----------
Буря стихла только к полудню. Масштабы, конечно, поражали. Этот городок, Белиц, уже не напоминал собой красивый, небольшой ухоженный городок, нет. Это больше напоминало свалку из старый поваленных деревьев, кусков черепицы на асфальте и огромными кучами обломанных ветром веток. Чуть позже, может, даже и не сегодня, власти городка бросят все силы на то, чтобы ликвидировать последствия стихии и привести свой дом в надлежащий вид. Но пока что... Это место идеально подошло бы для съемок постапокалиптического фильма. По крайней мере, в фантазии Рэнейт всё было именно так. Найдя на улице после обрывки проводов, она поняла, что без электричества они будут сидеть ещё как минимум день. Стоит достать свечи и купить что-то съестное на время, пока электричества не будет в городе. Шмидт чуть улыбнулась. Чем не возможность наверстать упущенное рядом с Маргарэт? Романтический ужин при свечах... Ну ладно, почти ужин. Она найдет в погребе дома бутылку вина. Конечно, ей пить не стоит, учитывая то, что она всё ещё иногда пьет антидепрессанты, но она знает точно, что Маргарэт уж точно не откажется от скромного бокальчика вина. План в её голове созрел мгновенно. Вытащив ещё сонную Маргарэт с собой в местный небольшой супермаркет, они вместе не спеша направились к нужному им месту. Он находился не так далеко от их дома, так что они дошли до него достаточно быстро. Аккуратно обходя опасные обломки черепицы и стекла, они вошли в магазин. Его тоже снаружи немного потрепало, но не так сильно, как другие дома. — Ого, сколько тут людей. — удивляется Маргарэт. Хотя, что тут удивляться? Весть о том, что людям придётся просидеть сутки без электричества и привычных благ заставляла их закупаться на будущее свечами и специальными генераторами, которые тоже доставляли сюда по специальным заказам. Шмидт молча тянет супругу к лавкам, которые очень быстро пустели под натиском двуногих существ. Нужно поторопиться. Всё нужное нашлось быстро. Расплатившись, они с чувством выполненного долга вернулись в уютное гнёздышко. Конечно, Рэнейт про себя согласилась, что этот жутковатый дом почти на самой окраине города был намного уютнее этой холодной полуразрушенной улицы. Это же очевидно. — Предлагаю достать свечи и вино. — Рэнейт запихивает ненужный целлофановый пакет в мусорную урну, когда всё было разложено по местам. Для часа дня на улице было достаточно темно. Словно уже начинало темнеть. Почему-то Рэнейт почувствовала, что внутри что-то странно ёкает, когда она понимает, что скоро станет совсем темно. Они и так уже используют подсветку с телефона как фонари. Рэнейт сидеть в темноте абсолютно не хотела. Маргарэт кивнула, забираясь наверх под пристальным взглядом супруги. Она игриво закусывает губу, когда замечает, что Рэнейт смотрит на неё с вожделением. Та прикусывает губу и отводит взгляд, понимая, что её поймали с поличным. Конечно, она всё ещё думала о том, что происходило сегодня рано утром, но против воли её взгляд скользил по статной красивой фигуре жены, показывая, насколько ещё страх далёк от того, чтобы занять все её мысли. — Ты такая милая. — Рэнейт не замечает, как быстро она оказывается в плену милых крепких объятий супруги. Закатив глаза на такие странные в её отношении слова, Рэнейт мягко утыкается кончиком носа в щеку девушки, проводя им мягкой шелковистой коже. Господи, как она скучала по этому со всеми этими больницами и переездами. По такой вот элементарной близости и человеческому теплу. Заметив, что Маргарэт вздрогнула, когда стальной протез обжег её кожу холодом через ткань легкой кофты, Рэнейт быстро убрала эту руку, но Маргарэт только вернула руку на прежнее место её дислокации - свою талию и мягко обняла за шею. — Он просто холодный. — говорит та тихо, прислоняясь лбом ко лбу бледнолицей. Просто кивнув, Шмидт только сильнее прижимает к себе супругу и зарывается носом в мягкие каштановые кудряшки. Господи, когда