Crosses

— Ты соли что ли на вату нахуячила? — зло шипел Нейтан, дёргаясь от прикосновений Макс, будто она ему не рану обрабатывала, а только сильнее била по ней. Колфилд была ещё злее, чем сидящий перед ней Прескотт. Доверить этому криворукому идиоту обработку царапин она не могла, поэтому сама с ним возилась, а он ещё и жаловался! Охуевший! — Ты мне не дёргайся, а то действительно положу, — Макс поменяла вату, налила на неё ещё перекиси и со вздохом притянула Нейтана к себе за шею, чтобы не шевелил своей тупой головой. Прескотт, видимо, взял яйца в кулак и послушно замер, позволив Колфилд закончить наклеивать ему на лицо пластыри. Макс отстранилась, любуясь результатом своих трудов: несчастным лицом Нейтана, которое от ран стало только ещё заёбаннее. Хуже всего пришлось скуле, которой Прескотт аж проехался по полу. Макс наклеила на неё один большой пластырь, потому что понятия не имела, как туда прилепить несколько маленьких, так что вся щека у Прескотта была заклеена. На половине носа содрана кожа, чудом не сломана переносица (ещё чудесным образом остались целы губы, зубы, да и челюсть не выбита, чудесно). Линия челюсти стала сине-фиолетовой, так что покрасневшие от недосыпа и наркотиков глаза выглядели вполне себе здоровыми на фоне пиздеца вокруг. — Господи, как?! Как?! — устало спросила Колфилд, взяв Нейтана за руки и перевернув их ладонями вверх, убедившись в том, что как раз их он не повредил. — Почему ты руки не подставил? Зачем лицом-то падать? — Ну что ты со мной как мамочка возишься? — оскорблённо вырвал свои руки из рук Макс Прескотт и встал со стула. — Ты уже на ногах не стоишь — в подъезд зайти не смог, не упав! Нейтан, тебе надо поспать, иначе ты завтра прямо в машине выключишься.       Прескотт молча открыл холодильник и достал оттуда энергетик и шоколадную пасту. Колфилд еле держала себя в руках. Упрямый козёл! — Я… — Дай поесть, — прервал её Нейтан, не дожидаясь чтения лекций на тему того, что он должен или не должен делать. Кто она такая вообще, чтобы указывать ему, что делать? Он и сам вполне справляется. — Я не виноват в том, что там был сраный порог, а мои ёбаные руки были заняты! Вот и упал, всё, иди бесись где-то в другом месте. —…могу помочь, — всё-таки закончила своё предложение Макс. — Ты не сможешь избегать своих кошмаров постоянно! Ты должен спать. — Смогу, иди нахуй, — пожал плечами Прескотт, разрезая ломтик хлеба. Руки тряслись, нож не попадал по середине ломтика, Нейтан жмурился и пытался контролировать свои движения, но в результате попал ножом по среднему пальцу. — Да сука!       Макс наблюдала за тем, как Прескотт бесился, подставив руку под воду и отчаянно матерясь, сверлила его взглядом «А я говорила» и сидела, подперев голову рукой. Когда ей надоело, Колфилд принялась рыться в аптечке в поисках пластыря. Нейтан, смирившись со своей участью, подошёл к ней. — Ты как маленький ребёнок… — вздохнула девушка, аккуратно взяв Прескотта за руку. — Смотри, со слониками!       Нейтан посмотрел на свой палец, заклеенный детским голубым пластырем с нарисованными на них маленькими слониками. — А с уточками нет? — с сарказмом спросил он, возвращаясь к столешнице. — Есть с петухами, — ответила Колфилд, роясь в аптечке. Нейтан проигнорировал её ответ, намазывая на хлеб шоколадную пасту. Макс, убедившись в том, что Прескотт больше не нуждается в медицинской помощи, убрала все лекарства обратно в аптечку, закрыла её и выдохнула. Теперь, когда экстренная ситуация стала чуть менее экстренной, к девушке вернулась паранойя и настойчивое желание изменить своё местонахождение, потому что оставаться в одной квартире было попросту страшно: их могли выследить, найти, посадить… — Где ты достал детали для машины? — Заказал, — жуя, ответил Нейтан. — По телефону? — Нет, блять, с помощью телепатии! — усмехнулся Прескотт, продолжая есть бутерброд. — Конечно, по телефону, тебе-то что? — Звонок можно отследи… — По одноразовому телефону, которым я воспользовался аж в городе, перестань параноить, всё продумано. — А доставка? Ты назвал наш адрес? — Да хуле ты такая нервная? Я же сказал, что всё продумано. Успокойся уже. Самовывозом забрал, два часа езды ссанным автостопом и пешком по трассе. Как шлюха какая-то… — раздражённо объяснил Нейтан, сделав вид, что всё очевидно и ему задают глупые и донимающие вопросы. Доев бутерброд, Прескотт отряхнул руки от крошек и протянул Макс энергетик. — Разбудишь, если что?       