Ray LaMontagne — I Still Care for You
Если внимательно вглядеться в центр вселенной, там можно увидеть только холод. Пустоту. Вселенной в конечном счете нет до нас никакого дела. И времени нет до нас никакого дела. Вот почему мы сами должны заботиться друг о друге. Дэвид Левитан. «Каждый новый день»
— Я позабочусь о своей малышке, — весело произнес Люк, ловя неодобрительный взгляд Мойры. — Что значит позабочусь? — возмущается она. Джун улыбается на это, почему-то только сейчас вспоминая, что ее подруга была ярой феминисткой, но в нынешние времена лучше совсем забыть о всех своих взглядах. — Она же не твоя собственность. Люк ничего на это не ответил. Он никогда не понимал стремлений женщины во всем быть независимой, будто мужчина нужен ей только с одной целью. Для него всегда отношения были чем-то большим, чем проживание на одной территории и секс раз в неделю. В отношениях должны присутствовать уважение и забота, именно это Люк всегда старался проявлять по отношению к Джун. Но он не обижался на Мойру за ее такие фразочки и вопросы, потому что это ему отчасти нравилось, кто-то же должен думать не так, как многие женщины из его окружения. — Не обижайся на нее, — Джун тихо подошла к мужу, обнимая того сзади, просовывая руки подмышками. — Ты же знаешь ее. — Знаю, — пробурчал Люк. — Все хорошо, малышка. — Однако, ты напряжен, — отметила Джун, ощущая, будто прижимается к камню, а не спине любимого мужчины. — Ничего все хорошо, — снова повторил Люк. Хотя это было не так. Все началось с пустяка. Мелочи. Всех женщин уволили с работы, а потом запретили им распоряжаться своими средствами, будто они не смогут потратить их по назначению. Но не это беспокоило Люка в последние дни. Многие его друзья бежали в Канаду, боясь еще более радикальных перемен. Однако Джун считала, что пока еще рано, вдруг все изменится, и это всего лишь временные меры. Она надеялась, как и многие, что эти жесткие странные меры долго продолжаться не будут, ведь до этого была долгая война, и, конечно, сейчас всем придется потерпеть. Люк шел на поводу у жены, иногда полагая, что она все же права, и действительно спустя время все наладиться. Хотелось в это верить, ибо порой кроме веры ничего не остается. — Завтра пойдешь на пробежку? — Джун отпустила его, садясь на серый диван, бросая взгляд на дверь детской комнаты. — Теперь я не могу тебя отпускать одну, — Люк обернулся к жене. Они оба помнили тот день, когда с криком возмущения, не сдерживаясь в ругательных словах, вошла в их квартиру, рассказывая в красках, как сегодня у нее отказалась принимать в кофейне кредитную карту, а потом и еще обозвали шлюшкой. Джун совсем не понимала происходящего, она злилась, снова ругалась, потом давила в себе возмущение, и в итоге спустя время смирилась со всем происходящим, хотя до сих в ней кипел котел страстей, вызванный этой новой не справедливостью. Потом издали это идиотское постановление, что все женщины обязаны находиться в общественных местах с мужчинами. Наступило какое-то искаженное Средневековье. — Хотя, я бы посоветовал тебе больше не бегать, — Люк опустил глаза, знаю, что сейчас Джун скажет. Однако, она молчала. — Слышал, что сегодня арестовали одну бегунью, при этом она была замужней женщиной. Оказывается, это нечто дурное. — Бред какой-то, — пробурчала Джун, ощущая, как волна возмущения поднимается в ней. — Надо что-то делать с этим. — Что, Джун? — муж был спокоен, хотя она ощущала, как он переживает за нее, отчасти его волнение стало передаваться и ей. Джун стала ходить по комнате, нервно при этом покусывая заусенцы на ногтях. — Что мы можем сделать, если вот такие законы? — Нужно организовать митинг, — первое, что пришло ей в голову. В былые