Салатовые светлячки

На этой кухне всегда царил беспорядок, а голые стены и пол в расплывчатых пятнах только усугубляли положение. Впрочем, сюда и ходили не часто, так что, вполне возможно, грязная посуда и столешницы, а ещё мусор останутся надолго. Также здесь не любит находиться и Алишан, ведь ей больше по душе закрыться в чулане, что под лестницей на пятый этаж, а уже там спрятаться под одеяло. За стеной живёт священник и девушке нравится слушать, как он стонет, когда кончает при мастурбации. Это случается редко, можно посчитать по пальцам за месяц. Но к предмету обожания Алишан никогда не подойдёт ближе, чем метров на пять или семь. Она принципиально не хочет знакомиться с кем-либо в этом месте, а его интересная планировка помогает избегать жильцов, что кстати. - Я люблю арбузы, сейчас их самый сезон. А ты? - Маруо говорит непринужденно, пока на шатающемся столе с липкой клеенкой разрезает внушительных размеров ягоду подтупившимся ножом. - Только если они сладкие и не сильно сочные. - Алишан же непринуждённость даётся с трудом и она завидует той лёгкости, с какой японец делает или говорит что-либо. - Ха, вот как. Мне кажется, что сок - самое главное. Девушка мычит в знак согласия, закусывая нижнюю губу, пока Фурукава болтает о чем-то отдаленном, наверное, очередные глупости, на которые не стоит обращать должного внимания. - Вот, держи. За составленную компанию. Студент протягивает кусок арбуза, красного-красного, волокнистого, приятно хрустящего во рту. Это, конечно, не знак начала дружбы, но Алишан неожиданно даже для себя меняет мнение о жильцах дома в лучшую сторону. Хотя бы об одном из них. С ребятами помладше Алишан ладила всегда, часто становилась близкой подругой или советчицей, хотя никогда не претендовала ни на первое, ни на второе. Неудивительно, что и с Полиной за любовь к сериалам и книгам они стали проводить время вместе совсем часто. Даже чаще того, когда Полина находится у священника Хилла, что живёт за стеной, или с Владом, который делит с ней комнату. А Влад обычно недоволен присутствием Алишан, потому что крайней ревнует сестру, хотя про себя порой отмечает, что у девушки красивое лицо. Возможно, он даже стал бы "мутить" с ней, если бы она вдруг и неожиданно стала больше времени уделять ему. К счастью, таких мыслей у Алишан нет. Такие вещи, как покраску волос, Алишан никогда не делала, а здесь вдруг захотелось. За два месяца аж четыре раза. Так что теперь она брюнетка и такое положение вещей девушке нравится. Теперь нравилось и Камилю. Не сказать, что отношения заладились у них сразу. Скорее, помогла еврейская кровь, что текла по венам обоих, а не задушевные беседы. Впрочем, это не мешало не общаться им до сегодняшнего вечера. - Али-Алишан. В чернильных от сумерек коридорах голос режет слух. Вздох дальше, вздох ближе, совсем рядом третий, у щеки четвертый и поцелуй влажный, почти рядом со скулой. - Оставь, для других. Мне не к чему... - А мне не к спеху. Грудь прижимается к груди, зажимая между телом и стеной, когда руки сжимают бедра. Может, это одна из причин, по которой время до лишней встречи оттягивало само себя? Сова готов любить её любой - не накрашенной, с грязными волосами, если не успевала утром сходить в душ, порой ворчливой, порой слишком молчаливой, не любящей объятия и когда лезут в душу. За мысли странные и разговоры. За заплетающийся язык. За то, что сейчас Алишан роняет крупные слезы по щекам на ворот рубашки и не верит. За обидные однотипные фразы: "Заливай дальше" или "Врешь". За её извечное недоверие и колющее разочарование. В людях, в себе. Алишан закрывает красное лицо ладонями, а Сова всё также любит её. И за немые стоны от душевных мук, и за тепло, которое она сама в себе душит. На крыше жарко до испарины, чернильный туман вытесняет розовый вечер, а там, вдалеке, расплывчатые цветные точки света кто-то рассыпал, и запах стоит чудный.