Тупые причины помереть

Дорога тянется до самого горизонта - прямая, ровная, смертельно опасная. Сехун идёт по обочине, выставив руку, надеясь, что хоть кто-нибудь его подберет. О шоссе 18 говорили много и страшно. Городские легенды были полны страшилок о дороге, ведущей в никуда. - Говорят, там призраки на каждом шагу. Шоссе строили на кладбище. Там живут чудовища. Сехун не слушал этих россказней, лишь случайно ловил их где-нибудь в школе или в кафетерии университета. Каждый год на шоссе пропадал человек. Раз в год - маловато для полноценной страшилки. Найденные трупы пугали больше - но их просто притаскивали к шоссе, чтобы посеять панику. Сехун не относился к этому серьёзно. И вот теперь он идёт вдоль дороги, которой не видно конца и пытается уехать. Хоть куда-нибудь. Лишь бы подальше от этого унылого города, в котором нет будущего. Лишь бы сбежать от людей, которые знали его с детства и считают, что знают его взрослого. Покинуть бы дом, в котором не осталось больше родных людей. Только злые и жестокие люди, которые в один момент отвернулись и перестали быть для него семьёй. Сехун идёт уже довольно долго. Солнце проходит весь путь от востока до северо-запада, куда держит путь Сехун. Он идёт на закат, прикрывая глаза дешевыми солнцезащитными очками. Рука затекла, ноги устали, а спину тянет тяжёлый рюкзак. Надежда уехать тает с каждой минутой. Он скорее пешком уйдёт, чем доедет до заката на чьей-нибудь машине. Но Сехун не жалеет о своём решении. В пути мысли яснее. Он отчётливо понимает, что ему не место в этом тухлом городе. Он, наверное, рожден для чего-то другого. Для других городов, для других людей и другой работы. Сехун надеется, что там, где закат сливается с дорогой, его ждет новая жизнь, в которой никто за спиной не обсуждает его личный выбор и предпочтения, называя за глаза грешником и похотливой тварью, а в лицо улыбаясь и интересуясь, когда уже жениться пойдёт. Сехун спотыкается о чью-то ногу. Его удивление с примесью шока приобретает форму неожиданного вскрика. Поразительно, что он не почувствовал сладковато-удушливого запаха разложения до того, как наткнулся на труп. То, что раньше Сехун видел лишь на фото в новостях, теперь лежит перед в отвратительной и нагой действительности, щербато улыбаясь изуродованным лицом, на котором губы скорее угадываются. Сехун срывается на бег. Бежит вдоль дороги, а запах смерти преследует его по пятам, не отпускает, словно хочет сказать, что Сехуну не уйти, он один на этом шоссе. А машин как не было так и нет. Может, их тут никогда не было. Может, зря Сехун вышел на проклятое шоссе 18, не прислушавшись к городским страшилкам. Сердце бьётся отчаянно быстро, будто пытается обогнать самого Сехуна. В голове бьются дурацкие мысли о возвращении домой и побег через полгода и поездом, а не своим ходом. Но солнце садится за горизонт, оставляя о себе напоминанием лишь розовую полоску на границе неба и дороги, воздух остывает и Сехун приходит в себя. Чувствует себя идиотом, легко поддавшимся панике. И останавливается, чтобы перевести дыхание. И в этот момент рядом тормозит машина. Серовато-грязная, не отличимая по цвету от шоссе, без фар и номеров. Она выглядит старой - или скорее древней, словно музейный экспонат, случайно оказавшийся в реальной жизни, где ему нет места. - Садись, - звучит негромкий голос. Он не кажется опасным или жутким. И не принадлежит какому-нибудь дряхлому деду, который мог всю жизнь держать в гараже автомобиль своей молодости. Сехун, поддавшись неконтролируемому любопытству, заглядывает в окно. Там сидит молодой человек, симпатичный и внушающий доверие своими блестящими глазами и доброжелательной улыбкой. Сехун, не задумываясь, садится в салон. Машина трогается тут же. - Куда едешь? - спрашивает водитель. Сехун пожимает плечами. Ему всё равно, лишь бы подальше отсюда. Водитель не пристает с расспросами. В автомобиле тесно - длинные ноги Сехуна не помещаются, а кресло не отодвигается назад. Слишком тихо - радио нет, машина едет бесшумно, а водитель, кажется, и не дышит, настолько его не слышно. Сехун на мгновение прислушивается. Поворачивается и присматривается. В груди холодеет от ужаса. Крик поднимается по горлу, но Сехун не может его выпустить. - Заметил, - вздыхает водитель. - А ты наблюдательный. - Что ты такое? - дрожащим голосом спрашивает Сехун. - Чего тебе от меня надо? - Я просто Тэмин. Я увожу тебя отсюда, как ты хотел. - Почему ты?... Выпусти! Тэмин поворачивается к нему, не отпуская руля. Он выглядит всё так же дружелюбно, будто он сосед из дома напротив, с которым Сехун здоровается каждое утро. Но глаза у него неестественно светлые, как можно было сразу этого не заметить. Нечеловеческий зрачок постоянно двигается, меняя форму, мечется по радужке, словно пытается сбежать. Взгляд не внушает ужаса, несмотря ни на что. Сехун бы успокоился, но в голове упорно бьётся мысль "это монстр!" - Не могу. Как только ты садишься в машину, ты становишься её частью. Эти двери не открываются изнутри, - голос у Тэмина тоже добрый. Спокойный . Будто он говорит о погоде или перечисляет дела на завтра. Словно заточение Сехуна - это что-то обычное и заурядное. - Ты сам хотел уехать хоть куда-нибудь, Сехун. Вот ты и едешь. Твоим домом станет дорога. Бесконечная. Бесцельная. Безлюдная. Лишь ты да я. На веки вечные. - И так каждый год? - спрашивает Сехун, смирившись со своей участью. Проходит какое-то время - он не знает, сколько дней или часов у него занимает это безмолвное страдание. Тишина так же давит, как неопределенность и страх. А Тэмин сидит неслышно, будто и нет его. Будто Сехун один во всём белом свете. - Нет, - отвечает Тэмин. Он не отрывает взгляда от дороги, как будто она хоть на миг изменится, если он отвернется. Пейзаж однотипный, асфальтная лента ведёт лишь вперёд, а животных не было и не предвидится, судя по всему. Тут ни единой живой души. - Остальные пропадают сами, без меня. Я редко останавливаюсь. - Тогда почему я? - Не знаю? - Тэмин пожимает плечами. - Может, мы похожи. Может, мне скучно. А может, ты сам того хотел. Исчезнуть. Сехун отворачивается к окну. Он не видит, как нерешительно Тэмин тянет к нему руку. Дорога - его дом, это не место для любви. Не для Тэмина.