4 psychopats

Всего лишь три дня. До их секретной миссии всего три дня, а дальше — неизвестность. Пустота. Они не вернутся прежними из этой схватки с тенью, на которую охотятся. Полная неизвестность при множестве догадок. Миллионер-однодневка? Фотограф-неудачник? Это просто смешно. Смешно, потому что из головы Роберта Кеппела не выходил только один серийный убийца. Его всё ещё немного трясло после диалога в коридоре — этой эмоциональной мясорубке, через которую они с Банди прокрутили друг друга, и стоило завернуть за угол, как Кеппела разбило мелкой дрожью. Его личный демон, в которого хочется выстрелить или плюнуть, или пристегнуть к батарее и вытягивать слова признаний одно за другим. Тед Банди — всё то, что ломает демократичность Боба Кеппела, оставляя лишь сильное желание действовать против системы. Радикально. Единолично. Беспринципно. Они не закончили тогда; этому диалогу невозможно было не повториться. И в этот раз Тед сделал выводы на основе прошлых ошибок. Три дня длиною в вечность. Три самых невозможных дня, которые он, Боб Кеппел, просто вычеркнет из своей жизни, потому что их не существовало. Эта государственная тайна умрёт вместе с ними. Никто не узнает, что четверо особо охраняемых преступников были отпущены на свободу (относительную, однако же) под его контролем, более того — под его ответственность. И всё, что бы ни случилось по вине этих людей, лежало на его плечах, Кеппел отвечал за это не только карьерой, но и свободой. Отомстить полиции в одном лице, уничтожив агента ФБР — так просто, так рядом; но почему-то никто не осмеливался, а может — не смел. Во всяком случае, Роберт старался не копать слишком глубоко — был риск не выбраться из этой ямы, была вероятность, что это — его могила. Он курил и курил; стряхивал пепел на остывший кофе, наблюдая, как стягивает гладь тонкой, будто треснутой плёнкой, когда пепел застывал или растворялся в текстурах. Это было похоже на гадание по кофейной гуще, только куда реальнее. Плесневеющий кофе напоминал кожу трупов на разной стадии гниения, вроде тех, которых Боб находил в лесах и автором которых был человек, находящийся в непосредственной близости, в одном с ним доме — не в тюремном участке, не в переговорной комнате, не на месте преступления, а в доме, словно они находились в какой-то студенческой общаге. Чи-Омега? Чёрт возьми. Кеппел стряхнул ещё один кусочек истлевшей сигареты, заполнив последний пазл, оставшееся свободное место на жидкой поверхности. Круг замкнулся. На поверхности были лишь останки. Выжженая земля, как что-то, что осталось на месте его души после всего. Роберт анализировал все вводные данные, которые имелись у него на руках. Тед подкрался незаметно. Как обычно. Тихой поступью опасного хищника, со спины, но его присутствие Боб определил бы даже без слуха и зрения. Каким-то шестым чувством, ведь они оба, в некотором роде, были хищниками. Один был ищейкой, второй — охотником. Они бы могли даже быть на одной стороне, если бы судьба распорядилась иначе. Но Роберт запрещал себе об этом думать — ни в одну из сторон. И всё-таки чуть вздрогнул, когда тень Банди нависла над ним, накрыв собою кофейно-пепельную плёнку. — Огоньку не найдётся? — Мелодичный голос с лёгкой хрипотцой нарушил медитативную тишину. — Ещё раз ты подойдёшь ко мне со спины, не удивляйся, если получишь пулю в лоб. — Спокойно сказал Кеппел, игнорируя вопрос. — Если успеешь. — Парировал Банди, и Роберт приподнял бровь. Проследил за тем, как высокая фигура обогнула столешницу и села напротив. — Ну, что? Думаешь, руки не чешутся? — Тед широко улыбнулся. — Думаю, нет. — Кеппел был непробиваем на эмоции. — Зря. — Буркнул Тед, поменявшись в лице. Это поведение ужасно раздражало и расстраивало. Не то, чтобы Банди было какое-то дело до эмоций агента ФБР (если это не Райхерт, потому что Райхерта доводить — святое дело)… Хотя нет, было. Ещё какое дело. Просто потому что — какого хера? И ведь Банди знал, что Боб это специально, но не мог доказать, не мог убедиться. Хотя, когда ему нужно было подтверждение своим маниакальным догадкам? Здесь же это было — делом принципа. Та эмоция, когда Боб Кеппел сбежал с допроса… не выходила