они вот так вот просто стояли рядом, обнимаясь? Не говоря уже о постели. Идиллию нарушает громким глухой звук падения. Рэне подскочила, чувствуя, как сердце вот-вот упадёт в пятки, настолько сильно оно билось в груди. Маргарэт испуганно дёргается в объятьях и поворачивается к источнику шума. Кажется, шум исходил из гостиной. Напрягаясь, Рэне быстро взяла первый попавшийся под руки тяжелый предмет - им оказалась старая бейсбольная бита - и медленно двинулась в гостиную, надеясь, что действительно просто что-то упало. От сквозняка, к примеру. Она пыталась игнорировать мысли о том, что этот предмет мог кто-то или что-то уронить с чётким замыслом заманить кого-то из них в свои коварные сети. В гостиной было темнее, чем на кухне. Рэнейт хмурится, потянувшись к выключателю. Они зашторивали окна перед уходом? Кажется, нет. Тогда почему тут так темно? Щелчок. Ничего не происходит. Ну конечно, электричества же нет. Это совсем вылетело из черноволосой головы. Но в самом помещении было тихо. Даже слишком. Тут всегда так было? Или же это Рэнейт просто настолько утрирует обыкновенные вещи? — Рэне. Не отходи далеко. — за руку её хватают и быстро оказываются в теплых утешающих объятьях. Страх темноты всегда был постоянным нежелательным гостем у Марго. — Никогда. — Рэне опускает биту, чувствуя, что ничего не произойдёт. Не произойдёт же? Или эти игры неизвестного только-только начинаются? Нужно раскрыть шторы. Рэнейт аккуратно идёт к окну, не забывая держать супругу за руку, чтобы та не потеряла контакт. Не хотелось заставлять свою малышку волноваться. Когда шторы успешно были отдернуты, то Рэнейт поморщилась от почему-то яркого света, который бил им в окно. Чёрт, странности тут когда-нибудь закончатся? — Как насчёт того, чтобы взять бутылку вина и устроить вечером что-то вроде романтики? — как бы невзначай предлагает Рэне, блуждая глазами по большому помещению. Что же, всё-таки, тут упало? Маргарэт смущённо кивает, не спеша отпускать руку супруги. Мысли о том, что стоит прекратить вести себя как ребёнок настойчиво врезались в разум. Кажется, даже слова её матери были точь-в-точь такими же, как и её мысли. Нужно прекращать об этом думать. Маргарэт знает, что Рэне примет её любой. Даже таким несносным ребёнком, которым она иногда себя показывала. Это самое важное. — Отлично. Значит, я спущусь за вином и можно что-нибудь сделать на ужин. Ласковая улыбка Рэнейт согрела сердце Маргарэт. Она аккуратно потянулась к девушке и мягко поцеловала бледные губы. Господи, когда-нибудь эта девушка перестанет быть такой идеальной? Маргарэт казалось, что она влюбляется в свою супругу ещё больше. — Тогда давай, иди. Я буду на кухне. — поцеловав ещё раз, Маргарэт аккуратно прошла обратно в кухню. Широкая улыбка против воли лезла на испещрённое ужасными шрамами лицо Рэнейт. Она когда-нибудь перестанет умирать и возрождаться от каждого поцелуя с этой замечательной женщиной? Или чувствовать, как сердце замедляется, а после с ускоренной силой бьётся в груди от каждого прикосновения? Рэнейт надеялась, что этого никогда не произойдёт. Покачав головой, Рэнейт двинулась было в коридор, чтобы выйти к небольшой лестнице, ведущей в погреб, но что-то её остановило. Взгляд чёрных глаз цепляется за старую деревянную рамку, невесть откуда взявшуюся у них дома. Или это осталось от старых хозяев? Шмидт быстро подняла рамку, в которой было треснуто стекло. Из-за этого искажались черты лица офицера, что был изображён на ней на фоне странной статуи в виде солдата с пулемётом. Вытащив из рамки фото, Рэнейт развернула его тыльной стороной к себе и прочитала: "Госпиталь Белиц-Хайльштеттен, 1947 г., 18 апреля. Офицер фон Шмидт", а ниже ещё "Любящему отцу и замечательному солдату". Рэнейт чуть улыбнулась. Фотография для того времени была дорогим удовольствием. Но каким образом она оказалась в этом доме? Нужно будет узнать всё, что возможно о старых владельцах этого дома. Зачем-то взяв фото с собой, Рэнейт в последний раз кинула взгляд на окно. Возможно, ей снова показалось, и её воображение играет с ней злую шутку, но всего на секунду среди деревьев примыкающего к участку леса мелькнула чья-то тень и также быстро исчезла. Ей показалось. Просто показалось.---------------
