И грянул шторм

      — Как его руки, доктор? — спросил Джеймс, вызывав Джона Уотсона к себе.              Джон сел в мягкое светлое кресло и окинул взглядом просторный кабинет Джеймса. Чистота, ни пылинки; книга к книге, корешок к корешку, бумаге на столе в ровной стопочке, карандаши для пометок лежат идеально равно и перпендикулярно краю стола. Ни одной лишней детали. Аккуратист с ОКР, подумал Джон.              В окно подул свежий осенний ветер, и светлая штора приподнялась. На улице с каждым днём становилось холоднее, и Джон подумал, что впереди их ждёт очередная нелёгкая зима. Даже такие дома, как этот, в котором жил Джеймс, не всегда выдерживали испытание холодами и снегами. Впрочем, это оказалось той причиной, по которой Джону было важно отвечать. Если Джеймс не даст денег, то он не успеет позаботиться об обогреве клиники и дома.              — Уже лучше, — ответил Джон и откашлялся, прочищая горло. Пожал плечами, не зная, что добавить, всё и так было очевидно. — Удары от хлыста быстро не заживают, мистер Мориарти.              — Я и без вас это понимаю, — ответил Джеймс, продолжая листать отчёты в синей пластиковой папке. — Не за это вам плачу.              Джон вздохнул. Ему хотелось сказать очень многое, всё, что накипело за эти две недели, пока он лечил руки Шерлока, но с такими, как Мориарти, не спорят. К тому же, Джон был ему обязан. А если подумать, Джеймс мог обойтись с Шерлоком куда более сурово. Он поступил в каком-то смысле милосердно, но почему-то не посчитал нужным рассчитать силу ударов.              Джону надо было промолчать. И всё же, намного мягче, чем мог, он сказал:              — Если вы продолжите бить его хлыстом по ладоням, то забудьте о музыке. Или возьмите трость из ротанга, чтобы сразу пальцы перебить.              Джеймс наконец-то удостоил его взглядом. Поднял голову и замер, словно кобра, готовая к броску. Джон ощутил холодок. Он сглотнул и нервно дёрнул губами, изобразив недостоверную улыбку. Если бы Мориарти мог испепелять взглядом, то на кресле уже осталась бы кучка пепла. Удивительно, но этот человек в строгом чёрном костюме пугал его сильнее стаи волков.              — Примите за дружеский совет, — осторожно сказал Джон.              — Приму, — злобно буркнул Джеймс и импульсивно взмахнул руками. — Да понял я, что не надо трогать его руки! Понял, я понял! Я не идиот! А теперь хватит ходить вокруг да около. Играть-то он когда начнёт?              Джон скрипнул зубами. До чего же он не переносил истеричные выпады и вопли Мориарти! Но, как быстро закипал, так же он и успокаивался. Взгляд перестал кипеть гневом, руки снова легли на стол к бумагам. Повезло — вспышка раздражения была короткой.              — Руки, может, и зажили, — так же осторожно ответил Джон. — А с душой что делать? Вы сломали его. Растоптали, а теперь требуете повторить то же, за что и наказали. Это нелогично, мистер Мориарти.              — Он саб, и его задача выполнять мои приказы.              — Это так не работает. Вы же знаете, он был свободным. Дайте Шерлоку время, и он привыкнет.              — Хорошо. Тогда намекните Шерлоку, что если он не сможет играть в ближайшее время, то придётся отрабатывать свой хлеб по-другому. Ртом, например. Не сочтите это за пошлый намёк... хотя, нет, сочтите. Я предупредил.              Джон замер. Во все глаза смотря на Джеймса, он, кажется, не мог поверить в то, что услышал. Да, Джеймс не был хорошим человеком, но и отъявленным мерзавцем тоже. Понятно же, что если подвергнуть Шерлока насилию, он сломается окончательно, а там и до самоубийства недалеко. Судьба любой игрушки — сломаться.              — Не смотрите так, — попросил Джеймс. — Знаете же, что я подонок. Джон, я практически правлю современным обществом и хочу, чтобы законы и равновесие соблюдались.              — А я помню, — холодно ответил Джон и нахмурился. — Да, вы подонок, Джеймс, и пособник убийцы, но вы никогда не опускались до того, чтобы так обращаться с людьми. Я думал, вы другой.              — Да с чего бы? — усмехнулся Джеймс. — Вы забываетесь!              — А вы забываете! Вы раненого солдата с поля боя подобрали в благодарность за спасение, — напомнил Джон. — Там была мясорубка, устроенная Магнуссеном, а вы приказали Морану спасти изувеченного солдата, который прикрыл вас от взрыва. Вы никогда не оценивали людей по их статусу. Что же изменилось?              Джеймс промолчал. Его взгляд потух, как у сломанной куклы, и он махнул рукой, приказывая Джону убираться. Ссутулившись над бумагами, он вдруг сделался маленьким, хрупким и жалким. Доктор выдохнул, встал, подхватил свою куртку и вышел, прикрыв дверь кабинета.              — Привет, — кивнул Себастьян Моран, поднимающийся по лестнице, когда Джон спускался. — Джеймс что-то сделал? Ты бледный.              — Сделал, но не мне. — Джон остановился, опустил голову и выдохнул. Порой он позволял себе откровенность с Себастьяном. У них были странные отношения, на уровне флирта, но скорее шутливого. Джон был одинок, а вот Себастьян засматривался в сторону опасной изворотливой гадюки. Нет, не Джеймса, а похуже. Ирэн Адлер, владелицы самого элитного клуба в Риме.              — Ты про Шерлока? — догадался Себастьян. — Что такое?              — Джеймс никогда не был жесток с сабами, — ответил Джон. — Развлекался в борделях и клубах, но никого не ломал. Что изменилось? Шерлок так молод, чем он это заслужил?              — Давай говорить объективно. Это ещё не жестокость...              — Он намекнул, что заставит Шерлока отрабатывать свой хлеб. Ртом.              Себастьян вздохнул и покачал головой. Джеймс раньше всегда был выше этого, но когда касалось Шерлока, он начинал говорить эти неприятные ужасные вещи: работать ртом, пущу по кругу, на четвереньках будет ползать. Себастьян не узнавал его. Джеймс никогда сочувствия к сабам не питал, но и не упивался их беспомощностью.              — Он тебе нравится? — спросил Себастьян. — Шерлок?              — Он хороший, — ответил Джон. — Его лишили всего, а теперь ещё и эти угрозы.              — Я поговорю с Джеймсом, — пообещал Себастьян. — Иногда, он меня слушает.              — Иногда.              И всё же Джон благодарно кивнул, хлопнул полковника по плечу и поспешил к Шерлоку.              В тот вечер, когда они впервые встретились, поговорить не удалось. Шерлок замкнулся и молчал. Как сказала миссис Хадсон, даже из комнаты не выходил. Он игнорировал Джона каждый день, только позволял осматривать ладони и менять повязку, а после залезал с ногами на кровать и сидел неподвижно. Джон так сочувствовал ему, что в очередной визит принёс мешочек с яблоками и молча оставил, надеясь, что Джеймс не узнает. А на другой день Шерлок протянул ему яблоко и сказал:              — Составьте компанию.              Так и подружились. Шерлок рассказал невероятную историю: оказалось, что он был похищен из легендарного скрытого туманом Лондона. Там у него осталась большая семья — родители, брат и сестра. Брат работал в правительстве и практически правил всей страной. Сестра разрабатывала защитные системы, чтобы оградиться от одичавшей Европы. Сам Шерлок был образован, начитан и очень умён. Преподавал в университете химию и мечтал сотрудничать с полицией.              — Они похитили меня на первом же деле, — сказал Шерлок. — Я расследовал убийство, и в поисках улик отправился в доки. Оказалось, что меня заманили, как добычу. Убийство было подставой, чтобы поймать кого-то более смышлёного, чем среднестатистический работник полиции! Представляете? Кто-то разработал такую хитрую схему! Примерно так же заманивают докторов и солдат, теперь-то я это понял. Я даже не уверен, что мой брат Майкрофт понял, что случилось. Может он думает, что я сбежал...              Джон сочувствовал ему. Шерлоку было чуть за двадцать, он и жизни толком-то не видел, а уже оказался здесь. Они общались, раны на ладонях заживали, а в это утро под дверью комнаты Шерлока обнаружился изящный футляр со скрипкой. О чём Шерлок первым же делом сообщил Джону, как только он вошёл.              — Вот! — сказал он, указав на новенький футляр, небрежно брошенный у кресла. — Подарок от как его там? А! Хозяина!              — Джеймс стал одержим твоей игрой, — согласился Джон, сев на край кровати. — Всё спрашивает, когда ты сможешь взять скрипку в руки.              — Никогда! — категорично заявил Шерлок и плюхнулся на кровать. Сжавшись в просторном свитере, он стал похож на взъерошенную сову. Одежду покупала и приносила миссис Хадсон. С разрешения Джеймса, конечно же. — Для него никогда!              — Я не оправдываю Джеймса, — сказал Джон. — Но ты не понимаешь, насколько опасен Магнуссен.              — При чём тут он? — возмутился Шерлок и капризно втянул голову в плечи.              Джон невольно улыбнулся — Шерлок был забавным. Когда расслаблялся, он становился очень говорливым и подвижным. Даже сидя на месте, он постоянно что-то делал — теребил рукав или качал головой. Джон решил, что пришло время поговорить. Раз уж Шерлок пришёл в себя после наказания и смог почти спокойно вспоминать об этом.              — При том, что если бы Джеймс никак тебя не наказал, этот дом был бы уже сожжён.              Шерлок изумлённо вскинул брови и вытянул голову. До этого Джон подобных тем не затевал, неуверенный, что Шерлок достаточно отошёл от случившегося. Теперь же в его глазах читался неподдельный интерес.              — Магнуссен убивает людей, — пояснил Джон. — Он купил остатки армии, купил местных богачей. Он убивает непокорных сабов и забивает их до смерти, потому что у нас и так перенаселение. Каждый день убивают десятки сабов, и никто ничего не делает, Шерлок! Еды на всех не хватает, жилья тоже. А богачей, которые отказываются соблюдать правила игры, тоже убивают, но куда более изощрённо. Всё имущество забирают. Было бы хуже, если бы Джеймс отступил в тот вечер. И для тебя, и для него, и для всех обитателей этого дома. И даже для его друзей.              — Магнуссен просто дорвавшийся до власти извращенец, — сказал Шерлок после небольшой паузы.              — Да. Говорят, он дорвался до власти шантажом и шпионажем. И теперь держится за счёт того, что богачи и сеньоры такие же извращенцы, которым разрешили иметь рабов. Представляешь? Не просто игрушки на час, как в клубах, а в любое время дня и ночи! И никакой ответственности.              — И Мориарти такой же.              — Немного другой.              — Почему ты защищаешь его?              — Он... — Джон опустил взгляд и вздохнул. — Он спас миссис Хадсон из притона, где она вымывала чужую грязь, после того, как она шепнула ему на ухо, что готовится облава. Джеймс вытащил спивающегося Морана из баров, заинтересовавшись его способностями стрелка и солдата, когда как другие смотрели на него как на одичалого пса. А однажды Джеймс был на поле боя по приказу Чарльза. На землю перед ним упала граната, и один солдат оттолкнул его, прикрыл собой. Солдат был весь изранен. Но Джеймс взял его с собой в Рим и оплатил лечение. На восстановление ушло несколько месяцев.              — И где же сейчас этот солдат? — спросил Шерлок. — В борделе отрабатывает долг?              — Он работает доктором в своей собственной клинике. И иногда приходит сюда лечить твои руки.              Джон улыбнулся, когда увидел замешательство на лице Шерлока. Да, Джеймс Мориарти не был хорошим человеком, но почти каждый в этом доме был ему обязан. Джон был уверен, что Шерлок сможет с ним договориться, особенно если сумеет хотя бы на время забыть о недавнем происшествии.              — Я не наивный, Шерлок, — добавил Джон.— Джеймс — опасный и плохой человек. Хорошие до вершины не добираются, но он не такой, как Магнуссен. Поверь, тут ужасные вещи с сабами делают. Сыграй на скрипке. Иди Джеймсу навстречу, плыви по течению. Так будет лучше для всех. Притворись, что покорился. Будь умнее, и только так сможешь выжить.              Шерлок задумался.