из головы. Сводила с ума. Тед долго пытался понять, почему так зацепило — обоих; а потом догадался, конечно, но было поздно. Кеппел игнорировал, просто перекрыл — кислород, — доступ к самому интересному, интригующему контакту в жизни Теда Банди. Этот же контакт привёл его в компанию ещё более неординарных, втянул в историю, аналогов которой нет и ещё долго не будет. Что было в голове у этого человека? Вернее, не так. Чего в ней было такого, чего Тед Банди бы — не понял? Ведь Боб сбежал тогда, и это было ясно как день, и самое тупорылое в этом было то, что он сам себе в этом боялся признаться, как и в том, что сам понял, что Банди — всё прекрасно считал между строк, по одному взгляду. — Что, принципы пошатнулись?.. — Спросил Банди вкрадчиво, опустив взгляд и потянувшись к пачке сигарет. Боб его не остановил, но вперился таким взглядом, что хоть сейчас на расстрел. Это уже что-то. — Не понимаю, о чём ты. — Ты дурака-то не включай. — Банди развёл руками после того, как прихватил фильтр «Мальборо» тонкими губами. Резко взял зажигалку со стола, открыл колпачок и прикурил. Звонко лязгнул зажигалкой, отбросил её обратно на стол. — Окей. Ты можешь не говорить мне того, чего я хочу услышать. Но послушай. Сам себя послушай. — Тед жадно затянулся и потянулся корпусом вперёд, облокачиваясь о столешницу барной стойки. — Ты же знаешь, в чём дело. Правда в том, что ты не спишь уже несколько дней, и я бы, не знай тебя так близко, подумал бы, что ты бьёшься над загадкой, но нет же. Спроси меня, ну же. Когда мы поймаем твоего фотоманьяка, счёт времени, чтобы сделать это, у тебя пойдёт на дни. Да сука, мать твою. Роберт почти что выругался. Но вместо этого лишь прикусил нижнюю губу, сдерживая рвущиеся наружу эмоции, словно сражаясь с самим собой за первенство долбаёба. Именно таким он себя и ощутил, осознав весь абсурд ситуации. — Исповедь перед маньяком? Ты серьёзно, Тед? — Боб цеплялся за остатки своей бравады, а терпение Теда близилось к нулю. — Ты сидишь здесь который час, прокручиваешь в голове предположения четырёх психопатов, всерьёз считая их мнения авторитетными, Боб. Роберт ухмыльнулся. Да уж, поспорить с фактами действительно тяжко. Но доводить до пика эту ситуацию точно не хотел, поэтому сторговался до нейтрального: — Ладно, твоя взяла. Будем считать это встречным реверансом. Признание в ответ на признание. Ты думаешь, я испытываю чувство вины перед… Перед кем? Банди хлопнул в ладоши один раз и стряхнул пепел в кружку. Наконец, зарядка для мозгов. Проблемы обычных людей Теда никогда не интересовали в должной степени — это он понял, ещё когда учился на психолога. Но вот Роберт Теодор Кеппел… О таком клиенте можно только мечтать. Что же, он и был для Теда как грёбанное Рождество. И тогда он продолжил: — Вина? Это механизм, который мы используем для контроля людей. Это иллюзия. Это своего рода механизм социального контроля — и он очень вреден для здоровья. Оно творит ужасные вещи с нашим телом. — Здесь можно было бы бесконечно перечислять симптомы, которые были видны невооружённым глазом, но они пропустят эту часть. — И есть гораздо лучшие способы контролировать наше поведение, чем такое необычное использование чувства вины. Ты и сам не знаешь, перед кем испытываешь вину, и потому ты ушёл из ФБР. Стал… прости господи, профессором. Убежал от вины. Разве не так? Вещать с кафедры не тоже самое, что разговаривать с пострадавшими или преступниками. Поразительно, хотя, впрочем, чему удивляться, Кеппел молчал и слушал. Смотрел из-под окуляров своих, словно они были бронёй, но Тед знал, что говорил именно те слова, которые пробивают тараном. Кеппел, как плёнка на кофе, трескался, вот-вот разойдётся по швам. И Тед не знал, предотвращать это или позволить этому случиться. У всех свой Рубикон. Впервые контроль над чужой жизнью давался Банди так тяжело. — Я думаю, ты чувствуешь себя виноватым перед всеми. Передо мной — в том числе. — Банди медленно затянулся, не отрывая взгляда от Роберта, и провёл указательным и средним пальцем по пересохшей нижней губе, прежде чем обнял пальцами фильтр. — Ведь ты отправляешь на смерть того, кому сочувствуешь, детектив. Я знаю. Я