Неосязаемая энергетика романтики пьянила словно хорошее вино. Мягкий отблеск огня от свечей отражался во всех стеклянных и зеркальных поверхностях, придавая также небольшую мистическую нотку происходящему. Бокалы с мягким и терпким на вкус вином, честно взятым из погреба, как Рэнейт и обещала, уже давно были отставлены в сторону. Тишину нарушало лишь сбивчивое дыхание девушек, шепчущих друг другу нежности. Когда они вот так вот просто целовались? Отдаваясь процессу всецело и чарующе медленно? Кажется, последний раз был как раз перед злополучной поездкой в Корею, когда перед вылетом они мягко показывали друг другу, как сильно они не хотят расставаться и быть так далеко друг от друга. Привкус вина на губах шатенки придавал поцелую некую мягкость и остроту одновременно. Кажется, если Рэнейт попытаются оторвать от супруги, то она так яростно всех раскидает в стороны, что такая вольность обязательно закончилась бы травмами. Но сейчас... Когда эти губы уже знакомо проходятся поцелуем по лебединой шее, Маргарэт кажется, что она вот-вот взорвется. Рэнейт впервые была настолько нежной с ней. Такой... Бережливой и аккуратной. Конечно, излишней грубости она никогда себе не позволяла, но пара болезненных поцелуев-укусов или небольшие синяки от сильной хватки на бедрах она всегда могла получить без проблем в затмевающем разум порыве страсти. Она податливо льнет к сильному телу, когда эти руки тянут её ближе, усаживая на колени лицом к себе. Рэнейт отрывается от шеи, неосознанно чувствуя, что что-то неосязаемо поменялось в комнате. Она носом глубоко втянула запах кожи Маргарэт, совершенно не понимая, откуда взялся этот странный запах мужского одеколона в помещении. Причём, его источник был совсем рядом. Сглотнув ком в горле, который стал там от понимания того, что этот самый источник сидит совсем рядом, она медленно отстраняется от ничего не понимающей Маргарэт. — Малыш? Что?... — она ничего не понимала, но её глаза расширились от ужаса, когда она заметила, что на месте привычного стального протеза было сплошное кровавое месиво. Рэнейт едва успела что-то спросить, как вдруг почувствовала, как к спине прикоснулось что-то холодное и острое. Стальное, идеально чистое лезвие легко вошло в податливую плоть, пронзив грудь насквозь где-то под самим сердцем. Рэнейт невольно опустила взгляд, чувствуя, как медленно, но верно проваливается в темноту. Покрытое брызгами крови лицо Маргарэт было последним, что она могла увидеть... Рэнейт резко подскакивает, чувствуя, как грудь жжёт от невыносимой боли. — Дорогая? — Маргарэт чуть проливает вино на пол, когда Рэнейт вдруг резко подскакивает с её коленей, на которых перед этим уютно устроилась темноволосая голова Шмидт. — Ничего. Просто кошмар. — Рэнейт закрывает лицо ладонями, которые, казалось, просто испещрены венами, что сильно выделялись на почти белой коже. Маргарэт отставляет бокал на стол и аккуратно тянет Рэнейт обратно. Укладывая голову бледной девушки обратно на колени, она зарывается пальчиками в темную гриву, мягко массируя кожу, чтобы расслабить напряжённую девушку. — Всё будет хорошо, малыш. Это просто сон. — ласковый голос в окружающей тишине звучит мягко и успокаивающе. Прикрыв глаза, Рэнейт поворачивается на бок, утыкаясь кончиком носа в живот супруги. Аккуратные прикосновения медленно возвращали такой шаткий самоконтроль над эмоциями. Пока эта прекрасная женщина рядом, Рэнейт готова хоть каждый день просыпаться от кошмаров, чтобы её так ласково успокоили и дали понять, что всё хорошо и это был просто сон. Однако, горящая от боли грудь не давая покоя.