***

      — И снова забастовка, — сказал Джеймс, после того, как они с Себастьяном обсудили последние новости. — Чарльз меня сожрёт живьём.              — А можно я его пристрелю? — спросил Себастьян, развалившись в кресле, в котором до этого сидел Джон. — Пущу пулю прям между его мерзких глаз.              — Можно, но не сейчас.              Джеймс отодвинул папку и устало откинулся на стуле. Он прикрыл веки и выровнял дыхание. Визит доктора Джона подкосил его, вывел из себя, а всё из-за треклятого Шерлока! Если бы Джеймс мог, то сбагрил бы его куда угодно. Сам он не любил марать руки, но с удовольствием бы посмотрел, как это делают другие. Этот кудрявый скот отказывался делать даже то, что единственное хорошо умел — играть на скрипке.              — Что тебе сделал Шерлок? — осторожно спросил Себастьян.              — И ты туда же! — всплеснул руками Джеймс и распрямился. — Ненавижу я его! Ненавижу, понимаешь? С удовольствием бы посмотрел, как его спину раздирают тростью или розгой. Только вот сам я такое не люблю, знаешь же, что хлыст беру только ради удовольствия. И отдать его без причины не могу, он же подарок!              — Знаю. Ненавидишь-то за что?       Джеймс глянул на него полным ненависти взглядом и промолчал. Себастьян ожидал бури. Джеймс был вспыльчивый, и порой мог орать даже на него. Иногда, бывало, бросался с кулаками, и Себастьяну приходилось его скручивать. Сейчас же молчание могло быть затишьем перед бурей. Правда, внезапно их прервали.       Откуда-то словно издалека, через створку приоткрытой двери послышался приятный мелодичный звук. Чистые и звонкие нотки наполнили обычно молчаливый и тихий дом.       — Что это? — спросил Моран.       — Не знаю... — Джеймс распрямился и забыл, что готовился разбушеваться. — Кажется, скрипка.       Он тут же распрощался с Мораном, накидал ему заданий и отправил выполнять. А сам, сняв душный пиджак, вышел в коридор и спустился по лестнице к комнате Шерлока. Приятная лёгкая мелодия звала и манила его, ласкала звук точностью и чистотой нот. Игра была уверенной, виртуозной; если бы Джеймс не знал, что это Шерлок, то решил бы, что играет профессионал.       Дверь комнаты Шерлока была открыта, значит, играли для него. Джеймс удовлетворённо вскинул брови. Отлично, саб шёл на мировую, верное решение. Он даже готов был великодушно принять столь смелый шаг.       Джеймс подошёл к приоткрытой двери, облокотился плечом о косяк и рассмотрел стройную фигуру на фоне голой стены. Скомканный свитер лежал на кровати, а одет Шерлок был в тонкие брюки и рубашку, подчёркивающую широкие плечи и тонкий торс. Он был босой, что выглядело гармонично. Пальцы виртуозно скользили по струнам, смычок взлетал и опускался, и Джеймс, внезапно для себя, пропел последние ноты знакомой мелодии.       Шерлок перестал играть. Он опустил скрипку и посмотрел на хозяина, но опускать голову не стал. Дерзкий. Непокорный. В этот момент Джеймс готов был прострелить его дурную голову. Рано порадовался, Шерлок не спешил мириться.       — А я-то уж подумал, ты всё понял, — разочаровано сказал Джеймс. — Про уважение и послушание.       Шерлок его не уважал и не боялся — читалось в дерзком смелом взгляде. Шерлок был рождён свободным и отказывался принимать навязанное рабство. Джеймс прицокнул языком — ну что ж, твоё право, твоё. И всё же было интересно, какую игру он теперь задумал.       — Я тебе дал почти три недели, — сказал Джеймс. — А мог бы каждый день заставлять играть незажившими руками.       — Я больше не буду подстраиваться, — сказал Шерлок и аккуратно положил скрипку на стол. Та была прекрасной: из гладкого блестящего дерева, со звонкими новыми струнами. — Играть роль раба тоже. Можешь убивать или сдавать в притон. Покончу с собой, но подчиняться не буду.       А вот это уже вызов. Джеймс заинтриговано улыбнулся — надолго ли его хватит?       — Собирайся, — распорядился он. — Оденься прилично для выхода в город. Жду тебя через пять минут.       Подмигнув, Джеймс развернулся и ушёл. Шерлок задумчиво нахмурился, но начал собираться. Не потому что слушался, а потому что понимал — вызов брошен и принят. Джеймс готовил ответ. Да, Джон советовал смириться и подстроиться, но Шерлок растолковал его слова по-своему. Он Холмс, и он не сдастся. Надев кроссовки и накинув тёмную куртку, Шерлок спустился вниз.       