видел… Роберт чуть зло сощурился. — Видел твои мысли. Не пришлось вскрывать твой череп, чтобы понять, как ты… — Достаточно. — Надавил Кеппел, но это не сработало. — …хотел быть мной. Тед ходил по грани, но, чёрт возьми, лезвие этого ножа было таким соблазнительным. Ему было нечего терять, и никакие угрозы и увещевания Кеппела не смогли бы заткнуть ему рот. Однако, у Боба всегда получалось это — и без слов. — Не терзайся виной за это. Представлять не то же самое, что сделать. Так что, расслабься. И Тед расслабился. Откинулся лопатками на спинку высокого стула, установил ступню в носке на приподнятую подножку, и, сложив одну руку на груди, вторую с сигаретой между пальцев поставил сверху. — Сделал одолжение? Ну, спасибо. — Боб кашлянул в кулак, медленно отвёл руку от лица и поднял внимательный проницательный взгляд. Проницательный ко всем, кроме самого себя. Он хотел было увидеть во взгляде Теда насмешку или иронию, но там не было ничего из этого — только циничную самоуверенность, которую нечем было бить. И если этих дней никогда не существовало, то почему бы и нет? — Моя интуиция… Знаешь, она, — слова давались не легко, но Кеппел всё же выдавал их по крупицам, — погружает меня в ситуацию. Почти всегда, даже когда догадка кажется слишком безумной, что даже самому себе я перестаю верить. — Ты слишком веришь в людей. Но они животные, всего лишь животные в худшем проявлении. — Нет! Животные не делают того, что делал… — Кто — я? — Тед зло поджал губы и подвинулся ещё ближе. — Да! — Бесстрашно и борзо ответил Роберт, подавшись навстречу. Они посмотрели друг на друга, как быки на красную тряпку. — Ты гораздо хуже. И этот урод, которого мы ищем. И… — Да-а-а?.. — Тед с сарказмом протянул первый слог, надавив на больную мозоль Кеппела. -…мер? Дамер. Конечно. Это всё ещё в голове не укладывалось, как и не вызывало сочувствия. Хотя Роберт представлял. Пытался представлять? Но безуспешно. Он думал, что дело в ориентации, что он слишком гетеросексуал, надёжно запечатавший себя узами брака, но и это предположение вызывало сомнения. Боб смотрел на Теда Банди и чувствовал, что с радостью бы… Убил его? Трахнул?.. И в следующий момент кружка с кофе, громко звеня, разлетелась вдребезги, лопнув на десятки осколков, расплескав кофе по стойке, рассыпав пепельные хлопья по столешнице. Мужчины отскочили от стола, а Кеппел по инерции взялся за ствол, лежавший в кобуре на бедре. Из разбитого стакана выкатилась монета и упала аверсом вверх. Авраам Линкольн, как символ свободы, мощным профилем взирал на мужчин, что находились по обе стороны закона. Теодор и Роберт одновременно обернулись в нужную сторону — и обнаружили наверху лестницы в конце зала Амелию, держащую в руках самодельную рогатку из резинки для волос и испорченной вилки. Она согнула ножку в колене, отчего колено встало ровно между деревянными балясинами, и сложила руки на поручне. — Какого хрена ты творишь?! — Возмутился Банди, разозлившись внезапному и бесцеремонному вмешательству и тому, как ловко Амелия переключила внимание детектива на себя. Тем временем, она уже натягивала новую монетку, метясь в кого-то из них двоих. Расстояние было мизерное с учётом того, что ей не составило труда попасть в чашку, а со стороны мужчин и вовсе несло угрозу каждому. Кеппел поднял руки вверх. Тед изумлённо поднял бровь, не поверив своим глазам, а затем снова перевёл злой взгляд на Эми. Она прищурилась, но рогатку не опустила. — Цыганские фокусы, дорогой. Ты не любишь фокусы? — Иронично протянула Амелия и сместила точку мишени на Банди. Выстрел всего один до возможной перезарядки, а значит, шанс только один. Не убить, но сделать больно, конечно же. Тед подумал, что это интеллектуальный вызов: если она выстрелит в Кеппела — у Банди будет возможность выхватить табельное оружие и тогда… Ох, какие картины одна за другой открылись его взгляду. Но если она выстрелит в него, то… Какой смысл? Взбесит ещё больше, выведет на конфликт, он ведь не потерпит такого унижения. И откуда у неё монеты, если они все только из мест заключения? А это значит… Твою ж мать! Они с Кеппелом переглянулись, и в глазах читалось понимание: Она уложила всех остальных.