времена это бы точно прокатило. Несколько тысяч демонстрантов, желающих бороться за правое дело, громко кричащих и призывающих услышать себя, и все бы привело к нужному результату. Однако, кажется, сейчас это немыслимая акция. — Вряд ли так получится, — угадывает ее мысли Люк. — Жаль, — она подошла к нему, Люк обнял ее, прижимая ее к себе. — Очень жаль. — В этом мраке я все сделаю для тебя, — выдохнул мужчина. — Это еще не мрак, — зачем-то сказала Джун. — Мне нужно сбегать в магазин… — Придется идти с тобой, — Люк странно улыбнулся на это. — Что ж, пошли, — Джун тяжело вздохнула. Конечно, есть что-то прелестное в том, чтобы вместе ходить по магазинам, проводить время в суете и спорах, но все же это было забавно. Сейчас походы по магазинам приняли совершенно другой оттенок. Кругом люди одетые в черное с автоматами в руках, стерегущие общественный порядок. Каждый день выходят какие-то странные законы, приводящие сначала в бешенство, а потом в недоумение, ибо слов уже почти не осталось. В магазине нет привычной суеты. Все ходят с опущенными лицами, не улыбаются, будто и это уже запрещено, хотя на самом деле это нормальное состояние человека, когда его лицо озаряет улыбка. Люди тихо разговаривают, как будто боятся, что каждое их слово будет совершенно неправильно понято. Джун и Люк стараются вести себя непринужденно. Они друг другу улыбаются, правда не дурачатся, как это было в прошлом. Она кидает в корзинку, какие подуться ей под руку продукты, совершенно не считая деньги, и совсем не думая о том, а нужна ли ей шоколадная паста, хотя ее очень любила Ханна. Особенно лопать ее ложками по утрам с блинчиками. — Все такие унылые, — отметила Джун. — Пойдем отсюда поскорее, пока нас не заподозрили в каком-нибудь заговоре или еще чем-нибудь противозаконном, — Люк мягко взял Джун за локоть, выводя на улицу. Они быстро пересекли площадь перед супермаркетом, потом нашли свою машину на парковке, и только сев в нее, смогли свободно вздохнуть. Наверное, сейчас можно быть спокойным и уверенным, что никто не видит тебя, хотя они оба знали, что это не правда. Джун открыла пакет чипсов, в последнее время стало что-то тяжело купить их, словно картофель стал чем-то очень редким. Паприка стала приятно таять на языке. Такое потрясающее чувство, которое в скором времени может стать забытым. — Ешь так, будто скоро и это запретят, — усмехнулся Люк. — Ну «Макдональдс» уже закрыли, хотя есть еще места, где можно поесть картошки с бургером, — Джун положила в рот еще одну чипсину. — И то верно, — Люк старался внимательно следить за дорогой, но эти парни в черном, расставленные чуть ли не на каждом квадратном сантиметре, жутко бесили его. Наверное, стоило бы к такому привыкнуть, но разве так просто привыкнуть к тому, что тебя постоянно ограничивали в твоих правах и действиях. — В этом мраке скоро можно будет только жевать капусту-брокколи, — едко ответила Джун. — Большего нам не разрешат. Думаю, нам пора задуматься о побеге. — Пока не будем суетиться, если бы мы были вдвоем, то все было намного проще, но у нас есть Ханна, — напомнил Люк. Джун ничего не ответила. Ей хотелось верить, что дальше все будет хорошо. Новое правительство одумается, и все встанет на свои места. Она хотела думать, что именно вот так все будет. Надо только подождать. Нужно немного времени, ведь сколько было примеров в прошлом, когда все возвращалось на круги своя. И в этот раз так все будет. Не надо думать о худшем. Пусть суетятся другие. Вот только нужно было думать о том, что совсем скоро религиозная диктатура превратить их мир в ужасную картину, состоящую из насилия, крови и жесткого диктата. Когда мрак проникает в жизнь общества, ничего нельзя уже сделать.