорогое для меня — это… быть честными друг с другом. Самым большим подарком для меня будет, если ты постараешься не обманывать. Ни меня, ни себя.       — Но попросить прощения-то я могу?       — А за что? Я подорвала твое доверие… а то, что ты… то что было между нами… я пока не… Мне страшно думать о прошлом. Я не хочу сейчас думать и говорить о нем, вспоминать… А если ты начнешь извиняться, мы все равно к нему вернемся. Я знаю, что сегодня ты мне поверил. Я тебе в офисе сказала, что это больше, чем ты давал кому-то… на моих глазах… хотя дело не в сравнении. Просто из всей этой истории поняла ценность доверия, оно — дороже всего. Я думала, что не хочу от тебя ничего, но оказалось, что это не так.       — Да, Кать. Я тебе верю.       — Это для меня важнее любых извинений. Ведь раскаяться — это прежде всего измениться.       Она подарила ему слабую, неуверенную улыбку. Теперь Андрею самому захотелось подбодрить Катю, отблагодарить, защитить. Все же она слишком хрупкая, его волшебница. Он потянулся через стол и накрыл её руку своей.       — Что-то изменилось, с тех пор как мы с тобой вместе… Многое изменилось.       Ему так хотелось сказать о том, как он ненавидит эту дурацкую инструкцию, как раскаивается, что позволил ей появиться, допустил, как ему невыносимо думать о той боли, которую они причинили ей, но он не посмел… Катя не хочет вспоминать. И пока все так хрупко. Она права, если он сейчас заговорит об этом, то начнет объяснять и обещать, а он пока сам не знает, что же делать дальше… кроме того, что не хочет, не может её отпустить.       — Я еще сам не понял… но… Кать, ты мне нужна.       — Андрей, ты с Кирой. Мы не можем больше ее использовать… Поэтому… Я уже говорила тебе все, что я думаю про эту ситуацию. Только ты можешь решить, что и кто для тебя лучше.       — Я здесь. С тобой и мне хорошо. Я не хочу никаких перемен.       — Но время не стоит на месте. У вас скоро свадьба. Либо она состоится, либо ожидание только ранит вашу невесту еще больше.       — Но мы не можем рассказать все и всем.       — Это значит, что вы женитесь? А ваши слова мне… тогда, после нового года, вы погорячились, наговорили лишнего потому, что боялись.       — Тогда — да. Но не только. Сегодня я сказал тебе все, о чем ты просила, потому что не мог потерять именно тебя. Я признался тебе в том, раскрытия чего боялся больше всего, ты сама сказала, что я доказал, что верю тебе. И больше не играю. Но я не могу сказать правду всем. Ты это понимаешь?       — Понимаю. Я этого и не прошу. Я не хочу… Я не претендую на… Не прошу о большем, чем ты даешь мне сейчас. Я понимаю, что это невозможно. — Катю эти слова придавили. Андрею так хотелось ринуться к ней на защиту, наобещать, утешить, но он запретил себе. Хотя он уже знал, что катины расстройства — это не прием, все же сдерживался. По привычке? Да и не мог он сдаваться в этом вопросе. И не мог уйти. Катя собралась после крошечной паузы и продолжила: — Но между сказать правду, тем более всю правду, и не врать, или хотя бы меньше врать, лежит огромная пропасть. Разные варианты развития событий. Я буду с вами, если вы этого хотите, но только если вы перестанете использовать Киру.       — И что это значит? Если вы не просите менять наши с вами отношения?       — Ты можешь остаться с ней. Может и не стоит… со мной… Может вам стоит попробовать начать все сначала с ней? Я же говорила, я не трону «ЗимаЛетто».       — Катя! Ну хватит уже о «ЗимаЛетто»! Ты просила меня не говорить сгоряча, так не выводи меня из себя. Мы сейчас не о работе говорим! Ты хочешь обсудить то, что было, то, что я сделал? Нет? Тогда не бегай от меня!       — Но я здесь.       — Катя, не отгораживайся от меня словами про компанию. Давай договоримся, что сегодня мы о работе говорить не будем.       — Хорошо, как скажете.       — Тогда поговорим о нас. Я хочу быть с тобой. И я прошу, не надо притворяться, что мы просто друзья-приятели, хорошие знакомые или какие-ты еще себе варианты нафантазировала.       — Но вы так давно вместе.       — Так чего вы от меня хотите? Или вы согласны… подождать?       — Я? Я… Что вы имеете ввиду?       — Вы знаете, Катя, что я имею ввиду. То о чем мы говорили, после нового года.