Миссия «Колледж»

Три недели пролетают незаметно. Джеймс только и делает, что смотрит сериалы, слушает музыку и всячески приобщается к молодежной культуре. К концу «подготовки» он уже знает, кто такая Ники Минаж, свободно пользуется Фейсбуком и без труда может назвать всех персонажей «Стартрека». Новая личность ему нравится. Он — простой парень из Индианы. Боксер-любитель, спортсмен и завсегдатай вечеринок. По сути, ему даже притворяться не нужно, достаточно просто вспомнить, каким он был до войны, и прибавить к этому порцию новоприобретенных знаний. Даже фиктивный роман с Наташей Барнса не пугает — он хоть и понимает, что новые встречи с призрачными балеринами не заставят долго ждать, но все же уверен, что подобные мелочи не помешают ему без труда справиться с ролью влюбленного студента. Они с Романофф взрослые люди и вполне себе профессиональные агенты. Фьюри так долго и упорно ставил их в пару на заданиях, что они успели с десяток раз спасти друг друга от смерти и сработались настолько, что изобразить бурные романтические отношения уж точно смогут. В конце концов, это всего лишь прикрытие. Роль, как в спектакле. Игра на публику, которая поможет выполнить важную операцию. Ради того, чтобы поймать травящих детей подонков, уж точно можно и влюбленным притвориться, и видения потерпеть. Только вот Наташа, по всей видимости, перспективе закрутить студенческий роман, пусть и ненастоящий, вовсе не рада. Говорить с Барнсом об их будущих «отношениях» она старательно избегает и, едва кто-то касается этой темы, тут же переводит разговор на что-нибудь другое. Джеймс ее не понимает. Пытается разгадать, но не получается. Наташа и раньше порой вела себя с ним очень странно. Один раз он принес ей кофе — зашел в первую попавшуюся кофейню и взял два разных напитка: себе обычный американо, а ей — с корицей, на зернах мягкой обжарки и без сахара. Называл он все это наугад, слова будто сами всплывали в голове; ему просто показалось, что Наташе понравилось бы нечто подобное — незамысловатое, но со вкусом и большим количеством кофеина. Ничего не предвещало беды, но как только Романофф сделала первый глоток, то сразу изменилась в лице. — Не нравится? — спросил ее Баки, ругая себя за то, что зря намудрил и не взял обычный капучино. — Нравится, — быстро отозвалась она. Посмотрела на него так, будто чего-то ждала, но потом поспешно отвела взгляд и с чуть смущенной улыбкой погладила картонный стаканчик. — Спасибо. В тот день они почти не разговаривали, а на задании Романофф была какой-то чересчур отстраненной и задумчивой, пару раз допустила совсем уж несвойственные ей оплошности и по неосторожности едва не попала под обстрел. — Это ее любимый кофе, — объяснил потом Стив. — Как ты узнал? — Не знаю, — пожал плечами Джеймс, — догадался. С тех пор он частенько угощал Наташу кофе, но ее первая реакция навсегда осталась у него в памяти. Таких странностей за время их работы набралось с лихвой, Барнс уже сбился со счета. Романофф всегда очень умело его прикрывала. Сначала Баки списывал это исключительно на сноровку и подготовленность, но потом заметил, что в связке, например, со Стивом ее движения и маневры были совсем другими. Роджерсу приходилось отдавать команды и порой направлять ее, а с Барнсом Наташа словно интуитивно чувствовала, что нужно делать. Так бывает, когда долго с кем-то работаешь и знаешь наизусть все приемы и слабые места напарника. Это и поразило Джеймса. Тогда они с Романофф выходили на совместные задания всего несколько раз, и она просто не могла так быстро к нему приспособиться, но, тем не менее, так и вышло. А еще Барнс чувствует в Наташе что-то родное. И не только потому, что они оба могут шептаться на