Колфилд удивлённо подняла взгляд. Он согласился поспать? Да неужели? Что это за чудо? А это точно Нейтан? Что-то странное. Может, ей это всё снится? Сейчас всё снова станет пугающим, а её разбудит Прескотт, тряся за плечи? Что вообще происходит? Видимо, удивление девушки отобразилось на её лице, да так на нём и осталось, потому что слишком уж раздражённым был тон Нейтана, который, не дождавшись ответа, спросил ещё раз: — Разбудишь?       Очнувшись и осознав суть вопроса, Макс взяла энергетик и кивнула.       Прескотт не смог даже на диван лечь нормально: упав на него, он ударился ногой о ручку и застонал что-то непонятное в подушку, из чего членораздельным было только «да сука йопт твою мать…». Колфилд тяжело вздохнула, плюхаясь в кресло, в котором готовилась провести следующие десять часов в компании энергетика и размышлений о своей жизни. Нейтан ворочался на диване и пытался достать из-под себя плед, чтобы им укрыться, сонно матерился и в результате забил на попытки лечь удобно и заснул в самой нелепой позе из всех, которые Макс когда-либо видела: Прескотт прижал колени к себе, закрыл голову руками, при этом умудрившись лечь поперёк узкого дивана и не упасть. «Грохнется ведь,» — размышляла девушка, попивая иногда энергетик, который на вкус был таким же отвратительным, как и её жизнь. Пиздец, и вот это дерьмо Нейтан пьёт ящиками, лишь бы не спать. Явно больной ублюдок. Даже никаких медицинских обследований не нужно. И без них понятно. — Да сука! — сиплое и заёбанное, раздавшееся после грохота тела об пол. «Грохнулся-таки…» — мысленно вздохнула Макс, поймав себя на мысли о том, что за этот день она слишком часто сочувственно и устало вздыхает. — Как ты на этой херне спишь? — продолжал недовольно бурчать Прескотт, поднимаясь с пола и протирая глаза. —Узко, жёстко, неудобно! Отныне ты спишь на кровати, — с этими словами Нейтан, шатаясь и еле переставляя ноги, подошёл к двери и, не сумев нажать на ручку, врезался в неё плечом. Колфилд снова вздохнула и встала с кресла, чтобы открыть несчастному ребёнку дверь. Тот успел справиться с этим сам прежде, чем Макс подошла к нему.       Спальня представляла собой огромную комнату, где почти всё место занимала большая двуспальная кровать, спинка которой представляла собой почему-то ракушку, так что спящие в ней были, фактически, моллюскам… Ну, или новорожденной Венерой Боттичелли — это уж как кому нравится. По бокам кровати стояли две высокие тумбочки, производившие впечатление охранников на страже сна своего хозяина. На одной из них лежали какие-то таблетки, увидев которые Нейтан болезненно поморщился, и только потом упал на кровать, раскинув руки. Макс обошла кровать и стоящий напротив неё шкаф во всю стену с зеркалами на дверях, при этом испугавшись своего отражения, и остановилась у двери на балкон, где стояли два развёрнутых к окнам кресла и небольшой столик, видимо, предназначавшийся для книг и прочего, но занятый пепельницей и пеплом, насыпанным везде, кроме самой пепельницы. Максин стряхнула с одного из кресел пепел на пол (всё равно его там было дохуя, какая разница) и села в него, поставив в пепельницу, как в единственное чистое место, энергетик. Нейтан что-то замычал в подушки, так что пришлось отвлечься от созерцания балкона и развернуться в кресле: оказывается, увидеть происходящее из-за спинки кресла невозможно, так что Макс вынуждена была встать и убедиться в том, что Прескотт не страдает от кошмаров. Не страдал: просто пытался снять свой бомбер, лёжа на животе и не отрывая лишний раз тела от постели. Макс, в очередной раз убедившись в том, что Нейтан просто большой обдолбанный ребёнок, подошла к нему, чтобы помочь, так что спустя полчаса Прескотт спал в футболке и джинсах, свесив ноги с конца кровати и чуть слышно сопя. Картина была бы милой, если бы в глаза не бросались шрамы и раны на руках Нейтана. Раны разной длины от запястья спускались ниже, тонкие, похожие на красные нити, переплетающиеся с разных оттенков розовыми — шрамами, некоторые совсем свежие, другие старше, они испещряли все предплечья, усеянные ещё и ожогами от сигарет: розовыми волдырями и красными кружочками там, где кожа слезла сразу. Руки Прескотта худые, с бледной кожей и пугающе контрастными следами самоуничтожения.       