Вскоре они уже ехали в неизвестном направлении в знакомом кэбе. Шерлок осмелился глянуть в окно, потому что имел на это право. Он свободный. Джеймс промолчал. Впервые Шерлок рассмотрел небольшой холмистый городок. Они то поднимались в гору, то опускались, линии цветных домов на фоне тяжёлых чёрных туч интересно взлетали и уходили вниз. По одну сторону виднелся замок, по другую дивный водопад. Шерлок улыбнулся и вдохнул свежий горный воздух — Тиволи был великолепен.       — Рим в двух часах езды на поезде, — сказал вдруг Джеймс. — Впрочем, ты и так это знаешь. Джон Уотсон сказал?       Шерлок промолчал. Он глянул на Джеймса, в его злые чёрные глаза, и понял — они враги. Джеймс не трогал его не из-за милости. Он брезговал прикасаться к Шерлоку, а вот когда сёк его руки, прикладывал всю силу, всё своё остервенение. Впрочем, что-то изменилось. Казалось, Джеймс заинтригован его бунтом. Теперь это была дуэль.       — Ты можешь говорить только о том, что я уже знаю? — спросил Шерлок.       — О! — Джеймс округлил глаза. — Какой дерзкий тон. Поверить не могу, и ты ли молчал каждый раз, когда оказывался в этом кэбе? Послушно опускал глаза, держал язык за зубами и становился на колени.       — Наслушался всех тех, кто советовал подчиняться ублюдкам вроде тебя, — ответил Шерлок. — Ради спасения жизни.       — А теперь жизнь не дорога?       — Достоинство дороже.       — Вспомнил о достоинстве?       — Я вспомнил, кто я. И ты вспомнил.       Джеймс нахмурился. Сердце пропустило удар, к горлу поднялся ком. Он волновался, о, как он волновался в предвкушении этой битвы. Каким бы ни был исход, Шерлок проиграл. Он откровенно говорил о том, что отказывается признавать хозяина. А это практически смертельный приговор. Джеймс с трудом сдерживал улыбку: теперь он мог избавиться от ненужного подарка, да так, что даже не обидит Чарльза. Напротив, тот любил и одобрял казни неверных сабов. Его месть, затянувшаяся на года, наконец-то свершится. Джим не верил — как всё оказалось просто! И как он сам не додумался заставить Шерлока бросить себе вызов?       — В эти, как ты сказал, почти три недели, — ответил Шерлок, — я много думал.       Теперь его подбородок был всегда приподнят, а плечи расправлены. Лицо было невозмутимым, полным холодного достоинства. Время, проведённое в маленькой комнатке, закалило его.       — Джон сказал, что ты не такой, как другие. Может это и так, — Шерлок поморщился, — но на самом деле ты такой же заложник ситуации, как и я. Ты говорил мне много гадких слов, издевался, а когда бил, вложил всю силу. Хваля меня, ты лишь тешил своё эго. И я решил добиться от тебя ответа, что же я такого сделал, но теперь мой вопрос прозвучит иначе.       — И как же? — весело спросил Джеймс. Вот он откровенно потешался. Шерлок сам подвёл себя к краю! Сам решил проблему!       — Вопрос... — протянул Шерлок, выждал драматичную паузу и спросил: — Что тебе сделал Майкрофт?       Джеймс вздрогнул. Мир в одну секунду разлетелся на десятки, сотни осколков. Уверенность покинула его, а земля, казалось, ушла из-под ног. Пальцы задрожали, в ушах загудело от нахлынувшего волнения, а перед глазами всё повело. Джеймс чудом взял себя в руки, облизнул мигом пересохшие губы, и, поборов удушающую тошноту, сухо спросил:       — Кто?       — Майкрофт, мой брат.       — Ты конченный идиот, я понятия не имею...       — Трус и лжец, — улыбнулся Шерлок, засчитав себе победу. — Меня мучило: что же сказал тебе Магнуссен тогда на дирижабле, после чего ты набросился на меня и возненавидел. Да, Джон говорил, ты не такой, как другие. Ты отличаешься, ты тут не рос. Твой говор, манеры, ты чужак здесь. А когда я играл, ты допел последние ноты. А ведь это ирландская мелодия, тут её не знают. Ты из Ирландии, не так ли? Ты старше меня, а вот Майкрофт подходит возрастом, чтобы что-то с ним не поделить. А значит, Магнуссен сказал: Холмс. Он сказал, что я Холмс, и ты возненавидел меня. Так вот... что сделал Майкрофт?       Джим молчал. Внезапно его губы изогнулись в хищной и пугающей улыбке. Шерлок подписал себе приговор.       Если бы Джон Уотсон знал, как Шерлок воспримет все его слова, он бы промолчал. Но было поздно.       Вдалеке грянули первые раскаты грома.