русском, заставляя остальных недоуменно вздыхать и закатывать глаза, и даже не от того, что часто совершенно необъяснимым образом заканчивают друг за друга фразы. Это чувство родства глубокое, оно шевелится в том самом уголке сознания, где Джеймс пока еще не может стать полноправным хозяином. Там, откуда выбираются воспоминания, где таятся кошмары и где с недавнего времени поселились танцующие среди зеркал балерины. — Наташа ведь занималась балетом, да? — вдруг спрашивает Барнс, когда они со Стивом пакуют чемоданы перед отъездом в колледж. Роджерс замирает с рубашкой в руках. — Да, — неуверенно тянет он, осторожно, как бы нехотя, словно вот-вот раскроет чью-то страшную тайну. Во взгляде его на мгновение мелькает то же выражение, что было у Наташи, когда она попробовала принесенный Джеймсом кофе. Ожидание и пытливая надежда. Баки вновь невольно теряется, потому что никак не может уловить смысл этих странных взглядов. — А почему ты спрашиваешь? — Да так. — Он ведет плечом, забрасывая в чемодан спортивные штаны. — Просто интересно стало. Я давно заметил, что некоторые ее приемы напоминают балетные движения. — Спроси лучше у нее сам, — предлагает Стив. — Может, она расскажет что-нибудь... ну... что-нибудь полезное, например. Джеймс усмехается. Наташа неохотно делится историями из своей прошлой жизни, так что он сильно сомневается, что из русской шпионки удастся вытащить откровения о детстве и бальных танцах. Роджерс бережно укладывает кисти и альбом для рисования между ровными рядками футболок и белья. По придуманной Щ.И.Т.ом легенде он учится на факультете искусств, поэтому большую часть его скромного багажа занимают художественные принадлежности. Баки рад, что Стив может оставаться самим собой и ему не придется изображать из себя кого-то другого. Он видит, с каким упоением друг вновь занимается давно забытым увлечением, и порой даже благодарит судьбу за то, что Роджерсу выпал шанс ненадолго отойти от дел и отдохнуть от спасения мира. Стиву он, конечно же, в этом не признается, но ему гораздо спокойнее от мысли, что бесстрашный Капитан Америка корпит над очередным рисунком, а не носится под пулями и не прыгает с самолетов. — Ну что, Стиви, ты готов ворваться в студенческую жизнь? — Баки запускает в него носком. Роджерс не успевает отбиться, и снаряд приземляется ему прямо на макушку. — Не особо, — признается он. — Быть снова... вот таким очень непривычно. — Согласен. Я как-то совсем отвык от молодости. Ни тебе старых шрамов, ни металлической руки, ни суперсилы. А там, — Барнс делает недвусмысленный жест в сторону нижней части живота, — все вечно встает по поводу и без. Стив смеется. — Бедный ты несчастный. Скажи спасибо, что у тебя хотя бы астмы нет. Баки хочет что-то сказать в ответ, ободрить или свести все к доброй шутке, но в последний момент передумывает и лишь беззаботно улыбается. Стиву его утешения и сочувствие совсем не нужны; он никогда не любил, чтобы его жалели, и Барнс как никто другой это знает. — Ладно, — вздыхает Роджерс, торжественно захлопывая чемодан. — Я, конечно, больше не крутой супергерой, но все равно попробую сделать что-нибудь полезное. — Эй, — Баки легонько толкает его кулаком в плечо, — ты всегда был крутым. Просто остальные этого не замечали. Стив сконфуженно жмется, и на его губах появляется робкая улыбка. Потом он поднимает с пола носок и кидает в гору разбросанных по кровати вещей. — Давай, сводный брат, поторопись. Нам уезжать через два часа, а у тебя еще чемодан не собран. Баки ухмыляется и бежит в свою комнату, чтобы выгрести из шкафа еще больше одежды и разбросать ее по Стивовой спальне в надежде, что тот сжалится и поможет аккуратно разложить в чемодане все барахло.