Нейтана приходилось будить довольно часто, делать это было тяжело — слишком уставший организм Прескотта отказывался уходить от блаженного кошмара, а сам Нейтан был слишком измотан для того, чтобы продолжать противиться своему желанию заснуть и не проснуться. Один из снов был не просто плохим, а ужасно плохим. Прескотт не мог держать себя и свою истерику под контролем, он захлёбывался в ней и не мог слышать Макс, пытавшуюся внушить, что всё хорошо, а увиденное им — просто сон. Это было ей не по силам. Она сама прекрасно знала, что всё плохо и хорошо никогда не будет. Нейтан был словно в другом мире, повторял выученные за многие месяцы слова снова и снова, шёпотом рассказывая о мучившем чувстве вины, гложущей ненависти к себе, глубоком разочаровании в том, что было дорого. Он позволил Колфилд лечь рядом с собой, обнять его, гладить по волосам, потому что это не оказывало ровно никакого эффекта. Прескотт успокоился сам собой и заснул снова. Макс прислушивалась к его спокойному дыханию и чувствовала, как внутри всё как будто медленно падает с полок, сбивая друг друга и медленно опустошая их. Колфилд знала, что разбить внутри неё ещё можно много чего, а каждый треск на мельчайших деталях, представляющих собой мысли хоть о чём-то хорошем, делал больно, уничтожал надежды, увлекая девушку в ту же пучину, в которой сейчас погибал Нейтан: разочарование, самоненависть, ожидание конца своего существования. Она медленно приближалась к краю, не в силах противиться толкающему её к нему страху. Слёзы медленно скатывались вниз, на постель, а Макс продолжала аккуратно гладить Прескотта по волосам, осознавая, что они оба тонут, но никого вокруг нет для того, чтобы помочь. Они здесь только вдвоём, не в силах помочь самим себе. Они утонут. Избежать этого невозможно.       Понимая, что скоро сама заснёт, Макс аккуратно встала с постели, стараясь не потревожить сон Нейтана, и вернулась в кресло на балконе. Там она окунулась в царство своих мыслей и продолжила плакать, пытаясь таким образом восстановиться, но становилось только хуже. Девушка впала в своеобразный транс, пытаясь сбежать из реального мира в выдуманный, но назад её вернуло чьё-то прикосновение.       Тёплая рука Прескотта легко коснулась её плеча, от чего Колфилд вздрогнула и испуганно обернулась. — Не замёрзла? — сонно спросил Нейтан, протягивая ей чашку с горячим кофе. Неужели Макс погрузилась в свои мысли настолько глубоко, что не заметила, как он встал? Оказывается, за время, уделённое самоуничтожению, солнце успело сесть, а Прескотт проснуться от очередного кошмара и сварить кофе. Будто спал не Нейтан, а Максин, пока жизнь вокруг шла своим чередом, внимательно обходя Колфилд стороной, боясь сбить. И вот сейчас девушка чувствовала себя так, будто её переехали танком. В ответ она смогла лишь пробормотать невнятное «Не» и замереть, уставившись на чашку, будто кофе не ей предназначался. Прескотт поставил кофе на столик и сел в кресло напротив так, что в его полулежащей позе ясно значилось: заебался. — Я не знаю, куда конкретно мы едем завтра. Я даже не знаю, реально ли существует место, куда я хочу попасть, или это просто творение моей фантазии, — начал он, будто продолжая начатый разговор и закинув голову так, чтобы можно было видеть потолок. Макс молчала, потому что сказать что-либо была не в состоянии. Нейтан принял её молчание как признак упрямства и продолжил: — Если это не плод воображения, то в подвале моего амбара есть место, где девушек накачивают наркотиками и снимают, пока они в бессознательном состоянии, — Прескотт изначально счёл это достаточным для того, чтобы отговорить Максин от поездки. Сейчас уже терзался сомнениями, так как девушка сидела молча, продолжая не слушать то, что ей говорят. Нейтан тем временем пытался делать вид, будто не замечает этого. — Я не знаю, насколько там всё изменилось с прошлого раза, может, теперь туда попасть не так просто. Или я просто окончательно сошёл с ума и галлюцинирую, — Макс продолжала молчать. Даже встревоженного взгляда не бросила. — Я завтра поеду один, — закончил он, решив, что так можно оставить Колфилд дома, не подвергая её риску, ведь Максин должна была проигнорировать Нейтана, а молчание — знак согласия, но девушка не промолчала: — Я же сказала, что еду.       Нейтан встал с кресла и вышел с балкона, надеясь не поддаться истерике до того, как он запрётся в ванной.