***

Фьюри подходит к заданию с раздражающей скрупулезностью, поэтому вылетать всей команде приходится из разных городов. Сначала квинджет высаживает Стива и Баки в Индианаполисе, где они уже самостоятельно добираются до аэропорта и ждут посадки на рейс до Сан-Диего. Наташа следует дальше в Висконсин, оттуда тоже летит прямиком в Калифорнию. Бартону везет больше всех. На собеседовании он поражает комиссию познаниями в английской грамматике и своими новаторскими методами преподавания академического письма. Его тут же берут на работу и предлагают остаться в Сан-Диего, поэтому вплоть до начала семестра уже мистер Джереми Клинтон загорает на пляже и наслаждается жизнью на Западном побережье. Калифорния встречает новоиспеченных братьев океанским бризом и жарким солнцем в зените. До общежития Стив и Баки едут на такси, и, едва ступив на территорию кампуса, погружаются в атмосферу студенческой жизни. По всему городку снуют первокурсники с коробками и чемоданами. В коридорах мужского общежития не протолкнуться: из комнат уже вовсю гремит музыка, кто-то клеит на стены листовки с приглашениями на вечеринку, какой-то чернокожий парень в одних трусах и разноцветных носках кричит всем расступиться и несет перед собой огромный круглый аквариум с потрепанного вида рыбкой. Пахнет травкой (да здравствует Калифорния!), несвежими носками и дешевым одеколоном, но в целом общага выглядит вполне сносно. Это, конечно, не башня Старка, но и не бруклинские лачуги из сороковых и уж точно не казармы в военном лагере. Дух колледжа, вместе с духом марихуаны, так и витает в воздухе. Кособокие полки, жесткие кровати, яркие листовки, непонятного происхождения пятна на стенах, толпы студентов — все это заставляет сердце Джеймса биться с упоительным восторгом. — Ну что, — спрашивает Стив, глядя на застывшего на пороге друга. — Как тебе? — Потрясающе, — смеется Баки, ничуть не кривя душой. Ему все здесь чертовски нравится: от придурковатых соседей-торчков в комнате напротив и разъезжающих на скейте по коридору панков до страшненькой кухни с засоренной раковиной и общей гостиной с огромным телеком. Баки и Стив быстро разбирают вещи, захламляют своими скромными пожитками ящики и корзины для белья, а затем приступают к обследованию кампуса. Они возвращаются в общежитие поздним вечером, уставшие, но с чувством исполненного долга. Долго сидят на кухне, болтают с соседями и поглощают в неприличных количествах вредную еду. Перед сном идут на разведку в душевую и остаются вполне довольными увиденным. — Не забудь загрузить в Инста-что-то-там новые фотографии, — подсказывает Стив, и Баки усмехается, вспоминая строгий приказ Фьюри поддерживать активность в соцсетях и всеми силами создавать образ крутого двадцатилетнего парня. Он послушно топает за дверь и делает несколько снимков пустого коридора, решив, что в этот раз триста шесть подписчиков неизвестно откуда взявшегося липового профиля как-нибудь обойдутся без его уставшего лица. Издалека по-прежнему доносится музыка, в гостиной орет телевизор, а в одной из соседних комнат, судя по звукам, кто-то очень неплохо проводит время в компании девушки или, может быть, даже парня. Только сейчас Барнс неожиданно осознает, что поступил в колледж впервые в жизни. Впервые за сто гребаных лет. После школы он сразу пошел работать: сначала помогал семье, потом пришлось зарабатывать на съемное жилье, поэтому студенческие будни так и остались для него чем-то прекрасно-беззаботным и абсолютно неизведанным. А теперь вот он, стоит посреди ночи в общажной комнатенке. Пусть так, пусть все не взаправду, но плевать, черт возьми, Баки Барнс прибыл в колледж Сан-Диего и готов познать все прелести здешней жизни.